Читать книгу Его море - - Страница 2

– Не хочешь выключить радио?

– Нет, – отвечает мужчина, наслаждаясь шипением сломанной техники. Не узнав голос собеседника, он оглядывается по сторонам, но никого не видит рядом. Коллеги разбились по маленьким группам: работы сегодня немного и потому обеденный перерыв затянулся, многих уже начало клонить в сон – они широко зевают, лениво и будто нехотя обсуждая последние новости.

Анис не чувствует себя уставшим, но тоже зевает, наблюдая за коллегами. Каждый перерыв он садится ближе к радио, включая его на любой станции – шум на всех одинаковый, и, закрывая глаза, расслабляется.

В этот раз думать о своем не получается. Постоянно слышится что-то чужое, инородное. Незнакомый звук врезается в сознание изнутри, эхом распространяясь по всему телу и исчезая в ушах.

Слишком громкий для внутреннего голоса и слишком четкий для отзвука подсознания.

– Зачем?

Открыв глаза, Анис никого не видит перед собой, но точно знает, что ему не послышалось – так громко, четко и ясно миражи не появляются. Зажмурившись вновь, он считает до десяти и слышит, как незнакомый голос повторяет вслед за ним. Замолчав, Анис пытается остановить поток мыслей, избавиться от предположений и догадок, но голова по-прежнему разрывается от чужих слов, точно описывающих все его действия.

Не выдержав и минуты, он с силой зажимает уши, но незнакомый голос не пропадает, а звучит еще звонче и настойчивей. Через полминуты чужие мысли начинают казаться ему своими, а описание действий – тщательной продуманностью поступков.

Из всех сил стараясь не потерять себя и, что более важно, самообладание, Анис медленно выдыхает и прислушивается к судорожному сердцебиению. Страх наполняет сознание медленно и нерешительно, тяжелым комом застревая в горле.

Приподняв дрожащие руки, Анис задерживает взгляд на грязных ногтях, родинке между большим и указательным пальцем, на едва заметном белесом шраме вдоль костяшек. Детали отвлекают от собственных мыслей и переживаний, но стоит повернуться и увидеть в заляпанном зеркале свое искаженное страхом лицо, как паника пробирается к мозгам, завладевая телом.

Аккуратно уложенные под пышный горшок волосы растрепались и приобрели неряшливый вид. Ноздри расширились, лицо покраснело, а глаза наполнились ужасом загнанной в угол жертвы. Механик хотел бы не узнать себя в столь беспомощно жалком облике, но он достаточно долго прожил с самим собой, чтобы признать – зеркало не лжет. Испуганный и так быстро сломленный, он готов к очередному побегу.

Смех уставших коллег отрезвляет слабо, но зато хорошо напоминает о том, что нужно не забывать вдыхать. Взгляд Аниса судорожно скользит по грязным неровным стенам и хлипким автоподъемникам, по скучающим без дела коллегам, вечно маленькому кактусу рядом с радио и не находит ни малейшего объяснения тому, что сейчас происходит.

– Нужно больше спать, – шепчет, боясь не услышать собственный голос. – Это всего лишь усталость… Недосып… Мне всего лишь нужен хороший выходной.

– Ага, наверное, нужен!

Мой голос звучит еще громче. Его тело отзывается тошнотой и головокружением, с каждым словом сильнее вгоняя бедного механика в страх. Он должен знать: ему нечего бояться.

Однако, уже поздно – на лбу проступает едва заметная испарина. Еще немного и его бросит в крупную дрожь.

– Успокойся, – коротко и бесполезно успокаиваю я. – Тебе ничего не угрожает. Слышишь?

Чтобы не привлекать внимания, Анис опускает голову и сдавленно, сквозь стиснутые зубы отвечает:

– Да я только тебя и слышу.

Судорожный смех застревает в горле – сейчас не до этого, но накаленное до предела сознание не находит другого способа сбросить напряжение. Глаза наполняются слезами, когда звуки извне возвращают его в реальный мир.

– Все в порядке? – На плечо ложится тяжелая рука Глеба – иногда друга, иногда просто коллеги. Он ждет пару секунд и, не получив ответа, продолжает: – Ведешь себя как-то странно, да и выглядишь паршиво.

Анис прерывисто смеется, тихо, почти спокойно, ощущая сильную сухость во рту. Земля стремительно уходит из под ног, и он медленно оседает на стул. Глеб подхватывает друга за локоть и терпеливо ждет, когда Анис сфокусирует взгляд и обратит на него внимание, ни о чем больше не спрашивая.

– Кажется, я схожу с ума.

В глазах Глеба непонимание и усталость. На долгие секунды его лицо становится безразличным, даже немного холодным, но он все же присаживается рядом с Анисом. Понимает, что нужно о чем-то спросить. Вот только спрашивать ни о чем не хочется, когда рядом барахлит радио и сбивает с мыслей.

– Я все слышу. Это как… Не жужжание мухи за окном или чье-то дыхание, а что-то внутри меня. Появилось минуту или две назад и не отпускает.

– О чем ты?

Анис не сразу осознает, что его объяснения похожи на бред наркомана, словившего очередной приход. Пытаясь восстановить дыхание, он вымученно улыбается и часто моргает. Глеб больше интуитивно, чем по необходимости прикладывает ко лбу друга теплую ладонь, пожимает плечами и, ничего не говоря, продолжает смотреть с беспокойством и тревогой.

– А чего ты ожидал? Будь я на месте Глеба, твое поведение напугало бы меня точно так же.

Резко встав со стула, Анис опускает голову и дает себе пару секунд, чтобы собраться с мыслями. В голове не просто бардак, а полный хаос: не осталось ничего, кроме стандартных фраз, навечно въевшихся в подкорку мозга.

– Я все объясню потом. Мне нужно на свежий воздух.

Глеб разворачивается, собираясь составить компанию, но Анис жестом просит его остаться. Он хочет побыть наедине с самим собой. Если, конечно, сейчас это возможно.

Друг соглашается не сразу, но тут раздается неожиданным звонком от жены. Глеб слишком хорошо знает, что даже один пропущенный от нее вызов не сулит ничего хорошего, а потому отвечает незамедлительно, большими шагами направляясь к курилке.

Впервые Анис жалеет, что не курит. Больше всего ему хочется черкануть спичкой и, подпалив сигарету, сделать глубокую первую затяжку. А после кашлять надрывно и без остановки, выплевывая ненужный никотин.

– Тебя бы из головы выплюнуть!

– А чего так не смело? Прокричи это, чтобы все слышали, может и сработает.

От осознания происходящего у Аниса потеют ладони и он, не думая, вытирает их о рабочие штаны. В голове неоновой строкой проносится банальное «почему именно я?», но на этот вопрос у меня, к сожалению, нет ответа, который мог бы его устроить.

– Просто так вышло. У меня не было выбора «ты или кто-то другой». Разве что «ты или никого вообще». Конечно, у меня было какое-то представление о тебе – трудно не заметить то, с чего все начинается.

– Издеваешься?

– Нет. Зачем мне это?

Анис ничего не отвечает, но злится. Ему кажется, что над ним смеется его же подсознание или внутренний голос. Больше всего его пугает, что это может быть голос совести и теперь ему точно не жить спокойно, утопая в упреках за все неискренние поступки и мысли.

– Об этом можешь не беспокоиться. Уж кем-кем, а к совестью я не являюсь точно.

Оглядываясь по сторонам, Анис с облегчением замечает, что кроме кучки выпивающих бомжей на другой стороне дороги и прогуливающего школу мальчишки, поблизости больше нет людей. Вряд ли кого-то вообще может привлечь разговаривающий с собой мужчина – все уже давно привыкли к беспроводным наушникам и сами бы нашли логическое объяснение происходящему.

До последнего надеясь, что голос в голове – это всего лишь слуховая галлюцинация на фоне сильной усталости и постоянной бессонницы, Анис долго думает, стоит ли ему вступать в диалог со мной?

– Стоит! Даже если ты будешь просто молчать, я не уйду. Но диалог ведь всегда интересней монолога.

«Замечательно! – Думает Анис. – Я еще ничего не сказал, а мне уже ответили!»

Напряжение наконец-то понемногу спадает. В конце концов, не так страшно, когда тебе отвечают. Куда страшнее, когда тебя не слышат.

– Исчезни, – тихо, на грани слышимости просит Анис. – Мне никогда не хотелось быть особенным и уж тем более сумасшедшим. Обычные люди не слышат в своей голове чужой голос. И, кроме того, что ты говоришь со мной, ты еще и описываешь все, что я делаю. Я улыбаюсь, сажусь или встаю и слышу, как ты дублируешь словами мои действия. Это ненормально, – боясь перейти на крик, Анис ненадолго замолкает. – Вот об этом я и говорю: «боясь перейти на крик, Анис ненадолго замолкает» – зачем это говорить?

– Но разве это не так? Ты и правда боишься перейти на крик и поэтому замолкаешь.

– Так, но я и сам знаю, что делаю! Тебе не нужно говорить об этом.

– Смело, смело.

Понимая, что слабое желание общаться со мной быстро пропало, Анис хлопает дверью, возвращаясь в автосервис. Кому-то нужно остудиться и понять, что невозможно скрыться за дверью от того, кто находится внутри него самого.

Чтобы перестать слышать противный… Противный? Голос, Анис хочет спрятаться в своем воспоминаниях, но сильно заблуждается, думая, что сможет оставить меня на задворках сознания.

Он закрывает глаза, и я вместе с ним переношусь в недалекое прошлое. Передо мной симпатичная девушка. Расчесывая волосы, она фальшиво напевает мотив рождественской песни и, подставляя лицо теплому свету, наслаждается лучами утреннего солнца. От слабого ветерка тюль, заправленный за батарею, пузато надувается и защищает квартиру от вездесущего тополиного пуха. Одна лямка ночной сорочки спадает с плеча. Заметив это первым, Анис аккуратно возвращает ее на прежнее место. Он еще сонный и по-утреннему ленивый. Совершенно не хочет вставать с кровати, но, все же преодолев себя, пододвигается ближе к девушке и утыкается носом в ее коленку.

Воспоминание пропадает резко, оставляя Аниса наедине с тяжелой, гнетущей досадой. Чертыхнувшись, он раздраженно выдыхает, понимая, что спрятаться от меня не получится. Потому, наверное, его мозг понемногу принимает тот факт, что мысли, и, возможно, всю свою жизнь теперь придется делить с кем-то эфемерным. Это так сильно раздражает, что Анис хочет на время выйти из своего тела и оставить его чужому голосу.

– Отдать свое тело? – Шепчет, едва шевеля губами. – Может, ты демон?

– Что? – Искренне удивляюсь, не понимая, как до такого вообще можно было додуматься. – Я же не управляю твоим телом. Я всего лишь наблюдатель, которому немного скучно здесь, – еле слышно. – У себя.

– А теперь ты говоришь, как Бог и это тоже меня пугает.

– Хватит придумывать. Я не Бог, не демон, не внутренний голос и не твоя совесть. Просто прими как должное то, что я есть. Секунду назад у тебя это почти получилось.

– Я правда сумасшедший.

Попробуй сейчас кто-нибудь убедить Аниса в обратном, и у него ничего не получится – сложно верить во что-то, когда сам убедил себя в обратном. Нет в этом мире людей, которые слышат голоса в своей голове, будучи абсолютно здоровыми. Но есть те, кто умело скрывает это.

Кстати, да.

– Кто-то выключил радио, пока нас не было.

– Не нагнетай! – Тихо, но раздраженно выдавливает Анис сквозь стиснутые зубы. – Займись своими делами! Они же у тебя есть?

Он удивителен. Его страх, грозивший перейти в панику, свернул с намечено пути и превратился в ненависть, а затем остыл до легкого раздражения. Такое ощущение, что Анис идет по давно проторенному пути, даже не замечая этого.

Закончив препираться со мной, он ищет Глеба. Сейчас, более или менее придя в себя, он чувствует некую неловкость от того, какой спектакль недавно разыграл. Анис даже не думает говорить правду и заранее придумывает правдоподобную ложь. И если хоть кто-то считает, что врать – это всегда плохо, а мир готов принять любого человека таким, какой он есть на самом деле, то пусть вспомнит о силе общественного мнения, когда оно основано на страхе или отсутствии желания познавать и принимать.

Глеб сам находит Аниса. Протягивает ему кружку с кипяченой водой, на дне которой то ли хлебные крошки, то ли мелкая накипь, но это не имеет значения, когда есть проблема посерьезней.

– Подышал?

Кажется, это все-таки накипь. Мелкая крошка наждачкой проходится по небу и оседает на корне языка неприятным зудом. Автосервису давно пора обзавестись куллером, но тогда запустится цепная реакция и рано или поздно кто-то все же решит починить радио.

– Ага, подышал.

Глеб – детина, и потому его хлопок по плечу отдается легкой болью. Он улыбается, обнажая широкую щербинку между зубами, и этим дает понять, что не настаивает на объяснениях. Для него куда важнее состояние человека. То, каким его друг является здесь и сейчас. Глеб давно уже привык брать только то, что ему дают: он с удовольствием выслушает, если ему начнут рассказывать что-то по своей воле, но никогда не будет заставлять кого-либо изливать перед ним душу.

– Я спросил у пацанов, говорят, хозяин еще в обед уехал по делам. Так что иди ка ты лучше домой. Отдохни, выспись, работы все равно толком нет, а я прикрою тебя!

– Ну да, этот месяц какой-то тухлый. – Анис хмыкает и пожимает Глебу руку. Надеется, что не переигрывает с напускным спокойствием. – Спасибо.

Жить рядом с работой – это прекрасно. Жить рядом с работой на окраине маленького города – это уже прелесть спорная, но исключающая необходимость трястись в душном старом автобусе.

Анис давно не замечает одинаковость серых домов, за несколько лет они успели приестся до зубного скрежета. Каждый из них одинаково знаком ржавыми подъездами и черно-белыми объявлениями с бахромой номеров. Даже советские вывески парикмахерских и кафе, выцветшие не меньше десятилетия назад, выглядят более живыми, чем весь спальный район.

Ноги сами ведут Аниса домой, привычно перешагивают через пробившиеся сквозь асфальт корни деревьев. Пинают пустую жестяную банку на дорогу, где первая же проезжающая машина сплющит ее в лепешку. Спотыкаются о кусок толстой проволоки напротив хозяйственного магазина с необычно-яркой вывеской – новая декорация района.

– Глупая идея.

– Но попытаться стоит.

Утопающий всегда хватается за все хрупкие соломинки, что плавают поблизости. Мой новый друг просит у продавщицы спрей от комаров и беруши, которые пожилая женщина ищет неоправданно долго. Не замечает нужное на главное витрине и все выдумывает и придумывает новые сплетни, похожие на сюжеты бульварных романов.

Когда беруши наконец-то оказывают в руках Аниса, он поспешно оплачивает покупку и, неловко улыбаясь, сразу надевает их – то ли на зло мне, то ли на зло разговорчивой продавщице.

– Ни за что не поверю, если сделаешь вид, что это сработало.

Анис не отвечает, беззвучно и красноречиво проклиная меня на рваном выдохе. Он старается не думать, не научившись пока отличать свои мысли и мои слова, но уже начинает скучать по тем временам, когда тишина съедала его изнутри.

Ни о чем не думать оказывается куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Настойчивые мысли то и дело проникают в сознание, борясь друг с другом за долгожданное внимание. Неожиданно вспоминается гимн советского союза, который он выучил еще в школьные годы для очередного мероприятия. Появляется навязчивое ощущение, что он забыл что-то важное, но зато простое слово «ножницы» всплывает в памяти – оно крутилось на языке несколько дней, но никак не хотело вспоминаться.

Задача «ни о чем не думать» оказывается непосильной: сложно ни о чем не думать, когда кто-то другой продолжает думать за двоих.

Голова пухнет от слов и мыслей, переставая фильтровать поступающую информацию и грозясь разразиться нешуточной болью. А дома, вспоминает Анис, уже давно нет обезболивающего. Как и желания поворачивать обратно, потому что на весь район есть только одна аптека.

Что ж, день у человека, правда, выдался сложный. Нужно оставить его ненадолго в тишине и спокойствии.

– Скажи, когда будешь дома.

Анис ожидаемо отмалчивался, надеясь, что я не вернусь, а когда вновь услышал мой голос, то лишь обреченно вздохнул и проклял все на свете.

На острых плечах его длинный потрепанный халат, который хорошо было бы подвязать поясом, прикрыв старые семейники и впалый живот. Зрелище, мягко скажем, не для слабонервных.

– Ну так свали из моей головы и найди себе кого-нибудь другого! Этой мой дом и я буду ходить здесь так, как мне комфортно! А с тобой я не могу чувствовать себя комфортно! Каждое твое слово бесит! Тебя когда-нибудь ненавидели за то, что ты просто есть в их жизни? Одно твое существование вымораживало кого-нибудь настолько, что стой ты сейчас напротив, то я… Нет, не ударил бы тебя, но чем-нибудь зашвырнул бы точно! – Злость улетучивается, когда до Аниса доходит смысл сказанных слов. Стыдливый румянец неровными пятнами оседает на щеках, а руки сами нащупывают пояс халата. – Прости, но я правда не рад тебе. Найди другого человека для развлечений.

– Нет, спасибо. Где еще я найду того, кто относительно адекватно отреагирует на мое появление в его голове? Где паника, долгая истерика, страх и, самое главное, где неприятие себя? Твой мимолетный гнев меня не пугает, с этим мы справимся.

– Адекватность стала моим проклятьем! Круто! Почему никто не предупредил заранее, что так может произойти?

– А кто-то должен был?

– Ну вот бесишь же!

Я неловко смеюсь и он, прекрасно слыша это, раздраженно отворачивается к начинающему закипать чайнику.

«Вода, наполнившись мелкими пузырьками, бурлит, кипит, бьется о заляпанное стекло с синей подсветкой и клубами горячего пара вырывается в душную комнату».

– Зачем ты мысленно проговариваешь все, что видишь?

– Чтобы тебя не слышать. Должен же быть хоть какой-то способ оградить свое сознание. –Сполоснув любимую кружку больше для вида, чем для чистоты, Анис наполняет ее кипятком. – Ты мои мысли, кстати, слишком красиво описываешь. Я их не узнаю.

– А нужно говорить дословно? «Он смотрит на чайник. Очень-очень долго смотрит на пузырьки и синюю подсветку. Смотрит до тех пор, пока чайник не закипит». У тебя, мой друг, не очень хорошо получается описывать то, что видишь, поэтому нужно немного корректировать. Ты итак оказался не магом и не рыцарем и единственные твои приключения сейчас – поход на работу или в магазин. Это скучно!

– Это моя жизнь, – уже более спокойно отвечает Анис, заваривая чай в кружку с зеленым налетом. – Хочешь сказать, твоя жизнь намного интересней моей? Каждый день, наверное, убиваешь не по одному дракону или учишься в школе для магов? Или, может, путешествуешь по миру так, что новый день – новый город?

– Да по-разному. Иногда тоже умирают от скуки, а иногда думаю – зачем столько всего на мою голову свалилось.

– Вот я тоже сейчас так думаю.

Пока чай заваривается, Анис достает из холодильника одноразовый контейнер с рисовой кашей. Блюдо подает сигналы о помощи едва заметным кисловатым запахом, но готовить что-то другое нет ни сил, ни желания. Остается надеяться, что желудок сможет справиться с новой порцией несвежей пищи. Прихватив контейнер и кружку, Анис направляется в комнату. Маленькое помещение, давно потерявшее уют, скупо обставлено старым пружинным диваном, журнальным столиком со стеклянной столешницей и массивным деревянным шкафом.

– Приятного аппетита.

Анис кивает, ухмыляясь – он успел отвыкнуть от звука этих слов.

Свободного места на столе много, но Анис все равно отодвигает зарядку для телефона и спрей от комаров с берушами на самый край, к маленькому алоэ в прозрачном пластиковом стаканчике. Не трогает только старую фотографию для документов.

– Это девушка из твоего воспоминания.

– Да. Тебе даже удалось пробиться через воспоминания, связанные с ней.

Говорить об этом дальше у Аниса нет желания – это личное и настолько болезненное, что бьет по сердцу даже при малейшем напоминании. Анис боится, что на этом разговор не окончен, что ему придется придумывать сотни отговорок, лишь бы случайно не открыться чужому человеку. Где-то там позади у него есть прошлая жизнь. Та, о которой не хочется вспоминать, но она все равно не оставляет его в покое. Тенью стелется по пятам, вторя каждому шагу, и то напоминает о своей значимости, то замолкает в своей никчемности.

Анис достает из кармана открытую пачку с одноразовыми вилками – в его квартире нет обычной посуды, лишь кастрюля с прожженным дном и кружка, чай в которой никак не остынет.

– А почему дома ты пользуешься пластиковыми вилками?

Не отвечает, игнорируя меня. Давится холодной кашей и, заходясь сильным кашлем, почти хватается за кружку с чаем, но вовремя останавливается, боясь обжечь горло. Он мысленно просит меня постучать легонько по его спине, но я постучать могу только по мозгам, и вряд ли ему это чем-то поможет.

Горячий чай обжигает горло.

– Вопрос – если я умру, мое тело станет твоим?

– Зачем? У меня есть свое. Пойми, мне не нужны твои жизнь, тело или мысли. Иногда своих-то много! Больше всего мною сейчас движет интерес, а эта штука, вроде, не плохая. – В его голове резко становится тихо и спокойно, словно цунами готовится затопить берег. – Горло еще болит?

Анис мотает головой. Нам обоим кажется, что мы начинаем находить общий язык, но говорить об этом пока рано – все по-прежнему слишком сложно и непривычно.

– Я сразу понял, что ты не Бог. В его плотном графике вряд ли бы нашлось время, чтобы бесполезно провести его со мной. Но сейчас я подумал, что ты, может, моя вторая личность? И что мне тогда делать?

– Да блин, не ставь себе диагноз. Я не ты… И не часть тебя.

– Мне сделать вид, что я верю. Но ты же читаешь все мои мысли! Если ты не я, то кто? И что тебе нужно? Ведешь себя так, будто ты мой друг, а кем являешь на самом деле – не говоришь. Тебе скучно? Жаждешь общения? Это ты так дружбу завести пытаешься, залезая в чужие головы? А другие методы попробовать не вариант? Или хочешь найти человека, который будет с тобой против своей воли. Такого, который не покинет тебя, даже если очень сильно захочет? Думаешь, я такой? – Анис бросает взгляд на помятую фотографию. – Я легко могу отказаться даже от дорогих мне людей, а про чужих нечего и говорить.

Поев, Анис чувствует прилив усталости и глаза его закрываются, когда он еще сидит на диване. Плечи ломит от накатившегося груза и потому, спрятав руки в карманы, он ложится на бок и взамен его мыслей приходят сновидения.