Читать книгу Охотник на мафию – 3 - - Страница 4

Мамаев не знал точно, что сейчас происходит в Москве после провала Ельцинской партии на выборах председателя Государственной думы, но знания будущего ему подсказывали, что вроде как поверженный семи нелюбимый Чубайс, снова скоро «всплывёт» сначала в Ельцинском штабе, а после его победы, в правительстве.

Дочь Ельцина Татьяна Дьяченко впоследствии вспоминала: «Когда в начале 1996-го для всех стало очевидным, что предвыборный штаб, который возглавлял вице-премьер правительства Олег Сосковец, проваливает свою работу, Анатолий Чубайс убедил папу в необходимости создания нового, неформального штаба, который назвали «Аналитической группой».

19 марта 1996 года Чубайс возглавит «Аналитическую группу» в составе предвыборного штаба Ельцина, фактически взяв на себя руководство избирательной кампанией президента. Благодаря деятельности Аналитической группы рейтинг Ельцина начнёт расти. Так, по данным ВЦИОМ, 13 марта 1996 года за Ельцина будут готовы проголосовать 15 % собиравшихся принять участие в голосовании, за Зюганова – 25 %, 31 марта – соответственно 18 % и 25 %, 28 апреля – 21 % и 27 %, 5 мая – 28 % и 27 %, 26 мая – 33 % и 26 %, 12 июня – 36 % и 24 %. В первом туре выборов, которые состоятся 16 июня, Ельцин получит 35,28 % голосов, Зюганов – 32,03 %.

Зная всё это, Мамаев думал, стоит ему доводить задуманное им ранее покушение на Чубайса до логического завершения, или нет. Он ещё летом, когда долгими перелётами возвращался из Австралии, вроде как всё продумал идеально. Хотя, он знал, идеальных преступлений не бывает.

Юрий запланировал «мероприятия» на март, когда Чубайса официально назначат главой Ельцинской «Аналитической группы». Не мероприятие, а мероприятия. Мамаев планировал не только взорвать Анатолия Борисовича, но и застрелить самого Ельцина.

Дело в том, что «вспышки воспоминаний о будущем» предоставляемые Субботиным-старшим ранее, сейчас полностью прекратились. После выбора Юрием жизненного пути в ином образе, сходном с образом Олега, у него, как уже говорилось, появились иные воспоминания. Причём сам Олег в них тоже существовал, но в качестве другого человека.

Поразмыслив и проанализировав свою память, Мамаев понял, что эта память только его и ничья больше. Он очень хорошо помнил и службу в ГРУ, и службу в милицейском СОБРе, и его перемещение в тело Сергея Субботина, и физическое «превращение» в Мамаева. Память о будущем была ясная, чёткая и понятная. «Олег Мамаев» в будущем очень много читал интернет статей, пытаясь разобраться в ходе событий перестройки Российской экономики, политики и промышленности. И поэтому он знал намного больше Субботина-старшего, погрязшего в своём бизнесе и в его безопасности.

Сейчас Субботинского бизнеса в будущем не существовало. Да и сущность Субботина-старшего тоже постепенно растаяла. И Мамаев уже не опасался попасть под её влияние. А всё медитации, которыми он был вынужден заниматься во время многодневных морских переходов из порта в порт.

Ещё он заметил, что медитируя перед зеркалом, он может «править» своё лицо.

Как-то концентрируясь на лобной чакре Аджна, расположенной над переносицей и управляющей, как понял Юрий, всеми физиологическими процессами, которые проходят внутри тела человека, Мамаев понял, что ему открылись события сегодняшнего и завтрашнего дня. Дальнейшие эксперименты с этой чакрой точно также открывали грядущее но на сутки-двое вперёд. Тогда Мамаев попробовал сконцентрировать своё внимание на этой точке с помощью зеркала – он знал, что так делают – и ему открылись будущие события на целых пять дней вперёд. Потом он часто во время бритья пользовался зеркалом не только по прямому назначению, но и как «справочной» о грядущих событиях.

Однажды Мамаев отвлёкся от созерцания будущего, увидев назревающий прыщ. Вообще-то они у него сходили довольно быстро, в течение нескольких часов, но Мамаев встречался с Галиной и детьми, и выглядеть с красной блямбой на носу ему не хотелось. Юрий «напрягся», и розовеющая блямба» на носу исчезла, а заодно исчезла и небольшая горбинка, доставшаяся, кстати, ему от Субботина.

Мамаев тогда не стал экспериментировать дальше. А вот вечером он продолжил и был сильно-сильно поражён своими способностями и открывающимися возможностями.

Вернувшись вечером, а он периодически вспоминал о своих вновь открывшихся способностях весь день, Юрий сел перед зеркалом и начал колдовать.

Он попытался вернуть на свой нос субботинскую горбинку и у него, хоть и не сразу, это получилось. Получилось и снова убрать её. Мамаев, поняв, что «всё можно вернуть взад», продолжил метаморфозы с лицом, оставаясь в своих потугах в «рамках» тела Субботина. То есть, он снова придавал частям лица схожесть с первозданным оригиналом, на сколько он его помнил, потом возвращал лицу Мамаевское выражение. Однако вскоре Мамаев понял, что «ловится» на туже свою ошибку «зеркальности».

Второго зеркала у него не было, чтобы перевернуть своё изображение, и Юрий попытался мысленно переставить образ с права на лево, но у него не получилось. После этого, эксперименты с «метаморфозами» лица Мамаев прекратил…

Размышляя над тем, убить Чубайса, или нет, Мамаев понял, что надо снова лететь в Москву и говорить с теми, кого он привлёк к мероприятиям. Говорить и переубеждать. Не откладывая дело в «долгий ящик», Мамаев отправился к Галине, которая работала главным экономистом в бухгалтерии, одновременно исполняя обязанности главного бухгалтера Базы Флота. Предыдущий главбух, находясь под следствием, пока так и не вышла из изолятора временного содержания.

Отношения у Юрия с Галиной были дружеские, но «теплели» изо дня в день. Сам Мамаев мужскую инициативу не проявлял, сдерживая свои чувства, и давая Галине привыкнуть хотя бы к его постоянному присутствию. Ночевать он у неё не оставался, хотя, когда он засиживался с дочерями, читая им на ночь сказки, Галина предлагала постелить ему в зале на диване.

Однако Юрий, видя в глазах Галины стеклянный блеск слёз, дольше момента засыпания дочерей не оставался. Не дай бог надумает ещё что ночью с горя, а отказать он ей не сможет, потом утром стыдно будет в глаза смотреть.

– Здравствуйте, коллеги, – поздоровался Мамаев с сотрудниками, – Галина Николаевна, мы с вами послезавтра вылетаем в Москву по делам фирмы. Организуйте пожалуйста покупку билетов и бронирование гостиницы. Вот её реквизиты, телефон.

– Да, как же, Олег Иванович? Мне детей не на кого оставить. Да и если бы было, не брошу я их.

– Да? Ну, ладно. Выкупайте два детских за мой счёт.

Мамаев открыл портмоне и, достав деньги, выдал Галине примерную сумму.

– Должно хватить. Я созванивался.

– Но, как же дети? Они будут мешать!

– К тем, кому мешают дети, мы не пойдём, – улыбнулся Мамаев. – Оформляйте командировку сроком на три дня.

– Куда?

– Комитет по рыболовству. Цель – согласование государственного субсидирования на тысячу девятьсот девяносто шестой год.

– Нам деньги выделяют? – удивилась Галина.

– Обещают. Покажем им наши планы, глядишь и выдадут.

– Ага! Выдадут, догонят и снова выдадут! – сказала заместитель главбуха. – Там в последнее время только берут. Вы, кстати, будете с собой брать?

– Что? – не понял Мамаев.

– Ну, как, что? Деньги!

Мамаев усмехнулся.

– Никитенко, думаете, за что взяли? Ну, в смысле не за что, – он показал, как хватает кого-то за причинное место, – а за какой грех?

– За что?

– За взятки в особо крупных размерах. У вас же «гросбух» изъяли, где вы учет «рыбе и крабам» вели? Изъяли, дешифровали ваш нехитрый код и предъявили Николаю Ивановичу обвинение в хищении в особо крупных размерах в составе организованной преступной группы и даче взяток должностным лицам. Хотя взятка иной быть и не может. Вы тоже, Нина Григорьевна, хотите войти в состав ОПГ?

Зам главбуха замерла на своём кресле словно олениха под светом луча браконьерской фары, и побледнела.

– Не волнуйтесь, Нина Григорьевна, если вас ещё не взяли, то к вам претензий нет. Вы – человек подневольный. Что приказали, то и выполнили. От меня таких приказаний пока не предвидится.

– Пока? – усмехнулась Галина.

– Пока, – вздохнул Мамаев. – Жизнь сложна и удивительна…

* * *

Москва встретила Мамаевых кашей из снега и солевого раствора. Зимняя слякоть на Московских тротуарах и дорогах всегда раздражала Юрия. Москва вообще ему не нравилась ни зимой, ни летом, ни осенью. Короткие периоды весны, когда ещё нет майской жары, немного радовали, а осенью сразу становилось холодно. Не то что во Владивостоке, где летние туманы и дожди с лихвой компенсировались теплынью вплоть до середины октября.

Ещё в самолёте Юрий объяснил Галине, что командировка у них вымышленная. Что взял он Галину в Москву, потому что у него дела в столице есть, но всего на один день, а погулять по Москве хочется. Одному гулять ему скучно и не интересно, так как пробовал неоднократно. Красотой и хорошими впечатлениями надо с кем-то делиться, а делиться хорошим ему больше не с кем, кроме Галины и девочек.

Галина некоторое время с удивлением разглядывала Мамаева, а потом положила свою правую ладонь ему на запястье, пожала и просто сказала: «Спасибо».

В гостинице на Тверской, куда они приехали около тринадцати часов, они сразу пошли в ресторан, заказали себе обед и мирно сидели, когда к их столику подошёл седовласый короткостриженый пожилой мужчина в военной форме полковника с эмблемами артиллерийских войск.

– Извините, – обратился он к Юрию, – не вы Олег Мамаев? Мне описал вас Сергей Субботин и сказал, что можно подойти прямо здесь, в ресторане. А вы, я смотрю, обедаете семьёй.

– Присоединяйтесь в нам обедать. Я специально шестиместный стол заказал. Заодно поговорим. Сергей должен приехать завтра.

– Думаете, будет удобно? – полковник посмотрел на Галину с детьми.

– Вы не помешаете, – сказала Галина. – Ии если зесь за столом решатся все мужские дела, у нас останется больше времени на прогулку.

– Я, кстати, принёс вам билеты на «Щелкунчика», как и просил Сергей Григорьевич.

– В «Большой», – с удивлением и восторгом спросила Галина, прижав руки к груди.

– Конечно.

Полковник достал билеты из портфеля, и протянул Мамаеву, а тот, передав их Галине, рукой показал на рядом стоящий стул.

– Присаживайтесь.

– Я тогда просто кофе, – сказал полковник и тут же заказал желаемое подошедшему официанту.

– Пока не принесли заказ, я попытаюсь изложить то, что передал Сергей. Он сказал, что получил информацию, которая кардинально повлияла на его мнение по обсуждаемому вами с ним в августе вопросу. Кардинально противоположно. Он сказал, что та кандидатура, которую планировали вывести из совета директоров, лучше бы осталась. Этот человек введёт с совет очень полезного специалиста. Такого, который полностью поменяет курс предприятия.

Полковник поморщился.

– Почему он послал вас, если сам приедет?

– Дело, говорит, срочное. Процесс запущен. Лучше сказать два раза, чем ни одного. Всё в жизни бывает, а дело, сказал очень серьёзное, историческое и переломное.

– Переломное, говорите? – спросил полковник, допивая кофе. – Ну, переломное, так переломное. Не буду вам мешать. Всего хорошего… Сергей сообщил, что вы в Москве справитесь сами. Или вам всё-таки нужна помощь?

– Вы нам и так уже помогли с билетами. Большое вам спасибо. А мы далеко от центра не пойдём.

– Ну да, ну да… До свидания!

– До свидания!

Обед у Мамаевых прошел весело, а после обеда была прогулка до «Могилы Неизвестному Солдату», по «Красной Площади», и к Большому Театру.

Мамаев садил на плечи то одну дочь, то другую, давая отдохнуть их ногам, но всё равно, вернувшись в гостиницу, дети сразу заснули. Тем более, что по Владивостокскому поясу, время уже перевалило за полночь.

Накормив и усыпив детей, Юрий с Галиной решили воспользоваться «минибаром», раскупорили бутылку «Тамянки», разломали шоколад. Они позволили себе расслабиться, ибо день прошёл, весело, насыщено и очень продуктивно.

– Завтра, как я понимаю, у нас «Щелкунчик»? – спросила Галина.

– Завтра с утра у меня встреча, а в пятнадцать часов у нас «Щелкунчик». Надо будет обязательно в обед уложить детей. Хотя бы на часок.

– Ну, так тебе и дети в руки, – пьяненько улыбнулась Галина. – У тебя это ловко получается. Усыплять. Усыпишь меня сегодня?

Галина спрятала глаза. Возникла та ситуация, которую знают мужчина и женщина. Начался флирт. И начат был флирт Галиной. Мамаев улыбнулся и мысленно погрузившись в чакру Аджна, увидел то, к чему стремился всё это время, мечтал всё это время… Их с Галиной близость. Близость, не заканчивающуюся неловкостью и позором. Он увидел близость, предвещающую долгие отношения.

Юрий заглянул Галине в глаза и, как в зеркале, увидел своё и её счастье. Долгое счастье.

– Конечно усыплю, – нежно сказал он. – Пошли на кровать, я тебя раздену.

– А они не проснутся? – испугано спросила Галина, глядя на мирно спящих в одной кровати дочерей.

Нет, – покрутил головой Юрий и взял жену за руку. – Пошли.