Читать книгу Несовместимые. Книга первая - - Страница 8

Прошло три дня. Семьдесят два часа. Четыре тысячи триста двадцать минут. Двести пятьдесят девять тысяч двести секунд.

Со дня встречи с Эдвардом Дэвисом прошло не так много времени, но почему-то мой мозг считает по-другому. Если обычно одна минута для меня – это как одна секунда, то дни, проведенные в этой клинике для меня тянутся неимоверно протяжно.

Занять я себя пыталась всем. Рисование на досуге, чтение книги, иногда прогулка, иногда процедуры, иногда посещала родных. Личность не деградировала, я часто общалась с Брук. Моя подруга настолько сильно меня любит, что в клинике рядом со мной засиживается практически с самого обеда до вечера, отказываясь от других развлечений. Может задержаться до ночи, пока не закончится смена миссис Эванс и они не уедут вместе домой.

Брук мне каждый день рассказывала о том, в каком сейчас предвкушении находится от того, что я буду жить вместе с ней и ее мамой в их доме. Я слушала ее с болью в сердце и старалась не смотреть на ее счастливое лицо, чтобы не получить еще больше пыток для своей души. А потом, впоследствии, забоюсь посмотреть на ее опечаленное лицо с потускневшими искрами счастья в глазах, когда скажу ей, что не смогу переехать к ним. Ее радость, ее терпеливые ожидания этого дня развалятся как карточный домик и всему виной я и мое решение.

Все эти три дня я еще думала, как преподать им эту информацию. Вполне естественно, что не смогу сказать прямо: «Я иду к мафиози, чтобы работать на него». Вот представление. Я уже не хотела так быстро выписываться, чтобы оттянуть как можно дольше этот момент. Как только Эдвард согласился дать мне шанс, на моем сердце образовался камень. Он приносит такой груз, что тяжело дышать.

Поэтому, чаше всего, пока проводила время в клинике, я засиживалась на подоконнике, погруженная в свои мысли. Могла сидеть ночами напролет, если не могла уснуть.

Миссис Эванс ругала меня за то, что я не сплю и не позволяю своему организму восстанавливаться в полной мере. Она стала приносить мне снотворные таблетки и только они могли спасать меня от бессонницы. Стоило раньше их попросить у Маргарет, тогда бы у меня не было проблем с синяками и черными кругами под глазами. И тогда я бы точно меньше думала о своем будущем. Точнее, как. Я пыталась что-то разглядеть в этом туманном пространстве передо мной. Впечатление такое, что чем больше я стараюсь что-то рассмотреть, тем гуще непроглядная пелена. Она становится невесомой, вязкой жижей и пытается задушить меня.

Мне становится страшно иногда. По истине страшно. Иногда страха вселяется в меня так много, что начинаю задыхаться. Он выталкивает все другие эмоции и полностью овладевает мною.

Я стараюсь меньше думать о своей участи. Ведь сама выбрала ее и просто должна плыть по течению.

Глупое сознание, пытающееся распределить все детально.

Иногда, смотря в окно, по которому барабанил дождь, я плакала вместе с небом. Разглядывала прозрачные капельки, стекающие по стеклу, которые освещал фонарь, стоящий прямо над моим окном. Я оплакивала свое распланированное недалекое будущее. Когда поняла, что свернула со своей дороги вновь, и вступила не на ту, которую так желала, я впала в депрессию. Ее я скрывала днем ото всех, и она подчинялась, а ночью она сама по себе выбиралась из глубин страдающей души и овладевала мною полностью. Душила, выбиралась слезами и терроризировала мой разум навязчивыми мыслями о сокрушительной судьбе.

Мой мир рушился на моих же глазах. Ссыпался как песок сквозь пальцы, а я даже не предпринимала никаких мер для того, чтобы остановить это чудовищное недоразумение. Стояла в стороне и смотрела, как безжалостный огонь сжирает мое счастливое и беззаботное будущее, о котором я так мечтала и которое сама по крупицам строила в своем подсознании.

Да, я плыла по течению, но хотела иметь хоть небольшое представление о своей жизни. Окончить университет и работать на любом месте по специальности. Это все, о чем я думала и что строила. И все это взорвалось вместе с кабинетом отца.

Жестокий мир заменил мои невинные желания и мечты, грубо вторгаясь в мою жизнь, ломая все принципы и стереотипы. Этот мир напомнил мне, что нет ничего идеального и прочного. Всему свойственно ломаться и заканчиваться порой даже не начавшись.

Я увлекаюсь чтением различной истории. Но люблю чаще затрагивать темы эпохи Возрождения. Брук любезно мне принесла пару книг, и я наткнулась в одной из них на притчу Мирандолы, итальянского мыслителя эпохи Возрождения, в которой говорится, что Бог дал всем вещам и живым существам свое место. Камень будет здесь, тигр – здесь, дерево – здесь, река – там, скала – тут. Но, когда дошла очередь до человека, сказал: «А ты будешь вечно искать свое место».

Нет такого места, в котором человек сможет закрепиться навсегда. Мы же вечно скитаемся. Не только по миру, но и в своей душе. Люди даже не могут найти себя.

Читая что-то из психологии, которая успокаивает меня и направляет, я понимаю, что страшнее всего не разрушенное будущее, не изменения в жизни, не разрушенная рациональность мышления. Всему этому свойственно восстановиться. Страшнее всего – умереть в себе и не воскреснуть.

Стать бесчувственным.

Почувствовать лишь одно – как твоя душа медленно разлагается и гниет.

В таких случаях окружающие говорят, что человек просто пессимист, нытик или просто строит из себя жертву, для привлечения внимания. Нет. Просто у каждого есть свой предел. И он наступает тогда, когда уже не с чего находить спасение.

Во мне не будет предела, пока в моих желаниях сохранить своих родных и их жизни. Я буду твердо стоять на ногах, пока есть они.

Сейчас я брожу по тонкой грани раскаленной чувственности и обжигающего равнодушия, вытянув свои руки по сторонам. Я сохраняю равновесие, но словно маятник над двумя сторонами пропасти.

***

День выписки. Час дня. И я уже не плачу над своим несостоявшемся будущем.

Погружая в чемодан книги о психологии, я мысленно благодарю их. Серьезно, человек с ума сойдет, если не будет читать что-то из этой сферы. Поэтому так много психически закомплексованных странников в этом мире, боящихся обратиться к психологу или заняться самовосстановлением с книгами. Будто это что-то постыдное.

Застегнув молнию чемодана, я с тяжестью выдохнула и посмотрела в окно. Сквозь стекло чувствовала прохладу от дождливого дня и интуитивно обняла себя за плечи, поправляя вязанный кардиган цвета теплого чая на шее.

Непогода заселяла в моей душе маленькое количество тоски и печали. Я ухожу из клиники, где рядом со мной были Деймон и папа, и я могла навещать их каждый день. Ухожу без них в пустоту, непроглядную темень. Ухожу в другой мир, одновременно пугающий и вдохновляющий на действия. Такое чувство, будто исчезаю в другой Вселенной без шансов на возвращение. В один конец.

Моя жизнь изменилась в корень. Насколько же она неудержима и непостоянна. Это главное осознать, чтобы с каменным лицом принять этот факт.

Бинты сняли, но перевязали голову вокруг, чтобы не занести инфекцию на рану. Настояли так ходить еще сутки-две, заменяя повязку два раза в день. Голову я мыла четыре раза подряд, настолько ужасными были мои волосы.

Я села на свою заправленную белой накидкой постель и погладила себя по бедрам, обтянутые узкими темными джинсами. Закрыв глаза, я сконцентрировалась на себе. Размеренное сердцебиение, пустая и ясная голова, но одинокий, холодный и свистящий ветер, поселившийся в душе. Мне не понравился его тоскливый вой, пронизывающий все мое естество и распахнула глаза, чтобы спастись от этого в реальности, которая тоже превратилась в серость и пугала.

Передо мной возникла черная фигура, будто из ниоткуда. Она уже не пугает меня, и я не вздрагиваю при виде нее. Я приняла не только окружающий меня новый мир, но и все его внешние факторы.

– Вы входите без звука, – подметила я.

– Годы тренировок. – Я уловила нотки сарказма в его низком голосе.

– Чтобы стать волком? – решила поддержать его тонкий сарказм.

Он нахмурился, демонстрируя свое недовольство от моего сравнения.

– Ягуаром.

Я промычала, вскинув брови.

– Как Вы обо всем знайте?

Эдвард сделал два шага вперед, спрятав свои руки со вздувшими венами в передние карманы брюк, смерив взглядом мою скромную палату.

– У меня везде есть свои люди. Их я считаю своими глазами.

– И поскольку Вы знайте, что моя выписка сегодня, то глаза у Вас есть и здесь, – догадалась я.

– Именно.

Дэвис поднял мой чемодан.

– Надеюсь, мне за тебя не придется решать вопросы о твоем переезде? – холодно спросил он.

– Не придется, – низким и уверенным голосом ответила я, смотря на него исподлобья.

Эдвард усмехнулся.

Как быстро наша непринужденная беседа может превратиться в скрытый гнев и демонстрацию отрицательных чувств, которые мы испытываем к друг другу.

В эту минуту в палату ворвалась Брук со счастливой улыбкой и мое сердце сжалось. Эдвард посмотрел на нее слегка нахмурив брови, а моя подруга с негодованием. Она недоуменно посмотрела на меня, затем на мой чемодан в его руке.

– Элла? Что происходит? – не понимала подруга окружающей обстановки вокруг нее.

Я поднялась с постели, с сожалением смотря на Брук. Настал час, когда я сильно расстрою и, возможно, разочарую свою подругу. Тяжело разрушать свои мечты, а еще невыносимее разрушать их у близких и дорогих людей собственноручно. Всего несколькими фразами и человек на коленях, перебирающий осколки своих надежд.

– Брук, – выдохнула я, сцепляя руки в замок перед собой. – Я улетаю в Испанию. В Валенсию. К бабушке.

Я старалась не смотреть на Эдварда прямым взглядом. Но краем глаза вижу его хмурое лицо и чувствую его неверие в меня. Он считает, что я не справлюсь такими объяснениями. Его недовольство давит на меня и даже раздражает.

– В Валенсию? – Она снова покосилась на Эдварда.

– Этот человек от бабушки, – придумала я, чтобы у нее не возникало вопросов о нем.

– Симпатичный, – она снова окинула его своим заинтересованным взглядом.

Я выдохнула и закатила глаза. Нет, он ужасный во всех смыслах. Посмотрев на молчаливого Дэвиса, я увидела его каменное выражение лица. До тошноты серьезный.

– Элла! – воскликнула Брук. – С чего такое решение? Нам скоро в университет. Здесь твоя семья. Что ты будешь там делать?

Я снова выдохнула, намереваясь так избавиться от груза в душе и посмотрела на Эдварда.

– Оставьте нас, пожалуйста, – попросила я почти с мольбой, смотря в его глаза.

Он сжал челюсть и без слов покинул мою палату, прихватывая мой чемодан с собой, будто знает, что я скоро пойду за ним. Могу ли я это расценивать, как вера в меня? А то, что он взбесился причина одна: Дэвис привык всех контролировать. И это бесит меня. Неужели я уже могу анализировать такого закрытого в себе человека с кучей отобранных жизней за его спиной? Думала, что мне понадобится больше времени.

Я решила оставить рассуждения об этом мужчине позади и поставить в приоритет разговор с Брук. Стоит подчеркнуть – убедительный разговор.

Я подошла к своей подруге и взяла ее руки в свои, не сильно сжав их.

– Брук, мне тяжело здесь находиться. Я подумала, что с бабушкой мне будет легче.

– А со мной? – нахмурилась она и я ее обняла, не в силах смотреть в ее глаза с бездонной грустью, которая смешалась у нее с явной обидой.

– Я понимаю странность моего решения. Но, пожалуйста, не обижайся на меня. У нашей семьи появилась череда проблем, которые не заканчиваются, и мы не должны разбиться по одиночке. Папа и Деймон под вашим присмотром, а мне пока стоит быть с бабушкой. Прошу тебя только об одном, – я посмотрела на Брук, которая уже пустила слезы, придерживая ее за плечи. – Будь нашей связующей нитью.

– Связующей нитью Испании и Америки? Да без проблем, – плачевным голосом пробубнила Брук, вытирая свои слезы.

– Я люблю тебя, – улыбнулась я.

– И я тебя, – выдохнула она. – Обещай, что не долго.

Не могу, Брук.

– Ты не избавишься от меня, – шире улыбнулась я, стараясь быть искренней.

– Да ну тебя, Тейлор. Бесишь меня порой, – ныла она, шмыгая носом.

– Прости, иногда я бываю ужасной подругой.

– Парня ты у меня еще не уводила, так что не надо возлагать на себя такой статус.

Я рассмеялась и снова обняла свою подругу, крепко сжимая ее в своих объятиях. Мне будет ее жутко не хватать в новом мире. Я бы хотела забрать ее с собой, засунуть в свой чемодан, но тогда намеренно сделаю все, чтобы Брук находилась за опасной чертой. Я не имею права тянуть ее за собой во мрак.

Брук сказала, что ее мама сейчас на операции, поэтому все скажет ей за меня.

Мы еще крепко обнимались с ней в холле клиники, пытаясь оттянуть момент прощания.

– Пиши и звони чаще. Не пропадай, – взмолилась она.

– Это я тебе обещаю. – Я поцеловала ее в щеку и больше не задерживаясь, покинула клинику.

Развернувшись, я ушла не оборачиваясь. С каждым шагом мне казалось, что я оставляю свою привычную жизнь навсегда позади, превращая ее в воспоминания. Страшусь одного, что эти воспоминания смогут превратиться в пепел и стать совсем незначительными в моей новой жизни.

Я не зря так думаю. Конечно, перед уходом я навестила папу и Деймона, состояние которых стабильно и неизменно. Поговорила с лечащим врачом и прогнозы не утешительны. Кома может продлиться на месяц или больше. Их организм сильно ослаблен и не намеревается просыпаться.

Их подключили к аппарату искусственного жизнеобеспечения, который требует ежемесячной платы. Поскольку я совершеннолетняя и у меня есть доступ к нашим счетам, я способна оплачивать их нахождение в клинике под аппаратами.

Могла ли я думать неделю назад, что моя жизнь способна принять такой исход? Уверенное нет. И сейчас, став совершенно самостоятельной, я не могу полностью свыкнуться с этой мыслью, привыкнув к гиперопеке и слежке своей семьи.