Читать книгу Генерал Пиночет и его оловянные солдаты - - Страница 3

В среду 27 июня 1973 года в 3 часа 15 минут пополудни автомашина «форд» синего цвета под номером ЕФ–432 спускалась по проспекту Костанеры, который связывает районы Сантьяго, где живут состоятельные люди, с коммерческим и чиновничьим центром города. Название «Костанера» проспект носит потому, что это, по существу, набережная, идущая параллельно берегу реки Мапочо на всем ее протяжении, пока она пересекает город.

В машине ехал генерал Карлос Пратс, командующий чилийской армией, занявший этот пост после убийства генерала Рене Шнейдера. Генерал Пратс в сопровождении только одного водителя направлялся в министерство обороны.

Вдруг несколько машин приблизились к «форду» генерала и окружили его. Перед «фордом» пристроился «мерседес» кремового цвета с номерным знаком СФ–651, сзади – «ситроен» под номером М–026, слева от машины генерала следовал автомобиль, в котором ехал репортер газеты Демохристианской партии «Ла Пренса» Эдгардо Марин.

Невдалеке двигались другие автомашины с репортерами «Радио агрикультура» – органа Национальной ассоциации сельского хозяйства, организации чилийских латифундистов и помещиков, «Радио Бальмаседы» – органа Демохристианской партии, «Радио минерия» – органа Национальной партии и реакционного «Радио кооператива». На небольшом грузовичке ехали также журналисты и телеоператоры тринадцатого канала телевидения Католического университета, возглавляемые пресвитером Раулем Асбуном.

В какой-то момент к «форду» генерала пристроился «рено» красного цвета с номерным знаком БИ–112, выданным в ЛасКонденсе, и ехавшая в нем сеньора Алехандрина Кокс вдруг стала показывать язык и всячески провоцировать высокопоставленного военного.

Эти провокации и маневры других машин, имитирующих окружение, продолжались на протяжении десяти кварталов. Вспомнив, вероятно, нападение, жертвой которого стал его предшественник генерал Шнейдер, убитый на улицах Сантьяго, генерал Пратс вынул пистолет и выстрелил в шины красного «рено», заставив его остановиться.

Алехандрина Кокс вышла из машины в сопровождении своего племянника Хуана Пабло Кокса, студента факультета промышленного электричества, который вел машину. (Сеньора Кокс – золовка Хорхе Фонтайна, одного из руководителей организации промышленников – Конфедерации промышленности и торговли, – была также родственницей Артура Фонтайна, занимавшего высокий пост в газете «Эль Меркурио», принадлежащей Агустину Эдвардсу, одному из самых богатых людей в Чили, который в то время жил в Нью-Йорке, и был вицепрезидентом «Пепси-кола интернэшнл».)

Тотчас десятки людей окружили генерала, оскорбляя его и угрожая расправой. Репортеры пустили в ход магнитофоны, а телекамеры тринадцатого канала снимали эту сцену. Спустя полторы минуты после инцидента «Радио агрикультура» уже выпустила срочное сообщение о том, что генерал Пратс стрелял в женщину.

Группа, окружившая Пратса, – это было хорошо видно на снимках, опубликованных на следующий день в печати, – состояла из хорошо одетых, явно заботящихся о своей внешности, людей.

Оскорбления продолжались. Из ближайших автомашин, как подтвердили присутствовавшие при инциденте свидетели, некоторые лица через небольшие портативные радиопередатчики вели переговоры. Из дома № 1531 по проспекту Костанеры притащили банки с зеленой краской и кисти и стали писать непристойные надписи на военном «форде». Шины автомобиля были спущены.

В нескольких метрах от места происшествия находились депутаты от Национальной партии Лусиано Васкес и Патрисио Филлипс, а также депутат-демохристианин и близкий друг Фрея Андрее Сальдивар.

В этой суматохе генерал Пратс пытался объяснить окружающим, что в силу своего положения и по личным соображениям он не мог стерпеть оскорбления и насмешки Алехандрины Кокс, однако небольшая толпа становилась все более угрожающей.

Генерала начали толкать, все настойчивее раздавались призывы к самосуду, которые могли перерасти в прямое физическое насилие. В этот момент шофер такси Карлос Родригес взял генерала Пратса под руку и быстро усадил его в свой «форд» с номерным знаком УУ–391 города Рейна.

Когда такси стало отъезжать, небольшой грузовичок попытался загородить ему путь, прижимая к краю Костанеры. Избежав столкновения, такси двинулось в центр города, но грузовичок снова попытался прижать его к фасадам домов. Тогда шофер такси повел машину по улице Элиодоро Яньеса по противоположной движению стороне, и грузовичок прекратил преследование.

Генерал Пратс направился сначала в четырнадцатый участок корпуса карабинеров, где проинформировал о случившемся, а затем поехал в президентский дворец «Ла Монеда», встретился там с президентом Альенде и вручил ему просьбу об отставке, которая была отклонена президентом.

Президент Альенде немедленно созвал совет министров, который собрался в 16 часов 30 минут, и, обсудив сложившуюся обстановку, принял решение объявить в провинции Сантьяго чрезвычайное положение.

В 18 часов 10 минут заместитель министра внутренних дел Даниэль Вергара встретился с журналистами и проинформировал их о принятом решении, отметив, что ответственным за исполнение этого решения назначен генерал Марио Сепульведа Скелья.

В тот же вечер президент Альенде принял генералов Сепульведу и Аугусто Пиночета, начальника штаба армии, и обсудил с ними вопрос о том, какие меры следует предпринять.

Введение чрезвычайного положения предусматривалось в законе о внутренней безопасности государства. Предусматривалась также и возможность объединения под общим командованием сил армии, военно-морского и военно-воздушного флотов, корпуса карабинеров (полиция) и уголовной полиции. На время действия чрезвычайного положения запрещались митинги и собрания, публикация сообщений, угрожающих спокойствию или затрагивающих общественный порядок, ношение оружия и пользование им, вводился контроль за передвижением населения.

В тот вечер президент Альенде присутствовал на приеме в советском посольстве по случаю присуждения ему Ленинской премии мира.

Альенде уехал рано, так как в его резиденции, расположенной на улице Томаса Моро, был назначен обед с делегацией кубинских врачей и сотрудников посольства Кубы.

В 20 часов президент прибыл в свою резиденцию. Извинившись перед гостями за опоздание, он сел на высокий деревянный стул, на спинке которого был вырезан чилийский герб.

Во время обеда он много шутил и играл со своим любимцем – огромным псом-водолазом. Ему что-то сообщали его адъютанты. За столом ни разу не возник разговор об инциденте, имевшем место в тот день, и гости не заметили, чтобы президент был чем-то озабочен.

На следующий день из сообщений правой печати подтвердилось, что генерал Пратс стал жертвой организованной провокации. Орган Национальной партии газета «Трибуна» в заголовке огромными буквами писала: «Генерал Пратс стрелял в женщину!» Газета «Ультимас нотисиас», издаваемая газетным объединением «Эль Меркурио», принадлежащим Агустину Эдвардсу, восклицала: «Она показала язык генералу Пратсу. Генерал ответил пулями», а внизу – огромное фото Алехандрины Кокс.

Один из заголовков газеты «Ла Терсера», также принадлежащей оппозиции, предвзято гласил: «Чрезвычайное положение из-за инцидента между Пратсом и одной дамой». Газета демохристиан «Ла Пренса» поместила цветные снимки, сделанные во время происшествия.

Нет сомнения в том, что провокация против Пратса была частью плана, направленного на его дискредитацию. Командующий армией был в то время главным препятствием на пути к осуществлению планов военных заговорщиков, так как использовал свою власть для смягчения обстановки и наведения мостов между ярым антикоммунизмом некоторых генералов и правительством Народного единства. Любое падение его престижа, уменьшение его власти, любая грязная ложь, насмешки – все это помогло бы устранить его, пошатнуло бы равновесие и придало бы силы военным-заговорщикам. Это было покушение не физическое, а моральное.

В четверг 28 июня в 11 часов 30 минут генерал Сепульведа созвал пресс-конференцию в штабе зоны чрезвычайного положения. Собравшимся журналистам он заявил, что во вторник, 26 июня, должен был произойти государственный переворот, который можно квалифицировать как «попытку подорвать конституционность», и, неожиданно сменив тон, заявил: «Речь шла о военном перевороте».

Он также проинформировал журналистов о том, что закрытое расследование ведет прокурор Роландо Мело Сильва из первой военной прокуратуры. Отвечая на вопросы журналистов, он сказал, что движение ставит целью не только удовлетворение экономических требований.

Подробнее осветить происходящее был уполномочен министр обороны Хосе Тоа. На специальном заседании сената, начавшемся в 19 часов 30 минут, министр заявил, что из проведенного во второй армейской дивизии предварительного административного расследования во вторник, 26 июня, в 18 часов стало известно о заговоре внутри дивизии. Этим вечером, в 20 часов 30 минут, из заявления одного из участников заговора была получена более широкая информация. Командир второй дивизии, все тот же генерал Сепульведа, информировал о случившемся начальника штаба генерала Аугусто Пиночета. Тоа добавил, что арестованы 9 человек: 2 гражданских и 7 кадровых военнослужащих армии.

В 22 часа закончилось заседание сената, после чего сенаторыдемохристиане сделали заявления. Так, Хуан Гамильтон утверждал, что не верит в версию Тоа, а Хуан де Диос Кармона отметил, что факты о «якобы имевшем место заговоре неубедительны».

Через некоторое время 19 сенаторов от Демохристианской партии в совместном заявлении выразили свое глубокое удивление по поводу якобы малопонятных ссылок на армейский заговор. Сенатор Виктор Гарсия от Национальной партии считал это попыткой «создать дымовую завесу».

Этим же вечером генерал Пратс обнародовал заявление, которое заканчивал следующими словами:

«В будущем я воспользуюсь законным правом на защиту престижа государственного института, которым я командую, и собственной чести и прибегну к законным средствам против тех, кто словом или действием оскорбит меня или возведет на меня напраслину».

Тем временем продолжалось расследование провокации против Пратса, принесшее неожиданный результат: был арестован Хуан Луис Боэсо, 39 лет, проживающий на улице Капульо в доме № 2243, женатый на дочери промышленника Хельмута Сатлема, владельца фирмы СОДИМАК.

Боэсо был одним из тех, кто перехватил «форд» генерала Пратса, а позднее принес кисти и выводил оскорбительные надписи на автомашине.

Жизненный путь Боэсо оказался интересным. В 1967 году он обосновался в Соединенных Штатах, где жил до конца 1968 года. В течение этих двух лет он установил контакт с одной книгоиздательской фирмой, «Пренса католика», принадлежавшей организации «Опус деи». Ему поручили основать агентство издательства «Пренса католика» в Гватемале, где он прожил до 1970 года. В течение этого времени ему удалось установить связи с радиопрограммой «Куэстьон де минутое», которая была известна своей проамериканской ориентацией. Боэсо посетил Уругвай, Перу и Эквадор; эти поездки всегда финансировались загадочными благотворителями. Через некоторое время, после победы Народного единства в 1970 году, он возвратился в Чили – страну, где он родился, и поселился в роскошном доме в квартале Лас Кондес, не имея официальных источников доходов.

Боэсо заявил, что он прибыл на место происшествия как журналист. Он показал свое удостоверение, выданное в Гватемале радиопрограммой «Куэстьон де минутое».

Одновременно с Боэсо карабинерам удалось арестовать пассажиров грузовичка, пытавшегося помешать уехать генералу Пратсу. Они оказались активистами ударных фашистских отрядов из организации «Патриа и Либертад».

Картина провокации прояснялась. Она была тщательно подготовлена агентами американских разведслужб и организаций чилийской реакции. Конечная цель ее выяснилась утром следующего дня.

В последние месяцы Чили стала ареной растущей эскалации покушений, беспорядков и саботажа.

В пятницу 15 июня в Ранкагуа произошли уличные беспорядки, во время которых участники били стекла в школах и торговых заведениях. В тот же день во время аналогичных событий в Сантьяго ранили 74 человека и одного убили. Была предпринята попытка поджечь Чилийский университет. Огромное здание Дома культуры имени Габриэлы Мистраль, специально построенное для проведения III сессии ЮНКТАД, забросали камнями. В Антофагасте группа «Патра и Либертад» напала на помещение городского муниципалитета.

В субботу, 16 июня, произошел взрыв в помещении Социалистической партии в Линаресе, была предпринята попытка провести демонстрацию в Калама, завершившаяся нападением на здание губернаторства. В Ранкагуа обнаружили невзорвавшуюся бомбу на башне Эндеса. В Сантьяго на одной из центральных улиц – проспекте Аламеда – воздвигли баррикады.

В воскресенье было совершено нападение на помещение Социалистической партии в Барранкасе: 7 пострадавших и один раненый. В Нуньоа из пулемета обстреляли помещение Коммунистической партии. Взорвалась бомба в лагере «Тати Альенде».

В понедельник, 18 июня, был обстрелян дом журналиста Хосе Мигеля Вараса, директора отдела информации национального телевидения.

В тот же день: взрыв бомбы на автомобильной стоянке в Осорно, нападение на помещение муниципалитета и на помещение Социалистической и Коммунистической партий. Пулевые ранения получили 2 коммуниста и 3 социалиста.

Во вторник 19 июня – демонстрация демохристиан в Сантьяго. В центре города взрываются динамитные патроны. Появляются баррикады на проспекте Провиденсия. Забрасывают камнями здание Дома культуры имени Габриэлы Мистраль.

В Консепсьоне: вооруженная группа Национальной партии нападает на молодежь из левых партий и организаций и ранит двух из них. Инциденты в Ранкагуа.

В среду 20 июня забрасывают камнями муниципалитет в Вальдивии. В Сантьяго: взорвана бомба на национальном телевидении. В Чильяне: группа из «Патриа и Либертад» совершает нападение на собрание левого студенчества, пускает в ход палки, цепи и открывает стрельбу.

В четверг 21 июня – взрыв бомбы в помещении Социалистической партии в Сантьяго и в здании протокольной части правительства. Бомбы взрываются также в резиденции торгового советника Кубы и в торговом представительстве посольства Кубы.

В Чильяне: взрывы бомб в помещении Коммунистической партии и в здании Корпорации по проведению аграрной реформы. В Пуэрто-Варасе: 15 человек пытаются задержать автомашину представителя правительства и забрасывают ее камнями.

В пятницу 22 июня – взрывы напротив здания алькальда Вальдивии.

В субботу 23 июня – поджог автомашины, принадлежащей Корпорации по проведению аграрной реформы в Трайгене.

В понедельник 25 июня – бомбы против военных-социалистов в Чильяне. В Сантьяго: пожар в одном из помещений Социалистической партии. Этой же ночью взрыв и пожар на фабрике по производству стекла в Лиркене. Взрыв бомбы в казармах «Орфеон» корпуса карабинеров.

Во вторник 26 июня – новые демонстрации и стычки на улицах Сантьяго. Выстрелы по общественным зданиям. Взрываются бомбы в компании «Энами».

Такова была общая обстановка к тому времени, когда в среду 27 июня генерал Пратс стал жертвой провокации, преследующей цель подорвать его престиж, и когда в четверг, 28 июня, генерал Сепульведа объявил о заговоре.

В пятницу 29 июня в 8 часов 40 минут утра открылись южные ворота в расположении второго бронетанкового полка. На улицу Санта-Роса вышла машина, нагруженная семью пулеметами 50-го калибра и ящиками с патронами. Неподалеку от казарм в него села группа гражданских, ожидавшая грузовик, и он направился к центру.

Через несколько минут послышался глухой гул мощных танковых моторов, и один за одним из расположения полка вышли шесть танков «шерман» в сопровождении шести гусеничных боевых бронемашин и двух грузовиков с 40 солдатами в каждом.

Они продвигались по улице Санта-Роса в направлении проспекта Бернардо О’ Хиггинса и, достигнув его, повернули влево, выехав на площадь Бульнеса напротив президентского дворца «Ла Монеда». Группа бронемашин по улице Моранде, вдоль дворца, проехала до площади Конституции к противоположной стороне дворца. Один из танков с перекрестка улицы Моранде выпустил снаряд, который ударил в колонну у главного входа дворца. Было 8 часов 55 минут утра.

Одновременно другие танки и бронемашины двинулись к министерству обороны. Огромный «шерман» подошел к фасаду здания, преодолел гусеницами мраморные лестничные марши, повредив их, и ударом корпуса повалил тяжелую бронзовую дверь, выпустив одновременно снаряд по вестибюлю. От взрыва содрогнулось все здание.

Группа солдат-пехотинцев проникла в министерство, спустилась в подвал, где находились арестованные, подозреваемые в заговоре, о котором накануне объявил генерал Сепульведа, и, освободив их, увела с собой.

Часы на фасаде министерства обороны остановились в момент первого выстрела: было 9 часов 10 минут.

Заместитель министра внутренних дел Даниэль Вергара позвонил президенту в его резиденцию на улице Томаса Моро: «Товарищ президент, у нас тут, напротив «Ла Монеды», танки. Они стреляют. Знайте, президент, что все мы сумеем исполнить свой долг». Из дворца стали отвечать выстрелами.

В 9 часов 20 минут президент выступает по радио. Он информирует страну о развивающемся перевороте и обращается к народу с просьбой занять рабочие места на фабриках и предприятиях. Он заявляет, что, если возникнет необходимость, он вооружит народ, но что он верит в лояльность вооруженных сил.

В районе «Ла Монеды» продолжается перестрелка. Получив известия о начале переворота, генерал Пратс направился в военное училище, а оттуда в полк «Такна», где организовал контрнаступление, приказав направить часть сил ко дворцу.

Из района проспекта Аламеды продвигалось училище связи; от станции Мапочо двигался полк «Буин», а сам генерал Пратс приблизился к «Ла Монеде» с полковой школой. Усилия полка «Такна» были направлены на то, чтобы заставить сдаться второй бронетанковый полк.

Генерал Пратс прибыл в сектор Аламеды в сопровождении двух офицеров, приказав полковой школе ждать его дальнейших указаний. Пользуясь своей властью и авторитетом, он заставил сдаться экипажи танка и четырех бронемашин.

В это время в центре города пулеметные очереди прочесывали улицы. Служащие и рабочие, которые в эти часы направлялись на работу, скапливались в вестибюлях, жались в подъездах зданий, в кафе и ресторанах.

Чета молодоженов, бежавших по улице Агустинаса, была убита очередью в спину. Одна женщина была ранена пулей при выходе из государственного банка.

Шведский журналист Леонард Й. Хенриксен снимал группу пехотинцев, стрелявших по зданию вблизи «Ла Монеды». Один из офицеров, заметив, что его снимают, направил свой пистолет на Хенриксена и выстрелил, но промахнулся. Журналист продолжал свое дело. Тогда один из солдат с грузовика навел на него автомат и точным выстрелом в грудь убил его. Оператор сумел заснять на пленку своих палачей. Этот фильм, подобранный позднее верными правительству войсками из дворца, был передан журналисту Оливаресу, директору Национального телевидения.

В 10 часов утра президент Альенде вновь выступил по радио. Он информировал страну о мобилизации военных частей на защиту народного правительства. Президент просил население ждать указаний и быть наготове.

Жертвами мятежа стали: журналистка Виктория Санчес, служащий государственного банка Хорхе Фьерро, убитый в своем кабинете, фотокорреспондент Висенте Вергара, получивший пулю в правую лопатку.

Позднее президент Альенде скажет в одной из речей, что во время мятежа было 5 человек убито и 32 ранено. Он назовет также и имя руководителя мятежа полковника Роберто Супера, которого в этот день должны были снять с его поста за участие в заговоре.

В 11 часов утра весь район, прилежащий к «Ла Монеде», был окружен верными правительству войсками, которые на левой руке в знак отличия носили белые повязки. К этому времени танки стали отходить к казармам на улице Санта-Роса, оставались лишь разрозненные группы пехотинцев, но и пехотинцы потом скрылись, переодевшись в гражданское.

В то время, когда Пратс еще не овладел всеми войсками, Альенде решает выехать в «Ла Монеду». Он берет с собой оружие и приказывает приготовиться охране.

Передвижения мятежников мешают ему добраться до «Ла Монеды» и вынуждают его остановиться в Управлении дознания. Там он узнает о сдаче мятежников. Когда президент прибывает во дворец, снайперы, которые еще оставались на асотеях близлежащих зданий, открывают по нему огонь.

В 11 часов 30 минут президент Альенде во дворце встречается с генералами Пратсом и Сепульведой. Туда же прибывает и министр обороны Хосе Тоа. Решено назначить заседание Высшего совета национальной безопасности, а также созвать народ на митинг в 5 часов вечера.

В 13 часов 30 минут группа правых с оружием в руках ворвалась на радиостанцию Социалистической партии имени Порталеса и взрывом 8 динамитных зарядов разгромила ее оборудование.

Вечером перед огромной толпой, скандировавшей: «Народная власть!», с обзором событий выступил президент Альенде. Он напомнил народу об одном из предыдущих своих выступлений, где сообщал о том, что в стране потенциально назревает мятеж и что она находится на грани гражданской войны. Крупная буржуазия, говорил Альенде, в союзе с иностранными силами пытается помешать консолидации правительства, особенно в области экономики. Он вновь подтвердил, что перемены в Чили должны проходить в условиях свободы и демократии, но в беспощадной борьбе с фашистами. Президент подчеркнул, что не распустит конгресс, как этого требует народ, но, если возникнет необходимость, прибегнет к всенародному плебисциту. В заключение он зачитал послания с выражением солидарности от премьер-министра Кубы Фиделя Кастро, президента Мексики Эчеверриа, президента Аргентины Кампоры и правительства Демократической Республики Вьетнам.

Дворец «Ла Монеда» демонстрировал боевые шрамы: более 500 пулевых следов на фасаде, 60 разбитых окон; многие помещения были разрушены или повреждены. Этой ночью стало известно, что руководители организации «Патриа и Либертад» Пабло Родригес, Джон Шаффер, Бенхамин Матте, Мануэль Фуэнтес и Хуан Уртадо Ларрайн попросили убежища в посольстве Эквадора. Три дня спустя в посольстве Колумбии попросил политического убежища и шеф аппарата внутренней безопасности этой фашистской организации Патрисио Харпа. Провалившимся заговором, как выяснилось из проведенного в последующие дни военной прокуратурой расследования, руководили деятели из «Патриа и Либертад».

В народе этому мятежу 29 июня дали название «танкасо».

Что означало это военное движение в настоящем, и какую роль могло сыграть в планах на ближайшее будущее? Во-первых, лопнул миф от том, что чилийские вооруженные силы являются институтом нейтральным, аполитичным, всегда подчиняющимся только правительству, законно избранному по воле народа на выборах. «Танкасо» показало, что в среде чилийских военных существуют группы «горилл» и что утверждение о соблюдении ими конституционных основ не имеет под собой основы.

Во-вторых, народу стало совершенно ясно, что военная база, на которую опиралось правительство, не внушает доверия. Этот вопрос давно был постоянным предметом дискуссий в среде левых сил. Многие говорили, что, так как командный состав чилийской армии имеет в основном мелкобуржуазное происхождение, она никогда не встанет на путь переворота и не выдвинет из своей среды военных руководителей, которые принадлежали бы к олигархии, как это произошло в Бразилии и Аргентине. Другие утверждали, что необходимо создать независимый от регулярных вооруженных сил военный аппарат на случай возможного столкновения. «Танкасо» подтверждало правоту последних.

Для самой армии мятеж 29 июня явился землетрясением, поколебавшим единство, которое до того времени казалось незыблемым. У общества открылись глаза на то, что в среде военных идет поляризация сил и взглядов, а это ломало обычное представление, которое армия пыталась о себе создать.

В июле генерал Пратс совершил поездку по различным военным округам. Он особо задержался в третьей девизии, расположенной в городе Консепсьон и находившейся под командованием генерала Вашингтона Карраско, где агентура «Патриа и Лебертад» проникла даже в штаб. В определенной мере Пратс своим посещением попытался восстановить единство.

Вооруженные силы сделали все возможное для того, чтобы ослабить отрицательное действие «танкасо» на единство своих рядов. Примененные к заговорщикам меры воздействия были чрезвычайно мягкими. Похороны погибших как из числа лояльных войск, так и со стороны мятежников были обставлены одинаковыми воинскими почестями. Цензура исключила из обращения такие эпитеты, как «предатели» или «мятежники».

Один из номеров журнала «Пунто финаль» был изъят из продажи, так как в заголовке на обложке и в передовой высказывалось мнение о том, что момент является подходящим для установления народной диктатуры.

Важным элементом в деле создания единства в среде военных явилась так называемая доктрина Пратса, которая во главу угла ставила конституционность и аполитичность вооруженных сил и борьбу с опасностью нападения соседних стран в случае возникновения гражданской войны. Северные провинции Антофагаста, Тарапака и Атакама были во время Тихоокеанской войны захвачены у Боливии и Перу. Обстановка внутреннего хаоса могла бы стать благоприятной для того, чтобы обе страны попытались возвратить себе утраченные территории.

В интервью, опубликованном несколькими месяцами ранее в журнале «Эрсилья» демохристианскои ориентации, генерал Пратс утверждал, что вооруженные силы никогда не пойдут на переворот, поскольку по прошествии нескольких месяцев против военных объединились бы все чилийские организации, даже те, которые сейчас, казалось бы, ратуют за военное вмешательство.

Но опасность оставалась, и было очевидно (это подтвердил переворот 11 сентября), что 29 июня выступили не все военные части, замешанные в заговоре, и что второй бронетанковый полк оказался один только из-за плохой координации.

Из положения, созданного «танкасо», имелись два выхода – или предпринять решительные усилия для привлечения средних слоев, прогрессивных элементов в христианской демократии, неустойчивой мелкой буржуазии и попытаться продвигаться вперед по так называемому чилийскому пути (революция в рамках буржуазной демократии), или отбросить эту схему и попытаться осуществить народную революцию, разрушив аппарат буржуазного государства, распустив парламент, вооружив рабочий класс, национализировав полностью крупные предприятия и оптовую торговлю, и революционным путем захватить средства массовой информации, находящиеся в руках олигархии.

Осуществлению второго выхода мешали вооруженные силы, но его сторонники считали, что не все воинские части поддержат реакцию, если провести разъяснительную работу среди младшего командного состава и солдат, можно рассчитывать по меньшей мере на половину армии, в то время как флот и авиация полностью перешли бы на сторону реакции.

В дни, последовавшие за «танкасо», Альенде попытался использовать тактическую неудачу реакции. В какой-то момент появилась, казалось, возможность разрыва между Христианскодемократической и Национальной партией, составлявших в коалиции хребет правых. В субботу, 30 июня, газета Национальной партии «Трибуна» иронически утверждает в аншлаге: «Когда картошка горяча, лучше надеть перчатки». Подписано: «Христианская демократия».

Но вскоре единство между христианскими демократами и Национальной партией было восстановлено. Президент направляет в конгресс проект закона, позволяющего объявить в стране чрезвычайное положение. Введение закона облегчило бы проведение арестов. В среде ХДП возникает опасение, что эти полномочия могут быть использованы для установления «марксистской диктатуры». Единым блоком оппозиция проваливает проект.

Альенде обращается к военным кругам с предложением создания нового кабинета. Уже во время октябрьского кризиса прошлого года, вызванного общенациональной забастовкой владельцев транспорта и других групп торговцев и ремесленников, присутствие военных в правительстве, и особенно деятельность Пратса на посту министра внутренних дел, помогло смягчить конфликт.

Теперь речь шла о том, чтобы вновь использовать этот опыт. Совет генералов выставляет свои требования. В прошлом году, утверждают они, военное правительство не смогло осуществить многие мероприятия из-за сопротивления командования среднего звена, назначение которого находится в руках Народного единства. Сейчас генералы просят, помимо министерских постов, передать им право назначения начальников всех управлений. По другим данным, они просили также приостановить проведение аграрной реформы и утвердить закон Гамильтона – Фуэнтеальбы, которым ясно устанавливаются границы общественной, частной и смешанной собственности, что затруднило бы процесс дальнейшей национализации и социализации предприятий.

Так или иначе вопрос ставится на голосование в совете генералов, и результаты этого голосования – против вхождения военных в правительство. Из 21 генерала 15 голосуют против, 6 высказавшихся «за» – это Пратс, Сепульведа Скелья, Пиккеринг, Урбина, Эрман Бради и Аугусто Пиночет.

Альенде тогда вновь обращается к прогрессивным слоям христианской демократии. Ректор католического университета Фернандо Кастильо Веласко готов войти в правительство. Переговоры медленно продвигаются, но в какой-то момент прерываются окончательно.

Эдуардо Фрей, лидер основного течения в ХДП, не может простить Альенде своего поражения на выборах, не может простить то неприятное чувство, которое он испытал, передавая знаки президентской власти своему самому ненавистному противнику. Не может он простить и самому себе колебания в момент, когда предпринималась попытка совершить переворот, чтобы помешать вступлению Альенде на президентский пост.

Фрей доверительно говорил в узком кругу, что Чили находится перед альтернативой: или марксистская, или военная диктатура, и что он склоняется к последней. Поэтому его политическая деятельность направлена на то, чтобы отвергать всякое сотрудничество с Народным единством, внушать общественному мнению страх перед общенациональным хаосом, содействовать экономическому развалу в стране, стимулировать в среде военных силы, стремящиеся к перевороту.

Против него выступают представители прогрессивного течения в ХДП, руководимого депутатом Бернардо Лейтоном, сенатором Ренаном Фуэнтеальбой и бывшим кандидатом на президентский пост Радомиро Томичем. Они вместе с другими демохристианами, разделяющими их взгляды, пытаются нажать на руководящий совет партии, но Фрей манипулирует голосами своих сторонников и мешает взаимопониманию.

Ректор Кастильо Веласко, как выразитель настроений определенного, далеко не малочисленного течения в ХДП, высказывается за проведение необходимых стране реформ, за ликвидацию всесилия могущественных групп олигархии и за продвижение самого процесса перемен.

Альенде назначает новый кабинет во главе с Карлосом Брионесом, умеренным беспартийным. Ясно, что речь идет о переходном кабинете.

В воскресенье, 8 июля, Генеральный секретарь ЦК Компартии Луис Корвалан на массовом митинге в театре «Кауполикан» следующим образом определил позицию своей партии:

«Мы всегда утверждали и повторяем сегодня, несмотря на недавние события, что в условиях Чили имеется реальная возможность осуществить антиимпериалистическую и антиолигархическую революцию и идти к социализму без гражданской войны, хотя и в обстановке обостренной классовой борьбы… Социальный мир невозможен…»

В подтверждение этого Корвалан привел в пример те слои, которые не были на стороне правительства, но и не выступали за его свержение, они поддерживали перемены и не хотели возврата к прошлому; не хотели также и гражданской войны. С ними возможен был диалог и достижение взаимопонимания.

Речь шла не об отказе от политики дальнейших конституционных изменений. Налицо было то, что реакционные круги не хотят принимать никаких доводов и диалог с ними невозможен. По отношению к этим кругам наравне с убеждением надо было применить силу. Корвалан советовал создавать на каждой фабрике, в каждом поместье, в каждом общественном учреждении оплоты народных сил. Ссылаясь на Ленина, он указывал, что каждый завод должен превратиться в крепость революции.

Одновременно Корвалан предупреждал, что если заговорщики перейдут к вооруженной борьбе, то их надо будет подавить даже с помощью камней. В заключение он советовал поддерживать высокий уровень производства и снабжения, пока идет подготовка к организации защиты.

«Рабочий класс и народ в целом, – заключил Корвалан, – должны проявить пример твердости и героизма, как проявляли их все народы, которые в такие моменты, как этот, не имели иного выхода, кроме как победить или умереть…»

В те первые дни июля 1973 года создавалась народная власть на местах.

Во время мятежа «танкасо» Альенде призвал рабочих захватывать власть на производстве, и народ ответил на этот призыв массовым занятием промышленных предприятий, поместий, административных учреждений и коммун.

В тот же день, в пятницу 29 июня в 9 часов 25 минут утра Единый профсоюзный центр опубликовал заявление, в котором призвал рабочий класс занимать заводы; поставить под контроль и реквизировать запасы продуктов, медикаментов, топлива, автомашины; организовать заградительные народные кордоны, которые объединяли бы все предприятия одного района; создать на каждом кордоне единые штабы, члены которых должны информировать руководство о средствах, имеющихся в их распоряжении. Во избежание дезинформации и диверсий было установлено, что приказы принимаются к исполнению только через делегатов связи, выделенных каждым предприятием.

В тот же день в 11 часов 45 минут были отданы и другие распоряжения: накапливать возможно большее количество топлива и подготовиться к возведению баррикад на улицах, ведущих к предприятиям.

По некоторым подсчетам, проведенным несколько недель спустя и, возможно, преувеличенным, общее число занятых рабочими предприятий достигло в тот момент 25 тыс. Многие из них, однако, являлись простыми мастерскими ремесленников, не игравшими заметной роли в экономике страны.

В Консепсьоне, третьем по величине городе страны и важном промышленном центре, был создан промышленный кордон Талькауано, в который входили крупные нефтехимические предприятия, важнейший сталелитейный завод в стране «Компаниа де Асеро дель пасифико», называемый в народе просто «Уачипато», заводы по производству медной проволоки и текстильные фабрики. Недалеко от Талькауано, в Лоте и Коронеле, где расположены самые богатые залежи угля в Чили, создавались штабы коммун. В этом же районе, в Чигуайанте и Пенко, была установлена народная власть.

В сельских районах Каутина под народным контролем находились все промышленные центры провинции, создавались крестьянские советы коммун. В Вальдивии, центре лесного массива на юге страны, рабочие заняли деревообрабатывающий комплекс в Пангипулье.

В окрестностях Сантьяго (Сан-Мигель, Сан-Бернардо), в крупных рабочих пригородах Карраскаль, Кинта-Нормаль, Барранкас, Кончали было объявлено состояние боевой готовности, заняты все промышленные предприятия, организованы комитеты бдительности и самообороны.

Наиболее прочную власть рабочие смогли установить в районе кордона Серрильос, включавшего в себя целую сеть крупных предприятий на юге столицы. Там даже был создан народный рынок, куда крестьяне доставляли продукты и обменивали их на промышленные товары.

Примитивная в своей стихийности, но впечатляющая по чистоте форма рабоче-крестьянского союза. В те первые после мятежа дни это движение за народную власть напоминало взятие Бастилии. Но вскоре олигархия, напуганная размахом движения, приняла контрмеры. Для этого она воздействовала на вооруженные силы через политические партии, используя сеть связей и конспиративных контактов. Именно тогда вооруженные силы и начали прочесывание.