Читать книгу История любви. Годовые ожидания - - Страница 2

Предисловие

Гном.

Я был один в просторах дома,

И ожидал других времён,

Я спал, во сне увидел гнома

Где говорил со мною он.

Он говорил, что в моей жизни,

В моей раскованной душе —

Прольётся сильный дождь, но всё же,

Пройдёт он к старости уже.

Те хоть слова и были кратки,

Ввели в растерянность меня,

Их не осмыслил всей загадки,

Но те слова запомнил я:

«В любви, немыслимых желаний

Тревога, сумрак, суета,

И все же ты не жди признаний

В себе великого поста.

Пройдёшь один, сквозь все помехи,

Познаешь горе на века,

Пройдёшь один, но в новом веке —

Ты будешь править с высока!»

И он ушёл, открыв мне веки,

Мой друг, сидев уже со мной

Спросил:" О чём во сне ты бредил?»

Я не сказал ему про сон.

И до сих пор, смотря на лица,

Я видел гнома своего,

Просил его во сне явиться,

Но не было там никого.

С тех пор прошли долгие годы,

И моей жизни много лет,

Я понял, что она проходит,

Уже не скажет мне ответ,

Да – видел горе и печали,

Я встретил очень много зла,

Не все обиды мне прощали,

Но много делал я добра.

И после всех моих страданий,

Меня возвысили друзья,

В глазах людей явился гений,

Гном предсказал – кем стану я.

Пролог

Годовые ожидания.

Я встретил ту единственную музу,

К которой испытал не мало грёз,

О ней вам расскажу по всей округе,

Хоть доведён разлукою до слёз.

Воспринимаю здесь её желания

Все, как свои, мне этого не жаль,

Ведь жизнью в годовые ожидания

Себя вовлёк – это моя мораль.

И с ней одной готов на целом свете

Я провести оставшиеся дни,

Вновь красками писать на белом цвете,

И пусть нам не завидуют они.

Я жизнь свою готов начать с начала,

Эту историю с белого листа,

Но не меня она ночами ожидала,

Другого звали там – её уста.

Я не писал ей данные и адрес,

Не оставлял контакты все свои,

У нас с ней был на сайте один адрес,

И я, там ждал – ответ все эти дни.

Они всё шли и было лишь молчание,

Казалось – больше не на что смотреть,

В мучение – годовые ожидания

Себя вовлёк и мне в аду гореть.

Их было две и обе жили в лести,

Похожих, как две капли, но мораль —

Что ни с одной из них я не был вместе,

Хоть одинок, но мне себя не жаль.

Для них желал везде я – только счастья,

Всегда желал им света и добра,

А для себя все оставлял ненастье,

Жизнь – непреодолимая гора.

Не знаю сколько мудрости в забвении,

Но музу я обрёл лишь наяву,

Мечтал услышать голос милой в пении,

И не забуду, пока я не умру.

Представь малыш, что эти красноречия,

Я для тебя одной всегда писал,

Ведь в голове моей одни наречия,

И ими только жизнь свою достал.

Ведь столько лет я ждал, и всё в печали,

Все эти годы – время зря терял,

А нашу встречу только боги ожидали,

Про будущую музу я не знал.

И прошлым жить – давно уж разучился,

Ведь здесь с ним – в жизни счастья не нашёл,

И чувства все скрывать приноровился,

Без них, даже семью себе обрёл.

Но ты сломала все мои старания,

В одном мгновении жизнь моя прошла,

И в эти годовые ожидания

Мои таланты к свету повела,

Так не хотел их людям разбазарить,

Желал оставить для тебя одной,

Но не дала меня – себе представить,

Через людей передаю весь свой покой.

История любви.

Грохочет гром за путником усталым,

Аж жути нагоняет в высший свет,

Здесь ветром подгоняет запоздалым,

Там молния танцует свой балет.

За пеленою ливня все картинки,

Тот путник шёл – за целый день устал,

Со светлой головы тряся дождинки,

Вдруг оступился – чуть бы и упал.

На нём надетый дождевик промокший,

Он шёл, взирая в сумрачную даль,

Рюкзак нёс за спиной своей – дорожный

И капли о земь бьются, как хрусталь.

Лес не шумит и сосны будто строем,

Пред ним песчаный выложенный мат,

И он (промокший) мнётся под ногою,

Мой путник шёл туда, где быть – так рад.

Вот снова гром, раскаты были близко,

Весь серым облаком покрытый небосвод,

Оно над ним свисало очень низко,

И чувствовал он – точно не пройдёт.

Взмолился он выкрикивая фразы:

– Ты что так обозлилась на меня?

Я не видал твоей исконной базы,

Не выбираешь следующего дня?

В погожий летний день гроза – грохочешь,

Запрятав солнце, облаком закрыв,

Ты сбить с пути меня сегодня хочешь?

Не нравится мой движимый порыв?

Уж пятый день в своём пути шагаю

И сотни вёрст дороги покрывал,

Мои следы специально замываешь?

Не уж то дождь меня сегодня ждал?

Два дня мне ещё следовать по лесу,

Вдоль в Черноземья долгий путь держу,

Не уж то ты прислуживаешь бесу?

К твоей природе злости не держу.

– Он шёл, уже отчаявшись с ночлегом,

И ни души – в округе жизни нет,

Нет даже насекомых – «Анти нега!»

Здесь оставаться будет лишь во вред.

И снова говорит грозе отчаянно:

– Прости же ты и отпусти меня,

Сюда забрёл наверное случайно,

Мне дай покой до следующего дня,

Моя любовь за этими лесами,

Два года я в разлуке умирал,

Ведь всё сильней люблю её с годами

И так давно руки её не брал.

Прости меня, наверное обидел

Тебя – когда кричал на пустоту,

Но ни одной здесь твари не увидел,

И самому идти невмоготу.

Не страшно здесь, но мой покой нарушил —

Раскатистый, до ужаса – твой гром,

Поэтому, я криком гнев обрушил,

Так хочется добраться к милой в дом.

– Гроза шумит и сумерки сгущались,

Всё молния танцует – свой балет,

Он так устал, что руки опускались,

Но вдалеке увидел бледный свет.

С надеждою в душе прибавил шагу,

Там, может быть стоял лесничий дом,

(Завидую ему за ту отвагу)

Он шёл, хоть на душе его разгром.

Без сил совсем выходит на поляну,

А там – лесные звери собрались,

Волчица подошла и лижет рану,

Все суетились – словно дождались.

Здесь дождь пропал, гроза кругами ходит,

Летают птицы стаей вверх и вниз,

Кабан к волкам с поклонами подходит,

С зайчатами мурлычет сказку рысь,

Бобры грызут опилок целой горкой,

После такой грозы – все спать хотят,

С недоумением он не видит ссоры —

Средь хищников и остальных зверят.

Среди зверей сидел весёлый старец,

Он путнику с улыбкой говорил:

– Ну что ж сынок, кидай на землю ранец,

Бог грома я – меня ты удивил!

Скажи ка мне – за что ты её любишь,

Что не боишься жизнь свою отдать?

Душа горит, тебя и не простудишь,

Прощение просил меня принять.

Ты видишь, как добры друг к другу звери,

И нет нужды охоту им вести,

Я для души открыл в сердца их двери,

Чтобы для всех любовь могли нести.

– Мой путник поражённый этой встречей,

Сел перед ним, хоть не хотелось ждать,

Он не желал вести о жизни речи,

Было тепло и так хотелось спать.

И какого же было удивление,

Встретить того – кто перед ним сидел,

Глаза у старика, как отражение

Его души – в ней полный беспредел.

Вдруг звери все вокруг него расселись,

Мышь с рюкзака достала хлеб и соль,

Все на него смотрели, словно спелись,

Тогда решил – им рассказать всю боль.

– Моя судьба – с душой меня растила,

Ведь всё живое в мире я люблю,

И от неё росла благая сила,

Но к людям своё сердце не томлю,

Я знаю, нету силы без терпения,

В спокойствии мне б волю обуздать,

У каждого на свете своё мнение,

Не будет жизни – коли будем лгать,

Среди людей есть миллионы судей,

Готовые со мной в конфликт войти,

Я не судим и их судить не будем,

Хотелось в жизни счастье обрести.

И мне любовь далась увы не сразу,

Я думал что со мной она растёт,

К моей печали говорили фразу:

«Уверен, что к тебе она придёт!»

Я ждал её и эти красноречия,

Всегда несли к душе моей лишь боль,

Ведь никогда она, не слушав речи —

На мою рану высыпала соль.

Тогда я жаждал сих прикосновений —

Как в ясном небе твой безумный гром,

И так запомнил множество мгновений,

Из памяти – я написал свой том.

– Он говорил и каждым новым словом,

Снимал усталость, прибавляя вновь

Все силы, будто звери постарались —

Утешить слабость – за его любовь.

– Вам расскажу историю о жизни,

О том, что всё уже давно прошло,

Ведь многие в судьбе были капризны,

Но что-то их простить – мне помогло.

Я помню ожидание так долго,

Хотелось мне получше её знать,

Быть может относился к себе строго —

И не пришлось бы в жизни так страдать…

Всё началось в далёком малом граде,

Чуть больше трёх десятков лет назад,

В той юношеской, ветреной отраде,

Что в памяти, ей до сих пор – так рад.

– Он вспоминал – то, как всё начиналось:

– В тот солнечный, безветренный денёк,

Мне не хватило смелости с ней малость,

Поэтому – сей жизнью так далёк.

Она пришла обычною девчонкой —

На ту линейку, в этот первый класс,

Немного робкой, голос её звонкий —

Меня пленил – всего услышав раз.

Увидел в ней невидимые черты —

Так не похожа на других людей,

И не забуду этот взгляд до смерти —

Он столько дал мне мысленных идей.

Была меня немножечко постарше

И редко поворачивала взгляд,

Лишь с глубиной тех глаз я мчался дальше —

В сей жизни, до сих пор их видеть рад.

Без тех очей мне не хватает света,

Не видим мной – природный сей раскрас,

Готовый жизнь отдать с любовью этой,

Но там душой – не вышел на показ.

В итоге я тогда пленился ею,

Но не спешил всё тут же рассказать,

Ей грезил в мыслях и всегда лелеял,

Но так боялся словом напугать.

И с ней всю жизнь – мой страх – моя преграда,

Поступками – боялся быть плохим,

Десятки лет лишь ждал свою награду,

Хоть для неё я – вовсе был чужим.

В мечтах любил прогулки вместе в парке,

И посиделки – рядом у реки,

Но в этой своей мысленной запарке —

Боялся попросить её руки.

Она ведь не прощала всем ошибки,

Я чувствовал характер с её глаз,

Больной была любовь сей жизни зыбкой,

Но так – всегда хранил в душе алмаз.

Прикосновение к гладкой смуглой коже —

Со мной могло – такое сотворить?

Ведь не было людей, увы дороже —

О ком я мог бы столько говорить.

Она была богиней в моём свете,

Столь часто её образ вспоминал,

Что хоть и одинок, но на планете —

Других уже совсем не принимал.

И что бы понимал там – в первом классе,

В свои семь лет – какая здесь любовь?

Не сознавал, но в общей школьной массе —

Туда спешил я на уроки вновь,

И наблюдал за ней с соседней парты,

Хотел её получше изучить,

Не подходил, мне не хватало фарты

Хоть и заставил чувства так любить.

Я чувствовал уже – любви причину,

Она была девицей – мне подстать,

Желал всем сердцем – быть её мужчиной,

И чувства к ней, не мог уж потерять.

Но на меня она – не кинув взгляда,

Не обернувшись, не сказав привет —

Такие зарождала снегопады

(В душе моей – увы свободы нет).

Боялся с ней тогда начать общаться,

А уж тем боле чувства показать,

Увы, я до сих пор могу стесняться,

Молчу, чтоб ей всё вслух не рассказать.

Из-за неё обрёл благую музу,

Я в музыке увидел лучший свет,

Ведь не заметил в нотах ту обузу,

И столько знаний обретал в семь лет,

На переменах – средь своих подружек,

(Оберегали видно все её)

А я, не замечая зимней стужи —

Возможности искал сказать про всё.

Учительница в классе управляла,

Рассаживая деток тут и там,

«Не отвлекаться главное!» сказала,

Не создавать в том классе шум и гам.

И вот уже в конце второго класса,

Меня пересадили рядом с ней,

Я перестал внимать её рассказа,

Не понимал – быть строгим иль добрей.

И с ней не разговаривал за партой,

Боявшись проявить свой интерес,

Но радовался нашей встрече каждой,

Хоть от молчания испытал тот стресс.

Она тогда немножечко стеснялась,

Быстрей меня пыталась отвечать,

В учении со мной соревновалась,

Но не старался я переиграть.

Внимательно учительницу слушал,

Любую тему в миг запоминал,

Но только всё стремление разрушил,

Ей первенство в учении отдал.

И всё же иногда её тиранил,

Ответов на уроках больше знал,

Так в третьем классе, может быть и ранил,

Что слово я быстрей неё сказал.

С довольною ухмылкой, сев на место,

Я повернулся деву посмотреть,

Конечно – поступил с ней там – нечестно,

Хотел лишь одобрение узреть.

Линейка деревянная мелькнула,

Шутя взмахнула может быть она,

Но словно с злостью на меня взглянула,

Исподтишка – мне отомстить вольна.

– Старик спросил немного усмехнувшись:

– И так, за партой часто ты шутил?

– Нет не шутил, от взмаха увернувшись,

Наверно её взглядом оскорбил.

Так строго посмотрел на её очи,

Лишь мысленно давая ей ответ,

Хоть те глаза – темнее тёмной ночи,

Не дал ей поучительный совет.

Но на душе моей селилась радость,

Внимание обратила на меня,

Почувствовал в том взгляде эту важность,

Счастливым был до следующего дня.

Ведь для меня она была, как солнце,

Любви и жизни зарождала свет,

Я отвернулся резко на оконце,

Боявшись ей улыбкой дать ответ.

Я так любил её – была красивой,

Весёлою девчонкой в десять лет,

Моя активность стала терпеливой,

Желал быть с ней хоть через сотню лет.

– Старик легко кивал его рассказу,

Тот весь рассказ – в уме перебирал,

В ответ сказал ему одну лишь фразу:

– Красивую ты жизнь себе создал!

– Но путник мой немного обозлился:

– Не выслушал ты до конца рассказ,

Ведь я не просто в памяти порылся,

К ней обращался очень много раз.

Тем летом в моей памяти искрился —

Тот взмах линейкой, взгляд тот озорной,

Я осознал, что по уши влюбился,

Но так боялся к ней идти домой,

От мыслей отвлекали только тексты,

Беляева и Уэллса прочитал,

По вечерам не находилось места,

На улице – я больше не гулял.

К шестому классу, медленно сползая —

В уроках – свои тексты написал,

В те времена лишь по любви страдая,

Я целую тетрадь в стихах создал.

Но прежде показал творение брату,

Он мне сказал, что это воровство,

Отец назвал стихи те плагиатом,

Ни кто не верил, будто бы на зло.

Ведь я старался, строки создавая,

Хоть сильной красоты в них не видал,

Меня всё это, сильно задевая,

Направило – чтоб тексты те порвал.

Я перестал писать, но был поэтом,

Всё время строки лились в голове,

Не показал ведь людям их, сюжетом —

Моих мечтаний плыли в тишине.

Седьмой был класс, зима уже настала,

Повсюду снег, со вьюгой благодать,

Ошибка та впивается, как жало,

Не хочется её припоминать.

Хотя, во мне бывает ощущения,

Что это было – только вот, вчера,

Пол жизни пролетели без сомнения,

Тот вторник был кошмаром до утра.

– Старик ему ответил добродушно,

С улыбкою и мимикой родной:

– Не хочешь, не рассказывай, не нужно,

Ведь ты был глуп ещё и молодой.

Ты расскажи мне, что ты сделал дальше,

Чтоб ту ошибку жизни заглушить,

Ведь я так понимаю – в этой фальши

Хотел ты чувства, как-то затушить?

– У путника из глаз слеза пробилась,

Он помнил всё о той любви больной,

Его душа вновь памятью искрилась,

Продолжил он рассказ свой основной:

– На следующий год восьмого класса,

В начале – это, где-то в сентябре,

Нас в кабинет звала учитель наша,

На классный час —всех собрала к себе.

Всех поделила на четыре группы,

Чтоб убирали целый год тот класс,

Остались только двое обделённых,

Средь них был я – приписан на запас.

А вечером пришёл домой уставший,

Поужинал, улёгся на кровать,

Был одиноким школьником, мечтавшим,

Той девушке – всю жизнь свою отдать.

Мои глаза тогда слипались сонно,

Не чувствовал уже от лампы свет,

Приснилось то, о чём я думал томно,

Проснулся рано, был уже рассвет.

Я помню сон: шагал по школе – в холле,

Свернул направо, был лестничный марш,

Ведь, как обычно там – с душевной болью,

На самый верх, на третий шёл этаж.

Она стояла там среди подружек,

Средь них и та, что «не разлей вода»,

Всегда с ней – в летний зной и в зимней стуже,

Как будто – между ними провода.

Блондинка с полнотой и белой кожей,

Не буду её имя называть,

Я помню один случай, чуть моложе,

За тройку – слёзы может проливать.

Так вот, я поднимаюсь по ступеням,

Стараясь на лице все чувства скрыть,

Но шёл не торопясь, дороже время,

Чтоб на любовь смотреть и не забыть.

Но вдруг, всех обойдя, ко мне шагнула

И крепко, как родного обняла,

На ушко мне тихонечко шепнула:

«Я так скучала, так тебя ждала!»

В груди – так сильно сердце застучало,

Почувствовал, как начал литься пот,

Ах, если б наяву так обнимала,

Ведь сон был явью – мыслей и забот.

Глаза открыл – от страха я проснулся,

Ушами слышал мелодичный звон,

Не понимал – зачем тогда очнулся,

Ведь, так хотел – что показал мне сон.

Был в ледяном поту, я встал с кровати,

На кухне заварил горячий чай,

Там грелся своей кружечкой в обхвате,

А на душе моей – селился май.

На следующий день, с приходом в школу,

Пошёл маршрутом пройденного сна,

Собрав свою (с усилиями) волю,

Ведь ждал, что повторит тот жест она.

Вот, снова по ступеням я шагаю,

Передо мной последний был пролёт,

С надеждой взгляд свой к верху поднимаю,

И вижу, что меня ни кто не ждёт.

Ведь этот сон – не снился ей той ночью!

Не мог быть сразу он – у двух людей,

Но я желал – той жизнью одиночной,

И запрягал в душе своей – коней.

– Старик сказал, немножечко с улыбкой:

– Ты прав, не снится людям один сон,

Но ты наверно знаешь – не ошибкой

Был крик души и мыслей твоих звон,

Которые тогда тебе явились,

Ведь столько лет от жизни это ждал,

Для разума ведения напросились,

В самопознании – новое узнал.

Но как ты исправлял свою ошибку

Седьмого класса – расскажи ты мне!

– Мой путник показал ему улыбку:

– Теперь об этом – расскажу тебе.

Учиться начал третюю неделю,

Опять вторая смена, до поздна,

Я чувствовал – своей душой владею,

Хоть горечью налил её сполна.

В тот вечер – все закончились уроки,

Я к младшим классам коридором шёл

И не забыл тогда любви пороки,

Но по пути туда – её нашёл.

Наш кабинет – там вытирала доску,

Она была одна, подружек нет,

Я нацепил сочувственную маску,

Ей помогать – вдруг дал себе обет.

Стал поднимать сидения каждой парты,

Полы чтоб между ними вытирать,

На деле не видать другой мне фарты,

Чтобы свою ошибку исправлять.

Её подруга принесла водицы,

Чтоб влажную уборку провести,

Из шкафчика взяла кусок тряпицы

И веник, чтобы пол весь подмести.

Я помогал им до конца уборки,

Всё, что просили – делал не спеша,

Закрыл на окнах деревянных створки,

Так счастлива была моя душа.

Закончилась уборка в равной доле,

Так радовался тем, что ей помог,

Был лучшим тот момент со мною в школе,

Прошёл тот день, где я свой нрав обрёк.

Они ушли, я не остался в классе,

И к младшим классам – смысла нет идти,

Стал счастлив в этой серой школьной массе,

Пора настала – путь домой вести.

На следующий день руководитель —

Сказала, что поступок одобрен,

Но я не ждал похвал, так мой учитель,

В моих глазах слегка был приземлён.

Неделю всю – я помогал девчонкам,

Ради неё старался класс убрать,

В их совести подход был слишком тонкий,

Им хитрости у лис не занимать —

Мне говорили то, что уже поздно,

Темнеет рано, им идти домой,

А я любил, мне выбирать не сложно,

Их отпускал – ради неё одной.

Так каждый месяц – целую неделю,

Я убирал один наш старый класс

И до сих пор об этом не жалею,

Быть не желал оставленным в запас.

В те времена – я музыку забросил,

Фортепиано – был мой инструмент,

Все за и против жизни своей взвесил,

Искал подходы к ней (судьбы момент).

То пианино было столь громоздким,

Нельзя его с собой куда-то взять,

На улице поставить на помосте,

Чтоб перед кем-то музыку играть.

Я на гитаре начал сам учиться,

Мне брат всего лишь струны показал —

Их как настроить, чтоб не ошибиться,

Свой первый перебор тогда играл.

Все подбирал несложные мотивы,

Мне в этом помогал отменный слух,

Мелодии красивые – игривы,

Не нравился свой голос – слишком сух.

Учиться дальше было очень сложно,

В моих глазах она плыла волной,

С ней говорить мне было невозможно,

Терял дар речи, словно был немой

И перестал следить за внешним видом,

Ходил по школе, как лохматый пёс,

Да – этот класс был самым незавидным,

Но я любил и грезил ей до слёз.

Хотел её увидеть краем глаза,

Наполнить свои чувства для души,

Быть рядом с ней мешала мне зараза

(Страх потерять, с ней розни ворошить).

Закончил класс душевной сильной болью,

Последний год остался предо мной,

Меняться было поздно своей ролью,

Минуты жизни вспоминал порой.

Почувствовал энергию и силу,

Желание – для всех добро творить,

Перебирая творческую жилу —

Осознавал, как я могу любить.

С девятым классом время покатилось,

Не замечал, как пролетают дни,

С ней сердце моё слишком сильно билось,

Но чуждым был – там для неё внутри.

Я понимал, что скоро с ней расстанусь,

За выпускным в миг полетят года,

Со своим страхом дальше жить останусь,

Её внимания ждал ещё тогда.

Она смотрела взглядом с укоризной,

Им ущемляла все мои права,

Хоть и имел немалую харизму,

Но почему-то с ней – терял слова.

Мы так же продолжали убираться,

Точнее это делал я один,

Так и не начал с милою общаться,

В мечтах остались тысячи картин.

Она меня, как будто сторонилась,

Ни слова, ни полслова мне в ответ,

Лишь сердце моё в дребезги разбилось,

Никто не дал мне дружеский совет.

– Старик сказал, немного усмехнувшись

– Так значит ты с ней жизни не создал?

С историей в начале развернувшись —

Про первую любовь мне рассказал?

А может быть ты много лет скитался

И через годы – снова к ней пришёл,

Заметно по тебе – что ты не сдался,

Любви другой в сей жизни – не нашёл?

– Конечно нет, её и не забудешь,

В своей душе, уже за всё простил,

Я понимал – в ней страсти не разбудишь,

Поэтому от сердца отпустил.

Я по крупицам в памяти сбираю —

Каждый момент мой, проведённый с ней,

Её увы совсем не осуждаю,

Что с каждым разом делала больней.

Наш каждый миг, все разговоры в школе —

Она старалась быстро завершить

И видя её взгляд, скрывая боли,

Лишь уходил, не начинав просить.

Девятый класс – увы, был очень сложным,

Там от ребят – так в знаниях отстал!

Но их нагнать – легко было, возможным,

В конце концов экзамен меня ждал.

Лишь потихоньку с чувствами собрался,

Чтоб по любви так сильно не страдать,

И в знаниях совсем не облажался

Все выпускные смог на тройки сдать.

Остался один вечер предо мною,

В последней встрече посвящённой ей —

Не ставил я задачи пред собою,

Себе сказал: «С ней ссориться не смей!»

И если б поругались там случайно,

То не общался больше б никогда,

Ведь музою моей осталась тайно,

Любимою девицей – навсегда.

Душа её – той быстротечной речки,

Которую собой она звала!

В глазах её всегда горели свечки,

Ну а в моих – растёртая зола.

На выпускном с ней мысленно прощался,

Когда мы шли на мост – встречать рассвет,

Даже тогда сказать ей побоялся,

Не ждал я получить благой ответ.

Там, на мосту – любовь моя сказала:

«Запомню эту ночь я навсегда!»

И как всегда с подругою шагала,

Не подходил к ним больше я тогда.

А после встречи утреннего света,

Как солнце обогрело нас теплом —

Мы все пошли домой, чтоб до обеда —

Всем выспаться и встретиться потом.

Я проводил её печальным взглядом,

Из далека сквозь слёзы всё следил,

В тот летний день озяб со снегопадом —

Что на душе – так сильно полюбил.

И знал, что я не буду больше рядом,

Не буду видеть милые черты,

И та любовь моя осталась адом —

Моей души – без этой красоты.

– Старик окинул взглядом всё в округе,

Не на зверей, не на леса смотрел,

Он видел всё – что было и что будет,

И взгляд его, как будто холодел.

Вдруг повернулся, медленно сгибаясь,

И кинул взгляд свой путнику в глаза,

Он ему молвил, лишь слегка срываясь,

Блеснула на щеке его слеза.

– Но ты же сам ей не сказал ни слова,

Ведь стала для тебя любовь та – плен