Читать книгу Приключения у старого дуба - - Страница 2

В эту ночь я плохо спал. Всё дело в том, что вчера вечером я встретил Егорку, своего давнего друга ещё по садику, который предложил с утра «рвануть» на рыбалку. Он так и сказал мне:

– Миш, а не рвануть ли нам завтра с самого утречка поудить рыбку!

И, не дав мне опомниться, тут же начал рассказывать, как он два дня назад наловил столько, что если бы не тетя Вера из соседнего подъезда, случайно проходившая мимо реки, то было бы не донести. Ну столько много, ну столько, что из ведра рыба вываливалась по дороге. И что, мол, когда они с тетей Верой подошли к дому, то за ними стояла очередь: впереди – одиннадцать кошек, а за ними – пятнадцать собак.

Я его тогда еще спросил:

– А почему собаки-то сзади? – он, не моргнув глазом, вот что ответил:

– Ну понимаешь, Миш, рыбы на всех хватало, да и собаки попались в то утро ну такие вежливые, ну такие добрые…

– Что пропустили кошек вперед – продолжил я за него.

– Ну точно! – подтвердил он, даже не покраснев. – А ты что, догадался?

– Нет, – соврал я в тон ему, – просто я из своего окна это все видел.

Ох Егорка и обрадовался. Он еще просил, чтобы я об этом небывалом случае всем ребятам нашим рассказал.

Однако, по правде сказать, мне и самому уже давно хотелось порыбачить, да всё случая не представлялось. А тут он меня прямо взбудоражил: «пойдем, не пожалеешь», и все такое. Ладно, думаю, а почему бы и не сходить: вдвоем ведь веселее. Сказано – сделано. Договорились на пять часов утра. Рано, конечно, но рыбалка – дело добровольное.

Проснулся я оттого, что на улице, за окном, кто-то постоянно бумкал каким-то металлическим предметом. «Бум-бум-бум» – неслось с улицы. Я глянул на часы: без пятнадцати минут пять! Вот те на – пора вставать.

Я вскочил, быстренько умылся, оделся. Есть мне не хотелось. Удочки, ведерко для рыбы, мой завтрак, банка для червей – все это я приготовил с вечера. Папа и мама в это время еще спали. А раз сегодня выходной, значит, они поспят подольше, чем в обычные дни, когда приходится идти на работу.

Я представил, как они проснутся, как умоются и позавтракают… а тут и я в дверях с полным ведром рыбы! Вот они удивятся и обрадуются! А чтобы они не сердились и не беспокоились, я оставил на столе записку: «Я на рыбалке с Егоркой. Буду скоро, готовьте большую сковороду!». Немного подумав, я дописал ниже дату и время, так как это делает мой папа: «8 сентября, 5 часов утра».

Выглянув в окно, я увидел Егорку и сразу понял, откуда доносилось «Бум-бум-бум». Этот умник сидел на лавочке и одной ногой бил носком туфли в предмет, стоящий рядом и похожий на мусорный бак. Бак гудел, не переставая, как колокол. Егорка то вскакивал, то снова садился на лавочку и все это время не отрывал своего взора от моего окна, не забывая при этом бомбить бак.

Увидев меня, Егорка замахал руками, опрокинув при этом тот самый злополучный бак. Он с ужасным грохотом покатился по тротуару.

Показав ему в окно кулак, чтобы не шумел таким ранним утром, я метнулся к двери. Осторожно, стараясь не разбудить родителей, выскользнул в дверь, тихо прикрыл ее и ринулся из дома, держа в руках удочку и ведерко.

Егорка радостно встретил меня. Он сидел на том самом баке, который еще недавно гремел и раскатывался по мостовой. Когда я подошел к нему, он вскочил с бака, перевернул его и взялся за огромную ручку.

– Приветик! – поздоровался со мной Егорка, – Ну что, двинули, – сказал он, пожимая мне руку, и шагнул вперед, гремя цепляющимся за асфальт баком. Я от удивления остановился.

– Слушай, Егор, а куда это ты урну тащишь? На кой ляд она тебе сдалась?

– Ты ничего не понимаешь в рыбалке, – обиделся он. – Это ведь самое настоящее рыбацкое ведро!

– Ведро? – я изумился еще больше. Такого ведра я в своей жизни не видел. Хотя, что я говорю, примерно такой металлический бак, который моя мама называет вываркой, есть и у нас на даче в сарае. В ней она еще в бабушкины времена обычно вываривала на плите белье, чтобы лучше отстирать грязь. Теперь мама уже давно делает это в стиральной машине.

Что и говорить: брать такую бандуру на рыбалку мне в голову никогда бы не пришло.

– Ты что, собираешься всю рыбу в речке выловить? – все еще находясь в оцепенении, задал я другу вопрос. Но он не смутился, а лишь озорно подмигнул мне и сказал:

– Всю, не всю, а столько, сколько донести смогу! А донести я могу мно-о-го, – и он согнул руку в локте, как это делают цирковые силачи, и пощелкал по мышцам пальцем. – Видал? – и я, хотя и увидел жиденькие мышцы друга, которыми он утюг разве что сможет поднять, скромно, чтобы его не обидеть, с сомнением покачал головой и проговорил:

– Так ты же не унесешь, если даже пол такого ведра рыбы наловишь!

– Донесу, – уверенно произнес Егорка и загремел дальше.

– А где же завтрак? – снова спросил я его, догоняя и заглядывая в это так называемое ведро, которое было пустым.

– Забыл, – честно признался он, – я ведь к тебе спешил. – А, ладно, – он махнул рукой, – я и есть то не хочу. Главное – рыбки побольше наловить.

– Это правильно, – наконец-то придя в себя, поддержал я друга, – только представь, как удивятся наши родители, когда, проснувшись, увидят такое количество рыбы. – А если еще нам удастся поймать сазана …

– Вот бы поймать сазана! – восторженно подхватил эту мысль Егорка и тут же своим баком-ведром зацепился за мостовую и чуть не врезался носом в рядом стоящую березу. Хорошо, что я еще успел поддержать его.

Мы шли к реке и представляли, как мы сядем, забросим удочки, начнется настоящий клев, да такой, что только успевай снимать рыбу с крючка! Егорка возбужденно показывал мне, как он тянет воображаемую рыбу, как она сопротивляется ему, едва не утаскивает его в реку. Наш хохот далеко разносился по улице в это прекрасное утро.

До реки надо было идти минут сорок. Сразу за нашими домами начинался пока еще незастроенный пустырь, за ним шли гаражи, за гаражами садоводческие участки с дачами, потом огромный овраг, речка-вонючка, поле. А за полем надо было пройти еще через березовую рощу, перейти по мостику через овраг, обогнуть свиноферму и аккурат тогда выйдешь к речке.

Мы шли по пустырю, перебрасываясь словами, и было видно, что Егорке очень неудобно было передвигаться с такой ношей. Он перекладывал свое ведро из стороны в сторону и еще два раза чуть не перевернулся через него. Мне надоело все это, и я предложил:

– Слушай, Егорка, а хочешь, я тебе помогу. Давай поменяемся ведрами, я все-таки повыше тебя и посильнее.

Зря я, конечно, сказал о том, что я сильнее. Егоркино лицо выразило обиду, и он возразил:

– Да это тебе только кажется. Да я одной ручкой его могу нести! – Он перехватил ведро, попытался вытянуть его на руке в сторону, но оно перевесило Егорку и с грохотом свалилось на тротуар. Мой друг тут же нашел оправдание:

– Ой, у меня шнурок развязался!

Он присел и стал делать вид, что завязывает шнурок. Я поставил свое ведерко и увидел, что края рубашки у меня перекошены оттого, что я пуговицы на ней в спешке вставил не в свои дырочки. Мне пришлось заново застегнуть их. Егорка уже пошел вперед и скомандовал:

– Не отставать!

– Ишь ты, командир нашелся, – возразил я и взял ведро.

Сначала я ничего не понял, потому что Егорка начал мне заговаривать зубы и без конца задавать разные вопросы. Я сначала отвечал ему, а потом посмотрел и вдруг обнаружил: ведро-то у меня в руках не мое. Действительно, у меня оказалась Егоркина бандура.

Глянул я на него, а он с моим ведром идет себе и песни поет. Ну, думаю, вот ты от чего такой веселый! Ладно, рассудил я, пускай, так быстрей дойдем. А то, чего доброго, он еще в речку-вонючку свалится с этой своей бандурой.

Наконец мы прошли гаражи с дачами и стали спускаться в овраг. Егорка тараторил без умолку: о рыбной ловле, о повадках разных рыб. Он рассказал мне, что окуня лучше ловить на живца, а сазана на кукурузу, когда новолуние. Напомнил, что надо обязательно поплевать на червя, прежде чем нанизать его на крючок, на какую глубину ставить поплавок при ловле карася, сома, форели, окуня. Прочел целую лекцию о том, как лучше приготовить рыбу, разжечь костер, сделать наваристую уху, как ее есть.

Я его слушал и удивлялся: не Егорка, а ходячая энциклопедия! Где он только всего этого набрался.

Овраг был довольно глубокий и сырой. Постоянно встречались пни и коряги. Я пару раз споткнулся и чуть не упал со своей ношей. Я брел, стараясь повыше поднимать ноги и ведро, однако оно все время цеплялось за бугры и пеньки и било мне по бокам. Ну, подумалось мне, чтобы я еще раз взял тебя с этой бандурой на рыбалку! Дудки!

И тут я услышал, как сзади что-то хрюкнуло, потом загремело и долбануло меня в спину. От неожиданности я потерял равновесие и, зацепившись за траву, рухнул вместе с баком в канаву. Удочка отлетела в сторону. Сверху на меня упало чье-то тело, мы перевернулись через ведро, затем я ощутил удар по макушке чем-то тяжелым и твердым, отчего у меня в голове зазвенело, и тут же раздался Егоркин вопль:

– Мама! Фу ты, елки-батарейки! Чтоб ты провалился!

– Я и так провалился, – заметил я, потирая на затылке шишку и выбираясь из канавы.

– Да не ты, а кочка, – уточнил осторожно Егорка. – Споткнулся, – добавил он, глядя, не рассержусь ли я.

– Под ноги лучше бы смотрел, – буркнул я, – чуть голову мне не снес, дурень! До сих пор в голове звенит!

– Да это не она звенит, – поправил он меня. – Это просто я твою голову ведром зацепил. А оно такое звонкое. – Он щелкнул по ведру пальцем, и оно зазвенело.

– Вот, слышишь, как звенит?

– Слышать-то я слышу, не глухой, – ответил я ему, – только моей голове от этого не легче! Да и удочку мою сломали. – Я осторожно взял и оглядел её. Хорошо, что только на конце обломилась.

Найдя в кармане кусок веревки, я наскоро, как смог, привязал кончик удочки к удилищу. Затем поднял Егоркино ведро, которое смялось от того, что мы, падая, оба по нему прокатились, и теперь было больше похоже на урну для мусора. Однако Егорка радостно ухнул и выпалил:

– Миш, гляди: теперь в него, пожалуй, даже больше рыбы войдет. – Я ответил:

– Не знаю, больше или не больше, но нести его теперь значительно удобнее – и, взяв ведро как книгу под мышку, зашагал наверх оврага.

Теперь ведро уже не било меня по бокам. Егорка смерил меня взглядом, понял, как теперь удобно стало его ведро, подождал, пока я выберусь из оврага, тоже выскочил наверх и предложил:

– Ну что, может, я теперь понесу снова свое ведро?

– На, неси, – согласился я. Честно говоря, мои руки и бока от его бандуры ныли так, как будто я полдня ходил на руках. Он подхватил как ни в чем не бывало свое ведро или то, что с ним стало, забросил его за спину и засмеялся:

– Миш, а Миш, ну чем не рюкзак? – Он неожиданно остановился, так что я чуть не врезался в него, и мечтательно произнес:

– Во, точно! Можно ведь лямки сделать из веревки и нести его как рюкзак. И руки будут свободные! Здорово я придумал? А?

Я махнул рукой и пошел дальше. Впереди показалась речка-вонючка. Если ее перейти вброд, то это очень сократит наш путь. Она неглубока – всего по колено. Правда, запах такой, что с ног сшибает и слезы текут. Зато быстро. Я снял кроссовки, нашел место, по которому эту речку обычно переходили и, затаив дыхание, в несколько шагов перешел ее.

Затем я протянул другу руку, взял его бак и отбросил подальше вверх. Повернувшись к Егорке, я снова подал ему руку. Он уже умудрился одной ногой залезть в жижу. Уцепившись за мою руку двумя руками и не переставая чихать, он с трудом вытащил ногу из ямы, шагнул вперед и оказался рядом со мной на берегу.

– Раззява, – только и смог я произнести. – Удочка то там осталась!

Я попытался прямо с берега с помощью своей удочки вытащить брошенную им удочку, но не смог. У его удочки размоталась леска, и крючок зацепился за траву. Пришлось возвратиться назад и достать его удочку. Выбравшись наверх, мы вытерли грязь и пошли по полю.

Чихать мы наконец-то перестали, но вид у нас был как у десантников на учении после осенней распутицы. И запах от нас разносился во все стороны так, что пробегавший мимо нас лохматый пес, отбежав чуть подальше, сел на траву и два раза отчаянно чихнул. Затем он посмотрел на нас, как мне даже показалось, с укором, и побежал дальше.

Поле мы прошли на удивление без приключений, хотя и молча. Войдя в березовую рощу, мы присели отдохнуть. И тут мы увидели человека. В руках у него был спиннинг и рюкзак. Он удивленно взглянул сначала на Егорку, потом на меня, улыбнулся и произнес:

– Молодцы, ребята, с утра на рыбалку идете. Я вам оставил в реке рыбы.

– Дяденька, а вы что-нибудь поймали? – робко спросил Егорка.

– Подходите, поглядите. – Он остановился, снял с плеча рюкзак, развязал его, и мы увидели в сетке трепыхающуюся рыбу.

– Ух ты, – невольно вырвалось у меня, – щуки!

– Понятное дело, щуки, – включился в разговор Егорка. – Раз, два, три… одиннадцать! – сосчитал он количество рыб. – Дяденька, а сазана что, ни одного не поймали? – задал он вопрос рыбаку.

– Я, сынок, со спиннингом на щуку специально ходил, – просто ответил тот. – А сазанов я для вас оставил! Удачи вам, сазанов, да побольше, и попутного ветра в парус, как говорят у нас на флоте, – напутствовал он нас и зашагал туда, откуда только что выбрались мы.

Впереди показался мостик. Он представлял собой четыре бревна, лежащие рядом, которые были переброшены через овраг. Тот тоже был сырым и довольно глубоким, зигзагом уходил влево и соединялся с первым оврагом. Я опасливо посмотрел на Егорку: он понял мой взгляд и поспешил успокоить меня:

– Миш, можешь ничего не говорить. Я все-все помню! Да и вообще, я, если хочешь знать, просто это ради шутки делал. Мне хотелось тебя развлечь, а то ты какой-то сегодня зажатый!

Я машинально потер шишку на затылке:

– От таких твоих шуток, Егор, я инвалидом запросто могу сделаться.

Это только раззадорила моего друга. Короче, когда мы дошли до речки, у меня голова гудела от потока его слов, словно медный котел, по которому били дубинками. Мне подумалось даже, что Егорка, наверное, всю жизнь провел на речке и отлучался лишь для того, чтобы сходит в школу, да перекусить бутербродом. Только профессиональный рыбак столько знает всего о рыбах, их повадках и всякой всячине. Я никогда с ним раньше не рыбачил, это он уговорил меня пойти сегодня на речку. При этом он сказал:

– Мишка, ты об этом не пожалеешь! Я такой везучий, что со мной кто не пойдет, обязательно наловит рыбы. Однажды, – начал он мне вешать лапшу на уши, – со мной пошел Паша Саблин (он учится в Егоркином классе), так ему два его брата помогали тащить улов.

– Ври, да не завирайся! Так я тебе и поверил!

Но вот и речка. На нашем берегу, где я люблю ловить, растут редкими кустами небольшие камыши, пни и деревья. Метрах в десяти от берега высится древний развесистый дуб. От времени часть веток у него высохла, корни вылезли из земли, а прямо по середине зияла дыра – дупло, чуть ли не в размер колеса автомобиля. В нем я не раз прятался от дождя. Там было немножко сыро, но уютно. Если подложить подстилку, то можно было даже лечь, согнув ноги.

На нашем берегу, где я люблю ловить, растут редкими кустами небольшие камыши, пни и деревья.

На другом берегу, до него было метров пятьдесят, росли маленькие деревца, которые потом переходили в лесополосу, за которой начиналось колхозное поле.

Тут мы услышали шум мотора, повернули головы и увидели мотоцикл, а возле него двух рыбаков. Один заводил мотор, а другой собирал надувную резиновую лодку.

– Ух ты, – воскликнул Егорка, – бежим поглядим, чего они наловили! – Мы помчались бегом, размахивая ведрами и удочками к дубу. Когда мы подбежали, то первый рыбак уже доставал лежавший в воде скидок (это такая сетка в виде длинного рукава, куда складывается пойманная рыба). Он был почти полуметровой длины и больше чем наполовину заполнен довольно крупной рыбой.

– Вот это да! – хором произнесли мы, отчего рыбаки взглянули на нас и засмеялись.

– Ну что, чапаевцы, на рыбалку пришли?

– Да… – выдавили мы из себя, все еще не отрывая взгляда от их улова. Рыбаки, увидев наше замешательство, подмигнули нам и сказали:

– Ребятки, вы не переживайте, мы вам в речке рыбки оставили! Только вы умойтесь, а то всю рыбу распугаете своим видом! – Они снова засмеялись, а мы жутко покраснели. Тут один из них увидел мою сломанную удочку.

– Э, такой удочкой ты много не поймаешь! Ну-ка, давай я тебе помогу. – Он размотал мою веревку, которой был привязан отломавшийся кончик удочки, достал скотч и ловко закрепил им всю конструкцию. Затем достал какую-то специальную липкую ленту, отрезал от нее небольшую часть и замотал поверх скотча.

– Это чтоб в воде быстро не размокло, – пояснил он. – Ну вот. Теперь можешь ловить рыбу, – сказал рыбак и подал мне удочку. – Главное, чтобы черви были свежие и толстые. Тогда сазана точно поймаете! – напутствовал он нас и пошел к мотоциклу.

– Егорка…, с волнением произнес я, – …а червей то мы с тобой забыли накопать!

– Каких червей? – задал он мне глупый вопрос.

– Да тех самых, на которых рыбу ловят. – Я машинально потрогал шишку на голове и произнес:

– Мы их должны были в овраге накопать. Я их всегда там беру, когда на рыбалку иду! А сегодня от этих приключений, – я снова потер шишку, – у меня это из головы вылетело.

Тот рыбак, который мне ремонтировал удочку, услышал наш разговор, оглянулся и сказал:

– О, я вам ребята сейчас помогу! – Он достал из люльки сумку, извлек из нее банку с червями и протянул нам. – Берите, это у меня от прошлой рыбалки остались! Хотя черви уже заснули, рыбка вам все равно скажет спасибо. Она любит немного провяленных.

Егорка робко протянул руку к банке, но дяденька-рыбак улыбнулся ему и произнес:

– Не бойся, они не кусаются! – и оставив нам банку, подошел к мотоциклу и сел за руль.

Второй рыбак сел сзади и они, помахав нам руками, двинулись по дороге в город. Мы стояли и смотрели, как их мотоцикл взбирался на пригорок по извилистой дороге, оставляя за собой пыль. Вскоре они скрылись за пригорком, а мы быстро размотали удочки, нанизали на крючки провяленных, как нам сказали, червячков, забросили удочки и, затаив дыхание, стали ждать поклевки.

Время шло, а клева не было.

– Они что, всю рыбу выловили, что ли? – с сомнением спросил я Егорку.

– Миш, не дрейфь! Это они мотоциклом ее распугали. Сейчас рыбка подплывет, и мы с ней разберемся!

Но разбираться с рыбкой не пришлось и дальше. Вскоре мне стало скучно, потому что буквально минут через двадцать, как мы расположились на берегу и забросили удочки, заморосил противный дождь и подул ветер.

Время шло, а клева не было.

Я вам сразу скажу, что люблю ловить рыбу, когда поверхность реки гладкая, без волн и ряби, а солнышко тепло греет, но не печет. А вот Егорке – тому всё нипочем. Вот и сейчас он бегал по берегу как угорелый. То рубашку снимет, то снова ее наденет. То снимет туфли, то снова их обует. И каждый раз, пробегая мимо меня, спрашивает:

– Миш, у меня не клевало!? Как клюнет – кричи! – И снова убегает.

У меня даже голова закружилась от его беготни. Ну откуда здесь клюнет, когда идет дождь, дует ветер, того и гляди гром и молния ударит. А этот все носится по берегу.

Я надел ведерко на голову (хорошо, оно было пустым) и мне стало уютней. Капли барабанили по ведру, но меня оно все-таки защищало от дождя, и я уже стал думать не о рыбалке, а о том, не пора ли нам перебираться к дубу в дупло. Тем более, что и поплавок от вздымающихся волн стал еле виден.

Но очередной рейс моего друга на мгновение вывел меня из оцепенения, потому что он, проносясь мимо, вдобавок еще забарабанил по ведру на моей голове:

– Миш, у меня не клевало? Как клюнет – кричи!

И он снова убежал. А у меня в голове все еще звучало:

«Не клевало», «вало», «вяло», «мне кричи», «чи».

Наконец мне надоела Егоркина беготня и, когда он снова произнес свою тираду, я, приподняв ведерко с головы, пробурчал ему:

– Да как же она клюнет, олух ты царя Гороха, когда ты уже всю траву вытоптал на берегу! Да тут не то, что клюнет, тут последняя селедка уплывет куда подальше, чтобы твоего топота не слышать! Ты что, Егорка, не знаешь, что настоящие рыбаки терпеливо сидят на одном месте и выжидают клева! Ты же мне сам всю дорогу об этом рассказывал!

Егорка тут же остановился и произнес монолог, которому позавидовал бы театр на Таганке:

– Миш, а ты молодец! Да я, если хочешь знать, проверял тебя! Точно, надо залечь в кустах и ждать. Может это и хорошо, что я рыбку напугал. А теперь мы спрячемся, а она будет ломать голову и думать, чего это мы там бегали? Может, чего вкусного оставили!? И начнет подплывать стаями к нашим удочкам! А мы ее тут «ап!» и в ведро! Ну как?!

Я ответил:

– Ты чего, блинов объелся?! Во-первых, рыба не может думать. Во-вторых, где ты видел, чтобы настоящие рыбаки прятались от рыбы! Мы же с тобой не на кабана или зайца охотимся. Ты еще скажи: «Давай в загон станем!»

У Егорки сразу загорелись глаза, и он спросил:

– Миш, а что такое загон?

Я раскрыл от удивления рот.

– Ты что, книжек не читал про охоту? Загон – это когда одна группа охотников выслеживает зверя, заходит к нему сзади и гонит его на тех охотников, которые стоят впереди в засаде! А те его «Пиф-паф!». Понял?

Егорка восхищенно ухнул:

– Ух ты, конечно, понял! – И тут же предложил мне:

– А давай и мы сделаем загон! – И увидев, что я сержусь, умоляюще произнес:

– Ну хотя бы маленький загончик!

Я махнул на него рукой, снова посмотрел на дуб, все еще думая о его защите от дождя, махнул рукой и надвинул ведро. Но в это момент раздался оглушительный Егоркин вопль, перекрывший на мгновение нарастающий рокот грома приближающейся грозы:

– Аа, оо, ой, ей, ей! Больно! Мии…ша!

Я снова высунул голову из-под ведра и увидел такую картину: у Егорки на голове высилась железная башня, с которой он, шатаясь из стороны в сторону, бродил по берегу и отчаянно орал. Ему оставался один шаг до реки и, если бы я не подскочил к нему и не схватил его за эту самую башню, он бы свалился с берега в реку.

– Ты чего придумал! – прокричал я ему, и сквозь новый и более сильный рокот грома услышал:

– Снии…мии!…

Я понял, что мой друг снова нашел приключение на свою голову, и помог ему снять бак с головы.

– Ну ты даешь! – только и проговорил я.

Он тут же стал оправдываться.

– Понимаешь… Я увидел, как хорошо ты устроился под своим ведром и тоже хотел забраться под свое… Но оно же сплющенное, вот и застряло у меня на голове…

– Так, Егорка, – сказал я ему, – мне надоело мокнуть под дождем! Бежим прятаться в дупло, – и я показал в сторону дуба.