Читать книгу Сага о Викторе Третьякевиче - - Страница 9

Виктор очнулся на полу камеры и обрадовался передышке. Сегодняшний утренний допрос показался ему бесконечно длинным. То, что его раны продолжали гореть не переставая, уже стало привычной частью жизни. Сейчас счастьем было то, что его оставили в покое и, надеялся он, не тронут хотя бы до вечера.

Он с усилием повернул голову и увидел единственным уцелевшим глазом, заплывшим и превратившимся в узкую щёлочку, Ивана Ивановича, отца Васи Левашова. Хотя в камере было темновато, Виктор узнал его сразу по характерной линии носа, который Вася явно от него унаследовал.

Виктор не раз бывал у Василия дома и хорошо знал его отца. Присутствие Ивана Ивановича здесь означало, что Вася на свободе, потому полицаи и взяли отца в заложники. Эта новость вселяла в сердце бодрость. Виктор живо припомнил, что, по имеющейся у него информации, Ивана Туркенича здесь, в застенках, нет, а значит, он тоже на свободе. Хотелось верить, что Иван и Василий покинули Краснодон и им сейчас ничто не угрожает. Однако разговаривать с Иваном Ивановичем на такие темы было рискованно. Виктор сразу подумал о том, что к нему в камеру могли нарочно посадить отца его друга, чтобы подслушивать их разговоры. Ну что же, пусть!

– Добрый день, Иван Иванович! – произнёс Виктор, стараясь придать голосу бодрые нотки, хотя сам голос прозвучал глухо и довольно тихо: сказывалась слабость, ведь он потерял много крови.

Но Иван Иванович голос его узнал сразу.

– Витя! – воскликнул он взволнованно. – Третьякевич? Неужели это ты? Что они с тобой сделали!

Кажется, у старика дрогнули губы.

– Ничего, – легко отозвался Виктор. – А чего ещё от них ждать? Вот и вас за решётку бросили. Да только это ненадолго. Скоро, скоро их отсюда погонят! Слышали ночью канонаду? Наши уже близко. Может, ещё живыми отсюда выйдем. Мы все.

И когда он произносил эти слова, надежда вдруг переполнила его сердце. Он почувствовал её ещё ночью, под звуки боя, который, как ему показалось, идёт где-то уже совсем близко. И он представил, как это произойдёт: прямо среди ночи вдруг явится какой-нибудь хлопец с автоматом, в солдатской шинели, боец нашей армии, откроет двери всех камер, и ребята и девчата выйдут из них, и уже завтра всё пережитое здесь покажется им кошмарным сном. Виктор представил, как он обнимет плачущую мать. Первым делом он попросит у неё прощения за то, что не простился, когда уходил. Ведь он мог уже никогда не вернуться…

Он представил себе эту сцену так отчётливо, что ощутил её как наяву. Как будто глаза матери смотрели сейчас на него, и столько сострадания было в этом взгляде, что ответное сострадание к ней комом встало у него в горле. Бедная мама! Она сейчас не сможет не только ответить на его объятия, но даже прикоснуться к нему: ведь где его ни тронь, везде больно, и смотреть на него спокойно не может даже Иван Иванович, а о ней что и говорить! И всё же лучше матери увидеть его таким, чем не увидеть вовсе!

Виктору вдруг показалось, что до него и сейчас доносится канонада, как ночью, только тише. Должно быть, наши немного отступили, но Виктор верил: очень скоро они снова перейдут в наступление. Непременно перейдут!

– Вы слышите? – обратился он к Ивану Ивановичу с радостным волнением, подаваясь в его сторону всем телом.

– Похоже на орудийную стрельбу, только пока далековато от нас, – подтвердил тот его догадку и вдруг прибавил так тихо, что Виктору пришлось напрячь слух, чтобы разобрать: – Ты, Витюша, молодец! И твои ребята это знают, помни! Что бы им про тебя ни говорили.

– В ребятах я ни на миг не сомневаюсь! – отозвался Виктор горячим шёпотом. А сам почувствовал укол в сердце: «Значит, снова врут им эти подлые мрази, будто я – предатель! И недаром меня из общей камеры сюда перевели!»

Виктор внимательно посмотрел на Ивана Ивановича, пытаясь понять: старается ли тот его утешить или говорит, как видит и как думает.

Похоже, что и вправду всё так, как он говорит. Виктор чувствует. И даже если было бы иначе, это ничего бы не изменило. Тогда бы ребята выстояли вопреки ему, так же, как сейчас они выстоят с ним вместе. Иного не дано. Слишком много силы вложено в это намерение, и оно одно на всех.

Однако каким великим чудом было бы выйти отсюда живыми всем вместе! Мысль Виктора снова вернулась к этой отправной точке.

Он вдруг вспомнил волшебных лесных человечков из своего детства. Сколько лет они оставались запрятанными в самых заповедных глубинах его памяти, а тут всплыли целые и невредимые! Стоило ему представить их, как они мгновенно оживали. Он видел их с закрытыми глазами и отчётливо вспоминал все случаи, когда они исполняли его желания. В основном это были волшебные путешествия во снах. Например, он побывал в Сорокино во сне раньше, чем наяву приехал сюда с родителями жить. А накануне Мишиного с Марусей приезда в Ясенки, когда они вместе с Володей вчетвером ходили в балку за орехами, Виктор загадал своим волшебным друзьям желание увидеть старшего брата, и оно исполнилось на другой же день. Правда, его человечки за что-то обиделись или рассердились на Михаила и после этого случая больше уже не показывались Виктору. Теперь у него было такое странное ощущение, что они снова с ним вместе с непостижимой детской властью желать и свято верить в исполнение своего желания, каким бы невероятным оно ни казалось.

Если сейчас, как в детстве, загадать желание, оно непременно исполнится. Нужно просто закрыть глаза и представить, как открываются двери тюрьмы и как все ребята и девчата выходят на волю, представить каждого в отдельности и всех вместе. Представить без малейшей тени сомнения, и тогда всё сбудется. А потом ещё представить себя выходящим на свободу, каждый свой шаг, каждый вдох и выдох, до тех пор, пока эти страшные застенки не останутся позади. Тогда впереди откроется весь простор будущей жизни, и прежде всего – радость Победы. Он услышит по радио о победе под Сталинградом, они все доживут до этого дня и будут её праздновать. Ведь каждый из них внёс в победу свою посильную лепту: и тем, что боролся с врагом, пока был на свободе, и тем, что выстоял здесь, в застенках.

С любовью и гордостью думает Виктор о ребятах. И о нашей армии, которая уже так близко. Две эти мысли сливаются в одну, и из неё рождается и оживает сон.