Читать книгу Боснийские рассказы - - Страница 2

У каждого русского, который так или иначе связан с Сербией, есть свой серб. Есть или был тот человек, с которым свела судьба или что-то зависело в жизни, пришла нежданная помощь в очень нужный момент или установилась тесная душевная связь, открылось что-то очень важное, то от чего порой меняется вся жизнь. Бывает и так, что таких людей мы русские среди сербов встречаем не одного, а много, в этом смысле везёт постоянно.

Самое яркое впечатление на меня произвела встреча моей матери с сербской женщиной по имени Благица, фамилии которой я никогда не знал.

Это случилось в 1994 году. Тогда после ранения я находился в санатории рядом с городом Вышеградом в Сербской Боснии, а Людмила Константиновна Богословская, мать погибшего добровольца Константина, занималась организацией первой поездки семей погибших добровольцев в Республику Сербскую. Поехать предложили и моей маме, так как я имел тяжелое ранение. Мама с сестрой в то время переезжали из Казахстана в Россию, поэтому она не смогла поехать с основной группой. В 1994 году Союзная Республика Югославия, так тогда назывался союз Сербии и Черногории, находилась под жесточайшими международными санкциями. Авиасообщение с другими странами было полностью запрещено. В связи с этим авиасообщение с сербской столицей осуществлялось через румынский город Темишоара, из которого пассажиры добирались до Белграда на автобусах. Вот таким не простым путём моей маме пришлось добираться в Сербию. Но на этом сложности для моей мамы, Марии Тимофеевны Кравченко, только начинались.

По прибытии в Белград она должна была самостоятельно найти меня. Предполагалось, что я нахожусь на лечении в югославской Военно-медицинской академии, на самом деле, я уже несколько месяцев как выписался из этой замечательной лечебницы. При этом мама конечно не знала сербский язык, у неё не было никаких вариантов с ночлегом в Белграде и, вообще, она первый раз выехала за границу. Одним словом ситуация была самая неблагоприятная для возможной нашей встречи, тем более что я находился на просторах сербской Боснии.

И, несмотря на все эти неблагоприятные факторы, наша встреча все же состоялась, благодаря сербской женщине с удивительным древним славянским именем Благица. В самолёте мама удивительным образом познакомилась с ней и рассказала свою историю. Благица взяла попечение над моей мамой от самой Темишоары, пригласила к себе в гости, поселила у себя, взяла на себя труды по моим поискам, и поиски эти увенчались успехом. Все сложилось так благоприятно, что мама моя приехала ко мне в санаторий в Вышеграде, где я проходил реабилитацию после ранения.

Подобных историй я слышал великое множество и слышу по сей день. И случаются они не только с военными событиями. Слышу я их и не перестаю удивляться, ибо каждая из них необычна и трогательна.

Наверное, я бы никогда не стал описывать историю поездки моей матери в Сербию, если бы не печальное известие о скоропостижной кончине моего сербского друга Желько Джида. Именно об этом человеке мне хотелось рассказать, как еЩё один красноречивый пример наших с сербами удивительно необъяснимых таинственных связей.

Сербское имя Желько возникло от прилагательного «желанный». Обычай придумывать имена от прилагательных древний, у сербов задержался дольше, чем у русских. Сейчас сербы почти не создают имен, они используют уже ранее придуманные. Например, красивое имя Милица происходит от прилагательного милая. Одним словом, у Желько было типичное сербское имя, чего не скажешь о его фамилии.

Сразу оговорюсь, что к евреям ни Желько ни его фамилия отношения не имеют. Слово «джида» арабского происхождения и означает копьё. Почему же у серба православного славянского оказалась такое странное прозвище? Очевидно это следствие много векового турецкого ига.

Турецкие завоеватели, переписывая сербов, давали им обидные, унизительные, насмешливые имена. Например, сербская фамилия Буха означает блоха. Джида, прозвище иного рода, вероятно предок Желько отличился в войске султана.

Род Желько происходит из места Борики, это когда-то большое село, было знаменито на всю старую Югославию. Здесь разводили породистых арабских скакунов и в 1980 –х годах самая известная югославская рок-группа «Биело дугме» устраивала рок концерты под открытым небом.

Родился Желько уже в городе Пале, который уютно расположился у подножия двух больших гор – Яхорины и Романии. В городе Пале во время Сараевской олимпиады 1994 года находилась олимпийская деревня, а во время войны 1992—1995 годов резиденция президента Республики Сербской Радована Караджича.

Отец и мать Желько были люди простые, работящие. Они построили большой красивый дом, и был у них еще один сын, младший брат Желько.

Всё у Желько было как обычно. После школы пытался учиться в Сараевском университете, служил в Югославской народной армии, потом устроился работать на ФАМОС (Фабрика моторов Сараево), производственные корпуса которой находились в городе Пале.

А потом началась война. Желько, как и большинство сербов, вступил в Войско Республики Сербской и все три года войны честно отвоевал за свою Родину.

Какого-то особого отношения к русскими Желько не имел. Он был обычным сербом, хотя и склонный к интеллектуальным упражнениям в виде долгих бесед со своими друзьями о судьбах сербов и мира в целом. Однако стоит заметить, что склонность к подобным беседам, тоже характерная черта обычных сербов, особенно боснийских.

Недалеко от дома Джида жил Мирослав Топалович, кажется, этот район Пале назывался Велин луг. В доме Мирослава, который, кстати сказать, был самым бедным домом в городе, был фактически неформальный клуб сербских родолюбов (патриотов) – руссофилов. Надо отметить, что клуб был очень народным и неформальным, здесь в обычае было много пить кофе, играть в шахматы, смотреть и бурно обсуждать спортивные матчи и конечно же очень много говорить и главное слушать Мирослава, непревзойдённого рассказчика.

Так случилось, что Желько сам для себя нежданно стал тем самым особенным сербом для русского, и не просто для русского, а для русского добровольца.

Был летний вечер, прекрасный балканский летний вечер. Дневная жара отступила, с гор покрытых лесом веяло прохладой. И вот в такой вечер Желько возвращался из Пале, то есть из города к себе домой. Путь его лежал через перекрёсток, с которого начинается дорога в Сараево через горный массив Требевич. Дорога эта старая, не удобная, но именно она связала сербскую восточную Боснию с сербским Сараево во время последней войны. Короткая новая дорога на Сараево была заблокирована, ее пересекала линия фронта.

Этот перекрёсток был главной отправной точкой для поездок в сербское Сараево, автобусного сообщения почти не было, и люди передвигались в основном автостопом.

Желько, чтобы попасть домой должен был пройти это самое место. В вечернее время здесь обычно никого не было, передвигаться в ночное время было не безопасно. И вот в сумерках балканского позднего вечера Желько замечает на перекрёстке человека, который явно собирался на ночь глядя ловить машину на Сараево.

Человек этот был на вид необычный, молодой и сильный, и при этом бородатый, да ещё и с длинной косой. Не знаю, кто первый из них обратился к другому, но между ними завязался разговор. Желько, конечно, не знал русского языка. Хотя в старой югославской школе русский язык обязательно изучался в начальных классах, однако это изучение языка носило поверхностный характер. Но, как в последствии говорил сам Желько, именно благодаря изучению русского языка в начальной школе сербы не забыли свою родную азбуку – кириллицу. В титовской Югославии несмотря на равноправие кириллицы и латиницы повсеместно использовали письмо на основе латинской графики.

Скорее всего, ночной путник стал спрашивать, как добраться в Сараево. Желько как-то попытался объяснить путнику (ночным путником оказался русский доброволец по имени Роман), что никак ему в ночь не добраться до Сараево. Он ему объяснил, что здесь недалеко живет серб, который знает русский язык, имея в виду Мирослава Топаловича, он может помочь в деле взаимопонимания.

Ночь, война, не знакомые люди, незнание языка, и тем немение, таким встречам почему-то доверялись, полностью без остатка.

С другой стороны, а что оставалось делать Роману в этой ситуации?

Желько, как и обещал, отвел Романа к Мирославу, благо он жил недалеко. Мирослав человек еще не старый, но уже тяжелый инвалид – следствие сложной ревматической болезни. Был он мыслителем, самым настоящим сербским, славянским, природным какие только встречаются в наших славянских селениях.

Мирослав выяснил, что Роман направляется в сараевский отряд русских добровольцев, и сам хочет воевать за Сербов. Родом Роман с Урала, лет ему не более двадцати. Едет сейчас из Москвы. Он был несколько лет послушником в Валаамском монастыре. От жития в монастыре его длинная коса и борода. Забегая в перёд, скажу, что бороду и волосы по прибытии в русский добровольческий отряд он сбрил. Мирослав объяснил Роману, куда и как ему надо ехать, а так как уже была совсем ночь, решили, что удобнее будет переночевать Роману у Желько.

На следующее утро Роману помогли добраться до Сараево. Это было в начале лета 1994 года, а осенью того же года Роман Малышев погиб как герой в боснийских лесах севернее Сараево.

После этого случая Желько несколько лет не общался с русскими. В 1997 году я познакомился с Мирославом Топаловичем, он тогда помогал в становлении нашей добровольческой, ветеранской организации – отечественного союза добровольцев. Примерно в это же время я познакомился с Желько. С ним как-то мы сошлись, очень много общались, у нас оказалось много общего. Желько вступил в наш союз добровольцев, много помогал его работе, а потом стал помогать семьям погибших русских добровольцев. Делал он это совершенно бескорыстно. В этом смысле он был удивительный человек, редкий по сегодняшним временам.

Сербы обладают эпическо-поэтическим мироощущением и, поэтому, наделяют образами достоинства определённых людей, если эти достоинства действительно выдающиеся. Баба Зага (Загорка), мать Мирослава Топаловича, говорила про Желько – живой святой.

В 2004 или 2003 году город Пале посетила сестра Романа Малышева Надежда со своим мужем Максимом Чибисовым. Это было их первое совместное семейное путешествие. Тогда у них ещё не было детей, а сейчас уже 5. Как раз в этом путешествии Желько много помогал Надежде и Максиму. Так, по прошествии 10 лет, круг замкнулся.

Желько Джида знали многие добровольцы, многие члены семей погибших добровольцев, его хорошо знали и любили, потому что он был добрым, общительным и отзывчивым. Он всегда готов был прийти на помощь, с ним было легко и приятно общаться.

Думается мне, что мы русские через сербов получаем истинную любовь, которая даётся нам как бы в долг, с тем что бы мы вернули эту любовь нашим русским людям и нашей русской земле, которые исстрадались от её отсутствия.

О русском добровольце Романе Малышеве

В заключение мне бы хотелось высказать свои мысли о добровольце Романе Малышеве.

Он был среди нас добровольцев настоящим церковным человеком, настоящим христианином. Лично на меня образ Романа уже после его гибели очень сильно повлиял, и самое главное через него я смог правильно оценить значение добровольческого дела в Сербии и окончательно определиться с собственным выбором. С другой стороны Роман открыл удивительную Сербию для очень многих русских церковных людей.

После я читал повесть Лескова «Очарованный странник» и меня поразило, как перекликаются времена и судьбы. В каком-то смысле все мы добровольцы были очарованными странниками. Но Роман чуть ли не буквально подходил к герою Лескова, и послушник, и связан с Валаамом, и хочет ехать на войну сражаться за освобождение славян, только возраст другой. Судьба Романа на сербской земле есть как бы логическое завершение повести Лескова.

Желько Джида