Читать книгу Масло - - Страница 4

«На Новый год в Центральной токийской тюрьме подают суп одзони, красные и белые пирожки мандзю и выставляют коробки о-сэти[26]. В зависимости от выделенного бюджета, состав о-сэти слегка отличается в разные годы, и в этом году там скорее всего будут караагэ[27], нисимэ[28], свиное какуни[29], жареная рыба, отварные креветки, сушеная икра сельди, екан[30], датэмаки[31], камабоко[32], курикинтон[33], куро-мамэ[34] и фрукты. И, конечно, белый рис без примесей пшеницы. Желаю вам счастья в новом году!»

Имейл от Синои. Рика лежала под теплым пуховым одеялом на тонком футоне, через который отчетливо ощущался твердый пол; глядя на экран телефона, она невольно улыбнулась: не так уж часто ей приходят такие неформальные письма. Лучики солнца, пробивавшиеся сквозь жалюзи, оповещали о начале первого дня нового года. Ей было приятно, что Синои вспомнил о столь незначительной просьбе. Она собралась уже написать ответ, но затем решила отложить это на вечер. Ей хотелось провести этот день без спешки и хлопот. Ведь завтра, второго января, уже нужно выходить на работу.

На часах десять утра. Вчера Рика ввалилась к матери домой, когда шоу «Красные и белые»[35] уже закончилось. Вот-вот начнет бить колокол, знаменующий начало нового года. Увидев неуверенно стоящую на ногах Рику (на корпоративе все же пришлось выпить), мама улыбнулась и протянула ей чашечку новогодней собы, украшенной протертой кожурой юдзу. После праздничного ужина с матерью Рика отогрелась в ванной и крепко проспала больше девяти часов. Уставшее от предновогодней рабочей суматохи тело наконец получило долгожданный отдых. Мать обычно поскрипывала зубами во сне, но она этого не слышала.

«Интересно, понравились ли Кадзии Манако тюремные о-сэти, которые она ест третий год подряд?» – размышляла Рика, глядя на потолок. Судя по записям в блоге, обычно на Новый год Манако готовила о-сэти вместе с младшей сестрой. Еще они готовили ноппэ[36], мидзу-намасу[37] – традиционные блюда Ниигаты, их малой родины, и суп одзони по рецепту бабушки: на традиционном бульоне даси с сакэ, икрой и корнеплодами. Стоило только представить гору тушеных и жареных закусок, которые искусница Манако старательно готовила своими маленькими, пухлыми белыми ручками, как живот заурчал от голода.

Рика встала, сложила футон и огляделась. У матери последний раз она ночевала на прошлый Новый год. Ничего не изменилось… Постер с Жанной Моро. Множество фото с нарядными женщинами в возрасте, гуляющими по Нью-Йорку. Орхидеи в простой стеклянной вазе и стойка с джазовыми пластинками. Чем-то эта комната напоминала дом Рэйко. Рика где-то читала, что женщины часто выбирают подруг, похожих на собственную мать. Неудивительно, что Рэйко с мамой прекрасно ладили.

Мать Рики три раза в неделю работала в одном из двух принадлежавших ей бутиков для женщин среднего возраста, где помимо одежды продавались импортные сувениры и аксессуары.

Кровать матери пустовала, а на круглом прикроватном столике из «Икеи» лежала записка: «С наступившим! Я пошла к дедушке. Запри дверь, как встанешь».

За аренду мать платила семьдесят восемь тысяч иен. У Рики в голове не укладывалось: как это так, ее шестидесятитрехлетняя мать живет в тесной комнате, более дешевой, чем съемная квартирка самой Рики. Однако принимать финансовую помощь мать отказывалась наотрез. «Никогда не знаешь, что может случиться. Если есть лишние деньги – лучше откладывай на счет», – каждый раз твердила она. Вроде бы мама собиралась подумать о собственном жилье, когда получит наследство после смерти своего отца, но пока что съемная квартирка ее совершенно устраивала, а дед и не собирался умирать.

Ее мать была помешана на экономии. Даже когда бизнес пошел в гору, она отказывалась тратить лишнее. По обстановке этого не скажешь, но на самом деле вся мебель и все предметы обихода в ее квартирке были куплены в дешевых магазинах, на распродажах или получены в подарок.

Родители Рики развелись, когда она пошла в частную среднюю школу, причем отец согласился платить только скромные алименты – и ничего сверху. Но Рика не помнила, чтобы когда-либо ощущала финансовые ограничения. Правда, квартирка в районе Хатанодай, где они жили вдвоем с матерью до самого выпуска Рики из университета, была еще тесней, и стоила она всего шестьдесят две тысячи иен. Рика была очень удивлена, когда узнала ежемесячный доход матери – хватило бы на три такие квартирки, не считая прочих расходов.

Она оделась и не спеша выпила стакан воды. В виднеющемся из окна многоквартирном доме с красной крышей жили ее дед и семья дяди. Дедушка продал дом и переехал сюда двенадцать лет назад. В свои девяносто три года он все еще был в неплохой физической форме, но понемногу впадал в деменцию; ему становилось все тяжелее жить самостоятельно, и сейчас за ним совместными усилиями присматривали мама, семья ее брата и приходящая сиделка. Мама была очень дружна с женой брата – настолько, что ласково звала ее неполным именем Эй, а в последнее время даже нередко ночевала у них, но все же предпочитала жить одна, утверждая, что только на своей территории чувствует себя уверенно.

Рика услышала щелчок ключа и выглянула из кухни. Мать как раз снимала пальто. На голову был накинут черный шарф с узором, а водолазка прекрасно сочеталась с нарочито крупными аксессуарами. Она всегда выглядела нарядно и стильно – порой даже немного слишком нарядно для бытовых дел.

– Ой, ты уже пришла? А я как раз собиралась к вам идти.

– Не стоит. Дедушка не в настроении, дуется на меня. Завернулся в одеяло и не желает никого видеть.

Мама положила на стол сверток, пояснив: «Принесла моти»[38], и закурила. Ее лицо, окутанное клубами дыма, выглядело уставшим.

– Ему не понравились о-сэти, которые Эй купила в супермаркете. Мол, когда бабушка была жива, на Новый год всегда были о-сэти домашнего приготовления, а я разленилась. Вот он и не захотел со мной поговорить.

– Но почему он на тебя обиделся, о-сэти ведь Эй купила?!

Мама ничего не ответила и кивнула на сверток с моти.

– Поджарим? Они свежие, я их в соседней кондитерской купила.

К невестке дед относился снисходительно, но своей единственной дочери спуску не давал, особенно после развода. Бабушка и правда вплоть до своей смерти готовила о-сэти самостоятельно – каждую закуску, от куромамэ до датэмаки. Рика в то время не понимала, какого труда это стоит, и ела скорее по привычке, отдавая дань традиции. Помнится, цвета у бабушкиных о-сэти были спокойные и неяркие.

В памяти невольно воскресли картинки из детства. Когда Рика была в шестом классе младшей школы, отец в канун Нового года ушел из дома, хлопнув дверью, потому что ему не понравился мамин суп сэиро[39] с уткой. Отец, преподаватель английского в вузе, вырос обласканный своими родителями и был очень придирчив к еде, поэтому часто критиковал мамину неловкую стряпню. Многие находили это скорее забавным: мол, ну и гурман твой папа, но Рика помнила, как это было на самом деле. Только что все смеялись, сидя за телевизором, и вот уже в воздухе повисло напряжение, а мама начинает тихо плакать. При одной мысли о тех временах внутри все сжималось. Рика до сих пор не любила суп сэиро.

Мать познакомилась с отцом в вузе – она была его студенткой. Молодой преподаватель, в эпоху студенческих бунтов поддерживавший молодежь, был настоящим кумиром. Дедушка не одобрил их брак, однако они все равно поженились – прямо как в какой-нибудь мелодраме.

Рика так надеялась, что в конце концов им с матерью удастся сбежать от ситуации, когда семейный круг разбивают чьи-то претензии к домашней еде, и вот тебе пожалуйста…

– Кстати, сын приятельницы Эй ест моти со сладким соевым соусом и сливочным маслом. Звучит странно, но Эй говорит, что в последнее время среди молодежи модно есть лепешки именно так.

– С маслом, значит…

– Я как раз недавно открыла масло, которое мне Эй подарила.

Рика почувствовала, как во рту начинает скапливаться слюна. Масло придавало углеводам сытный, теплый вкус – наверняка и с рисовыми моти оно будет сочетаться прекрасно. Она вымыла руки и отправила в микроволновку мягкие лепешки, присыпанные рисовой мукой.

– Дедуля не в настроении, потому что на новогодние праздники не приходит сиделка. Она молодая и хорошенькая, к тому же всегда внимательно выслушивает его, и он к ней очень привязался. Недавно с восторгом говорил, что однажды обязательно пригласит ее на свидание.

Сказав это, Рика открыла холодильник. Внутри было пустовато – совсем как в ее собственном. Зато там было сливочное масло от «Коивай» в стеклянной баночке. Еще совсем свежее: едва она открыла крышку, как почувствовала сладкий молочный аромат.

Какое-то время они с матерью молча смотрели, как моти в микроволновке приобретают приятный золотистый цвет.

Рика неожиданно вспомнила разговор с Синои. Те, кто не может приспособиться к изменениям окружающей среды, погибают – за счет этого на Земле происходит периодическое обновление. Но выживших видов оказывается меньше, чем исчезнувших в процессе естественного отбора. Смерть – важный элемент поддержания порядка в природе. Возможно, с точки зрения многовековой человеческой истории, то, что они с дедом живут в одно время, выглядит противоестественно.

Микроволновка подала звуковой сигнал. Рика достала моти, щедро положила сверху масла и налила в соусницу сладкий соевый соус. Живот заурчал при виде того, как подтаявшее масло стекает по золотистой поверхности. Не удержавшись, она тут же откусила кусочек.

Восхитительный аромат, хрустящая нежная корочка и мягкая, упругая текстура… Горячее масло и соевый соус обогатили вкус: он был сладким и одновременно солоноватым… Все внутри задрожало от наслаждения, и Рика со вздохом пробормотала:

– Да уж, к такому недолго пристраститься. Давай еще приготовим. Четыре лепешки… или, может, шесть?

– Ты вроде бы говорила, что переела на корпоративе. – Мама округлила глаза, глядя на то, как Рика отправляет следующую порцию лепешек в микроволновку.

– Мам, не хочешь прогуляться со мной, как поедим? Зайдем в храм первый раз в году[40], а потом выпьем чаю где-нибудь.

Было бы неплохо вытащить маму даже через «не хочу». Пусть развеется. От дедушки она пришла взвинченная, а Рике слишком часто приходилось видеть в прошлом, как мать изо всех сил старалась держаться и не показать, как ей обидно из-за жестоких слов, сказанных близкими людьми.

Мать рассеянно кивнула – мыслями она явно пребывала не здесь.

Недалеко от дома они поймали такси. Рика назвала водителю адрес и, поудобнее устроившись на заднем сиденье, снова заговорила с мамой:

– Тяжело с дедулей, да? Хотя он сильно сдал в последнее время…

– Очень тяжело. Знаешь, как он раздражает порой! Хорошо хоть, живет с Эй, и сиделка приходит помогать. Если бы мы с ним все время находились вдвоем – даже не представляю, как бы я справлялась. Правда, думаю, в глазах тех, кто в одиночку ухаживает за стариками, мои жалобы – все равно что детский лепет.

Рика закивала, давая матери выпустить пар.

Вскоре такси подъехало к фешенебельному многоквартирному дому недалеко от станции Фудомаэ.

– Вот тут жила Кадзии Манако, – сказала Рика, расплатившись с таксистом. – Я все хотела как-нибудь побывать здесь. Представляешь, арендная плата в этом доме – около трехсот тысяч иен.

– Так значит, мы по работе твоей сюда приехали? – улыбнулась мама. Ее напряженное лицо разгладилось; как и Рэйко, она была отходчивой и очень, очень любознательной. – Ты ведь про ту мошенницу-обжору, да? Неплохое местечко она выбрала для жизни… Триста тысяч… Сколько же денег она у мужчин выманила!

Мама с интересом разглядывала нарядные клумбы, новогодние украшения на входе, стильный стеклянный лифт прямо в фасаде здания. Рика почувствовала себя неуютно, когда вышедший из дома мужчина – видимо, здешний жилец – окинул их подозрительным взглядом, но все равно была довольна: похоже, настроение у мамы поднялось.

На ее вкус, двенадцатиэтажный дом выглядел богато, но безлико. Типичное жилье для элиты: в таких домах покупают или снимают квартиры всякие знаменитости: спортсмены, актеры или политики. Ничего интересного.

Они обошли дом и направились к храму. Мама разрумянилась от ходьбы и выглядела чудесно.

В переполненном храме они бросили пожертвование в алтарь, помолились за счастье в будущем году, выпили амадзакэ, вытянули гадание… Напряжение окончательно спало.

По пути к станции Рика заметила на втором этаже одного из зданий кафе «Фруктовый рай» и тут же вспомнила божественный вкус рождественского торта.

– Мам, а вон там раньше было кафе, куда любила захаживать Кадзии Манако… «Мегуро» – так оно называлось.

Во «Фруктовый рай» они не попали – кафе было закрыто на праздники. «Старбакс» мама сразу отмела – там нельзя курить, и в конце концов они заглянули в «Дотор». Народу внутри оказалось полно – и не скажешь, что первый день нового года, когда обычно все сидят по домам. В основном одиночки, по виду которых и не понять, чем эти люди занимаются по жизни. Интересно, за кого принимают их с матерью? Может, за подруг с разницей в возрасте? Мама выглядела очень молодо – больше сорока пяти и не дашь. Когда Рика была подростком, их нередко принимали за сестер.

Потягивая кофе, мама разговорилась.

– Знаешь, я хорошо понимаю, почему Кадзии Манако была так популярна. Видишь ли… Только не говори никому!..

Смущенно улыбаясь, словно школьница, она наклонилась поближе к Рике и понизила голос. Услышав ее признание, Рика едва не подавилась чаем.

– Ты ходишь на вечеринки по поиску партнера как подставное лицо? Ну и дела. Интересная история…

– Что еще за профессиональный тон! Смотри мне, даже не думай писать об этом. Я с тобой по секрету делюсь, только между нами.

Мама закурила и начала рассказывать. Ее пригласила владелица брачного агентства – клиентка ее магазина, с которой они приятельствовали и иногда выпивали вместе. Мол, такая красивая женщина украсит вечеринки. Мама согласилась: скорее из интереса, чем ради денег. Вечеринки для людей от шестидесяти проводились в отеле на Роппонги, и мама описала их как «сущий ад»: все ужасно натянуто, фальшивые улыбки и натужный смех.

– Вот уж не думала, что со мной, в моем-то возрасте, будут обращаться, как с хостес. Слушать байки о подвигах дедков, родившихся сразу после войны, даже за деньги – то еще удовольствие. Похоже, им невдомек, что женщинам интересны не герои, а просто приятные собеседники. Причем не только я там сижу с постной миной – есть еще пара вменяемых женщин. Стоило нам встретиться глазами – и мы сразу друг друга поняли, а после мероприятия отправились пить чай в кафе «Алмандо». Как выяснилось, на Роппонги мы ориентируемся получше этих показушников.

– Другого я от тебя и не ждала, – рассмеялась Рика. – Но наверняка ты все равно пользуешься популярностью, да?

– Вовсе нет. Таким мужчинам на самом деле нужна не спутница, с которой они будут идти по жизни на равных, а кто-то вроде хостес: чтобы восхищалась и поддакивала без остановки. На встречах такие есть, но в основном это профессионалки. Их тоже нанимают, как и меня. Я быстро сообразила, что такие вот мероприятия для людей старшего возраста – это настоящее поле боя между профессионалками. Я видела, как у одной из женщин вытянулось лицо, когда кто-то из мужчин вдруг проявил ко мне интерес.

– Профессионалки, значит…

Рика задумалась. Не в том ли заключается трагедия жертв Кадзии Манако, что они спутали такой вот «оплачиваемый сервис» с искренней заинтересованностью?

– Причем главное тут – выглядеть как можно менее профессионально, – продолжала мама. – В идеале – обычной пенсионеркой. Вокруг таких мужчины и вьются. Можно понять – почему нет? Если обе стороны получают что хотят, разве это не счастье? – По тому, как мама нервно выдохнула струйку дыма, Рика поняла, что с любовником у нее не сложилось.

А ведь она заслуживает большего. Мама всегда пыталась с улыбкой сгладить конфликт – так было и с дедом, и с отцом. В итоге оба вертели ею как хотели, потому что прекрасно понимали: она слишком деликатная и чуткая, чтобы оказывать открытое сопротивление.

Маминой зарплаты после развода едва хватало на оплату жилья и повседневные расходы, и хотя частная средняя школа, где училась Рика, была не из самых дорогих, какое-то время за нее платил дед. Рика часто чувствовала себя виноватой, когда осознавала, что из-за этого маме до сих пор приходится заискивать перед ним.

– Кстати, Рика, ты давно была на могиле отца?

– Давно. Все собираюсь выделить время, но пока не получилось.

– Это твой отец, солнышко, так что не забывай навещать его. После развода я для него посторонний человек, и то заходила пару раз в минувшем году.

Рика слегка удивилась. Не то чтобы разговоры об отце были под запретом, но эта тема редко всплывала в их беседах.

…Когда мама объявила, что подает на развод, для отца это стало шоком. Он запаниковал, как ребенок, а после ужасно разозлился. Было отчего. Снова перед глазами всплыла картинка. Она сидит в детском кресле велосипеда, а мама крутит педали, взбираясь на холм. Ее хлопковая кофта взмокла от пота, плечи напряжены. Тогда работал только отец, а мать объезжала окрестные библиотеки и забирала новинки, которые заказывал по телефону отец. Нередко ей приходилось заскакивать сразу в пять библиотек. Рика любила библиотеки и ездить с мамой, для нее это было развлечение, и она не замечала, как напряжена мать. Разве что отголоски, схваченные детским сознанием, – стоило упустить хотя бы одну бронь, как у отца портилось настроение, и он еще долго ходил недовольный и молчаливый. Скорее всего, уже тогда в семье начались проблемы с деньгами. После, когда Рика пошла в школу, мать нашла себе подработку и, зная, что нарвется на скандал, отказалась от этих поездок. Отец был скуп. «Книг, которые действительно стоят покупки, очень мало», – часто говорил он. Если он хотел посмотреть кино, то дожидался, когда заинтересовавший его фильм покажут по ТВ, либо брал диски напрокат, либо ходил на бесплатные показы. А еще он ужасно гордился тем, что знал, где найти максимально дешевые билеты на спектакли или выставки. При этом, если он не получал ожидаемого удовольствия, то всегда возмущался: за что деньги отдал?..

После развода отец жил в одиночестве в Микате, родном городе Рики. Пока не…

Похоже, мама приняла молчание Рики за растерянность и поспешила объяснить:

– Брось, не делай такое лицо. Я просто заглядывала на кладбище в Йокогаме по пути из торгового центра, где присматривала новые импортные бренды. Хороших воспоминаний о твоем отце у меня почти не осталось. Чего стоит его заявление о том, что он бросает работу в университете, чтобы заняться писательством… а ты как раз пошла в среднюю школу! Вот что за человек такой! Нисколько не думал о том, каково нам приходится.

Жалобы на покойного отца звучали из уст матери так легко и беспечно, что разговор не казался гнетущим. Но так ли просто ей говорить об этом? Мать то и дело поглядывала на наручные часы – видимо, прикидывала, не пора ли вернуться к деду. А может, у нее были какие-то другие дела.

* * *

Еще до Нового года Рике пришлось три дня караулить владелицу приватного клуба La-VIE Момоэ Ооясу у подъезда ее дома, прежде чем та сдалась и согласилась на интервью («Работаете даже в праздники? Вашему трудолюбию можно позавидовать…»). Разумеется, Рика сообщила ей, чем располагает: фотографией Момоэ у стойки гинекологической клиники и ее совместным фото с политиком – постоянным посетителем клуба.

Они встретились в городе. Хрупкую и изящную, как у девочки, фигуру Момоэ Ооясу скрывало роскошное пальто, и Рика не сумела определить, округлился ли ее живот. Момоэ была красива. Точеный подбородок, большие темные глаза, горящие уверенностью и прямотой… Настоящая красота, которую не портят годы.

Про политика Момоэ сказала:

– Он действительно наш постоянный клиент, но вне работы я с ним никогда не пересекалась. Совместное фото мы сделали, когда случайно встретились на каком-то мероприятии.

Таким же откровенным был ответ про посещение гинекологической клиники:

– Я не отрицаю, что беременна, но имя отца разглашать не собираюсь. Став матерью, я хочу уйти из клуба и открыть салон красоты.

Рику впечатлила прямота этой женщины. Однако редакторы вырезали из материала часть высказываний Момоэ, и получилось глупо. На обложке первого в этом году номера «Сюмэй» красовался двусмысленный заголовок, намекающий на скандальные похождения известного политика. Но Момоэ видела интервью перед версткой, так что с ее стороны никаких нареканий быть не должно.

У Рики даже не нашлось времени поесть новогоднего риса с семью травами[41] – так много оказалось дел в начале года. Все прелести праздничной недели пролетели мимо нее. «Хотя бы сегодня пообедаю не в офисе», – решила она, ударяя по кнопке лифта так яростно, что самой стало неловко.

– Ой, Рика, кажется, вы немного поправились?

Опять… Рика уже не в первый раз слышала подобные высказывания, в которых сквозило любопытство. Она раздраженно обернулась на голос за спиной. Ну конечно, Китамура… Ему обычно нет дела до других людей, а тут посчитал нужным вставить слово.

– Когда же вы успели набрать вес? Ведь почти все праздники провели на работе…

Рика решила проигнорировать его. Да, она действительно поправилась. Трудно удержаться в привычном весе, когда каждый вечер наворачиваешь моти со сливочным маслом.

Конечно, она заметила изменения в фигуре. Лицо и грудь округлились – даже бюстгальтеры стали тесноваты, а в нижней части живота обозначилась складочка.

Чтобы оценить масштаб проблемы, Рика отправилась в медкабинет при главном офисе, где были напольные весы. Увидев цифры, она не поверила своим глазам и еще раз взвесилась. И еще… и еще… Килограммов не стало меньше.

А вчера вечером впервые за долгое время пришло сообщение от Макото, которое неприятно задело ее.

«Слушай… Мне кажется, или ты пополнела?»

К сообщению был приложен мультяшный стикер: енот с удивленным выражением на мордочке. Рика покраснела. Если Макото видел ее, мог бы и подойти поздороваться.

«Не потому ли, что поздно вечером лакомишься вкусной пастой? Ну, что случилось, то случилось. Еще успеешь все поправить», – дописал он.

Успеет до чего? На Новый год Макото обошелся формальным поздравлением – прислал эсэмэску, и впервые с начала отношений он так явно делал ей замечание.

«Кто бы говорил, Мако, – ответила она. – Ты и сам из-за своих алкогольных посиделок животиком обзавелся. Еще и храпеть начал».

«Полнота у мужчин и у женщин – не одно и то же. Я ведь прежде всего о тебе думаю, Рика, неужели не понимаешь?»

Рика не стала отвечать, а утром Макото снова написал ей, словно пытаясь добить:

«Не принимай близко к сердцу, но толстеть правда нехорошо. Я лично не требователен к женской фигуре, но ведь другие заметят, что ты себя запустила, и перестанут воспринимать тебя всерьез».

Кое-как закончив работу, Рика накинула пальто и помчалась в сторону Кагурадзака. Не привыкшая к физическим нагрузкам, она взмокла уже через десять минут быстрой ходьбы.

«Может, так и получится сбросить вес?» – подумала с надеждой.

Когда она дошла до кафе недалеко от Иидабаси, Рэйко уже пила травяной чай за столиком. Клиника, в которой она обследовалась, находилась в центре, и Рэйко предложила пересечься где-нибудь в городе. Один взгляд на нее – распущенные волосы, мягкий коричневый свитер – дарил спокойствие и умиротворение.

После обмена приветствиями Рика быстро сделала заказ и огляделась.

– Извини, что тебе пришлось так далеко идти, – колокольчиком прозвучал голос Рэйко.

– Да ничего, ходить пешком полезно.

Рике показалось, что мужчина за соседним столиком – по виду офисный сотрудник – выглядит смущенным. Проследив за направлением ее взгляда, Рэйко тихо пояснила:

– А, он попытался закурить, и молоденькая официантка его отчитала. Знаешь, мне его даже жалко стало. Тарелочки для закусок тут очень похожи на пепельницы, немудрено перепутать. Сама-то я не курю, как ты знаешь, и начинать не планирую, но все же с усилением ограничений на курение даже на мой взгляд перегнули палку.

Мужчина сгорбился над своей пастой, и Рика посмотрела на него с сочувствием. На месте этого мужчины она бы вообще ушла из кафе.

– А я сегодня иду к известному врачу – специалисту по бесплодию. У него нельзя забронировать прием, и даже в будние дни все сидят в живой очереди чуть ли не по три-четыре часа. Я оставила свои данные на стойке регистрации, и мне сказали прийти через пару часов – очередь как раз подойдет.

– Вот это популярность… А когда ты в следующий раз к нему собираешься? Я бы выделила время, чтобы мы снова вместе пообедали.

– Это от сегодняшнего приема будет зависеть, – серьезно ответила Рэйко. – Гормональная терапия привязана к овуляции, поэтому могут сказать и завтра прийти, и через неделю – невозможно что-то спланировать. Когда я работала, особенно сложно было. Постоянно приходилось отпрашиваться, что доставляло массу хлопот. Сейчас-то у меня свободного времени полно и планов никаких, может, что-нибудь да выйдет.

Рика никогда раньше не слышала из уст Рэйко таких фраз: «полно свободного времени». И это «может»…

– Звучит уныло, да? – уловила ее мысль подруга. – Конечно, у меня все получится, я ведь ради этого работу и бросила. Впрочем, что мы все обо мне. Как твои дела?

Рика надеялась, что за столом, как всегда без умолку, будет говорить Рэйко, но та перевела стрелки на нее, и пришлось неохотно признаться:

– Да вот послушала совета Кадзии Манако по разнообразию рациона, и в итоге так увлеклась, что незаметно набрала пять кило. Уже пятьдесят четыре килограмма, представляешь…

Рика рассказывала, что стала предметом сплетен, и Рэйко окинула ее внимательным взглядом.

– Да, пожалуй, немного набрала. Но у тебя ведь рост сто шестьдесят шесть сантиметров, верно? Для твоего роста пятьдесят четыре килограмма – совершенно нормальный вес. У работников СМИ, похоже, слишком строгие стандарты красоты. Но если тебя это беспокоит, можешь просто увеличить физические нагрузки, не меняя рациона. С упором на укрепление мышц. Ты же спортивная, тебе это не будет в тягость – пару килограммов сразу сбросишь. К тому же еще и подкачаешься – станешь только краше.

Если эсэмэски Макото всколыхнули в душе Рики бурю протеста, то слова Рэйко стали целительным бальзамом. «Вот еще новости, – подумала она, успокаиваясь, – неужели мнение глупого койота способно пошатнуть мою самооценку!»

– Похоже, Кадзии Манако и правда штучка непростая, – засмеялась Рэйко. – Так повлиять на аскетичную Рику… Даже познакомиться с ней захотелось. Харизмы ей не занимать, уж не знаю, плохо это или хорошо.

– Ты и Кадзимана… Это была бы встреча гадюки и мангуста. Нет, вы бы точно не поладили.

– Ничего себе заявление… То есть я страшнее маньячки? – слегка надулась Рэйко, и Рика не смогла сдержать улыбки. По виду не скажешь, но ее подруга была очень упорной. Если что решила – своего добьется, и плевать ей на чужое мнение. Да и как кулинарка она Манако не уступит. И все же едва ли Рэйко смогла бы найти общий язык с самоуверенной толстухой, которая смотрит на всех сверху вниз.

«А со мной что не так? – подумала Рика. – Наверное, я так легко попала под влияние Манако, потому что у меня нет ни явных предпочтений, ни тем более сильного характера».

– Знаешь, в наше время у людей очень сложно с поиском золотой середины, – заметила Рэйко.

– Золотой середины? – переспросила Рика.

Подруга положила в чай сахар (половину чайной ложечки) и пояснила:

– Знаешь, в кулинарных книгах иногда пишут «добавить немного соли» или «посолить по вкусу». Моя знакомая, которая занимается изданием таких книг, рассказала: в последнее время читатели жалуются, когда встречают в рецептах такие расплывчатые формулировки. Все больше и больше людей боятся ошибок и сомневаются в своих ощущениях. Они просто не могут отыскать свою идеальную пропорцию. А ведь кулинария во многом познается методом проб и ошибок.

– Ох, прямо по больному. Я ведь тоже из таких.

Рэйко кивнула, поставила чашку на стол и устремила взгляд в сторону реки за окном. От встречи к встрече она становилась все более хрупкой – словно постепенно истончалась и таяла. Не то чтобы Рэйко выглядела болезненно… Скорее, она постепенно возвращалась в свою юность. Сейчас она была похожа на себя в восемнадцать, когда они с Рикой только познакомились. Рика сама не знала, хорошо это или плохо – то, что происходит с ее подругой.

– Но ведь необязательно равняться на других, когда речь идет о количестве специй или о том, какую порцию съесть. Чтобы по-настоящему наслаждаться жизнью, нужно найти свою личную золотую середину – я об этом говорю. Почему бы не порадовать себя сигаретой после еды, если хочется? Да и небольшой набор веса – не такое уж страшное дело. Хотя, наверное, многие рассердятся на меня за такие слова и посчитают лентяйкой, – покачала головой Рэйко.

Рике нестерпимо захотелось сжать руки подруги в своих. Сколько лет прошло, а они с Рэйко остались прежними. Но почему-то мысль об этом вызывала не радость, а тихую тоску.

– Значит, найти свою золотую середину…

– Да. А для этого надо пробовать много разного – чтобы понять, какая порция и какой вкус нужны конкретно тебе. Не хочешь иногда открывать для себя интересные ресторанчики? Тут в окрестностях много заведений. Мне кажется, это здорово, что в тебе проснулся интерес к вкусной еде. Так что давай понемногу расширяй свои познания о мире кулинарии.

Пока они беседовали, официантка принесла пасту и салаты. Ровная речная гладь за окном отражала высокое синее небо, еще хранящее краски ушедшего года.

* * *

– Моти и сливочное масло? Звучит прекрасно! Нежный сливочный вкус масла наверняка восхитительно сочетается с мягкой текстурой лепешек. – Глаза Кадзии Манако увлажнились, губы заблестели.

Они виделись впервые в новом году. Судя по всему, тюремные о-сэти пришлись Манако по вкусу – когда Рика спросила о закусках, женщина охотно ответила: нисимэ была так себе, а вот кинтон неплох, и все в таком духе.

Естественным образом разговор продолжился о всяких кулинарных тонкостях.

– Самое прекрасное в моти – текстура. Упругая, мягкая, тягучая… Но при этом внутри слегка ощущается шероховатость риса, будоражащая язык. У меня дома запекали киритампо[42] и ели с соевым соусом и маслом. Рис, еще горячий, отбивают колотушкой, скатывают в колбаски, нанизывают их на бамбуковые шпажки и обжаривают. А уж с теплым подтаявшим маслом… Ах!

Кадзии Манако сладко вздохнула.

Охранник бросил на нее короткий взгляд.

Рика невольно сглотнула, представив себе пока еще незнакомый вкус.

– Но я слишком увлеклась моти и набрала вес – даже коллеги заметили. Вот думаю о том, что надо взять себя в руки, – услышала она свой голос как будто со стороны.

На белое лицо легла тень. Манако поджала губы так, что на подбородке обозначились морщинки.

– Диеты – бессмысленное и глупое занятие.

«Ох, зря я это!» – спохватилась Рика. Похоже, едва приоткрывшаяся дверь сейчас захлопнется.

– Моя недалекая мать вечно увлекалась диетами, еще и нас, детей, в это втягивала. О муже не заботилась совершенно и вместо этого погрузилась в работу, никчемные хобби и общение с подружками. Холодный, скучный человек без капли женственности. Худющая, и при этом никакого обаяния. Не думаю, что отец любил ее.

Рика поняла: эта тема задевает Манако за живое. На суде она тоже становилась многословной, когда речь заходила о матери.

– К чему вам худеть, милочка? Чтобы привлекать взгляды мужчин? Вот об этом точно переживать не стоит. Мужчинам нравятся пухленькие, упитанные женщины. Разумеется, я имею в виду настоящих мужчин – зрелых, состоявшихся как личность, которые могут позволить себе жить, как им хочется. А те, кому нравятся худые, похожие на детей девушки, – они все неуверенные в себе, скупые и финансово неблагополучные.

Ароматы дома и вкусной еды, окутывающие Манако, действительно привлекали состоятельных мужчин в возрасте.

– Дело не в отношениях. Это всего лишь мое мнение, поэтому не принимайте близко к сердцу… Но в Японии именно стройность считается эталоном красоты. К тому же это полезнее для здоровья, да и красивую одежду проще подобрать… – рискнула возразить Рика.

– Почитайте о маркизе де Помпадур.

– Помпадур?.. Кажется, она была любовницей… мужа Марии-Антуанетты?.. Или какого-то другого короля? – неуверенно переспросила Рика, копаясь в памяти.

Манако разочарованно фыркнула.

– Вот вы, журналисты, вроде и заканчиваете хорошие университеты, а толку никакого!

Как ни странно, это заявление не обидело Рику. Ей все больше нравилась безапелляционная манера общения этой женщины.

– Маркиза де Помпадур была фавориткой Людовика Пятнадцатого. Она постоянно училась новому и одну за другой претворяла в жизнь потрясающие идеи, чтобы помочь уставшему от войн королю вернуть вкус к жизни. Создала свой литературный салон, поддерживала театральных деятелей, сама играла в спектаклях и показала другим аристократам, как интересно актерское мастерство. Изучала сорта вин и ввела моду на выбор винной карты по регионам. Многие из ее блестящих находок легли в основу того, что мы сейчас называем французской кухней.

Рика решила, что надо бы узнать больше о маркизе де Помпадур. А еще подумала: эта история вполне подтверждает рассказ матери о вечеринках знакомств. Многим мужчинам нужен скорее не равный партнер, а затейница, которая будет бесконечно развлекать их…

– Но маркиза де Помпадур делала все это не из честолюбия, у нее не было желания кому-то что-то доказать – она поступала так, как ей велит сердце. И сотни лет спустя она осталась в памяти людей как олицетворение женственности, тепла и искренней заботы, – продолжила Манако.

Рика еще не была готова к таким выводам, но едва ли к Кадзии Манако приклеится ярлык хладнокровной убийцы. Те, кто сталкивался с этой женщиной, скорее запомнят ее другой. Манако олицетворяет хозяйку, хранительницу очага, который в Японии едва тлеет. Нужно непременно написать о ней уже в следующем месяце. Но как расколоть ее?.. Может, Манако согласится на интервью, которое никак не затрагивает уголовное дело? Идеально было бы представить его читателям до второго слушания, которое начнется весной.

И все-таки что стоит за сладкими речами ее визави?

– Эй! Вы где? – раздраженный голос Манако выдернул Рику из размышлений. – В настоящей французской кухне используется много сливочного масла – и там мужчины понимают, в чем истинная красота и привлекательность женщины. А у нас в Японии, где блюда низкокалорийные и безликие, совершенно не знают толка в настоящей еде. Я бы еще могла понять, когда человек, попробовав масло, делает выбор в пользу неярких вкусов, – извращенцы есть везде. Но ведь большинство даже не способны отличить сливочное масло от маргарина! Таким, как я, любителям истинного, в Японии ужасно тоскливо… Вам обязательно нужно попробовать высокую французскую кухню, чтобы понять! Могу посоветовать «Жоэль Робюшон» на станции Эбису.

– А… То красивое здание у площади, похожее на замок из Диснейленда? – переспросила Рика, услышав смутно знакомое название.

Манако недовольно поджала губы.

– Именно. Высокая кухня – вершина кулинарии. Я часто бывала там на свиданиях. Кстати, с Ямамурой мы тоже несколько раз туда заходили.

В первый раз Кадзии Манако упомянула имя жертвы. Рика почувствовала, как пальцы увлажнились от пота. Именно ради этого момента она ела сливочное масло целый месяц.

Гибель Ямамуры Токио была последней в череде подозрительных смертей: он попал под поезд в ноябре 2013 года. На момент смерти ему было сорок два года. Сотрудник крупного аналитического центра, холост. С Манако познакомился на сайте знакомств в июне того же года, и почти сразу предложил ей брак; он был моложе прочих ухажеров женщины. Рика запомнила, что в Сети Ямамура Токио был известен как фанат железнодорожного транспорта – настоящий отаку[43]. Судя по постам в его блоге, он досконально разбирался в том, что было связано с железнодорожной линией Одакю и поездами компании Hankyu Railway. Долгое время Ямамура жил с матерью, но после знакомства с Манако поселился в квартире недалеко от Одакю, откуда была хорошо видна железная дорога. На фотографии он выглядел худощавым, словно подросток; выбрит до синевы, в закрытой футболке-поло со стоячим воротничком.

– А Ямамура разбирался во французской кухне?

– Совершенно нет! Вина выбирать не умел и сиве́[44] попробовал первый раз в жизни. В ресторанах он постоянно впадал в замешательство, мне даже было неловко за него. Токио был не из тех, кто способен искренне наслаждаться едой или беседой, но я чувствовала, что он изо всех сил старается понравиться мне.

Судя по всему, сегодня Манако была в настроении поболтать. Рика решила подтолкнуть ее легкой провокацией – она уже поняла, как зацепить собеседницу.

– Кажется, это он назвал бёф бургиньон, который вы приготовили, мясным рагу, да? Я тут разузнала поподробнее… И знаете, мне кажется, что блюдо из говядины и овощей, тушенных в вине, любой несведущий в кулинарии назвал бы мясным рагу.

Едва Манако услышала это, как выражение ее лица изменилось. Все, как и говорила Рэйко. Любые разговоры о кулинарии пробуждали в этой женщине горячий отклик. Спровоцировать ее на эмоции оказалось неожиданно просто.

– Но это совершенно разные блюда! Бёф бургиньон – первый рецепт, который я выучила в «Салоне Миюко». Именно Ямамура оплатил курсы, и я приготовила бёф бургиньон в качестве благодарности.

Может, чутье Рэйко не подвело, и все началось именно с кулинарных курсов в Нисиадзабу: царстве так нелюбимых Манако женщин?.. Манако покачала головой: кончики ее слегка подкрученных блестящих волос затрепетали, реагируя на движение.

– Этот невежда захотел в качестве гарнира рис вместо хлеба. Похоже, он посчитал мой бёф бургиньон чем-то вроде полуфабрикатного рагу из супермаркета. Ужасное неуважение.

– Но мне кажется, он очень ценил вашу кухню. Незадолго до смерти он даже написал матери о том, как ему понравился бёф бургиньон.

– Ему было не так уж важно, вкусно я готовлю или нет. Он просто хотел разделять со мной трапезу. И часто повторял: мол, лучше уж умереть, чем вместо домашней еды, которую я ему готовила, ужинать в одиночестве магазинными бенто.

И вот снова… Кажется, все жертвы придерживались одинакового мнения. Либо вкусная домашняя еда, приготовленная заботливой женщиной, либо скудная и тоскливая трапеза в одиночестве. Наверное, все они так и не нашли свою золотую середину.

Рика решилась спросить напрямик.

– Скажите, а зачем было готовить такие сложные блюда мужчинам, с которыми вы не планировали длительные отношения? Стоило ли это затраченных усилий?

– Вы и правда ничегошеньки не понимаете… – Манако досадливо прищелкнула языком и поджала губы. – Радовать мужчин приятно. Это не было для меня «работой», как вам, видимо, кажется. Окружать мужчину теплом и заботой, быть ему поддержкой – великая миссия, дарованная женщинам богами, и когда они достойно ее выполняют, то обретают истинную красоту и сами становятся подобны божествам. Как можно не понимать столь очевидных вещей? В последнее время так много вечно недовольных всем женщин именно потому, что они жадничают, не дарят мужчинам свою любовь, и в итоге сами остаются ни с чем. Женщины слабее мужчин. Нужно просто принять это. Тут совершенно нечего стыдиться. Если признать свои слабые стороны и занять удобную позицию поддержки, жизнь станет поразительно свободной, простой и приятной. Все вокруг так страдают от того, что пытаются пойти против природы.

Лицо Манако вдруг сморщилось от гнева; щеки раздулись и покраснели, глаза налились тьмой.

– В суетливой погоне за независимостью и карьерой женщины находят лишь внутреннюю пустоту, а превзойдя мужчин – отрезают себе возможность обрести любовь. А ведь мужчины и женщины нужны друг другу, чтобы обрести счастье. Если пожалеть масла – еда становится пресной, так же и отношения – без женственности и теплоты они становятся скудными и бесплотными! Как же вы не понимаете! Ведь вокруг моего дела и поднялась такая шумиха только потому, что все эти женщины, не способные разобраться с собой, попросту завидуют мне!

Манако все больше распалялась и начала проглатывать окончания слов. Рика удивилась: оказывается, ее собеседнице вовсе не безразлично то, как ее воспринимают окружающие.

– Поэтому вы все ни на что не годны!.. – Голос преступницы, всколыхнувшей все японское общество, стал лающим, и охранник тут же закричал: «Свидание окончено!» Манако, всегда такая манерная и сдержанная, тяжело дышала, раздувая ноздри. Заметив ошеломленный взгляд Рики, она взяла себя в руки и бросила ей напоследок уже спокойнее: – Я устала, попрощаемся на сегодня.

Рика не сразу смогла подняться с места после того, как Кадзии Манако увели. Наконец она вышла из комнаты свиданий, прошла через длинный коридор, спустилась вниз и покинула здание тюрьмы.

Безлюдный в этот час жилой квартал дышал холодом. У дорожного ограждения снова были свежие цветы. Адонис. Рика не слишком разбиралась в цветах, но почему-то сразу вспомнила название. Символ Нового года.

Да, Кадзии Манако была настоящим профессионалом своего дела: ее умение развлекать и ублажать мужчин не знало равных. Но в обмен ей пришлось отказаться как от дружеских связей, так и от материнства. Рика вспомнила другой пример. Момоэ Ооясу, профи высочайшего уровня, владелица элитного клуба, сознательно бросила свое дело, когда решила родить ребенка.

Мужчины, ищущие развлечений, и женщины, нуждающиеся в партнере, с которым можно шагать по жизни на равных… Рика вновь ужаснулась пропасти, разделяющей их. Она подумала было: «Но ведь не все мужчины такие. Вот Макото…» – и тут же вспомнила их последнюю переписку; на зубах словно песок заскрипел.

Когда они с Макото только познакомились, они часами вели беседы, обсуждая детство и юность, любимых авторов… Все на свете. И чем больше общего между ними обнаруживалось, тем ярче сияли глаза Макото.

Но теперь ничего подобного не было, и будущее их отношений совсем не вызывало воодушевления. Они проводили вместе все меньше и меньше времени, и образ Макото в сознании начал таять, терять очертания. Надо постараться в этом году почаще с ним встречаться…

Надо, надо, надо… Это «надо», словно проклятие, преследовало Рику двадцать четыре часа в сутки. Надо то, надо это, надо сделать, надо успеть… А когда, спрашивается? У нее нет времени увидеться с мамой, с любовником, с лучшей подругой… Все урывками, на бегу. На Новый год она отдыхала всего один день. Даже выделить пару часов на занятия спортом по совету Рэйко так и не получилось. Сегодня на обед она съела малоаппетитный салат из водорослей просто потому, что он некалорийный. Ледяные водоросли обожгли холодом внутренности. Наверное, в чем-то Манако права: в погоне за карьерой ты находишь внутреннюю пустоту. Рика никогда не была уверена в себе, и отчасти и за ее смутной мечтой стать редактором крылась та же неуверенность, боязнь противоположного пола. Когда она сдавала свои материалы, она всегда внутренне сжималась, готовая к тому, что половина текста полетит в корзину. Редактор избавлен от таких переживаний. И потом, достаточно ли у нее сил, чтобы нисколько не беспокоиться о мужских взглядах? Она ведь тоже из тех людей, о которых говорила Рэйко, – совершенно не знает своей золотой середины.

Рика нашла номер ресторана «Жоэль Робюшон» на станции Эбису и после короткого раздумья забронировала ужин на одного человека на следующую неделю. Ей очень хотелось пойти с Рэйко, но приглашать неработающую домохозяйку в такое дорогое место было бы нетактично. А мама слишком занята заботой о своем отце, чтобы выбраться куда-то вечером в будний день. Макото? Макото будет не в восторге от приглашения: он чувствует себя неловко в таких местах, да и едва ли одобрит местную кухню – сытную, щедро сдобренную маслом.

Если уж платить такие деньги – надо идти с тем, кому это действительно интересно. А если никого не нашлось – почему бы не сходить одной? О да, конечно, Кадзии Манако, которая была твердо убеждена – в ресторане женщину должен сопровождать кавалер, – такой подход показался бы дикостью. А Макото наверняка считает, что встречаться с партнером стоит лишь тогда, когда желания полностью совпадают.

«Значит, мы два сапога пара», – решила Рика и махнула рукой, останавливая такси. Речной ветер, такой ледяной, что свербило в носу, бил по щекам, словно крича: «Старайся больше, еще больше, но так, чтобы не слишком выделяться».

Цветы адониса перед глазами слегка задрожали.