Читать книгу Мона Цамбик - - Страница 1

Энтони дернулся несколько раз во сне и проснулся. Кроме него в этом жилище находились еще двое: нервно посапывающий во сне Феликс Пилсудский и Штефаний; сон, которого был загадочен и было неясно – хорошо ему или это уже – кома. Штефан спал довольно часто, объясняя это – аккумуляцией энергии для "некого прыжка". Это был их детерминистский треугольник, существовавший уже десяток лет…

Что можно сказать о месте, где проживали наши бездомные…

Железнодорожная станция Лондонского некрополя была – Waterloo Bridge. В 1854-м году в следствии сильной переполненности существующих кладбищ, станцию использовали для транспортировки покойников на новое кладбище – Бруквуда.

Исторически, здание вокзала было специально спроектировано для использования, скорбящими. В нем было много частных залов ожидания, которые также можно было использовать для проведения похоронных услуг. Имелся и гидравлический лифт для поднятия гробов на уровень платформы. Существующие железнодорожные арки использовались, для хранения тел.

Во время второй мировой войны станцию сильно повредили налеты Люфтваффе вермахта. Большая часть здания и ее пути – были признаны непригодными для использования. Уцелевшую часть здания – сделали офисным. Оно и дожило до наших времен, а также и то, что было сокрыто от глаз: нижние ярусы подвалов и катакомб.

На самом перроне вокзала нелепо висели старинные часы, будто часовщики прошлого забыли их забрать с собой…

Их встреча произошла по воле неизвестных нам парадигм. Просто в один из дней – Энтони свалился в их обитель, зацепившись квадроскутером за ограждение отстойника. Феликс, шустривший с утра, нашел его там и привел в чувство. Так они и познакомились.

К этому моменту жизни Энтони уже нахлебался "прелестей" социума и пребывал в скепсисе и прострации.

Он устал выгрызать себе место под солнцем верхнего Лондона и решил попробовать Лондон, что называется "ниже уровня городской канализации". "В конце концов, трансформация социальных норм, как экспириенс может быть полезен для его психики", – рассуждал Энтони. Он легко присоединился к этим двоим, ведущим асоциальный образ жизни в абсолютном умиротворении. Новые знакомые звали Энтони – Эпл за его отношение к дизайнерскому поприщу.

Пилсудский и Штефан уже разменяли шестой десяток. Энтони называл их парочкой "семейства хвойных" по причине давней небритости и нестриженности волос. Пилсудский вообще не следил за своим внешним видом, а Штефан иногда выбривал местность, на подбородке оставляя баки. Ему шло. Масштабная фигура… Он вообще довольно солидно выглядел, словно сошел с портрета директора Британской Ост-Индской компании XVII-го века. Правда, на этом его социальная потенция и заканчивалась.

В прошлом Штефан был артистом. Его внешность буквально претендовала на роль не меньше, чем "имперца" Стрингия. И в начале карьеры ему удалось сняться в нескольких, но, к сожалению, не слишком прокатных картинах. Однако, время шло, а серьезных ролей так и не случилось. Агент Штефана заскучал и добавил его в список "Гамлеты", куда заносил обречённых. Штефан было даже прибился к мунипалицетному театру "Notsix", но и тут его ждала – "несложка". Будучи несобранным, он часто опаздывал на репетиции, а то и вовсе – не приходил. В итоге режиссура арт-хауса, выжигающая напалмом здравый смысл у зрителя – его быстро утомила. С тех пор Штефан, найдя объяснение своих неудач, опозданием родиться в каком-нибудь золотом веке, больше не дергался.

Немного о персонаже Феликсе Пилсудском:

Семья Феликса входила в круги старой аристократии. Этику потомственного снобизма младенцам инфицировали вместе с Манту… Его отец был замешен в махинациях с триадами и пропал. Мать хоть и умерла рано, но успела привить юному Феликсу любовь к изящному. Родственники, присматривавшие за сиротой – сильно раздражали Феликса, попытками стреножить его неуёмность… Дожив до пубертата, Феликс зажил, что называется, без дураков. И так преуспел в эпатаже, что порицаемый родней, был вынужден уехать в Египет изучать мегалиты пирамид. Через некоторое время он вернулся в Лондон и поступил в Fine Art BA на искусствоведа, где и отучился несколько курсов…

Но поиск себя все же "сбил с ног" и увел в сторону. Начались протуберанцы. Феликс испробовал множество поприщ: от барабанщика в панк-группе до монтера спутниковых тарелок. Наконец, увлекшись антиквариатом он открыл свою лавку. Сносных десяток лет – Феликс прожил, превращаясь в традиционного аристократа. Однако, со временем бизнес нивелировался и Феликс, оставшись не у дел, оказался в этом месте…

Вскоре его прагматизм обнаружил, что быть социальным банкротом гораздо выгодней и спокойней. Доход, какой бы он ни был, не облагался налогом и процентная ставка не "парила" мозг, за неимением никаких кредитов… Живи и радуйся.

Каков был с виду этот деятельный человек? Обтекаемость его характера дополнялась округлой формой чресл. Прямо Швейк в спасательном круге. Казалось, что Феликс не двигался, а катился бильярдными зигзагами по Лондону.

Штефан и Феликс были антиподами во всем. Вальяжный и заторможенный Штефан был абсолютно лишён навыков добывать пропитание и прикрывал свою немощь фразой: "Не хлебами едиными!" Да и в быту по причине "рукожопости" – был совершенно бесполезен. Одним словом – идейный трутень, как таковой… Пилсудский – же "шустрила" и в некотором роде – "подвижник" в добывании пропитания без единой монеты. Он отточил это мастерство до совершенства. Быстро изучив прилегающие кварталы, он выявил все точки общепита, где можно было получить "хлебную карточку" по дешману. Сетевой маркет гарантировал просрочку и фрукты, а из ресторанов перепадал вполне трендовый "закусон". Со временем они даже перестали обедать в фондах, где кормили нищих, чтобы не пугать удачу.

Пособие по безработице Феликс и Штефан не получали из принципа, так как вообще больше не собирались работать. Хотя если быть точным, то Феликс из принципа, а Штефан из-за того, что был гражданином Румынии.

Феликс, боявшийся отита, частенько перед сном заматывался турецким платком. Поднявшись утром, он забывал о нем и шустрил по хозяйству. Часам к 10-ти выколупывался Штефан выпить утренний кофе. Пилсудский тут же приставал к нему насчет дел…

"Рано!" – неизменно отвечал ему Штефан. "А потом, конечно, будет поздно!" – говорил Феликс и разводил руками. В своем платке в этой сцене Феликс напоминал сварливую жену…

Интерьер их жилища в прямом смысле имел запах старины…

Многие раритеты были найдены Феликсом на местной свалке, в двух кварталах от станции. Помойка, как барометр вкусовых приоритетов Лондонской элиты, ясно показывала, что тренд на стороне хай-тека. Штучная мебель дрейфовала на помойку, миную даже стадию вторичного рынка.

По этой причине их жилище напоминало антикварную лавку начала 20-х годов. Имелись несколько сервантов с мраморными столешницами, комоды – в стиле бидермейер, кожаные диваны – Честерфилд, кресла – эпохи Людовика XV, гобелены, множество предметов посуды – от Дерби и Мейсона до чайников из тераккоты и многое другое… Если Феликс отыскивал габаритный раритет, он привлекал Штефана и тот после долгих препирательств и выклянчивания себе индульгенций, помогал с доставкой на "базу". Они любили удобную мебель, это была их зона комфорта.

Их жилище находилось на 3-ем нижнем ярусе бесчисленных подвалов вокзала. Имелись даже старый трубопровод и мраморные раковины для мытья, возможно оставшиеся от некогда работающей прачечной.

Из прошлых времен еще сохранился лифт с кованными бортами и зеркалом, окислившимся по краям… Причем, никто из посторонних им не пользовался.

Энтони нравилось кататься в старинном лифте станции. Каждый этаж представлялся ему некой квинтесенцией определенной эпохи. Интуитивно вербализировались детали. Вот мрачный 16-й век, а вот наивный 19-й. Темно-зеленый флер стен, заправленный вечной сыростью, придавал особый мистицизм этим закутам. Энтони долго бродил по ним и прислушивался.

На самом перроне вокзала нелепо висели старинные часы, будто часовщики прошлого забыли их забрать с собой…

Была у них и своя галерея искусства, состоящая из Британских плакатов, на тему авиации и цирка первой половины 20 века. Частично эспонаты были обнаружены Феликсом в куче старого хлама прямо на станции, остальные добавились с той же помойки. Плакаты были сочными с забавными сюжетами. Например, плакат авиакомпании P.S.& I.O.W.A. "Воздушное такси до Портсмута" 1932 года, где показано преимущество авиации над морским транспортом. Много плакатов с указанием африканских туристических маршрутов.

Феликс, как заправский гид, не преминул ознакомить Энтони со своей коллекцией. Было видно, что процесс анонсирования ему нравился. Особенно приглянулись Энтони наглядные пособия самолетов в разрезе. На них очень детально была показана вся функциональность салонов, включая сортиры… По сути многие плакаты отражали жизнь колониальной Англии того времени. Чартеры на сафари, туристы в пробковых шлемах и негры с их поклажей в руках. Эдакий Speciol charter word.

С утра Энтони решил немного разомнуться. Пробегая возле небольшого пруда, он заметил сидящего на камне Штефана…

Очевидно, Штефан пытался "щучить". Легкая странность была в том, что при этом он не использовал никаких рыболовных приспособлений. Штефан скорее напоминал роденовского Мыслителя, который гипнабельно пытается заставить некое млекопитающее "самостоятельно" покинуть пруд и благородно принести себя в жертву. На его груди блестели капли пота, как выпавшая роса, и в целом – вид был глуповатый…

– Тише, не спугни! – зашептал за спиной, незнамо откуда появившийся Пилсудский, – есть ловля на живца, а это на ШтеФца!

Энтони не понял, есть в его словаx стеб или нет. И только собирался спросить у Феликса, "Каким образом – это работает?", как вода возле Штефана внезапно забурлила, и из неё начали выпрыгивать небольшие рыбки. Штефан подхватил полы своего халата и стал использовать их, как сачок. Через 15-ть минут он уже поймал довольно приличное количество рыбок. Штефан пересыпал их в пакет и удовлетворенно потряс, повернувшись к Энтони.

При этом вода возле него перестала бурлить, а рыбки выпрыгивать…

– Вот чему нужно учить в университетах! – пафасно сказал он и смачно выпустил сигарное кольцо…

Энтони не очень понимал, что происходит, но было занятно… Он повернулся, ища глазами Феликса, но того не было…

Позднее, Энтони объяснили, в чем фокус… В этом месте, под водой располагался воздуховод горячего пара. Недалеко был и вентиль. Когда Феликс открывал его, под водой случалась "жаровня". Рыбехи, ища спасения, буквально выпрыгивали из воды. Штефан называл эту рыбалку – fried fish in London…

На заре знакомства Пилсудский пытался выявить степень невежества Энтони.

– Ты читал Пруста, Конрада, Голсуорси, может О'Кейси? – Пилсудский строчил авторами, словно бы хотел прошить ими собеседника.

– Кое-что! – ответил смущенный Энтони. Пилсудский не унимался:

– Кое-что, кое-где! Правильно, так и отвечай, тем более, если не читал – неопределенность – твой спасательный круг!

– Вот Штефан, к примеру, вообще не читает книги и не слушает. И что примечательно – его нельзя назвать невеждой, он в курсе многих вещей. Потому что Штефан – книжный медиум, – перешел на шепот Пилсудский. – Удивительно, он кладет книгу под подушку и спит с ней. Таким образом, ему удается проникать в самую суть книги и выдавать неплохие рецензии…

Феликс и Энтони посмотрели на Штефана. Тот, как раз вертел в руках какую-то книгу, словно кусок пирога, как бы примериваясь с какого края откусить… Затем он поднес её к своему крупному носу, словно пытался втянуть её содержимое ноздрями. Наконец, Штефан произнес:

– Хорошая книга, содержательная… Очень похоже на модерн с вкраплениями викторианских элементов. Энтони зачарованно смотрел на Штефана.

– Если захочешь я и тебя научу этому, – сказал Штефан и бросил книгу в кучу других.

Штефан и Пилсудский переглянулись и заулыбались, а Энтони понял, что они стебутся… В итоге Энтони отнесли к "молекулярным собеседникам". Это было определение уровня интеллекта, некогда выведенная Штефаном в отношении многих сограждан.