Читать книгу Мой позывной «Вестница» - - Страница 5

Спустя почти полгода после нашего столь неожиданного возвращения, зимним морозным днем к нам в квартиру позвонили. Я открыла дверь. На пороге стоял, как мне показалось, незнакомый человек, в бороде, и немыслимой, вероятно, собольей шубе, на голове у него был экзотический треух из того же меха, что и шуба, а на ногах – щегольские унты. В нем было что-то отчаянное и порождало ассоциации то ли с героями Мамина Сибиряка, то ли Джека Лондона.

В первый момент я его совсем не узнала, только глаза показались знакомыми: это был мой охотник!

Уже в прихожей Гена снял не только верхнюю одежду, но и накладную бороду, и превратился в прежнего моложавого парня.

Однако было что-то новое в выражении его лица, и смысл произошедших в нем перемен я узнала только из его рассказа.

В один из первых дней своего повторного путешествия, переправляясь через небольшой знакомый ручеек он нагнулся, чтобы зачерпнуть воды и машинально взял со дна небольшой камешек, как будто кто-то специально ему в руку сунул. Так же, не глядя, повертел его в руке.

Камешек был плоский, как раз такой, чтобы пускать его по воде – «печь блины». Машинально провел по нему пальцем – он оказался совсем гладким на ощупь. И еще странно увесистым: так должен весить совсем порядочный «голыш». Только тогда Гена посмотрел на свою находку – без сомнения это был золотой самородок.

Сердце у него екнуло и забилось часто-часто. Еще в школе они ездили на экскурсию на север области, в Бодайбо, на золотоносный рудник. Там им показывали золотые самородки, некоторым даже руками давали потрогать – Гена и сам был из числа таких счастливцев.

Он внимательно посмотрел перед собой и заметил в ручье еще несколько самородков. Сомнений быть не могло.

Он открыл месторождение рассыпного золота.

Самое важное, что золота здесь никто не искал, во всяком случае, за двадцать лет его отсутствия. Все знали, что на северо-востоке области, в Бодайбо находится богатейшее месторождение Сухой Лог и еще множество других, и все это в глухой тайге, без дорог и жилья. А здесь было сравнительно, конечно, по сибирским меркам, близко и до Иркутска, и до трассы, а вот, поди ж ты, веками лежало здесь золото, дожидаясь, что придет сюда он, пропавший на два десятилетия чудесно спасшийся охотник, и совершенно случайно откроет все это богатство.

Гена разбил лагерь возле самого ручья и в течение недели буквально на четвереньках облазил русло ручья от его истока, бьющего из горы родника, до устья – места впадения в довольно крупную речку. Получилось километров десять и везде встречались небольшие самородки. Но больше всего их было вблизи горы.

Гена приспособил для сбора самородков полуторалитровую пластмассовую бутылку из-под «Кока-Колы», слегка обрезав горлышко, и в конце поисков бутыль почти наполнилась, и таскать ее было тяжело.

Устроив подобным образом генеральную уборку ручья, и обезопасив, до некоторой степени, свой участок от других случайных посетителей, Гена надежно спрятал свои находки, оставив себе совсем немного, после чего вернулся в город.

В гостиничном номере он отправил мне телеграмму, чтобы я не беспокоилась и принялся обдумывать свое положение.

С одной стороны, он добыл кучу золота и совсем неожиданно для себя оказался богат, а с другой, – частный промысел и в новой России был, по-прежнему, запрещен, поэтому вся его добыча оказывалась незаконной.

Нужно было присмотреться к существующим порядкам и найти возможности реализовать свой капитал. Как ни странно, но именно отросшая борода позволяла смело ходить по городу, представляя, в случае необходимости, свой паспорт, и оформить документы для регистрации юридического лица. Он встретил нескольких своих однокашников, кого в секции боевых искусств, кого в проектном институте, занимающемся технологиями добычи драгоценных металлов. Ко всем Гена внимательно присматривался, налаживал повторные знакомства мысленно подбирая людей в свою команду.

А затем неожиданно исчез даже для них.

Для того, чтобы изучить на практике весь процесс поиска и добычи, он завербовался на остаток сезона на золотой прииск в окрестностях Бодайбо.

– Ну и как, изучил? – поинтересовалась я за чашкой чая, в очередной раз пораженная испытаниями, выпавшими на долю моего младшего друга.

Он только рукой махнул.

– Помните, у Горького есть пьеса «На дне», так вот, это дно еще очень деликатно описано. Реальность гораздо более жестокая и грязная вещь.

Он, действительно, получил массу полезных сведений, но выбрался оттуда с большим трудом. И самой меньшей из неприятностей, которые он там «заработал», был педикулез.

Однако вернувшись, Гена сумел реализовать почти половину своего «золотого запаса», зарегистрировал свою фирму, которую назвал «Золото Сибири», и приобрел на нее лицензию на разработку золотоносного прииска.

– Так что теперь я официальный «золотопромышленник», – прибавил он не без гордости.

– Знаешь Гена, – сказала я, в глубокой задумчивости помешивая давно остывший чай, – я рада за тебя и горжусь тобой, как если бы ты был моим сыном. Пожалуй, даже больше, чем родным сыном. Ведь мы с тобой – единственные в целом мире, кто пришел из другого времени. И чем дольше я размышляю над этим, тем больше мне кажется, что происшедшее с нами – далеко не случайно.

– Скажи, у тебя нет такого ощущения?

Он подумал немного, как бы взвешивая свои впечатления, и молча согласно кивнул.

А я продолжала.

– Помнишь, Витя Коваленко при первой нашей встрече сказал, что мы оказались «в ловушке времени»? Помнишь? А теперь я думаю, что не только мы, а вся наша страна очутилась в этой самой «ловушке». Ты посмотри внимательно, что происходит вокруг! Как будто страшная невидимая война произошла. Но не только на земле, но и в самих людях.

Это, как если бы кто-то вдруг выпустил все темное и жестокое, что копилось в каждом из нас и сказал: «Делайте, что хотите! Теперь все позволено».

Ты посмотри, чем заполнены теперешние газеты и телевидение: смакование насилия, секса, убийств и еще преклонение перед Западом.

А наверху? Ты посмотри кто правит нами? Всмотрись в лица тех, кто правит современной Россией. Прислушайся к их словам. О чем они говорят? Ты не увидишь ни в словах, ни в делах их даже тени сомнения в правильности выбранного пути, и даже намека на заботу о простых людях, даже проблеска мысли о будущем нашей страны.

Только деньги: доллары и золото стали мерилом всего, что ценится в этой жизни. В этом плане я тебя еще раз поздравляю: ты добился успеха в современном его понимании. Но скажи? Теперь ты можешь быть полностью счастлив? Тебя ничего больше не смущает и не волнует, кроме приумножения своего богатства?

– Как вы можете так говорить, Екатерина Ивановна, – даже обиделся, обычно невозмутимый охотник, – разве я чурбан какой-то бесчувственный? Я и сам, порой, пребываю в недоумении. Откуда у людей вдруг взялась такая жадность и такая злость? Особенно это бросается в глаза на прииске. И абсолютно никто не вступится за бесправных работяг. Будто нет никакой власти другой на земле, кроме денег и золота, будь оно трижды проклято!

– Ты золото не спеши ругать, оно ни в чем не виновато. Это люди устанавливают свои отношения и свои порядки. Я тут без дела не сидела и многое успела понять и по книгам, и по разным другим источникам, например, через интернет, и беседуя со множеством интересных людей. У меня как будто пелена с глаз спала: и как мы могли этого не замечать раньше? Но в одном я твердо уверена. Мы жили в прекрасной стране, и у нас выросло поколение прекрасных людей: умных, образованных, настоящих. И таких людей, по-прежнему, большинство. А те, кто вспыли сейчас, это пена. И у власти они не навсегда. В России у нас много умных и сильных людей, которые не сидят без дела, а продолжают борьбу.

И я, не вдаваясь в подробности, рассказала Гене о моей встрече с «Академиком».

– Так что же мне делать? – не сдавался Гена, – раздать все деньги бомжам и самому туда же податься

– Ну, что ты, зачем же такие крайности. Я думаю, что если все происшедшее с нами за последнее время было не случайно, то и золото тебе было открыто тоже далеко не случайно. Золото – это стратегический металл, и оно еще очень будет нужно России. Новой России. Поэтому очень важно, в чьих руках будет сосредоточена его добыча. Раз ты сумел отыскать его и добиться легального положения – значит ты можешь. Развивай свою компанию, подбирай единомышленников. Будь сильным и умным, поступай всегда по совести, показывай пример, не обижай бедных. И это будет твое дело.

– Ну, Екатерина Ивановна, – выдохнул мой охотник, – честно скажу, думал Вас удивить, но я и сам был удивлен не меньше. Как будто это Вы со мной разговариваете, а вроде бы и не Вы. Так изменились, что и не узнать. Я просто горжусь Вами.

– Да, что ты, Гена, – замахала я на него руками, – да и что может значительного сделать старая бабушка. Это вам, молодым, предстоит разбираться со всем тем, что наворотили за эти годы, да еще, не дай бог, успеют наворотить. Удачи тебе!

На том мы и расстались.

С того памятного нам обоим разговора прошло несколько лет. К сожалению, мои слова оказались пророческими.

В августе 1998 года в России грянул дефолт. Тушить экономический пожар пригласили моего «Академика».

К тому времени он успел уже сменить место работы и руководил дипломатической службой из просторного кабинета на Смоленской площади. Лично мы с ним не встречались, но он со мной поддерживал контакты через моего куратора и частенько привлекал к участию в различные рода публичных, а порой и непубличных мероприятиях. «Академик» называл это «народной» дипломатией.

За тот недолгий срок, который он возглавлял правительство, его команда, набранная им из настоящих профессионалов, сумела провести ряд реформ и придать экономике страны такое ускорение, которое чувствовалось на протяжении еще нескольких лет, и стало, по сути, началом возрождения России.

Не терял даром времени и мой Гена, Геннадий Иванович Фролов, как называли его теперь многочисленные сослуживцы и подчиненные. Его компания «Золото Сибири» стала одним из лидеров по добыче драгоценного металла не только в Иркутской области, но и во всей Восточной Сибири.

С некоторых пор, проведя совершенно блестящую избирательную компанию в своем округе, он стал депутатом Законодательного собрания.

Когда пошла молва о том, что в правительство страны вошли не липовые, а действительные реформаторы, он от имени группы депутатов подготовил аналитическую записку о необходимости перемен в области добычи драгоценных металлов в стране, и в начале весны прилетел в столицу.

Его в скором времени пригласили в Белый Дом, но каково же было мое удивление, когда одновременно с депутатом, приглашение получила и я.

Кажется, Гена был удивлен не меньше моего, но вида не подал и не стал никак комментировать это сообщение.

Вообще, он очень изменился за это время. Больше и речи не могло быть об эпатажном треухе и шубе из экзотического меха. Темный строгий костюм с неизменным галстуком стал его рабочей формой. Но он изменился не только внешне. Он, по-прежнему, был не склонен к многоречивости, но, когда он говорил, чувствовалось, что его слова хорошо продуманы и взвешены.

По старой памяти, за нами прислали машину. Только на этот раз не «Волгу», а «Ауди».

«Академик» был неизменно предупредителен.

– Когда в 93 году я протестовал против обстрела Белого Дома, то совсем не планировал, что однажды займу здесь один из кабинетов,– начал он свой прием.

– Я внимательно прочел Вашу записку, – обратился он к Фролову, – и обратил внимание на некоторые знакомые интонации, – кивнул он в мою сторону, – поэтому решил пригласить вас вдвоем.

– Вы только не подумайте, что Геннадий Иванович мог писать этот материал чуть ли не под мою диктовку. Он давно уже весьма успешный бизнесмен и вполне самостоятельный политик, – возразила я.

– Знаю. Я давно уже слежу за карьерными успехами господина Фролова, – ответил мой «Академик». – В его компании не только самая высокая производительность труда, но и постоянный коллектив работников и созданы очень приличные социальные условия, одним словом, социализм в отдельно взятой капиталистической фирме.

– А Вы откуда это знаете? – искренне удивился Гена.

– А это мне положено по должности, молодой человек, – уже знакомо ответил премьер и продолжал, – мы обсудили Ваше предложение по реорганизации отрасли с моим заместителем Юрием Дмитриевичем и согласились, что перемены назрели давно. Хватит там компашкам заботиться только о своих местечковых интересах и сидеть на месторождениях, как собакам на сене. Государству с каждым годом будет нужно все больше золота. И это не подлежит обсуждению. Вы предлагаете начать с создания ГОКа – горно-обогатительного комбината. Ну, а если мы предложим Вам самому возглавить этот комбинат – согласитесь?

Гена молча кивнул.

– Даже если для этого, чтобы избежать конфликта интересов, Вам придется отказаться от своей компании?

Гена кивнул еще раз.

– Ну, что же. Если у Вас нет больше ко мне вопросов, зайдите, пожалуйста, к Маслюкову для решения конкретных задач. Это по его части.

Гена ушел, а я осталась.

– Хороший парень, – сказал премьер ему вдогонку, – побольше бы таких. Тогда никакие сепаратисты и даже никакие «американские друзья» нам не страшны будут.

– Вот здесь, я, Екатерина Ивановна, и работаю, впрочем, осталось уже не долго, – продолжил он, начатый разговор.

– Меня в Кремле не очень-то жалуют. Слишком я для них независимый. Но, пожалуй, мы с Маслюковым свою основную работу уже сделали.

– И не жалко будет уходить? – спросила я.

– Жалко, не жалко, – это не те вопросы, когда нужно отстаивать принципы. Зато нет худа без добра. Вот уйду я, и появится больше свободного времени. И смогу я, если Вы не будете возражать, продолжить нашу беседу на амхарском языке, а то я его из-за всяких текущих дел, совсем забывать начал, – закончил он наш разговор в полушутливом тоне.

Спустя всего каких-нибудь пару недель я узнала из сообщений прессы, что США начали бомбардировки Сербии. В знак протеста против этого шага супердержавы, самолет главы правительства России развернулся над Атлантикой и вместо посадки в Вашингтоне, куда он летел с официальным визитом, вернулся в Москву. Для всех нас этот разворот послужил сигналом к тому, что есть еще в России силы, которые не склонились перед творящимся произволом и готовы с ним бороться.

Такого своеволия в Кремле ему простить уже не могли, и спустя пару месяцев мой «Академик» остался просто академиком. А мы, действительно, смогли иногда продолжать наши беседы, в том числе и на амхарском…