Читать книгу Когда зацветут розы - - Страница 7

Утром на пробежку Яна не пошла – решила подольше поваляться в постели. Чтобы не отвлекать Павла звонками, наговорила длинное голосовое сообщение, рассказала о ночном разговоре Влада.

За завтраком постояльцы зевали, жевали и вяло хвалили кулинарные изыски хозяйки. Эколог сообщил, что будет брать пробы воды на пляже «Жаркие страны», а Эмма, что пойдет в музей. Яна планами на день не делилась, а осторожно наблюдала за Владом и прикидывала, не его ли видела вчера на крыше музея.

Участковый позвонил, когда она уже привела себя в порядок и оделась.

– Доброе утро, Геннадий Петрович!

– Для вас, м-м-может, и доброе, а для меня нет. Я уже в м-м-узее, Пухов сейчас за вами заедет.

Жуков говорил уныло, запинался и даже заикался. Яна не на шутку испугалась.

– Что случилось? Музей ограбили?

– Нет, – язвительно начал Жуков. – Сиверская – культурная столица Ленинградской области. Нам подбросили очередной экспонат.

По дороге Пухов рассказал о последних событиях. Утром под портретом Стефании Забельский обнаружил статуэтку – каменного орла.

– Они говорили из чего он сделан, да я запамятовал. Не разбираюсь я в камнях. Уазик наш с закрытыми глазами починю, а названия мудреные не могу выучить. Да и на что они мне?

На вопрос Яна не ответила – отправила Павлу очередное сообщение и задумалась. Когда она узнала, что подбросили орла, в памяти мелькнула легкая ассоциация, но уазик так тряхнуло на повороте, что она тут же растаяла.

– Во сколько статуэтку обнаружили? – задумчиво спросила Яна, надеясь, что сможет найти мысль-потеряшку.

– В начале одиннадцатого. Все к десяти собрались, поговорили, занялись своими делами, а Витюша пошел смотреть на Стефанию. Сохнет он по ней, – рассмеялся Пухов.

– В смысле? Она же умерла давно.

– А для него живая. Он говорит, что она это, как ее… Прекрасная дама. Ой! Яна Сергеевна, что вспомнил! Инна болтанула, что вчера Витюша был сам не свой, а потом ляпнул, что вы в молодости на Стефанию жуть как похожи были. Чушь какая. Вы и сейчас не старая, а очень даже ничего. Вы что знакомы?

По коже побежали неприятные мурашки, руки мгновенно стали холодными и влажными. Яна с трудом справилась с волнением.

– Я Виктора Олеговича не знала до вчерашнего дня. Вы Жукову про это сказали?

– Нет, конечно. Мало ему проблем, что ли? Не хватало еще про чьи-то амуры рассказывать.

– Вы правильно рассуждаете, Максим, – нарочито небрежно сказала Яна. – Сохраним это в тайне. Я все выясню и, если нужно, сама ему расскажу.

– Заметано, – рассмеялся Пухов. – Витюша странный. Он и не такое придумает. Однажды летом провел ночь в дружносельском костеле, а потом рассказывал, что общался с духом Стефании и она типа призналась, что умерла не своей смертью.

– В смысле не своей? Это исторический факт. Она скончалась от скоротечной чахотки в Бад-Эмсе – это Германия – 26 июля 1832 года. Ее прах муж перевез в Дружноселье и возвел над ним этот самый костел Святой Стефании.

– А он сказал, что ее из-за денег отравила очередная полюбовница мужа.

– И это ему поведал дух Стефании?

– Ага, – рассмеялся Максим.

– Ладно. Вернемся к происшествию. До Забельского кто-нибудь из сотрудников был в зале с портретом?

– Правильные вопросы задаете, Яна Сергеевна, – важно ответил парень. – Витюша зашел в кладовку вместе с уборщицей. Ключ висел на щитке.

– А у портрета как он себя вел? Кто-нибудь видел?

– Теть Нина сказала, что он был белый-белый, трясся и указывал рукой на фигурку.

– Жуков исключил вариант, что орла подбросил Виктор Олегович?

– Исключил. Витюшу Милениной валерьянкой отпаивали. Товарищ капитан сказал, если бы Забельский мог так хорошо играть, ему бы давно Оскара дали. Да что этот Оскар? Чего с ним носятся? Вот наши сериалы про ментов – это да! А товарищ капитан так классно поет: «Прорвемся!» – ответят опера». Он вообще песни очень любит.

– Я заметила, – усмехнулась Яна.

Больше она вопросов не задавала и Максима не слушала – придумывала как вывести Забельского на разговор об обучении в Париже. «Неужели он, как и Игорь, мой тайный привет из прошлого? Может быть, я не все вспомнила?» – со страхом думала она.

В музее было тихо и грустно. Никто не смеялся, Ларина не говорила театральными монологами, уборщица с тоской заглядывала в пустое ведро и теребила швабру.

– Милена Евгеньевна, того этого, залы помыть надобно. Люди придут, скажут, что грязно. Стыдно.

– Какие люди, ить-твою? Какая уборка? – зашипел Жуков. – Мы ждем криминалиста из Гатчины. Уймите ее, наконец. Канючит и канючит.

– Нина Андреевна, уйдите с глаз долой. Сколько можно!

– Тады я на улицу пойду. Хоть мусор приберу на тропе вашей. Как так без работы сидеть? Не порядок это!

– Пухов, ты давай-ка тоже походи вокруг. Может, что интересное найдешь. Только не топчись как слон! Аккуратно ходи. Понял?

– Обижаете, товарищ капитан. Все в лучшем виде сделаю.

Ларина заломила руки, потерла виски и жалобно посмотрела на Жукова.

– Товарищ капитан, это надолго? У нас же план! Май на исходе, каждый день важен. А если экскурсанты? Деньги же потеряем.

– Да вы замучали вопросами! – закипел Жуков. – Я не знаю, когда он приедет и как долго будет работать. Яна, давайте посмотрим на орла.

Она вошла в уже знакомый зал и вновь удивилась красоте портрета Стефании. «Теперь понятно, почему картина так хороша, – грустно подумала Яна. – Ее писал влюбленный человек, романтик, перепутавший века».

– Только ничего не трогайте! – предупредил Жуков. – Вот что делать, ить-твою? Вчера придумал как все оформить, с начальством согласовал, а здесь опять… Забельский сказал, что орел нефритовый.

– Верно. Работа великолепная, не ширпотреб. Смотрите, как тонко подчеркнуты перья на крыльях и груди. Голова, клюв, когти тоже искусно вырезаны. У него человеческое лицо! Насмешливый взгляд гордого властителя. Геннадий Петрович, давайте вернемся. Попробуем вместе подумать.

В зале Яна предложила поставить стулья в круг, чтобы удобнее было общаться. Когда все расселись, она попросила у Жукова разрешения руководить беседой. Участковый кивнул и тоскливо махнул рукой.