Читать книгу Профессия – редактор: «Убрать нельзя исправить» - - Страница 2

В старые времена работа редактора на ТВ начиналась с постоянного внутреннего диалога типа: «Стоп, говорю я себе, а сам – иду». То есть состояния, при котором осознание действия и само действие разнесены и не связаны друг с другом. Надо заметить, что по этому поводу я не сильно волновалась. Потому что еще на третьем курсе универа я наткнулась на пассаж знаменитого психолога Леона Фестингера, звучавший примерно так: «Если вы ходите по паркету и в каком-то месте все время подпрыгиваете, – скажите себе, что так надо, и прыгайте спокойно!..»

На языке науки это называлось «преодолением когнитивного диссонанса». Такой щадящий способ справиться с нарастающей шизофренией. На самом деле ее источником в годы моей работы на ТВ был парадокс, на который никто не обращал внимания: редактор редактировал сам себя. И сама профессия, и ее составляющие появилась на телевидении из кино, где редактору вменялось в обязанность работать с внешними авторами-сценаристами и находить компромиссы между ними и режиссерами – «государевыми людьми». В какой-то степени редактор – это была сакральная профессия, ему (или – ей) были ведомо, что можно, что нельзя, как надо и, главное, – как не надо. Почему не надо, не объяснялось.

Вообще, редактор достаточно быстро учился работать с людьми вокруг, как с несмышлеными детьми. Чем меньше объясняешь, и чем увереннее высказываешь свое мнение, тем больше шансов, что дело будет двигаться хоть в каком-то направлении. Любимая мною редактор на киностудии, где я начинала творческую карьеру сценаристом, обладала феноменальной уверенностью в своей правоте и безапелляционной выдержкой: «А это, – говорила она незадачливому автору, – вы будете с указкой объяснять каждому зрителю у каждого отдельного экрана!..» И вычеркивала кусок, заставляя автора снова и снова переписывать сценарный текст. Автор плакал и переписывал.

Тогда, по молодости, мне казалось, что это каторга. Но придя на телевидение, я с удивлением обнаружила, что тоскую по редакторским репримандам. Для них просто не оставалось времени. И сладкое подчинение «старшему по званию» отсутствовало. Некому было играть эти роли.

Авторы-сценаристы остались там, в исчезнувшем советском кинематографе, развалившемся на рубеже 1990-х годов. А телевидение выковывало свои кадры. Именно сценарист стал называться редактором и отвечать за смыслы выпускаемых опусов.

Зачем нам сейчас разбираться в истории профессии, которая сама ушла в небытие? Затем, чтобы жить и работать в постоянно меняющихся условиях корпоративной игры. Я знаю много фатальных случаев, когда рушились устойчивые цеховые структуры, и люди, достигшие профессиональных высот, оказывались не у дел – и скоропостижно умирали. Их не отстреливали киллеры, их убивала рухнувшая привычная система. Причина гибели – обрушение статуса.

Сейчас ситуация схожая: система телепроизводства, исправно работавшая три с лишним десятилетия, рассыпается на глазах. В бестселлере Ричарда Флориды «Креативный класс» приводятся американские данные по сокращению рабочих мест в кризис 2008-2010 года: больше всех из творческих работников пострадали репортеры и корреспонденты, на их долю пришлось почти 30 процентов увольнений. А еще 5 процентов достались редакторам. Так что это проблема мирового масштаба, и я пытаюсь искать способы выжить, хотя бы в трубах канализации, как дикие звери в мультфильме «бесподобный мистер Фокс». Гибкость, внимание к переменам и приспособляемость – вот востребованные профессиональные качества редактора.

О, да, давайте попинаем меня ногами!.. Конечно, такой профи-хамелеон вызовет тьму нареканий в беспринципности и ханжестве. Но разве я сказала хоть слово о беспринципности? Если честно, мне не попадались беспринципные редакторы. У каждого из них – и у меня тоже! – был свой набор принципов, на которые мы опирались, и которые защищали нас от внешнего давления, являющегося неотъемлемым условием профессии. Я говорю о том, что меняющиеся условия требуют не просто приспособления, а осмысления перемен и радикальный изменений.

Представьте себе, что вы – личинка стрекозы, плавающая все лето в теплом пруду и поедающая вкусный планктон. И вдруг – осень, холод, планктон дохнет, тучи над городом встали… А вы уже на листике осоки выбираетесь из хитинового панциря и расправляете прозрачные новые крылья в новой воздушной среде! Вот к чему надо стремиться, а не спорить со мной по каждому слову.