Читать книгу Кафе «Жизнь» - - Страница 1

– Ты неуверенно садишься на круг, стараешься не упасть, намертво вцепляешься в ручки по бокам и умоляешь инструктора не толкать тебя слишком сильно. Он, конечно, тебя слушает и толкает ногой так сильно, что летишь как из пушки! Летишь вперёд: то тут, то здесь всполохи лампочек. Синие, зелёные, жёлтые, фиолетовые. Вода мчит тебя, и кажется, что сердце сейчас остановится – миокард и три вот таких рубца! – восторженно-возмущённо делится Людмила Павловна, показывая ладонями размеры предполагаемого инфаркта. – А потом – р-р-раз – и будто мешок от картошки на голову надели. Темно, хоть глазоньки выколи. Не себе, конечно. Кажется, всё – вылетел в космос, умчался, потерялся в этой как его там… чёрной дыре, во! Хочется заорать, попросить выпустить тебя отсюда поскорее, но неприлично же в моём возрасте, ну. И тогда возвращаются мои ангелочки – цветные прожекторы. А там уже и до выхода всего три поворота.

Людмила Павловна делает глоток остывающего чая с привкусом мёда и запахом солнечных дней. Липа обволакивает язык своей нежной вязкой сладостью, успокаивает взволнованное сердце.

– Я бы никогда не решилась скатиться с такой горки, – покачивает головой Молли, защипывая узловатыми пальцами края теста на яблочном пироге. Золотая оправа её очков красиво переливается в свете жёлтых ламп.

– Ха! Вот будут у тебя внуки и не такое выдашь. Они заставили меня скатиться с каждой по три раза! Нет, некоторые мне, конечно, понравились, – тут же обрывает своё возмущение Людмила Павловна, поправляя пучок крашеных волос. – Например, воронка. Катишься по трубе ну буквально пару секунд, а потом вращаешься по огромному кругу, наслаждаешься ветерком, пока не утянет в бассейн. То спиной вперёд, то головой под воду… И ради чего? Я просто попросила Алису и Антона записаться на соревнования по плаванию!

– И они записались? – интересуется Молли, отряхивая муку с рук.

Ежевичный пирог уютно золотит корочку в духовке, пока тёмно-серая шаль с карманами укрывает бока старушки Молли. Яблочный восторг ждёт на столе своей очереди.

– Нет. Просрочили время заявок. Случайно, конечно, – горечи в голосе Людмилы Павловны хватит, чтобы лишить сладости тонну сахара. – Я же с ними по-хорошему! А они… Эх. Бекс даже учиться плавать не хочет, говорит «зачем мне это».

– А зачем? – вставляет вопрос в монолог подруги Молли, прищуривая потускневшие зелёные глаза.

– Как зачем?! – Людмила Павловна хватается за сердце не с той стороны груди. – Это же здоровье! Это… это же спорт! Пусть они хоть раз почувствуют, какого это – стоять на тумбе и ждать. Ждать этот третий свисток, после которого летишь в воду, несёшься вперёд быстрее дельфина, не оглядываясь по сторонам. Гребёшь руками, колотишь ногами, вырываешь каждый глоток воздуха у брызг и глубины. Кувырок, переворот и обратно. Ты первая в этом заплыве, ты первая на пьедестале.

– Так отчего же ты не поплывёшь? – Молли протирает круглые очки носовым платком, берёт кружку со жгучим горячим шоколадом и ставит на барную стойку. Прикрикивает: – Туту, отнеси Андресу!

– Сейчас, тётушка Молли! – невысокая Туту демонстрирует небольшую щербинку между зубами, подхватывает тёмно-зелёную керамическую кружку с небольшим сколом и танцующей походкой устремляется к рыжей макушке парня за столом в дальнем углу.

– Сама? Дорогая моя, мне уже шестьдесят два! Поздно на соревнования, я поплыву только к гробу, – отмахивается Людмила Павловна, доливая кипятка в кружку. – Я понимаю, что смотреть, как плывёт кто-то другой – это не то же самое, что грести самой, но хоть так, через внуков, мне бы хотелось ещё раз ощутить победу с запахом хлорки.

– Тю. – Молли всплёскивает руками. – Поздно только когда умер, да и то не факт. Вдруг смерть – это что-то вроде нашего кафе, куда постоянно приходят люди за чаями, пирогами и поделиться своими историями? Придётся тебе всё посмертие страдать и маяться по новому кругу. Так что плыви, дорогуша. Плыви, пока можешь.

Молли лукаво подмигивает оторопевшей женщине.

– Скажешь тоже… – Людмила Павловна выпучивает глаза от одной мысли, что смерть может коварно маскироваться под уютное кафе «Жизнь». – Я от всяких артритов, склерозов и прочей ерунды развалюсь быстрее, чем выиграю хоть один заплыв. Да и какие могут быть соревнования для тех, кому давно за восемнадцать?

Людмила Павловна встряхивает головой, поправляя розовую пушистую кофту на плечах. Молли ласково улыбается, достаёт из кармана небольшую рекламку:

– Эти подойдут?

Название «Золотые рыбки» жёлтым хвостом рассекает листовку. Плавательные дорожки на фото тянутся до самого горизонта, а из воды, как акульи плавники, выглядывают руки и головы людей, стремительно летящих вперёд. Людмила Павловна трепетно вчитывается в каждое слово объявления. Пятьдесят, сто, двести, тысяча метров. Кроль, брасс, баттерфляй, на спине. Выбирай любой стиль, любое расстояние и плыви, если тебе немного за шестьдесят.

– Заявки принимают до конца мая, – хитро подмигивает Молли. – В прошлом году участвовала столетняя женщина. Три минуты двадцать две секунды плыла пятьдесят метров под бурю аплодисментов.

– И что, даже первое место получила? – недоверчиво приподнимает бровь Людмила Павловна.

– А как же. Конкурентов-то не было. – Молли добродушно смеётся, поглядывая, как начинает подниматься сладкое ежевичное счастье в духовке.

– Да куда уж мне, – привычно повторяет Людмила Павловна, затаптывая робкий голосок зарождающейся надежды.

– Разве ж поздно начать жить заново? – Молли помешивает в баночке варенье из сочного крыжовника с кислинкой лимона, медленно перелистывает странички книги рецептов, выбирая, куда пристроить остатки неземной роскоши.

– Даже в шестьдесят два? – грусть растягивает морщинки, подчёркивает складочки второго и третьего подбородков на лице уже давно немолодой Люсеньки.

– Даже в восемьдесят восемь непоздно идти за своей мечтой, – с лёгкостью пёрышка дарит тяжёлую веру Молли. В тесто для рогаликов в первую очередь просеивается мука. – Тебе же необязательно ставить рекорды, можно просто нырнуть и проплыть.

– Ой, да ну. Некогда мне. Вон за внуком нужно следить: корми его первым, вторым, третьим да компотом, уроки проверяй, на кружки отводи, – отбивается от навязчивого предложения Людмила Павловна. – Засиделась я у тебя, пойду. Бекса домой заберу да в магазин за продуктами забегу.

– Жизнь тебя любит, дорогая, – прощается Молли, щёлкая пальцами.

Гостья уходит, унося за собой в зал тонкий аромат свежеиспечённых рогаликов.

Дзинь.

Со звоном колокольчика Людмила Павловна вдыхает немного прохладный весенний воздух, разглядывает бутончики роз, вьющихся по колоннам кафе.

– Аляска, – со знанием дела бормочет Людмила Павловна себе под нос сорт розы и гордо шагает по разбитым плиткам в сторону продуктового.

Останавливается. С подозрением всматривается. Людмила Павловна никогда не жалуется на память и может с точностью сценариста пересказать любую из двухсот пятидесяти серий «Клона», но вот этот неприметный магазинчик «Мир спорта» между продуктовым и аптекой она видит впервые. Купальники, спортивные сумки и дощечки манят, как хвост золотой рыбки, уплывающей на самое дно океана. Женщина цокает языком и широкими шагами пробегает мимо – ей нужны огурцы, хлеб и сметана, а не очки, шапочка и прищепка для носа.

В магазине Людмила Павловна чувствует себя как дельфин в океане – знает, где что находится, куда хитрые мерчендайзеры прячут продукты посвежее, в какие дни привоз и скидки. Сегодня ловкие руки отправляют в корзину горький зелёный лук, упругие хрустящие огурцы, сочные красные помидоры на веточке, обезжиренный творожок, куриные бёдрышки, чуть зеленоватые бананы, две пачки овсяного печенья с шоколадом, коробку мюсли, жирную сметанку с котом на банке и тёплый батон. Как там же оказываются всякие попутные мелочи вроде макарон, сосисок, сыра и консервированных абрикосов – не знает никто. Только на кассе Людмила Павловна с удивлением едва поднимает два огромных пакета.

– Плыви, как же, – бухтит женщина, выволакивая себя и покупки на улицу. – Тут бы домой доковылять.

Ноги тяжело шагают, будто кто-то смазал подошвы суперклеем. Наступила – прилепилась, подняла ногу – оторвалась. Прилепиться. Оторваться. Взгляд снова падает на сине-белую вывеску спортивного магазина. Людмила Павловна причмокивает губами и нерешительно толкает бесшумную дверь. Та распахивается на всю ширину, впуская тучное тело женщины в пропахший резиной и свежим ремонтом узкий магазинчик. Зайти дальше входа почему-то до безумия страшно, невыносимо трудно и по-детски стыдно. Чёрный спортивный купальник с широкой фиолетовой полосой на груди манит, уговаривает прикоснуться, примерить, нырнуть.

– Здравствуйте, вам помочь? – Блондин с акульей улыбкой поправляет гавайскую красную рубашку с зелёными пальмовыми листьями. «Иван» размашистым почерком красуется на его бейджике.

– Да закупилась тут… То есть не тут, а в продуктовом. Забыла, что хотела одним глазком глянуть внуку плавки, – оправдывается Людмила Павловна, пытаясь спрятать шелестящих гигантов с едой за спину.

– Я спрячу под кассу, присматривайте пока себе «внучьи плавки». – Иван хитро подмигивает женщине, ловко отбирая пакеты. Неторопливо выполняет обещанное.

Людмила Павловна теряется. Не то от стыда, не то от паники она впервые за много лет не знает, как возразить или отказаться. Отобранные пакеты мешают тут же развернуться и сбежать домой. Приходится медленно бродить, разглядывать теннисные ракетки, неловко улыбаться вернувшемуся консультанту, неуклюже сбивать животом то термоноски, то скакалки.

– Так что вас интересует? – чересчур вежливо спрашивает прилипчивый Иван.

– Мне бы для плавания, – заливается стыдом Людмила Павловна.

– Ага. Купальник, шапочку, очки и резиновые тапочки? – перечисляет блондин так быстро, что невозможно вставить ни слова. Вдох. – Непромокаемую сумку, ультравпитывающее полотенце, ласты, лопатки и доску для плавания?

– Тапочки есть, – возмущается Людмила Павловна. – И купальник!

Сильная ладонь чуть сжимает рыхлое плечо посетительницы, разворачивает к нужным полкам. Консультант не замолкает ни на секунду, рассказывая про преимущества той или иной фирмы, показывает, как чем пользоваться, умудряясь делать это в чрезвычайно ленивой манере. Людмила Павловна решительно отметает иностранные фирмы, ведь «своё оно надёжнее», отказывается от ласт и лопаток, так как «мне это на нос нацепить, что ли?», и решительно рассчитывается на кассе. Она выбирает самые дешёвые вьетнамки с резиновой подошвой, обыкновенную чёрную шапочку и прозрачные очки. Успокаивает себя, что не жалко будет выбросить, когда наиграется в пловца.

Иван смотрит на покупки с удивлением, но вопросов не задаёт. Только попискивает считывателем над товарами.

– С вас одна тысяча двести девяносто восемь рублей. – Иван протягивает терминал оплаты, но Людмила Павловна с осуждением во взгляде отдаёт четыре купюры. – О, момент. Трейси, нам нужна мелочь!

Девушка с короткой ассиметричной стрижкой и скучающим выражением лица выносит пакетик со звонкими монетами. Иван благодарно подмигивает, выбирает из кучи двухрублёвую кругляшку и с акульей улыбкой кладёт её в ладонь покупательницы.

– Плавайте с удовольствием и приходите ещё! – Их взгляды встречаются, и каждый словно говорит «да ей этого на всю жизнь хватит». – Вам помочь вызвать такси? Или вынести сумки на улицу?

– Сама справлюсь, натягаешься ещё, – отмахивается Людмила Павловна, хотя с удовольствием бы села в машину, а не тащилась со всеми покупками через ямы и ледяные лужи.

Иван упрямо подхватывает пакеты, вводит в телефоне адрес и ногой придерживает дверь. Людмила Павловна возмущённо причитает, но боем отбирать своё добро не решается.

– Послушайте, а в какой бассейн вы ходите? – интересуется продавец, кассир, консультант или просто Иван – молодец один за всех на дуде игрец.

– Ни в какой, – огрызается Людмила Павловна.

– Моя бабушка ходит в «Луч» по вторникам, четвергам и субботам около двух часов. Вы могли бы плавать вместе, если нужна компания. – Парень улыбается как-то особенно солнечно и нежно, говоря о бабушке. – Вот ваша машина.

– У меня нет… – пытается отмахнуться женщина, когда возле неё останавливается жёлтое рено.

– Я заплатил, не волнуйтесь. Считайте, это вклад в досуг бабули. – Иван загружает пакеты в багажник. – Как сказала одна мудрая женщина, «натягаетесь ещё».

– Спасибо, Иван, – неловко бормочет Людмила Павловна, нервно сжимая и разжимая пальцы. Сбегает от стыда в машину, ёрзает, торопливо называет адрес. Украдкой смотрит в окно и натыкается взглядом на машущего продавца, стоящего у стены между аптекой и продуктовым магазином. Ни сине-белой вывески, ни двери больше нет.

– А мы можем забрать моего внука из школы? Это как раз по пути, – расслабляется пассажирка, отворачиваясь от неугомонного Ивана. Что именно было странным, понять не удаётся.

– Конечно, красотка, – подмигивает водитель и давит на педаль газа. Ремень безопасности на заднем сидении громко щёлкает. Сэвен жизнерадостно хохочет. – Не волнуйтесь вы так, довезу без единой царапинки, клянусь!

После этих слов Людмиле Павловне хочется пристегнуться ещё раз или два. На всякий случай. Знакомые с детства улочки мелькают за окном, будоражат память так же сильно, как и плавательные принадлежности в багажнике. Сколько лет она уже не была там? Сколько лет не прыгала в воду со свистком тренера, не летела по дорожке до горения в лёгких, до судорог в мышцах и победы в костях? Знает, конечно, она знает, как давно не захлёбывалась хлоркой по ошибке, знает, сколько не жгло в носу от неудачного кувырка-разворота под водой.

В носу кисло, сыро и жжётся почему-то сейчас, даже без бассейна. Машина останавливается у кованых ворот школы, стирая из мыслей десятки медалей и восемь кубков. Людмила Павловна открывает окно, находит мальчишку с чёрными вихрами и огромным ранцем с дельфинами:

– Бекс, садись в машину! – громкий чуть сипловатый голос бабушки заставляет первоклассника встрепенуться и удивлённо уставиться на жёлтое такси.

– Иду!

Мальчишка не идёт, а бежит к автомобилю, трепетно хватается за дверную ручку и с восторгом трогает пальцем сидение.

– Ба, а почему мы сегодня на такси? Праздник какой-то? – Бекс садится на бустер, пристёгивается ремнём. Чувствует себя повелителем мира.

– Да, праздник щедрости добрых людей, – важно кивает бабушка, закрывая окно. – Сколько сегодня пятёрок получил мой ненаглядный внучок?

– Сегодня меня не спрашивали. – Бекс стыдливо опускает голову. Он мнёт в руках подол белой рубашки, водит по стрелкам на брюках, исподлобья поглядывает на бабушку.

– Ну? Что ты там опять хочешь? – причмокивает губами Людмила Павловна, замечая сигналы внука.

– Ба, мне задали рассказать про работу родителей… – Бекс начинает громко, уверенно, но к концу предложения его едва слышно. – Ба, когда мама вернётся?

– Не знаю, мой мальчик, не знаю. – Людмила Павловна разглядывает узловатые пальцы, крепче сжимает губы. – Ты можешь написать про меня. До пенсии я работала гардеробщицей, интереснее, чем всякие эти ваши менеджеры, а?

– Ага, – уныло соглашается с реальностью Бекс, отворачиваясь от бабушки.

Людмила Павловна тянет уголки губ вверх, приклеивает их там будто скотчем, мечтая отыскать этого Джорджа или Доуэля – имя стёрлось из памяти, как только перестало звучать каждый день в их доме. Почти девять лет прошло, а ненависть лишь крепнет.

– Я поговорю с ней, – добавляет бабушка, утешая Бекса. Они оба знают, что разговор ничего не изменит.

Пакеты тихонько шуршат, шаги гулким эхом пролетают по этажам. Ключ – звенит. Дверь – визжит. Нож стучит по доске с особенно громким звуком. Телевизор молчит, не прячет, как обычно, шипение сковороды за мультиками, не перекрывает просьбу садиться за стол. Ужин унылый, тихий, тянущийся, как надоедливый сыр, не отпускающий кусочек желанной пиццы.

– Как в школе? – Столовый ножик мерзко проходится по тарелке.

– Нормально. – Картошка жуётся со смачным чавканьем.

Скрип. Чвок. Шлёп. Упавший помидор разлетается жирной жижей по столу.

– Беккери! – Руки упираются в толстые бока, тряпка выпрыгивает из раковины.

– Прости, ба. – Бекс разочарованно кривит губы, морщит нос. – Спасибо, я наелся.

– А доедать кто будет? – бабушкино возмущение разгорается огнём на сложенных поленьях недовольства.

– Отдай Тишке.

Бекс не смотрит в глаза, не ждёт ответа – оставляет почти нетронутую еду на столе и сбегает в тетради с кучей сложных задач.

Людмила Павловна хватается за телефон. После долгих гудков быстро начинается ругань. Яростная, истеричная, причитающая и приказывающая – такой видят друг друга обе женщины.

– Я делаю всё для него. Он ни в чём не нуждается, – сдержанно возражает Александра.

– В маме, в маме он нуждается! – лихо бьёт по больному Людмила Павловна.

Вместо ответа – короткие, торопливые гудки. Последний пакет неразобранных покупок одиноко лежит в коридоре, поблёскивая футляром от плавательных очков.