Читать книгу Ночь вечной зимы - - Страница 2

Длинная вереница густых облаков задумчиво проплывала над роскошным белокаменным городом, горделиво возвышающемся в уютной гавани полноводного Нила.

Укутываясь в надвигающиеся сумерки, город неспешно гасил огни и погружался в безмятежный сон. Редели шумные детские стайки, уступая просторные улицы редким влюбленным парам, степенно прогуливавшимся в зеленой прохладе городских парков.

Расположенные по периметру высоких городских стен сторожевые башни уже зажигали сигнальные огни, а протяжный звук патрульного рога послужил сигналом к заступлению ночного караула.

Серебристый луч луны прорвался сквозь облачную завесу и, мягко скользнув по изысканным фасадам городских зданий, на мгновение осветил бледное лицо высокого мужчины, стоящего в одиночестве у самого края просторной террасы, на крыше богато отделанного дворца. Человек медленно перевел задумчивый взгляд навстречу отблеску ночного светила, огненно-красный диск которого навевал еле уловимую тревогу.

Невесть откуда подоспевшие воспоминания, проступив на пятнистой лунной поверхности, стали наперебой предлагать ему образы из детства, ранней юности, образы переживаний первой влюбленности, первых тревог и разочарований. Все это казалось настолько далеким, что уже не вызывало ни отклика в душе, ни должного ощущения тепла.

Перебирая в своей памяти знакомые сюжеты, человек вдруг очутился в просторном темном помещении с наглухо задернутыми завесами на высоких арках оконных проемов, в центре которого, на огромной, инкрустированной драгоценными камнями кровати, лежала изящная черноволосая девочка, лет тринадцати.

Вокруг нее, неслышно ступая по изысканному ворсу персидского ковра и растерянно бормоча себе что-то под нос блуждали лучшие лекари и целители, которых ему только удалось отыскать. Но, все их научные методы оказалось напрасными, ни на миг так и не отодвинув тяжелую длань судьбы от юного создания.

Искра ее жизни казалось теперь окончательно угасла, и только устремленные в сторону ночного неба тускнеющие глаза, еще поддерживали в близких людях желанную иллюзию того, что девочка всего лишь на некоторое время затихла и скоро своим звонким смехом непременно разгонит тяжелый сумрак скорби, сгущавшийся в просторных залах дворца.

Но, упрямые вестники смерти, неумолимо отбирали последнюю искру надежды.

Уловив его присутствие, многочисленная прислуга склонила головы, а степенная коллегия именитых врачей, в растерянности, пряча взгляды, шаг за шагом спешно отступала в противоположном от входа направлении, словно опасаясь внезапного гнева.

Но Человек, казалось, уже никого не замечал. Его уставший от бессонных ночей взгляд, с невыразимой тоской и нежностью скользил по безжизненному телу хрупкого ребенка, ревниво осматривая каждую его деталь, словно силясь в последний раз запечатлеть родной образ в своей памяти.

Повинуясь намерению поднять девочку на руки, Человек шагнул вперед, как вдруг почувствовал мягкий толчок чем-то невесомым в область переносицы.

От неожиданности, он замер на месте, машинально схватив ускользающий из поля зрения предмет.

Его рука сжимала легкий самодельный журавлик. Один из тех, который ради забавы, имели обыкновение запускать маленькие дети, сопровождая их короткий полет пожеланиями здоровья и счастья тому, в кого по случайности угодит этот по-детски милый, но, вместе с тем, очень древний символ лучистого Солнца.

Очертания покоев девочки рассеялись также внезапно, как и появились, оставив вместо себя лишь зияющий чернотой провал за краем высокой террасы, пределы которой он мог бы переступить уже через мгновение.

Глубоко вздохнув, силясь успокоить бешено колотящееся сердце, он быстрым взглядом окинул темное пространство перед собой, но плотная ткань ночи не выдавала присутствия кого-либо из посторонних.

Лишь только серебристо-розовый свет луны, плавно втягиваемый очередным странствующим облаком, спешно уносил с собой следы недавнего наваждения.

Человек едва успел мысленно поблагодарить своего тайного спасителя, как вдруг услышал за спиной приближающиеся шаги.

В крадущейся поступи охотника, он безошибочно узнал начальника своей личной охраны.

Старый вояка был, наверное, самым надежным человеком из тех, с кем ему доводилось иметь дело. В нем странным образом сочетались беспредельная отвага, верность долгу, простота и, вместе с тем, весьма проницательный ум.

Несмотря на свой почтенный возраст, он являл собой сплошную гору мышц, ограниченную, казалось, лишь массивными железными доспехами, а быстрота реакции и звериная легкость в движениях, превращали его в поистине непревзойденного бойца. Он был одним из тех, кому можно было доверить свою спину без малейших на то колебаний.

Не поворачивая головы, Человек, как будто бы обращаясь в пустоту, с печальной улыбкой произнес: «Она так и не успела запустить свой журавлик … Тот, который летит…».

Немного помолчав, он обернулся к начальнику своей охраны и рассеянно осведомился:

– Что у тебя, Хет?

– Повелитель, пора… Вас ожидают внизу. Все приглашенные собрались и готовы к ритуалу. Главный зал торжеств также переполнен почтенной публикой, с нетерпением ожидающей празднества в честь дня основания нашего города, – старательно пряча взволнованный взгляд, скороговоркой выпалил старый воин и почтительно отступил на несколько шагов назад.

Молча кивнув в ответ, Человек направился к тускло освещенному масляными лампадами входу на летнюю террасу, откуда совсем еще недавно появился вояка.

Поровнявшись с Хетом, он остановился и, ободряюще, потрепал его за стальное плечо:

– Ты всегда надежно прикрывал мне спину, с самого моего детства, и я это ценю превыше всего. Но дальше, мне суждено идти одному. И я всем своим сердцем сожалею об этом. Знай, ты не ощутишь нужды ни в чем. Я распоряжусь щедро одарить тебя. А теперь, мне пора, мой верный Хет. Быть может, мы с тобой еще встретимся … где-нибудь … на перекрестках дорог иных миров. Живи тысячу лет …

Пожилой воин пытался держаться, по-обыкновению своему, мужественно, но, произнести слова ему помешал вдруг невесть откуда появившийся ком в горле, вынудив его лишь беззвучно шевелить губами в ответ.

С тяжестью в сердце, Человек, еще несколько мгновений следил за тем, как холодные отблески луны преломлялись обильной влагой, внезапно наполнившей глаза несчастного старика, после чего, уверенным шагом направился к тускло освещенному лестничному проему, ведущему вниз к переполненному гостями залу церемоний, – навстречу многоголосому хору восторженных голосов, наперебой кричавших: «Владыка Атона! Владыка Атона!».

С трудом подавив в себе нахлынувшие чувства, Хет еще некоторое, время оставался на террасе, безучастно наблюдая за тем, как стайка подоспевших облаков заслонила собой слабеющий свет царицы ночного неба, заставляя пустынную террасу вновь погрузиться в сумрак ночной прохлады.

По-детски всхлипнув, он медленно опустился на колено и склонил седую, отяжелевшую от мрачных раздумий голову.

Под шквал громогласных приветствий, Человек, вышел на мраморный пьедестал Окна Явлений, где его ожидала любящая семья – супруга и четверо дочерей. Чуть поодаль, в глубине трибуны едва заметно выделялся пурпурный хитон почтенного члена правящей четы – старого Айя, верховного жреца солнцеликого бога Атона.

Несмотря на разницу в возрасте, юные принцессы были стройны, женственны и блистали красотой, под стать своей матери. Все они были облачены в праздничные одежды, но плохо скрываемое волнение в глазах родных женщин, неумолимо напоминали ему о серьезности предстоящего момента.

Усилием воли, поборов импульсивное желание обнять их и как-то успокоить, Человек, с невозмутимым выражением лица, обернулся к залу, наполненному приглашенными, из числа самых уважаемых жителей города.

Помедлив мгновение, он поднял руку в приветственном жесте, призывая внимание присутствующих, часть из которых уже успела раболепно замереть в низком поклоне, а часть, состоящая из почтенных вельмож, лишь учтиво склонить головы.

«Я, наместник лучезарного бога Атона, сын Аменхотепа Третьего, я – царь Эхнатон! Приветствую вас, о достойнейшие из граждан солнечного Ахетатона, города, который по – праву зовется «Горизонтом Атона!», – высоко вскинув увенчанную голубой короной хепреш голову, продолжил Человек. – «Несмотря на теплую атмосферу этого званного торжества, я собрал вас здесь не только ради застольных утех, но и для того, чтобы огласить свое царское решение.

Нет тайны в том, что наш город слывет бунтарским, а наша зарождающаяся вера рушит монолитные столпы древнего культа смерти, демон которого воспевается в враждебном нам городе Ау-Сет, что нарекли греки Фивами … Знайте же, я высоко ценю вашу верность и смелость быть рядом со мной в столь непростые времена. Всех без исключения присутствующих здесь вельмож, я когда-то отбирал лично. Я даровал вам шанс продвинуться из простолюдинов, и вы оправдали мое доверие… надеюсь, и я оправдал ваше. Но, несмотря на наши горячие сердца и безмерную отвагу, всепроникающая Тьма уже почти одержала верх в нашем противостоянии.

Черные маги старой религии действуют слаженно, а ряды их сплочены. Мы же, продолжаем терять лучших из лучших. Большинство союзников спешно отвернули от нас свои взоры. В нашем городе появились первые случаи моровой язвы. И это лишь начало, так как любая болезнь является сутью темного божества, его проявлением. Не желая допустить дальнейшую гибель своих верных подданных, я принял решение … распустить город», – фараон замолчал, всматриваясь в изумленные от неожиданной новости лица людей, которые, словно позабыв про дворцовый этикет, в растерянности, сгрудились на подступах к каменной трибуне.

На мгновение, в зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь завываниями жалкого скомороха, выкупленного на забаву детям у очередного заезжего театра.