Читать книгу Карантин любви, или Только не в Россию - - Страница 3

– Инга, давай скорее, мы, как всегда, из-за тебя опаздываем! – Ника торопила дочь, которая собиралась на вокальный конкурс в Рижскую филармонию.

– Из-за меня, что ли?! Сама вечно копаешься, – тринадцатилетняя Инга была, как обычно, упряма и взвинчена.

– Из-за меня? Так ты же меня попросила в последний момент юбку погладить. Вчера, что ли, ее не могла найти и привести в божеский вид? – мать возмутилась обвинениям дочери.

В свои тридцать два Ника была по-прежнему красива, правда, какая-то потухшая. Она родила довольно рано, в восемнадцать лет. Сравнительно небольшая разница в возрасте с дочерью имела и плюсы, и минусы. Конечно, она сама еще в чем-то была подростком, поэтому выбирала Инге модные, даже дерзкие наряды. Разумеется, это вызывало зависть у одноклассниц девочек и они старались ей подражать. У Ники был еще сын Раймонд, младше Инги на три года. И эта ответственность за детей тяготила ее, порой казалась чрезмерной, доводя до отчаяния.

– Я вообще не собиралась идти на конкурс, это твоя идея. Вот бы сама и искала наряд. – Инга и не думала сдаваться. Последнее слово должно остаться за ней.

– Ну-ка замолчи, сейчас же. Устала я слушать!

Ника была вспыльчивая, но отходчивая, поэтому часто уступала в спорах дочери, так же как когда-то – матери. Наталья Михайловна была музыкантом и происходила из семьи интеллигентов. Она была хронически недовольна мужем, отцом Ники, начальством и страной, поэтому грезила о лучшей жизни за границей. Эту мечту ей должна была помочь осуществить единственная дочь. Сразу после выпускного в школе Ника с мамой поехали в Ригу к Вере, старинной подруге Натальи Михайловны. Та хоть и не была профессиональной свахой, однако сводничество было ее коньком. В свои семнадцать Ника была потрясающе красива, дерзка и невинна и притягивала взоры многих мужчин. Тем удивительнее было то, что выбор Веры остановился на Валдисе, потомственном ювелире. Его мать была дантистом и снабжала золотом своего мужа, у которого в прямом и переносном смысле были «золотые руки». Во времена советского дефицита его клиентами были звезды эстрады первой величины, да и много кто еще.

«Натуся, эта семья – то, что доктор прописал. Ника твоя, будет на песцовых подушках спать», – уверяла подруга. После Вериных слов Наталья Михайловна буквально превратилась в каток. У Ники осталось два варианта: либо замуж за Валдиса, либо… На самом деле второго как раз и не существовало. В конце концов девушка в свои самые тусовочные годы решила сдаться, тем более сразу «залетела».

«Ладно, после свадьбы Валдис должен купить мне норковую шубу от „Браски“», – мечтала Ника, и даже на время бросила курить, стараясь понравиться родственникам жениха. Свадьбу она почти не помнила – мучилась от токсикоза… Потом последовал ее переезд в Ригу из Москвы, а Наталья Михайловна из-за пустяка разругалась с родителями зятя, хлопнула дверью и больше не показывалась. Плюс Вера не учла, что Советского Союза давно не было, а Валдис был не похож на отца. Он часто менял занятия и никаких денег в дом не приносил. Так что дружба дружбой, но даже в вопросе брака доверять нужно исключительно профессионалам, и желательно незнакомым.

Ника и Инга самыми последними вбежали в Филармонию.

– Где вас носит, мамаша? Мы уже почти закрыли регистрацию участников, – накинулась организатор конкурса Алина Сепсяевна – шестидесятилетняя, но задорная, молодая душой бывшая пионервожатая.

– Простите нас, пожалуйста. Мы поздно вышли, – брякнула Ника первое, что пришло ей на ум.

– А раньше нельзя было выйти? – не унималась Сепсяевна, сверля ее тяжелым взглядом из-под бровей, которые и не слышали о существовании косметологов.

– Поздно было раньше выходить, – стальной голос Инги не оставил никаких шансов на дальнейший диалог.

– Идите за кулисы, через полчаса ваш номер. – Сепсяевне тут же полегчало.

Они двинулись за сцену.

– Мам, мне плохо, я не могу петь, – как-то растерянно и совсем по-детски произнесла Инга.

– Что случилась? – Ника приложила руку ко лбу дочери. – Да, ты вся горишь. Что у тебя болит?

– Не знаю, меня всю трясет. Я петь боюсь. Вдруг я на сцене слова забуду. Инга присела на корточки и обняла коленки руками.

– Так, пошли скорее на улицу. – Ника схватила дочь за руку и буквально выволокла ее через служебный вход. По дороге она схватила чью-то бутылку газировки.

Возле служебного входа они оказались совсем одни, однако метрах в двадцати толпа спешила на филармонический концерт.

– Бери бутылку, – резко начала Ника.

– Зачем?

– Бери, сказала. – В нее будто вселилась Наталья Михайловна.

– Ну, взяла. – Девочка обхватила бутылку за горлышко.

– Бей по столбу. – Слова Ники прозвучали как приказ.

– В смысле? Там люди ходят, что они обо мне подумают? – попыталась сопротивляться Инга.

– Бей, говорю, со всей силы, пока не разобьешь. – Это уже была практически Наталья Михайловна.

Инга несильно, но ударила бутылкой по фонарному столбу.

– Сильней! Ввали ему! Давай! Ори! – не унималась Ника.

Инга стала колошматить столб, пока бутылка не лопнула. Со стороны это казалось какой-то дикостью. Мамаша с дочкой орут и избивают столб перед входом в Рижскую филармонию.

Через час Ника и Инга с грамотой лауреата вокального конкурса приехали домой, где их ждал невеселый Раймонд.

– Рома, поздравь сестру, она у нас победительница.

Ника скинула туфли и пошла на кухню – разогреть мясо по-французски. С раннего детства это блюдо стало ее фирменным. Ей очень хотелось праздника для себя и детей, хотя бы на обычной кухне, но с любимой едой.

– Поздравляю, – процедил мальчик.

– Мам, у меня проблемы. Точнее, у нас, – сказал Раймонд голосом печального странника.

– В смысле, ты что натворил? – Ника присела на стул.

– Да ну блин, не специально. Короче, я мячoм разбил стекло машины соседей.

– Каким мячом? Ты же на музыке был. Был?

– Ну не был. Меня пригласили сыграть в футбол за школу, я и тренировался, на музыку не ходил, – попытался объяснить Раймонд.

– Все. Это конец, – запричитала Ника. – Я с тобой не справляюсь. Я звоню отцу, пусть он приезжает и сам с тобой разбирается.

Она нехотя стала набирать номер Валдиса, краем глаза наблюдая за реакцией сына.

– Бесполезно, я сам ему звонил. Денег хотел попросить, в счет дня рождения, чтобы за стекло отдать, – неожиданно признался Раймонд. – Он вне зоны.

Шубу от «Браски» Ника так и не получила, зато у нее появились двое детей, холодный и отстраненный муж, который весь был в мечтах и проектах, а также его семья, для которой девушка так и не стала своей. Затем Валдис и вовсе уехал в Англию – так сказать, на разведку. Сначала присылал какие-то деньги, потом суммы стали меньше, затем вовсе сошли на ноль, да и звонить он практически перестал. Нельзя сказать, что Ника скучала, да и дети привыкли жить без него, однако все это было очень неопределенно и как-то лживо, что ли. Одним словом, кризис затянулся, надо было что-то решать, и тут Ника позвонила по объявлению о приеме на работу в русскую радиостанцию «Спутник W». Как ни странно, ее сразу приняли на должность креативного менеджера по рекламе. Так началась ее трудовая деятельность. Денег все равно не хватало, однако она как-никак была в социуме, коллективе. Многие мужчины за ней ухаживали, она даже сбегала на свидание с коллегой, однако перейти черту не могла. Нет, совсем не из-за Валдиса, все было что-то не то. Ника для себя решила: если уж сближаться с кем-то, то только по любви. Как ни странно, но в тридцать лет она точно знала, что найдет своего человека.

– Ладно, идите в свою комнату, мне надо на работу позвонить, я и так там уже два дня не была.

Инга, на правах старшей, толкнула Раймонда в спину и закрыла дверь на кухню. Брат, споткнувшись, побежал за мячом в свою комнату, девочка же осталась возле двери – подслушать разговор матери.

– Марта Григорьевна, здравствуйте. Это Инга. Извините, что не предупредила, резко проблемы семейные навалились. Я новую рекламу сделала, завтра в офис привезу, – запинаясь, начала оправдываться Ника.

– Ника Юрьевна, – вдруг официально ответила собеседница, – завтра можете не привозить. Да и вообще можете не привозить.

– Почему? Что-то случилось? – опешила Ника.

– Ты за новостями следишь? – уже более неформально продолжила начальница.

– Ну так, по мере возможности. Что-то серьезное произошло? – взволнованно и торопливо спросила Ника.

– Произошло. Правительство отозвало у нас лицензию, решило, что мы занимаемся российской пропагандой. Так что все, завтра наш офис будет опечатан. – Марта Григорьевна как будто зачитала приговор суда.

– Какой ужас, как же дальше жить? – Ника совсем поникла.

– Мой тебе совет, девочка: возвращайся ты домой. – Голос начальницы стал совершенно спокойным и доброжелательным.

– Куда домой? – переспросила Ника и бессмысленно уставилась на картину, висящую на кухне.

– Домой, в Россию-матушку, – совсем ласково произнесла та.

Ника еще несколько минут сидела, держа смартфон у уха, хотя Марта Григорьевна давно нажала отбой.

– Мам, че случилось? Тебя с работы уволили? – Инга вошла в кухню. – Как мы будем жить? – продолжила дочь, обнимая маму. – Нас ведь могут из квартиры выселить за долги, – по-взрослому запричитала дочь.

– А мы дверь взломаем, я отмычку из гвоздя сделаю, – предложил Раймонд, который тоже прибежал на кухню, не расставаясь с мячом.

Ника обняла детей. Какие же они еще маленькие и беззащитные, но она должна быть сильной. Должна и будет!

– Так, не раскисать. Я что-нибудь придумаю, – энергично сказала она то ли им, то ли самой себе.

Затем встала, встряхнула шикарные кудри и подмигнула отпрыскам.

– Едем покорять Москву. В конце концов, в ваших жилах есть и русская кровь. Кто со мной?!

– Я всегда с тобой, – верная Инга прижалась к матери.

– А я первее, – Раймонд наконец-то отбросил мяч и двумя руками, что было силы, обхватил маму и сестру.

– Хватит быть карасем, пора становиться щучкой, – негромко произнесла Ника, набирая номер своей матери.

– Алло, Никуся, привет. Что-то ты давно не звонила, дорогая, – как всегда обиженно начала Наталья Михайловна. – Не интересуешься даже, как твои родители себя чувствуют. Вот доживешь до моих лет, поймешь, каково это – в таком возрасте на работу ходить. У нас ведь медицина не чета вашей, зарубежной. Со времен Совка ничего не поменялось в лучшую сторону.

– Извини, мам. Тут у меня перемены в личной жизни, – придумывая на ходу, ответила Ника.

– Какие? Надеюсь, хорошие, а то мы с отцом от твоих проблем уже устали.

– Хорошие, вот приеду с детьми в Москву и расскажу, – Ника пыталась выиграть время, пока светлая мысль придет ей в голову.

– Ты же в отпуск, не насовсем? – встревожилась Наталья Михайловна.

– Конечно в отпуск, я в Москве не собираюсь надолго оставаться. Но мы планируем у вас погостить – надеюсь, комната для дочери с внуками найдется, – Ника попыталась вызвать у матери чувство вины.

– Что за вопрос? Разумеется, найдется. Как такая мысль только пришла тебе в голову. Мы с отцом всегда вас ждем. Кстати, у тебя на личном фронте без перемен? Статус прежний – замужняя вдова? – отразила Наталья Михайловна, инстинктивно чувствуя подвох.

– Почему же без перемен, еще какие перемены, узнаешь – закачаешься, – парировала Ника, которая уже вошла в раж.

– Дочка, не томи, нашла кого-то? Кто он? Из какой страны? – Наталья Михайловна вмиг забыла о своем возрасте и болячках.

– Нашла, еще какого нашла, – видно, светлая мысль таки посетила Нику, которая сама удивилась своей фантазии.

Они обменялись выразительными взглядами с Ингой. Ее мать меж тем продолжила совсем уже другим, более заинтересованным голосом:

– И где живет твой новый мужчина? Чем занимается? Почему нам ничего не сообщала?

Ника только в тот момент разглядела, что на картине, на которую она все время смотрела, изображена старая Прага.

– Вот, сообщаю, он из Чехии. Бизнесмен, – запальчиво произнесла она, а Инга обхватила голову ладонями.

Наталья Михайловна не смогла скрыть разочарования:

– Чехия… ну и чем это лучше Риги? Ты хорошо все взвесила? Мы там были, местные-то стонут, денег им хронически не хватает.

– Мы и не собираемся там жить, а планируем переехать в курортное место, надоела слякоть, – заливалась соловьем Ника.

Ее родительница заметно повеселела:

– А на какой курорт? Может, в Ниццу?

– Секрет, приеду и расскажу, – ответила Ника, уже не зная, что придумать и чем еще поразить мать.

– Так а зачем в Москву едете? Сразу езжайте куда задумали – в Италию или, может, в Майями. А потом и мы к вам, – Наталья Михайловна так легко не отступала, она по-прежнему лелеяла надежду на свою пенсию вдали от России.

Ника взглянула на Ингу и брякнула:

– Инга выиграла местный конкурс, хотим поучаствовать в российском шоу «Голосок на Первом».

Это было почти правдой, они с Ингой мечтали попасть на телевидение, а в Прибалтике многие смотрели российские каналы, так что данный проект был у многих русскоговорящих, что называется, на слуху.

– О, а я думала, она поедет в Лондон – там есть аналогичный конкурс. Все же Валдис в Англии живет, отец как-никак, – немного разочарованно протянула Наталья Михайловна, хотя и скучала по дочери с внуками.

– Вот именно, никак. Все, мы решили в Москве попробовать. Дальше видно будет, – Ника все более раздражалась.

На четвертом десятке, имея непонятный статус, возвращаться к родителям с двумя детьми… Осознание этого тяжелым грузом навалилось на плечи Ники.

Сердце Натальи Михайловны моментально уловило перемену в голосе дочери:

– Ну ладно, вы уже взрослые, что вам наши стариковские советы. Мы, естественно, встретим вас в аэропорту. Надеюсь, там и с твоим познакомимся. Он ведь с вами приедет? Да и с детьми ему нужно налаживать отношения – если, конечно, он не плод твоего воображения.

– Ну какой плод, мама! Мужчина – это не арбуз, по крайней мере пока молодой и без живота. Конечно, я его вам представлю. Все, пока.

Ника нажала отбой.

Юрий Павлович, отец Ники, слушал разговор жены и дочери, как обычно, лежа на тахте в своей комнате.

– Чует мое сердце, у Ники все плохо, – зайдя к нему, начала Наталья Михайловна.

– Наташ, ну подожди, с чего ты взяла? Он по университетской привычке попытался настроить жену на позитив.

– Юрик, тебе бы только ничего не происходило, всю жизнь как страус живешь. Докторская в кармане была, но нет, ты гордость пересилить не смог. Когда тебя из соискателей на изобретение насосной станции исключили, ты в позу встал. Тебе же сказали: «Потерпи, через пару лет и твоя очередь на получение степени подойдет». Но нет, ты ждать не стал, уволился. Не боец ты. Не боец.

Это была излюбленная тема Натальи Михайловны при разговоре с мужем, который она заводила при любом, даже самом незначительном случае.

– Наталья, хватит уже, когда это было. Ты лучше расскажи, что там у дочери, – Юрий Павлович попытался утихомирить жену, понимая, однако, что шансов на это у него меньше, чем у наших в футбольном матче против Аргентины.

– Да какая разница когда. Ты почему не набил Сережке морду, когда он меня к себе в номер на гастролях зазывал? А? Трус! – Наталья Михайловна разогналась, и ее было практически невозможно остановить.

– Какому Сережке? – ее супруг в очередной раз пожалел, что не прошел мимо загса в день их регистрации.

– Дирижеру нашему, Сергей Сергеичу, а то ты не знаешь, как он за мной ухлестывал. Проходу не давал. А я-то, дура, тебе верность хранила. Сейчас бы была первой скрипкой, – раздухарилась Наталья Михайловна.

– Да ты и так первая скрипка. Причем везде – от очереди в магазине до автобуса, – попытался пошутить Юрий Павлович.

– Ха-ха-ха. Одному тебе смешно. И дочь вся в тебя, бесхарактерная. Говорила я ей: держись за Валдиса, терпи, плохо, но живи. Жизнь в любом месте Европы и Америке несравненно лучше, чем в России, – запричитала супруга, и ее лицо стало пурпурного цвета.

– Так уж и в любом? – безразличным тоном произнес Юрий Павлович и отвернулся от жены к стене, всем видом демонстрируя поражение.

– В любом. И не спорь со мной. Устала я слушать. – Она встала и медленно пошла в свою комнату мерить давление.

Ника начала собирать чемодан, ее голова была как в тумане, она механически складывала вещи, и что ее ждет, в этот момент не знал никто.

– А можно я мяч с собой возьму? – спросил Раймонд, пытаясь быть вежливым, но в то же время искренним.

– Его нужно сдуть перед тем, как положишь в свой чемодан, – ответила Ника, понимая, что футбол для сына стал ближе родного отца.

– Мама, мы сюда больше не вернемся? – спросила Инга, когда они уже сели в такси. Удивительно, но дети были очень послушны, когда собирали вещи, ничего лишнего не спрашивали и даже не ссорились. Они уловили своим чутким нутром, что маме тяжелее всех, и встали на ее сторону без колебаний.