«Если допустить, что исполненный с натуры живописный портрет был своего рода зеркалом изображенного, то воспроизводившую его гравюру можно воспринимать как зеркало живописного полотна, а созданный по гравированному оригиналу живописный образ – зеркалом гравюры. Между тем в эмблематике XVIII столетия зеркало – это один из атрибутов аллегории истины». В своей монографии историк искусства Залина Тетермазова рассматривает русские портретные эстампы в непривычном ракурсе. Что особенного можно увидеть во взаимных отражениях гравированных и живописных портретов? В поиске ответа на этот вопрос автор обращается к обширному корпусу материалов второй половины XVIII века. Выстроенная в книге концепция позволяет не только раскрыть динамику художественного процесса, но и составить исторически более точное представление о портретах эпохи и показать, как в Российской империи через ретрансляцию портретных изображений созидался образ совершенного человека, мыслившего себя и россиянином, и европейцем. Залина Тетермазова – кандидат искусствоведения, хранитель коллекции гравированного и литографированного портрета в Государственном историческом музее.
Оглавление
Группа авторов. Подражание и отражение. Портретная гравюра в России второй половины XVIII века
Введение
Глава 1. Подражание или перевод? История восприятия и изучения русских гравированных портретов
Гравер-переводчик
Гравер-подражатель
Гравер-интерпретатор
Живописные и гравированные портреты как документы эпохи
Гравер – самостоятельный творец
Границы живописи и гравюры
В поиске реалистической выразительности
Возврат к осмыслению специфики гравюры
Расширение горизонтов. От вопросов атрибуции к межвидовым проблемам портретного жанра
Изображение и слово
Живописные копии
Глава 2. Портретная живопись и гравюра в контексте их социальных функций
Роль государственных институций
О выборе оригинала
Гравюра и живопись в системе искусств
Социальный статус и самосознание граверов и живописцев
О портретах граверов
Жалованье граверов и живописцев
Цены на гравированные портреты
Бытование гравированных и живописных портретов
Claraque in Luce refulsit… Гравированный портрет великого князя Павла Петровича работы И. Э. Нильсона из собрания ГМИИ
Глава 3. Особенности перевода. Живописный портрет и его отражение в гравюре
Проблема сходства
Подготовительный рисунок к гравированному портрету
Техники гравирования
Классическая традиция гравирования резцом и офортом
Гравюра пунктиром
Меццо-тинто
Глава 4. Функции обрамления в композиции портретных эстампов
Глава 5. Изображение и слово
Глава 6. Обратное отражение. Живописные портреты, исполненные по гравированным оригиналам
Заключение
Приложение. Между живописью и графикой. Цветная гравюра в России XVIII века
Список сокращений
Список литературы
Иллюстрации
Отрывок из книги
В 1764 году граф Иван Григорьевич Орлов – старший из пяти братьев Орловых, участвовавших в возведении на престол Екатерины II, – вышел в отставку в чине капитана гвардии с ежегодной пенсией от императрицы в двадцать тысяч рублей. Не желая более занимать ни военную, ни гражданскую должность, он собирался уехать из Санкт-Петербурга в Москву. Впоследствии Иван Григорьевич почти неотлучно проживал в Москве, откуда управлял всеми имениями семьи, и лишь изредка приезжал в Санкт-Петербург по делам1. Однако перед отъездом из столицы граф, известный тем, что отказывался от наград, званий и чинов, предпринял действие, которое можно объяснить не иначе как желанием утвердиться в общественном мнении и закрепить о себе добрую память.
Орлов заказал в Академии художеств гравюру – свой собственный портрет с имевшегося у него живописного оригинала кисти Ф. С. Рокотова (ил. 1). Исполнителем гравированного изображения (ил. 2) стал один из крупнейших в то время в России мастеров – Евграф Петрович Чемесов, вырезавший портрет на медной доске в смешанной технике офорта, резца и сухой иглы в соответствии с новейшими тенденциями французской гравировальной школы, которая задавала тон европейскому искусству на протяжении всего XVIII века. 18 декабря 1764 года в Академии напечатали четыре пробных оттиска этой гравюры, а в начале 1765 года увидели свет еще сто пятьдесят листов2.
.....
Интересно, что мнения Погодина и Стасова оказались созвучны высказанным в те же годы наблюдениям французского художника Эжена Делакруа. Вслед за Дидро, Кошеном и Шоффаром он считал, что гравюра – не что иное, как перевод, ценность которого не в подражании, а в умении выразить на ином языке собственное отношение к изображаемому предмету. В данном случае под «переводом» Делакруа подразумевал «искусство переносить идею, выраженную в одном искусстве, в другое, подобно тому как переводчик делает это с книгой, которая написана на чужом языке и которую он переводит на свой». Гениальность гравера он видел в своеобразии его языка, которое состояло не только в подражании своими средствами эффектам живописи («являющейся как бы чужим языком»), но в выражении, одновременно с точной передачей оригинала, своего собственного чувства43. Делакруа связывал упадок гравюры в середине XIX столетия прежде всего с появлением менее трудоемких и дорогостоящих, чем гравюра, способов воспроизведения (таких, как литография и фотография). При этом он осуждал современных граверов за их чрезмерное стремление демонстрировать свое виртуозное владение техникой, что, с его точки зрения, могло лишь отвлечь внимание зрителя от главного содержания образа44.
Те же аргументы в пользу творческих возможностей эстампов приводил в 1876 году немецкий искусствовед чешского происхождения, эксперт в области гравюры и чешского искусства, «инспектор Брауншвейгского музея» И. Э. Вессели, чья книга о распознавании и собирании гравюр была переведена на русский язык в 1882 году. Для Вессели не было сомнений в художественной ценности гравюр, независимо от того, создавались они по собственным рисункам граверов с натуры или по оригиналам, исполненным другими художниками:
