Читать книгу Я поведу тебя - - Страница 1

Третья сессия в академии МЧС давалась мне с трудом. Как назло, погода стояла по-летнему теплая, и манила на улицу. В парках распускались тюльпаны, по первомайской Москве гуляли беззаботные туристы, а мне пришлось после пар бежать в общагу и готовиться к зачетам. Вот и сейчас, наскоро приняв душ, я натянула любимую футболку на два размера больше и, прежде чем зубрить историю, включила чайник. Пока закипала вода, я села за стол со стареньким ноутбуком и проверила почту.

Первым я открыла письмо с темой «Помогите альпинисту! Подпишите петицию!». Отправителем была ассоциация подготовки к горным восхождениям, на которую я подписалась прошлой осенью.

В письме говорилось, что известный спортсмен и гид Владислав Аликов уже с прошлой весны находился под стражей в СИЗО с обвинением по оказанию небезопасных услуг, в результате которых погибли люди. Прокуратура требовала максимальной меры пресечения: пять лет лишения свободы. Ассоциация альпинистов совместно со свидетелем происшествия писателем Романом Петровским просили обычных людей ознакомиться с событиями тех дней в его книге и подписать петицию о смягчении срока наказания. А также они искали других участников восхождения для дачи показаний и просили их отозваться. Во вложении письма была книга Романа.

Меня кинуло в жар и тут же проступил холодный пот. Неужели это тот Владислав и тот самый Роман, а ищут меня и Гришку? Прошлое, внезапно настигло меня.

Указатель мышки на экране завис над файлом книги. Вдруг зашипел электрический чайник, я встала, чтобы заварить себе пакетик с чабрецом, а по пути обратно к столу машинально откусила «юбилейное». Потянув немного время и глотая горячий чай маленькими глотками, я все-таки решилась открыть первую страницу книги и принялась читать.

«Все переворачивается в моей жизни после той ночи, когда при восхождении на Эльбрус погибает брат Марго, вокалист рок-группы «Укрысы…»

Я зажмурилась на мгновение и снова прочитала первое предложение. Это писал именно тот Роман. Кровь прилила к голове, шум в ушах заполнил тишину, сердце бешено заколотилось. В голове с бешенной скоростью появлялись и исчезали факты годовой давности.

На самом деле, что происходило после того, как Гришка рассказал мне о гибели брата я помню плохо: шум ратраков, мельтешение разноцветных курток спасателей и альпинистов, мокрый снег в лицо, редкие, оглушающие выкрики: «Давайте! Давайте! Несите сюда» …

МЧСовцы позволили мне попрощаться с Тимуром. Он лежал на носилках прямо на склоне, недалеко от барака. Я присела на корточки. Слезы застилали глаза, я вытирала их ледяными ладонями, чтобы насмотреться в последний раз на застывшее, но все еще красивое лицо брата. Как будто Тимура коснулась снежная королева, но моя любовь не помогла его оживить. Он замерз навек.

Невозможно было поверить, что все это происходит наяву. Я схватила брата за щеки и не почувствовала ни холода, ни тепла. Эхом по склону горы пронесся мой крик отчаяния.

Главный из спасательной группы, крупный мужчина с заснеженной (косматой) бородой, подбежал и молча обнял меня. Он (или врач) дал мне успокоительное. Дальше все было как в замедленной съемке.

…Я рыдаю у Гришки на плече и все спрашиваю: “Как же это произошло? Как?…Почему с вами?” А он обнимает меня забинтованными после обморожения руками и шепчет на ухо: “Мы сами виноваты… Сами…”

…Нас допрашивает полиция, я захлебываюсь в эмоциях, не могу и пары слов связать.

…Дрожащими руками собираю вещи в номере. Телефонный звонок. Мама. Она уже знает о смерти Тимура. Я рыдаю в трубку. Мама тоже плачет.

Я не знаю, где находился Роман все это время. Мне хотелось, чтобы он постучал в дверь номера и сказал: «Пошли на ужин. Тимур уже в кафе заждался». И весь этот ужас исчез бы. Но Роман вообще не пришел, даже не позвонил. Он трусливо пропал, как только случилась беда.

В тот день Роман перестал для меня существовать. Но иногда еще тем же летом, когда после ежедневной двенадцатичасовой подготовки к вступительным экзаменам в институт я падала от усталости, в голове всплывал его образ: карие глаза, хитрая улыбка, вьющаяся челка, которая без фирменной укладки забавно торчала в разные стороны. В голове постоянно крутились его слова, которыми он подбадривал меня когда мы поднимались на гору Чегет: «Давай, Марго, вперед и ни шагу назад! Ты сможешь!» И я продолжала зубрить.

Прошел первый год университетской жизни в Москве. Учеба занимала все мои мысли, у меня появились новые друзья и цели в жизни. Проглатывая воспоминания, я продолжила читать, что Роман писал в книге дальше:

«Я, Марго и несколько человек из группы вместе со вторым гидом спускаемся вниз к приюту 11. Владислав с тремя музыкантами идут на вершину несмотря на надвигающийся ураган. Я уверен в руководителе восхождения. Он покорил наивысшие вершины мира и возвращал свои группы невредимыми. Никто не думает о плохом и мы все засыпаем в бараке. Я просыпаюсь от громких звуков ратников. В комнате никого. Видимо на меня повлияли таблетки от гипоксии и я даже не проснулся, когда все собирались. Я выхожу искать Марго, но ее нет и телефона ее у меня тоже нет. С ней мы больше не виделись.»

От досады, я закусила губу, захлопнула крышку ноута и бросилась к окну. Распахнула створку и свежий, но уже по-летнему тёплый воздух защекотал руки и лицо. Текли слёзы. Дорога, дома, деревья – все расплывалось.

Мне не хотелось читать о том, как все произошло. Зачем? Я шла в одной связке и знала все то же, что и Роман. Или не все? Больше нас знал только Гришка. Я вернулась к столу, замерла на секунду. Мысли «что делать и зачем» не оставляли. Мне не хотелось оставаться с этой книгой и я, схватив толстовку, выбежала в коридор.

Меня остановила Наташа, моя одногруппница, в тамбуре для курения.

– Марго, чего бледная такая?

– Дай закурить, а? – Я вопросительно посмотрела на нее.

– Закурить? Когда начала-то? Случилось чего? – протягивая мне приоткрытую пачку и зажигалку, удивилась Наташа.

– Потом, ладно?

– Слушай, к девяти в «Отрыв» идем с нашими, надо отметить Первомай, завтра выходной – выспимся. Айда с нами, расскажешь все мне, и хандра пройдет.

Я молча кивнула, пожала плечами и направилась во двор. Около ближайшего дерева в парке у общаги, присев на корточки, я дрожащей рукой зажгла сигарету. Первая затяжка обожгла мои легкие. Кашель вырвался из груди, а глаза защипало от попавшего дыма. Ещё пару вздохов спасительного никотина, и мой мозг расслабился.

Многочисленные липы, высаженные в виде аллеи, вели меня вперед. Я понимала, что от себя мне не деться. Надо мной по голубому небу медленно плыли облака, на ветках щебетали птицы, листья деревьев принимали солнечные ванны. Такая живая весна была и в прошлом году, и позапрошлом перед выпускным.

После школы я была предоставлена сама себе и никуда поступать учиться не хотела. Окончание школьной тирании я отметила ярко и незабываемо во всех смыслах этого слова. Мне захотелось повеселиться напоследок – сменить имидж и прийти так на последний звонок, чтоб все офигели. Свои длинные натуральные каштановые волосы я выкрасила во все цвета радуги и сделала огромный начес. Черты лица так просто было не изменить, и я замазала густые брови и ярко выраженные бантик образные губы приличным слоем тоналки. Это был протест моему прошлому и отцу, что бросил нас с мамой до моего рождения и чьи черты, как назло, передались мне. Вместо классического белого верха и темного низа я надела черную узкую юбку и водолазку, подчеркнувшие мою тощую фигуру и приличный размер груди.

Охранник меня не узнал и не хотел пускать в школу отвязную рокершу. Я требовала директора, предвкушая встречу с ним. Увидев меня, он с улыбкой облегчения проговорил: «Ну Маша Вольная, учудила все же. Иди давай – вымой лицо, причешись хотя бы и выпускайся, пусть теперь терпят твои выходки другие». Я кивнула, но сделала по-своему. Общая фотография примерных учениц класса была испорчена.

После школы я полностью посвятила себя музыке. Мое имя стало – Марго. Я играла на бас-гитаре в группе двоюродного брата, Тимура. Он учился в политехе и был на три года старше. Для меня Тимур являлся примером идеального мужчины. Всю отцовскую заботу и поддержку я получала только от него.

Я ненавидела богатого папулю за то, что он оставил нас с мамой без поддержки и не хотела быть на него похожей. Мы с мамой жили практически в нищете, я донашивала джинсы, толстовки и спортивные вещи Тимура. В старших классах меня унижали из-за мальчишеского прикида, и «пацанка» было моим постоянным прозвищем в школе. Я мечтала заработать на квартиру и машину, на новые вещи, и хотела много путешествовать, то есть жить, ни в чем себе не отказывая. В этом мне могла помочь музыка. Но я верила не в свой талант, а в талант брата.

С десяти лет Тимур занимался пением и поражал своих учителей невероятным голосом. К шестнадцати годам братишка возмужал и стал потрясающе красив, хотя и совсем не в рок-стиле: голубоглазый, кудрявый блондин с идеальной улыбкой. Он был солнцем любой компании, делился своей энергией, мог всех рассмешить, а также спеть что угодно. Я верила, что он и его музыка покорит мир, и моя жизнь изменится. Мне было семнадцать, и все казалось легко и возможно.

Концерты в местных барах города Сочи, где мы жили с мамой и семьей ее сестры, проходили с огромным успехом. Но мне казалось, что наша группа с тогда еще дурацким названием «Тимур и его команда» заслуживала большего. Все мои мысли занимал один вопрос: как добиться известности?

Я отправила записи песен группы с нашим новым названием «Укрысы» на конкурс молодых рок-групп в «Рок-Эльбрус». В программе фестиваля: главный приз – запись альбома из пяти песен, и ко всему прочему можно было бесплатно пользоваться подъемниками и кататься на лыжах. Уже даже ради последнего можно было поехать и кайфануть среди отвязной музыки и величественных гор.

Я до сих пор помню, как пах свежим клеем тот голубой конверт – приглашение «Укрысы» на фестиваль. Нас тогда было в группе четверо. Тимур – вокалист и автор песен, я – бас гитарист, Гришка – барабанщик, друг и одногруппник Тимура, и очень талантливый семнадцатилетний гитарист Димон. Мы репетировали в гараже. Он был как будто специально построен отцом Тимура не для машин, а для нас – весь такой светлый, чистый, с обалденной акустикой. Получив конверт, я бежала туда со всех ног, и несколько секунд ребята смотрели на меня с интересом, пока я не отдышалась и сказала:

– Мы едем! Мы едем! – я запрыгала вокруг расставленных гитар и барабанов.

– Марго, не мельтеши, стой! – прикрикнул на меня Тимур, прищурив глаза и посмотрев на меня строго. Он заложил руку за руку и сквозь тонкую футболку было видно, как пульсировали его бицепсы. – Куда это ты собралась?

– Не я, мы, все, на фестиваль Рок-Эльбрус! – кричала я, не переставая вытанцовывать.

– Откуда ты это взяла? Что за бред? – Он взял стул и с усилием усадил меня.

Гришка, не вылезая из-за барабанов часто постукивал палочками, а Димон бросил гитару и встал за моей спиной, пытаясь увидеть текст на конверте.

Все ждали продолжения.

Я выдохнула и вынула из конверта листок.

– Уважаемая Мария Вольная, – громко прочитала я приглашение, которое адресовалось мне. – Отборочная коллегия прослушала записи группы «Укрысы» и приглашает вас на фестиваль «Рок-Эльбрус», который будет проводиться с 1 по 9 мая 2017 года при поддержке фонда молодых исполнителей.

От эмоций у меня перехватило дыхание, и я сделала паузу.

– Вам будет оплачено проживание и аренда оборудования для катания с гор. В конверте вы найдете ваш регистрационный номер и программу фестиваля. По всем вопросам обращайтесь по номерам…

Тимур, не дослушав, выхватил листок и въелся в него глазами. Ребята перешептывались, причем Гришка умудрялся быстро крутить в руках палочки, да еще в разные стороны.

– Денег нет, совсем нет! – неожиданно для всех сказал Тимур и серьезно посмотрел сначала на Гришку, потом на меня, а на Димона даже не взглянул. – Надо же как-то доехать, надо там что-то есть… и мы не готовы, совсем.

Этого я не ожидала. Он и Гришка подрабатывали, и я надеялась, что есть заначка на крайний случай. Мне казалось, что все хотят стать известными и, конечно же, делают для этого все, в том числе, копят деньги.

Но тут Гришка перестал жонглировать и вступился за меня:

– Начальника, не надо рубить с плеча. Денег никогда нет, а шанс – вот он есть! Давай думать, а не решать сразу за всех, – он подошел и обнял Тимура за плечи. – Без тебя нет «Укрысы», но и без нас ты лишь голова, а мы лапы и хвост, да Марго?

Гришка кивнул в мою сторону. Не обошелся он и в этот раз без сравнения нас с частями тела крысы. Ведь это я для всех нарисовала на белых футболках крыс перед первым своим выступлением на открытии фонтана в составе группы в июне 2016. Только так торопилась, что кому ногу не дорисовала, а кому успела только голову изобразить. Все вокруг задавали вопросы: «А где нога у крысы?», «А где тело у крысы?». Так и прилипло к нам название «Укрысы».

После часового обсуждения мы скинулись у кого сколько было и решили проводить ежедневные репетиции то на пляже, то в олимпийском парке, а на выходных в барах. Туристы оказались щедрыми и подкидывали нам то сто, то пятьсот рублей в шляпу перед барабанами.

За два дня до отъезда Тимур нас обрадовал:

– Ребята, фестиваль нас ждет! – сказал он, держа в руках пакет, набитый мелкими купюрами. – Марго, ты молодец все же, что не сдалась. Теперь у нас точно будет, что вспомнить в старости!

Эта фраза «будет, что вспомнить в старости» въелась в память и преследует до сих пор спустя год. Я порылась в карманах в поисках платка, но не нашла и, шмыгая носом, размазала по щекам слезы. Не дал Тимуру Эльбрус такого шанса.

Стало смеркаться, похолодало, я побрела к общежитию. Тимура не вернуть, но я жива, и стала такой, как есть, благодаря ему. После его смерти мои переживания о бедности, безотцовщине, унижениях в школе – все неприятности померкли, как и надежды на музыкальную известность.

Я зашла умыться в общую ванную комнату общежития. Тускло горел свет.

Как же многое изменилось за год! Перед экзаменами в академию я, насколько это было возможно, вернула своим волосам натуральный темно-каштановый цвет. Теперь в полумраке в зеркале отражались четкие контуры щек и подбородка и брови, глаза и губы, которые я упорно не подчеркивала косметикой. Еще год назад я ненавидела свое отражение. Не только из-за схожести с отцом, но и из-за смазливой внешности: в последнем классе на меня стали обращать внимание вышколенные мажоры на папиных тачках, такие, как был мой отец. И с такими же очевидными планами на мой счет, как у отца – на счет моей мамы. После пережитой потери я стала ценить все, что у меня было, и в том числе внешность, доставшуюся от родителей.

Тот роковой вечер запустил невозвратную цепочку событий. Вот как сейчас слышу в последний раз нас объявляет ведущий вечера в забитом до отказа баре Чегет: «Выступает группа «Укрысы» – лауреаты и победители главного приза на фестивале «Рок-Эльбрус»!». Мы играли в этом баре почти каждый вечер после концертов на площадке фестиваля.  Ребята и я словно снова и снова хотели доказать, что лучшие. Тимур, не жалея, голоса брал то низкие, то высокие ноты, барабаны Гришки четко отбивали ритм сердец и порой заходились в аритмию, соло гитары Димона сверкало как молния, а мои басы то погружали в медитацию, то вырывали барабанные перепонки. Вся в мурашках, я ощущала себя настоящей звездой.

А из зала на меня весь вечер пялился один модный красавчик. Я сразу поняла, что он не из наших – богатенький буратино, папенькин сынок. Казалось, он хотел раздеть меня взглядом. Таких навязчивых типов я сразу определяла: этот сидел в расслабленной позе, развалившись на барную стойку, пристально смотрел из-под бровей, покусывая нижнюю губу. Это был Роман.