Читать книгу Дорогою Добра – 2. Сборник психологических сказок - - Страница 5

Жили старик со старухой. Были у них три дочери. Старшая и средняя статные красавицы, только и забот у них, перед зеркалом собой любоваться. А младшая, Настенька, незаметной росла, всю работу по дому выполняла, родителям помогала. С зорькой встанет, всю живность накормит, дом приберет, обед приготовит и сидит в уголочке – рукодельничает. Старшие её подгоняют, да потешаются над ней:

– Какая ты, Настька, неприглядная, ну, просто мышь, серая.

Была она не обидчивая, добрая, с цветочками, да с живностью разговаривает, а сестрам, слова поперек не скажет.

Вот однажды собрались старик со старухой на ярмарку. Старик и спрашивает:

– Что привезти вам, дочери мои, любимые? Говори ты, дочь старшая.

Старшая отвечает:

– Привези мне, батюшка, алого бархата на сарафан.

Спрашивает старик дочку среднюю:

– А тебе, что привезти, дочка средняя?

– Мне, батюшка, привези голубого атласу на сарафан.

Спрашивает старик младшую дочку:

– А тебе, Настенька, что привезти?

– А мне, батюшка, привези кисточку серебряную и краски.

Засмеялись над ней сестры старшие:

– Ты, Настасья, совсем дурочка. Что с ними делать-то будешь?

– Я буду рисовать красоту, что вокруг вижу.

– Ты только дом, да хлев видишь, – рассмеялась средняя сестра.

– Ладно, привезу вам подарки, – сказал старик.

Вернулись с ярмарки старик со старухой. Привезли дочерям своим подарки, каждой, что просили.

Старшей дочери сшили сарафан из алого бархата. Уж она и красавица, статная, высокая. Средней дочери сшили сарафан из голубого атласа. И та красавица, вокруг себя вертится, собой не налюбуется.

Настя взяла холстину на пяльцах, кисточку серебряную и краски и пошла в сад под яблоньку. Рисует, да приговаривает:

– Всю, что вижу красоту, я на холст перенесу. Сила красок проявись, кисточка поторопись.

На холстине картинки, как живые. Лесок, так прямо листики от ветра трепещутся. Речка, так вода в ней течет, по камушкам перебирается. Любо смотреть на такую красоту. А из картин исходит свет, что наполняет сердца добрые радостью и счастьем, и происходит это здесь и сейчас.

Зависть закрыла сердца старших сестёр, оттого и не могли они радостью и счастьем наполниться. Вот и злились они:

– Как эта мышь, неприглядная, такую красоту создаёт?

Решили они недоброе – извести сестру, да завладеть её волшебными красками и серебряной кисточкой.

– Настя, пойдем с нами по грибы. Пирогов с грибами для отца с матерью напечём, их порадуем.

Согласилась она пойти с ними в лес. Завели сёстры старшие Настеньку в чащу и убили, под осинкой схоронили. Сами домой вернулись с полными корзинами грибов. Спрашивают старик со старухой:

– А где Настенька?

– Она от нас далеко в чащу ушла. Уж мы звали её, звали, не дозвались. Наверное, дикие звери съели, – ответили сестры.

Пригорюнились старик со старухой, жалко им Настеньку.

А сестры пошли, взяли кисточку серебряную, краски и холстину. Сели под яблоньку. Только ничего у них не выходит, только холстину измазали. Собрали все и убрали под лавку.

В ту пору, пастушок, стадо повел на новый выгул, через лес. Смотрит, у осинки холмик, весь цветами покрыт, да такими, каких он и не видывал. На дереве птичка сидит и поет:

– Настенька лежит, сёстрами убитая, ни в чём не повинная.

Веточки с листочками в такт шелестят:

– Мы видели, мы видели.

Раскопал холмик, а там Настенька лежит, будто спит. Побежал к старику, рассказал ему всё, что видел и слышал. Старик прибежал к той осинке, смотрит, Настенька как живая лежит, не шелохнется. Птичка на ветке запела:

– Настенька лежит, сёстрами убитая, ни в чём не повинная.

Листочки шелестят:

– Мы видели, мы видели.

А птички не унимаются:

– Живой водой умыть надобно, Настеньку к жизни вернуть.

Сёстры так и остолбенели, в ноги упали и сознались. Заперли их в амбаре под замки чугунные, до суда царского.

А старик собрался в город к царю за Живой водой. Приехал к царю, в ноги упал, рассказал, что за беда у него. Царь отвечает ему:

– В моём саду, стоит хрустальная чаша с Живой водой, набери её. А когда оживет твоя младшая дочка, приведи её ко мне с красками и кисточкой серебряной. И сестёр, что такое злодеяние сотворили, тоже приведи.

Старик царю поклонился, склянку водой наполнил и домой поспешил. Вернувшись, только умыл лицо Настенька, как очнулась она. На ноги поднялась, отца обнимает, радуется. А люди смотрят на неё и диву дивятся.

Привез старик дочерей своих к царю. Вышел царь на крыльцо и восхитился. Стоит перед ним красота неземная, словно после долгой зимы, весна пришла. От неё свет исходит, под ногой цветы распускаются. Говорит царь:

– Покажи, Настенька, твоё чудо-чудное, диво-дивное.

Взяла Настенька холстину, краски раскрыла, кисточку в руки взяла и говорит:

– Всю, что вижу красоту, я на холст перенесу. Сила красок проявись, кисточка, поторопись.

Мазок, другой и поплыли по холстине корабли с товарами, а кораблей тех видимо-невидимо. А море, как живое, и на кораблях люди торговые шапками машут. Все, кто смотрит, с добрым сердцем, наполняется радостью и счастьем, и происходит это здесь и сейчас. Махнула Настенька кисточкой серебряной, картину облако накрыло и растворилось, а ощущение наполненности радостью и счастьем осталось. Снова Настенька приговаривает:

– Всю, что вижу красоту, я на холст перенесу. Сила красок проявись, кисточка, поторопись.

Снова на холстине показались луга безбрежные, поля бескрайние, солнцем залитые и радуга над ними раскрывается. И опять, добрые сердца наполняются счастьем и любовью, в моменте здесь и сейчас. Махнула Настенька кисточкой серебряной, вмиг облако образовалось и растворилось вместе с картиной, а ощущения не пропадают, разливаются по сердцам добрым и наполняют мир вокруг.

Вдруг упала Настенька царю в ноги:

– Царь, батюшка, прошу, не наказывай сестриц моих, забери кисточку серебряную и краски, только не губи их.

– Вот уж, диво-дивное. Ты и есть это, диво-дивное. Кисточка серебряная меркнет перед сердцем твоим, поистине Золотым Сердцем. Хочешь быть мне верною женою, доброю царицей для народа?

Настенька ответила царю согласием. Закатили пир на весь мир, свадьбу сыграли, и на радости такой царь сестёр помиловал.