Читать книгу Мы все мертвы - - Страница 4

За три года до

Белое поле.

Лес за ним смотрел на Джей своими чёрными глазами. Огромная тень нависала над деревней – тоскливая, тихая, мрачная. Высокие кроны деревьев необъяснимо манили, звали к себе. И Джей не могла от них оторваться, с замиранием сердца наблюдая из окна, как они движутся под напором ветра.

Её окружали шкафы, стол, кровать. Мягкий ковёр и бежевые стены. Коробочки отца, разбросанные по полу, и одеяло, и полотенца, и травы для настоек.

Её жизнь была простой: поднимать себя с кровати каждое утро, заниматься с отцом целительством, получать от него нагоняи и разочарованные вздохи, затем убегать в свою комнату и мечтать, мечтать целыми днями. В перерывах бегать по дому, принося отцу ингредиенты для работы, спотыкаться на высоких лестницах, и самое интересное – стоять у белого поля и долго, до боли вглядываться в лес.

Простая и смертельно надоевшая ей жизнь.

А ведь она могла бы просто родиться в лесу. И никто бы не заставил её собирать дурацкие травы и прыгать от сколопендр!

– Джей, а ну иди ко мне. Быстро!

Хрипловатый голос бабушки никогда не предвещал ничего хорошего. Устало вздохнув, Джей сделала над собой усилие, оторвалась от окна и вышла в коридор. Бабушка стояла у лестницы: у неё подрагивали руки, она опиралась на широкую чёрную трость, но не позволяла себе сутулиться или злиться.

«Твоя бабушка подарила нам настоящее, совершенное целительство, – повторял отец после каждой их ссоры. – Она права, даже если это не так. Всегда права. Мы обязаны ей всем, что у нас есть».

Страх перед бабушкой Джей внушили быстрее, чем страх перед родительским наказанием или ожогом от огонь-травы. Вернее… пытались внушить.

Бабушка повернулась, поправив испещрённой шрамами рукой свои седые волосы. Иногда в такие моменты рукав опускался чуть больше, чем следовало, и Джей выхватывала взглядом пупырчатую кожу и белые перевязки с красными пятнами.

«Бабушка болеет. И тщательно это скрывает. Поэтому и ты, Джей, тоже не должна подавать вида», – сказал однажды отец, поглаживая её по голове дрожащими руками.

Болезнь бабушки свела её образ с небес на землю – и теперь Джей видела перед собой обычную уставшую женщину, которая просто пыталась сохранить свою силу. Хотя бы перед своими же родственниками.

– Сколько раз тебе говорю, займись уже чем-нибудь полезным. Небось, снова пялилась на лес, да? Вот зачарует он тебя, пойдёшь туда и там сгниёшь. Говорю, да всё как о стенку горохом!

Джей чувствовала, что бабушка внимательно её осматривает, но сама не решалась поднять голову.

– Или мне начать рассказывать всё твоему отцу?

На последнем слове Джей вздрогнула и наконец-то посмотрела на неё.

– Не надо. Я поняла.

– Я очень сильно сомневаюсь. – Бабушка отвела взгляд, глубоко вздохнув и посмотрев вниз на лестницу. – Ещё хоть один раз увижу – расскажу.

Тишина.

– Знаешь, Джей, – пробормотала бабушка, поправляя себе причёску. Свои седые волосы она заплетала в тугой пучок, из которого выпадали кучерявые волоски. – Сперва я думала, что твоё неуёмное воображение послужит тебе в помощь. Но сейчас я понимаю, что я себя обманывала… Лучше бы помогла отцу сделать настойку розы. Дантоны целый набор заказали.

Джей что-то пробормотала в ответ и убежала к себе в комнату мимо отцовской мастерской. Из-за чёрной двери доносились яркие запахи полевых трав, земли и розы. Папа-то, конечно, хоть каждый день мог бы ходить в лес: взрослых не ограничивал никто, и даже Лину, которая была старше Джей всего на три года. Но её родные не стремились туда попасть.

Папа наверняка хотел бы, чтоб Джей пошла заниматься отварами. Специально для неё он готовил «совершенно потрясающие» наборы цветов и ягод – они лежали в одном из его бесконечных ящиков, терпеливо её дожидаясь. Это были плоды Белой Земли, самые простые, из которых можно было приготовить всё на свете.

Он оставлял для Джей эти наборы каждую неделю, если она занималась, и каждый месяц, если она не притрагивалась к наборам и обновлять было нечего.

Но настроение было совершенно не то. Хотелось бегать и путешествовать. Бабушка постоянно твердила, что в семье должен быть мир и покой и что все в ней должны следовать одной общей задаче. В их случае – земля и целительство. Земля давала им плоды, силы, красóты, каких больше не существовало, – зачем же искать что-то ещё?

Всё должно было быть спокойно. Дети должны жить по тем правилам, что для них заготовила семья.

Джей пыталась спорить с бабушкой, но быстро оставила эту затею.

Она подбежала к окну и грустно посмотрела на решётки – папе пришлось их поставить, потому что она вечно высовывалась за его пределы, глотая свежий ветер и разглядывая лесные очертания.

Можно было и правда помочь отцу с настойкой розы. Они всегда делали с розой что-то такое, что запах стоял на всю деревню. Смутный образ их с отцом, помогающих создать новый шедевр местной готовки, заставил Джей оторваться от окна и протянул ей путь до мастерской. Спуститься на этаж ниже, выслушать от отца поток восхищённых рассказов о работе – и приступить к делу. Интересно. Вот и занятие на вечер.

* * *

…Половину мастерской отца занимал огромный деревянный стол. На нём всегда царил хаос: пучки засушенных трав и свежих цветов, бутылочки с водой, пустые и заполненные колбы, листы бумаги, не всегда целые и не всегда с разборчивыми надписями… Но стоило Джей приблизиться к этому стеклянно-розово-бело-малиновому беспорядку, как отец легонько бил её по рукам, приказывая ничего не трогать. Для него порядок был идеальным.

Стены, пол, потолок – всё в оттенках светлого дерева. У левой стены стоял огромный тёмный шкаф, в который ей запрещалось заглядывать. В столе – огромное количество всяких ящиков, половина которых всегда была заперта. На стенах – полки с книгами, цветочными горшками, нитями, на которые были подвешены засушенные травы и листья.

Мастерская отца была образцовой.

– А что ты делаешь? – спросила Джей только потому, что ей хотелось что-то спросить.

Отец вздохнул, не поднимая взгляд. Он погладил бороду, покрытую капельками воды и пота.

– Придумываю новый рецепт.

Сколько Джей помнила, он постоянно учился и создавал что-то новое. Ночами из его мастерской пробивался свет, и иногда она просто садилась рядом на лестнице и слушала, как отец пыхтит, бормочет себе под нос, напевает песни своей юности.

– Можно я посижу рядом?

Он кивнул. И только потом Джей вспомнила, что отец любил работать в одиночку.

Его хватило ровно на минуту: он повозился с травами, а потом вздохнул, отложил всё и повернулся к ней.

– А хочешь, расскажу тебе одну совершенно интересную сказку?

Джей почувствовала, как приятное тепло разлилось по всему её телу. Отец оставил дела, чтобы рассказать ей сказку, – и хотя она уже считала себя слишком взрослой для этого, но ни за что бы не отказалась.

Чем больше его голоса, глаз, рук в её жизни – тем лучше. Чем больше семьи – тем радостнее жизнь.

– Ну попробуй меня заинтересовать!

Отец усмехнулся. Джей уже предвкушала его рассказ: он всегда говорил медленно, красиво, думал, прежде чем что-то сказать. И когда принимался рассказывать сказки, они с Линой могли слушать его бесконечно.

Его голос даже успокаивал. Иногда лучше, чем ромашковый чай.

– Ну ты бросаешь мне вызов. – Отец тепло улыбнулся и подмигнул. – Тебе кто-нибудь рассказывал историю про деревья и лесных фей?

– Нет, не было такого. Хотя про фей я знаю. Но не про деревья.

Если отец расскажет ей что-то действительно интересное о феях, она даже разберёт его новый набор трав. И сделает из них лучшую настойку в мире. Лечебную. Против кашля, который почему-то начал одолевать всех детей в деревне.

– Тогда слушай.

Отец отклонился от стола, заглянув в окно. Уже наступала темнота. Солнце садилось за горизонт, и Джей, притянутая ярким красным полукругом, тоже зачарованно посмотрела в окно.

– Начнём с истоков. Сначала появилась земля, потом появились мы. Земля давала плоды, лекарства и пищу – она давала жизнь. За всё, что у нас есть, мы благодарим её, и защищаем, и процветаем рядом с ней… Но не всегда всё было так спокойно. Однажды земля разделилась на край, полный деревьев, и край, полный трав и ягод. Равнины переходили в леса – это то, что ты можешь видеть из окна своей комнаты. Наша земля заканчивается там, где начинается густая сеть деревьев, – и там уже вступают в свои права совсем другие существа и законы. То, чего нам никогда не понять, и это одна из причин, по которым я всегда прошу тебя не лезть одной в лес. Так вот, пустые земли населяют люди, а в леса…

– Феи! В леса пришли феи!

Отец улыбнулся и уже начал было говорить дальше, но тут Джей резко его оборвала:

– Стой. Но ты же и сам не хочешь ходить со мной в лес. Получается, и одну не пускаешь, и со мной не идёшь. И что мне тогда делать?

– Милая, не начинай…

– Ну пап!

В глубине души она понимала, почему ей не разрешали идти в лес. Знала, чувствовала, что всё с ним не так просто, и сама, глядя по вечерам на деревья из окна своей комнаты, беспокойно думала о его тайнах и возможных обитателях. Но со своим интересом ничего поделать не могла.

– Джей, хватит. Если хочешь, я могу больше рассказывать тебе про лес. Сказки и истории, которые я сам слышал и видел. Но ходить туда не надо. Ты и сама поймёшь почему и потеряешь интерес.

На это она ничего не сказала. Лишь скрестила руки на груди и упорно смотрела в окно. Только не на отца. Только не давать ему понять, будто она смирилась и будет с готовностью его слушаться. Да конечно!

– Хочешь продолжение истории?

– Угу.

– Тогда посмотри на меня. В глаза.

С громким вздохом Джей перевела на него взгляд. Отец издевательски улыбался.

– Ну вот видишь. Всё хорошо. Я же не враг тебе, верно?

– Угу.

– Так вот, феи. Они появились из леса и стали его хранителями. Это маленький народец с крыльями и неуёмной энергией – ты и сама знаешь, что они без конца летают, кружатся, танцуют и прячутся в кронах деревьев. Но при этом феи внимательные и заботливые и знают каждого обитателя, каждую травинку в лесу. И без конца летают. У них столько сил и рвения жить… Феи так похожи на тебя, Джей.

От одних этих слов она почувствовала, как обида на отца разлетается по воздуху, превращаясь в пыльцу, а затем и вовсе растворяется в вечернем свете. Она еле сдержала улыбку.

– Но однажды кое-что случилось…

Тут отец выдержал паузу, внимательно смотря на Джей. Та сидела и ждала, не возмущаясь, и вообще, кажется, забыла, как нужно дышать.

– Однажды деревья повздорили с феями, и началась вражда. Ничего серьёзного – но они позавидовали друг другу и начали сетовать на свою судьбу, пытаясь украсть силы противника. Некогда друзья и самые верные товарищи… их души заполнила тьма. Деревьям не нравилось, что они стоят веками без движения и растят свои корни в истоки земли, и зачем?.. А феи, они ведь совершенно свободны. Летают себе и делают всё, что им захочется. И, наблюдая за бесконечным движением фей туда-сюда, деревья покрылись коркой зависти. Так начался спор фей и деревьев – кому из них живётся лучше? Они попытались поменяться судьбами: феи засели на одном месте, почти не двигаясь и пытаясь отрастить в землю несуществующие корни. А деревья стремились ввысь – и у них получилось! Они росли и росли, множась на тысячи мелких веток, и корни их пошли не вглубь, а вширь, и самые высокие их ветки собирались достать до облаков… Но ничто не случается просто так, и роль каждого из них была предопределена самой землёй. Феи сделались тихими и несчастными и вдруг поняли: деревья дают жизнь плодам, а что делают они? Спокойная их жизнь обернулась унылым существованием. В лесу начался беспорядок. Первый же ветреный день погнул ветки деревьев, и самые высокие, самые смелые ветки безжизненно упали на землю… Налетел такой ветер, какого прежде не видел лес. И феи, заметив, как гнутся деревья от свистящих порывов, забыли про спор и побежали помогать. Так едва не погиб лес. И только когда ветер успокоился, а деревья увидели, сколько их собратьев пало в те дни, только тогда пришла старая жизнь. Жизнь, в которой феи без устали летают и смеются, а деревья терпеливо стоят, принимая уготованную им судьбу. Они поняли, что у свободы фей есть своя цена: феи никогда не поймут их уверенности и спокойствия. У них всё предрешено, а феи ежедневно сражаются с тысячей трудностей сразу. И так спор разрешился, а лес вновь зажил спокойно и счастливо.

Отец закончил, мечтательно улыбаясь. Джей редко видела на его лице такое выражение – по крайней мере, с начала болезни мамы.

– Так это правда было? – Она тут же решила для себя, что, даже если отец скажет, что это придумал, она всё равно будет верить.

– Я слышал эту историю от твоей бабушки. Думаю, что всё так и было. – Он издал тихий смешок, возвращаясь к своему занятию с травами. – Феи с деревьями правда не смогли бы существовать спокойно. Они бы обязательно поссорились.

– Почему ты так думаешь? Мне вот кажется…

– Опять эта твоя манера – спешить, спешить, спешить, – пробормотал отец, и голос его был таким тихим и рассеянным. Он, наверное, уже потерялся в мире шалфея и розы. – Те, кто рождён в покое и предопределённости, всегда будут завидовать свободе. А свободные, в свою очередь, всегда будут вздыхать, видя, как кто-то живёт спокойно и безо всяких тревог.

– Думаешь, это… нормально? Завидовать чьей-то судьбе?

Отец молчал минуту. Перебирал пальцами травы, откладывал подходящие в левую сторону. Уже образовалась маленькая горка, и Джей видела, как эти травы постепенно спускаются по этажам, выходят через дверь и устремляются прямо в дом Дантонов, чтобы превратиться там в выпечку, которая будет сниться ей всю следующую неделю.

– Знаешь, все всегда хотят чего-то, чего иметь не могут.

– Но разве мы не можем захотеть что-то иметь – и это получить? Ну… неужели мы не можем хотеть чего-то большего?

У Джей формировалась какая-то другая мысль, более глубокая, – но она никак не могла её ухватить и закончить. Вместо этого она развела руками и растерянно улыбнулась отцу, надеясь, что тот её поймёт.

И он понял.

– Иногда можем. В мелочах. Но судьбу не изменишь, даже если будешь очень этого хотеть и стараться. Не торопись почём зря, не пытайся перевернуть с ног на голову уклад своей семьи.

Смысл этих слов не до конца доходил до Джей: отец опять впадал в то состояние, когда, целиком уходя в работу, бросался странными предложениями, чересчур сложными для юной девочки. Она закатила глаза – но осторожно, так, чтобы он случайно не заметил, – и глубоко вздохнула. Только этим вздохом и могла выразить своё недовольство. Впрочем, и это бы не помогло: отец её уже не замечал.

Она иногда смотрела на него и гадала: неужели ему действительно настолько нравилось часами сидеть на одном месте и разглядывать травы? Неужели это вообще кому-то приносит такое удовольствие, чтобы делать из этого смысл своей жизни? Нет, конечно, Джей тоже нравились плоды и травы, нравилось превращать их в нечто красивое и полезное – но не с таким же упорством. Не так же долго, в конце концов.

– Пап, мне скучно, – сказала она шёпотом, не особо рассчитывая на ответ.

Но отец услышал и поднял голову.

– Я знаю, доченька. Но что я могу…

– Ты никогда не думал, что есть деревья, которые не должны были родиться деревьями? – перебила его Джейн, чего прежде редко себе позволяла. Да и сейчас она даже не заметила, что перебила отца. Просто задумалась. – Ну, если дереву правда хотелось жить как феи, и даже этот спор и ветреные дни его не переубедили. Если дерево… ну… должно было родиться феей. Стать ей. Может быть, что-то произошло, и душа феи переместилась в дерево. Не знаю, что-то такое. Ты об этом не думал?

Только остановившись, Джей поняла, что всё это время не дышала.

– Милая, тебя куда-то не туда занесло. – Отец даже перестал заниматься травами и серьёзно посмотрел на неё. Смотрел и смотрел, не отводя взгляд. – Ты родом из чудесной семьи Крейнов. Мы исцеляли и оберегали Белую Землю, сколько себя помним. У тебя в крови течёт не просто наша кровь, но ещё и наши знания, добываемые годами и десятилетиями, и традиции, и любовь к плодам, которые дарит нам земля. Да, сидеть часами над травами – это не по тебе. Но я больше склоняюсь к тому, что это временно, пока ты ещё ребёнок. В любом случае это же не значит, что ты должна отказаться от семьи и превратиться в фею, верно? – Смешок, и его лицо снова пропадает в шалфее и розе. – У каждого своё место. Твоё – в этой семье. Считай, что мы – феи от мира людей. Мы же оберегаем и защищаем жителей деревни. Лечим, создаём здесь уют, обеспечиваем всех отварами. Какая разница, что мы люди, если выполняем те же задачи, что и феи в лесу? Как тебе такой взгляд на мир?

Этот взгляд ей нравился. Джей заёрзала на стуле. Было и неловко, и стыдно, и радостно одновременно: она снова выдала какую-то глупость и наверняка этим разочаровала отца. А вот отец, в свою очередь, оказался куда умнее. Хотя он и должен быть умнее, правда?

Ох. Опять в голове тысяча вопросов.

– Но всё-таки, – упрямо продолжила она, желая, чтобы последнее слово осталось не за отцом. – Что, если где-то существует дерево, которое должно было стать феей? Что оно чувствует, зная, что никогда не сможет быть тем, кем себя ощущает? Это… Это же так страшно.

– Джей, ни одно дерево никогда так себя не чувствовало.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Дерево может завидовать феям, но в конце концов оно понимает, что находится именно там, где должно. И делает по жизни то, что нужно.

– Кто это определяет? Откуда все знают, чем мы должны заниматься? И неужели в лесу нет ни одной феи, которая хотела бы просто сидеть и растить в земле свои корни?

Отец вздохнул, сжал кулаки. Оторвался от трав: слева от него лежала большущая, невероятно пахнущая горка. Джей съёжилась, понимая, что вот именно теперь, именно в эту минуту, терпение отца начало иссякать. Что отец не любил больше всего – так это бесконечные вопросы. Ну, и беспорядок.

– Потому что у феи нет корней. Она не может растить их в земле. Поэтому фея, которая спокойно сидит и ничего не делает, никому в лесу не нужна.

Джей помолчала, понимая, что не стоило больше ничего говорить. Отец подождал полминуты и снова вернулся к своему занятию: ей бы и в голову не пришло его ещё раз отвлекать. Она вздохнула, встала и пошла к двери – и лишь пробормотала на выходе:

– А мне бы хотелось, чтобы было какое-нибудь изобретение, которое помогало бы феям отращивать корни. А деревьям – бегать и летать, сколько им вздумается.

На это отец ответил ей коротким вздохом – он больше не слушал, целиком погрузившись в свои травы. Джей не оставалось ничего, кроме как выйти, плотно закрыв за собой дверь, и подняться в темноту и ночную прохладу своей комнаты.

И всё-таки ей казалось, что когда-нибудь всё изменится. Она не могла разобраться в своих ощущениях, но чувствовала слишком много, чтобы просто принять ответ отца.

Её ждало что-то большое. Больше, чем сидеть в мастерской и копаться в травах.

Больше, чем жизнь её отца.