Читать книгу Глубокие воды - - Страница 11

– Жаль, что они не плывут на Амаранте, – сказала Виржини, когда они вернулись на «Путеводную звезду».

В салоне было душно, как в парилке, она сняла блузку и села на верхнюю ступеньку трапа, надеясь поймать немного воздуха.

Джейк, чистя зубы, вышел из санузла. Его голова оказалась вровень с ее бедрами.

– Почему? – спросил он с полным ртом пены.

Она поерзала на ступеньке, противоскользящая поверхность царапала бедра.

– Похоже, они приятные люди. Тереза, конечно, довольно молчалива, но, может, она вылезла бы из своей скорлупы, если бы мы узнали ее поближе.

Джейк попытался ответить, но хоть и запрокинул голову, чтобы говорить сквозь зубную пасту, она разобрала только невнятное «Пвавда?». Он поднял палец, вернулся в санузел, и она услышала, как он сплюнул, а затем скрип ножного насоса, когда он ополаскивал раковину.

– Правда? – Он вышел, вытирая рот полотенцем. – Приятные? Мне так не показалось.

– А как тебе показалось?

Он перебросил полотенце через плечо, как пиджак, и принял позу фотомодели.

– Видела эти мокасины? Сколько, по-твоему, они стоили?

– На мой взгляд, они ему идут.

– Неужели? – Джейк насмешливо приподнял бровь. – Он и впрямь красавчик. Признаюсь, я бы тебя не осудил.

– Да я не в этом смысле. – Какой же он клоун! Виржини потянулась вниз, сдернула с его плеча полотенце и набросила ему на голову. – Я имею в виду, что если он хочет потратить восемьсот евро на пару обуви и может себе ее позволить, то почему бы и нет?

Он снял полотенце и по-боксерски накинул на шею.

– По многим причинам, не последняя из которых – это преступление против моды. А как насчет практичности? Замша – на лодке? Ну-ну, удачи. Что не так со старыми добрыми шлепанцами за пять фунтов?

Она рассмеялась и спустилась по трапу.

– Напомню тебе об этом, когда в следующий раз ушибешь пальцы на ноге. – Когда она сорвала с его шеи полотенце, он поймал его за другой конец и притянул ее к себе.

– Малыш (это ласковое прозвище Джейк сразу дал ей), нам больше никто не нужен. – Он уткнулся носом ей в шею, и Виржини почувствовала запах мяты. – Нам достаточно друг друга.

На следующее утро, когда они заправлялись топливом, оформляли документы на выход из порта и делали последние звонки домой, катамаран Витора все еще стоял на якоре в бухте.

– Ты ведь будешь осторожна, да? – спросила мать.

В Лондоне было очень поздно. Виржини не хотела нарушать режим матери.

– Буду, не волнуйся. Позвоню тебе, когда снова появится сигнал.

– И когда это случится?

– Месяца через три. – Она отсчитала вперед. – Ух ты, уже в новом году!

Виржини снимала швартовы, когда, шлепая сандалиями по бетону, подбежал тот самый портовый чиновник, что оформлял им разрешение на Амаранте.

– Мисс! – крикнул он, размахивая над головой ксерокопией выписки. – Ваши бумаги. – Она завела швартов на утку и подождала, пока чиновник подойдет поближе. – Разрешение на выход из порта, – пояснил он, дыша так глубоко, что рубашка натягивалась на животе. Виржини впечатлило, что ему удается бегать в шлепанцах без задников. Он снова взмахнул документами: – Очень важные. Вам понадобятся в следующем порту.

– На Амаранте?

– Не Амаранте. – Он погрозил пальцем. – Говорю вам, на Амаранте нет таможни. После, после.

– Простите. Я пошутила.

– О, очень смешно, мисс. – На солнце Н. Ахмад казался гораздо менее суровым, чем у себя в кабинете.

Джейк вышел на потопчину, чтобы посмотреть, что происходит.

– Проблемы?

– О нет, сэр. Просто вы забываете эти бумаги. – Когда он отдал их Виржини, его внимание привлекла «Санта-Мария».

– Красивая, правда? – сказала она. – Вчера вечером мы познакомились с владельцами. Очень приятные люди. Хотя и не захотели плыть с нами на Амаранте.

– Нет, – ответил он, – они плывут на Анжуан[21]. Очень плохое место.

Похоже, Н. Ахмаду не нравилось нигде, кроме Порт-Брауна. Виржини сложила документы пополам.

– Вам еще что-нибудь от нас нужно?

Взгляд чиновнка по-прежнему был устремлен на «Санта-Марию».

– Сэр?

– Нет-нет. Это все. – Он отмахнулся и полез в карман за телефоном. – Плывите.

Пока они запускали двигатель, отвязывали кранцы от висящих на цепях покрышек и отшвартовывались, чиновник стоял на пристани, разговаривая по мобильнику. Когда «Путеводная звезда» отошла от причальной стенки, он отвел телефон от уха.

– До свидания! – прокричал он, жестикулируя так, будто пытался ускорить их отплытие. – Попутного ветра!

– Попутного ветра? – крикнула Виржини в ответ. – Где вы этому научились?

– Мне это научил английский моряк. Для удачи. Попутного ветра!

Когда они миновали последних рыбаков и остались только море, небо и горизонт, Виржини разделась до бикини и позволила ветру сдуть с ее кожи пот. Северо-восточный муссон был устойчивым, и паруса надулись, креня набирающую скорость «Путеводную звезду». Какой восторг – обуздать ветер, знать его силу и все же держать его под контролем, какая свобода – распоряжаться своим собственным замкнутым мирком в гармонии с погодой, течениями и фазами луны!

Натяжение приподняло ненадежный зажим фок-шкота. Виржини, нагнувшись, вернула его на место, прижала ладонью, а затем встала у штурвала рядом с Джейком. Позади них перо руля взбивало воду в густую пену, шипела кильватерная струя – она обожала этот звук всегда, еще с семейных каникул в детстве. Филипп, как и она, продолжал ходить под парусом, а вот сестры позволили взять над собой верх морской болезни. К счастью, ее саму почти никогда не укачивало. Она вдохнула полной грудью. Ветер в волосах и бескрайний синий простор. Никаких забот, только наслаждение плаванием; ничего позади – во всяком случае, ничего важного, – и все впереди. Будущее и все, что оно принесет.

Она лениво задумалась, сложилась ли бы жизнь по-другому, если бы, когда Джейк впервые заговорил о том, чтобы купить лодку и уплыть, она отказалась. Он мог бы не сделать предложение так скоро, и, возможно, сейчас они уже не были бы вместе. Не то чтобы она ждала предложения, вовсе нет, но Джейк был таким… заразительным – вот подходящее слово. Когда они только познакомились, он мило стеснялся, хотя сейчас это прошло, и как же он ее смешил! Виржини улыбнулась, вспомнив утро после того, как она переехала в его квартиру. Он водил пальцем по россыпи веснушек на ее руке, затем схватил ручку и стал соединять точки, притворяясь, что это созвездия. «Большая Сковородка, – говорил он. – Пучеглазая Золотая Рыбка». Потом нарисовал фигуру, похожую на настоящее: «Кассиопея». Прекрасная гордая царица, вознесенная ввысь и навеки заключенная в ночном небе. Она откинула одеяло, чтобы поискать небесные узоры на его теле, и в конце концов оба обессилели от смеха и покрылись каракулями.

Жить с Джейком легко. Не нужно волноваться, дотягивает ли она до стандартов и проходит ли проверки, о которых даже не подозревала. Ничего общего с тем, что было с Тома. Поначалу она пыталась успокаивать себя: она молода; Тома знает, что лучше; отец не свел бы ее со своим лучшим клиентом и не поощрял их брак, да еще при такой разнице в возрасте, если бы они друг другу не подходили. Надо было прислушаться к своей интуиции. Слава богу, Джейк совершенно не похож на Тома, в их отношениях нет того удушающего чувства.

Только доверие, взаимное уважение и любовь. И много-много страсти.

– Чему ты улыбаешься? – спросил Джейк.

– Так, ничему.

Джейку нравились рассветные вахты, Виржини же предпочитала первую половину ночи. Закаты и восходы на этой широте наступают быстро, смотреть особо не на что. Лучшее световое шоу начинается, когда в усыпанном звездами небе повисает ковш Млечного Пути. Она сделала несколько снимков на телефон, но они либо смазались, либо запечатлели черную пустоту – ничего общего с реальностью. Она все равно не смогла бы их выложить в Сеть – их лодка уже была далеко за пределами зоны действия сигнала.

Тепло было все время, и ей хватало бикини. Мелкие морские брызги – нет, даже зефиры соленой воды, слишком легкие, чтобы по-настоящему их почувствовать, – время от времени орошали ей руки, шептали у самых ушей, оседали на губах. Огни Порт-Брауна остались позади уже несколько дней назад, однако ритуал окончания дня и прощания с людьми, мыслями и заботами она переживала по-прежнему остро. Хотя анемометр «Виндекс» стабильно показывал скорость ветра пятнадцать узлов, по ночам стихал даже шум волн и ветра и такелаж был неподвижен. Океан будто отходил ко сну.

Джейк ушел в каюту, чтобы вздремнуть перед вахтой, и тусклый красный свет лампы на штурманском столе был уютным, как детский ночник. Если не считать трехцветного фонаря на топе мачты, единственным источником света были приглушенные приборные панели, и когда Виржини смотрела на них, а затем на темный океан, перед глазами плыли негативы электронных чисел, отпечатавшихся на сетчатке.

Странно подумать, что дома сейчас середина дня. Если сегодня будний… А будний ли? Она отсчитала назад до Порт-Брауна. Да, сегодня среда. Значит, сейчас учителя и их ассистенты, вероятно, водят от одного ее экспоната к другому стайку школьников, а те прижимают к витринам носы. В Лондоне мама пропалывает сад, бросая пучки сорняков в корзину, которую всегда держит под рукой. Папа… ну, либо работает над очередной картиной, либо торчит в табачной лавке. Брат и сестры – она достаточно хорошо знала их распорядок, чтобы определить каждому из них конкретное место или занятие.

Везде продолжается обычная жизнь, но здесь, для нее и Джейка, обыденности больше не существует. Цифры на часах мало что значат, ну разве что разделяют двадцатичетырехчасовые отрезки на поочередные вахты. Эти вахты стали их крошечными днями и ночами: четыре часа управляешь яхтой, четыре отдыхаешь, будь то при свете дня или в темноте. В открытом океане негде бросить якорь, негде остановиться, сделать паузу. Есть только распорядок, забота о яхте и друг о друге. Очень помогало то, что «Путеводная звезда» оказалась неприхотливой госпожой. А когда они доберутся до Амаранте, свободы станет еще больше. Все ее время будет принадлежать ей. Она сможет делать что захочет и когда захочет, и никто не скажет ей ни слова поперек.

Под ногами, внутри лодки, все было тихо. Джейк спал, распластавшись на кровати. Виржини заглянула в каюту, чтобы проверить, как он, когда в последний раз спускалась, чтобы заполнить журнал. Увиденное слегка ее растрогало. В таком переходе, оставляя на вахте другого человека, ты возлагаешь на него единоличную ответственность за каждое решение, каждое действие и реакцию, по сути – за свою жизнь. То, что Джейк спит, означает, что он доверяет ей полностью. А через несколько часов она, в свою очередь, полностью доверится ему.

Виржини спала, когда услышала свое имя. Она вынырнула из толщи сна.

– Пора. – Над ней склонился силуэт Джейка, темный против дневного света. – Минут через пять, наверное.

Она заставила себя сесть, потерла глаза и сказала, что сейчас придет. Казалось, прошло всего ничего с тех пор, как она спустилась после ночной вахты и заползла в кровать, еще хранившую отпечаток тела Джейка. Но если осталось только пять минут, она, должно быть, проспала несколько часов, пока лаг[22] отсчитывал морские мили.

Ополоснув лицо, она слегка пришла в себя и вышла наверх, на солнце. Кругом простиралась тонкая голубая линия горизонта, сплошная и непрерывная, создавая иллюзию, что они единственные люди на свете, что тридцать шесть футов их яхты заключают в себе весь мир.

Джейк включил автопилот, чтобы встать в передней части кокпита, рядом с маленьким GPS-навигатором, установленным на приборной панели. Она посмотрела на координаты: градусы, как и вчера вечером, были нулевыми, но теперь нулевыми стали и минуты, а секунды убывали. Она заметила, с каким восторгом Джейк смотрит на GPS. Они вот-вот его пересекут. Сколько моряков испытали это до них? Она взяла Джейка за руку и начала вслух отсчитывать секунды, как будто в канун Нового года, и он считал вместе с ней. Но затем он сказал «Подожди» и, отпустив ее руку, взял свой телефон и направил камеру на навигатор. Три… два… один. Вот она, широта 0°00′00″. Экватор. Они попали с севера на юг, сменили одно полушарие на другое.

Хотя это было невозможно, она почти ожидала, что время остановится или произойдет что-то еще, знаменующее эту важную перемену. Но, как и на рубеже веков, ничего не случилось. Виржини посмотрела на мужа, а затем на море. Разумеется, все было по-прежнему: Джейк, она, колыхание Индийского океана, непрерывная линия между морем и небом. Единственная разница отражалась на навигаторе, где буква N сменилась на S, а цифры – сначала секунды, позже минуты и градусы – неуклонно росли по мере того, как «Путеводная звезда» приближалась к месту назначения.

Вопреки уверениям некоторых заправских моряков, она не почувствовала запаха земли, прежде чем ее заметить, и увидела ее, только когда они подошли почти вплотную. На картплоттере[23] не было никакой полезной информации, поэтому она не знала, что высматривать: насколько остров высокий, есть ли в его центре скалистый пик?

– Райский остров Амаранте – безликий оранжевый многоугольник на серо-голубом экране, – сказал Джейк, зайдя за штурвал и положив подбородок ей на плечо.

– Умерьте сарказм, мистер. Вот увидишь, он нас не разочарует. – Ее вера в обещания Терри не угасла.

– Надеюсь, ты права. – Он уменьшил масштаб, показывая просторы океана и, почти за пределами экрана, материковую часть Малайзии и Порт-Браун. – Потому что обратный путь будет чертовски долгим.

Виржини вернула масштаб обратно. Маленькая иконка в форме лодки, изображающая «Путеводную звезду», продвигалась все ближе к оцифрованному побережью. Они вглядывались в горизонт, пока не увидели остров своими глазами – темное пятно над белой полосой, которая в дрожащем мареве парила над морем. Медленно, по мере того как яхта продвигалась вперед, остров увеличивался в размерах и деталях. Пятно превратилось в невысокие заросли деревьев, а полоса – в жемчужный песчаный пляж. Под водой пестрая зеленая тень рифа образовывала баррикаду, заставляя их держаться подальше от берега.

Джейк наклонился к панели зажигания, чтобы завести двигатель. Мотор кашлянул, но не запустился. Джейк выдержал паузу и попытался еще раз. Двигатель снова лишь фыркнул. Что ж, он был выключен две недели.

– Спущусь, продую его. – Джейк направился вниз. – Ну что, бог любит троицу? – сказал он, вернувшись.

На этот раз, когда она повернула ключ, двигатель с урчанием заработал.

Странно было слышать механический шум после двух недель только ветра, океана и звуков их собственных голосов. Они свернули кливер, и Виржини развернула нос яхты по ветру, чтобы можно было опустить грот. Когда паруса были убраны, она повела яхту на запад и нашла брешь в рифе, пока Джейк попеременно то наблюдал за эхолотом, то всматривался в стену деревьев на песчаном берегу. А затем заросли закончились, земля изогнулась, и перед Виржини оказалась самая красивая бухта, какую она когда-либо видела.

Бухта была широкой, как внутренний изгиб полумесяца. Над самой водой склонялись кокосовые пальмы, а за ними тянулась густая чаща. На песок цвета старой слоновой кости выползали лианы, стирая границу между пляжем и джунглями. В спокойных водах, укрытых островом от ветра, преломлялись и искрились лучи заходящего солнца. Всего две лодки, равномерно расставленные по бухте, стояли на якоре носами к берегу. Над носом ближайшей яхты вяло трепетал на бечевке ветроуловитель. Единственный шум издавал двигатель «Путеводной звезды».

Они не произносили ни слова, молчаливо признавая, что момент, который они переживают, настолько совершенен, что заговорить значило бы его испортить. Виржини подошла к Джейку и обняла его. Его сердце под ее ладонью учащенно билось.

Амаранте. Наконец-то они здесь.