Читать книгу Пути Деоруса - - Страница 2

Глава 2. Камень и вино

На середине подъема с небольшой площадки открывался прекрасный вид на морской простор. Там Ганнон остановился и всмотрелся вдаль, на север. Говорили, что в хорошую погоду можно было заметить Атор, как точку на горизонте. Остров разглядеть не удавалось, зато было отчетливо видно сиреневую кайму над горизонтом – Вечный Шторм. Юноша снял плащ и вывернул его наизнанку: на спине был пришит небольшой, похожий на курумовую монету, жетон с отверстием в центре. Ганнон разрезал нитки кинжалом, оделся и продолжил путь, держа черный блестящий знак в руке. Оставалось одолеть около пятидесяти ступеней.

Увидев запыхавшегося от подъема странника, стражник разбудил напарника. Тот стоял, опершись спиной о стену, держась за копье и прижавшись щетинистой щекой к древку. Он поправил шлем и проморгался, пытаясь получше разглядеть редкого у этих ворот гостя.

– Ты от Аторца или Венноны? – неуверенно спросил первый стражник, глядя на увесистую сумку Ганнона.

«Придется их разочаровать», – подумал юноша и молча протянул караульному жетон с королевским гербом, таким же, как на плащах стражи: с Крылатым Волком Избранников.

Часовые молча расступились. Первый с любопытством оглядывал асессора, а у его напарника сон явно выветрился – он вспотел и нервно теребил древко копья. Пройдя несколько шагов и скрывшись за воротами, Ганнон расслышал обрывки тихого, но яростного спора:

– Тих… ты… ссор… да плевать ему… дороги…

***

Ганнон свернул в проулок между невысокими деревянными домами, и голоса стражников окончательно затихли. Трущобы были зажаты западной крепостной стеной и громадами зерновых складов, что спускались к бухте, в которой находился порт. Тут и там встречались жители пляжа, что-то обсуждавшие с местными. При приближении незнакомца они замолкали и провожали путника не самыми добрыми взглядами. Знали бы эти береговые, кто его сопровождал до ворот. Асессор усмехнулся, припомнив, как глава этих головорезов – Аторец – таращился на его груз, и снова поправил тяжелую сумку на плече.

Юноша продолжал свой путь вдоль внешних стен складов из грубого серого камня, которые изгибались, повторяя очертания воды за ними. Справа были видны струйки дыма, а вскоре показались и дома ремесленников, чей квартал прилегал к Красному рынку. Дорога проходила мимо кузницы, где угрюмый мужчина в кожаном фартуке с мрачной решимостью бил молотом по наковальне. Несмотря на поздний час, он неутомимо продолжал работу, рядом с ним вертелся подмастерье, едва поспевавший за хозяином. Парень был похож на Ганнона: смуглая кожа и черные волосы, но глаза были ярко-голубые – настоящий неардо.

Плотник, уже успевший прибраться в рабочем дворике, молча смотрел в землю: шел тяжелый разговор. Стоявший напротив житель трущоб был одет настолько ярко и безвкусно, насколько мог быть способен лишь человек, который вырос в нищете и быстро разбогател. Разъеденным солью пальцем в золотом перстне с рубином он тыкал в грудь мастерового, придавая вес своим словам. Из окна дома за сценой украдкой наблюдала молодая девушка.

Вскоре справа открылось широкое пространство: Тропа Легионера, проходившая насквозь через Красный рынок, упиралась в склады. Протискиваясь мимо повозок и посмотрев направо, Ганнон увидел вдалеке Зерновые ворота и пестрые прилавки рынка.

В хранилища, что стояли по ту сторону Великой Дороги, загружали проданные на Красном рынке товары, которым предстояло отправиться в Колонии. Почувствовав зловоние, Ганнон ускорил шаг, чтобы быстрее миновать сливные люки канализации. Он никогда не понимал восхищения Боннара этими сточными канавами, но старый трудяга всегда был увлечен потоками и трубами. Больше, чем любым другим ремеслом, угодным Вортану.

Впереди замаячила высокая желтая шапка. Ганнону, оказавшемуся позади судьи и его свиты, пришлось замедлить шаг. Это раздражало, но делать было нечего. В своем громоздком желто-синем одеянии судья шел мучительно неспешно, важно уперев руки в бока. Головы его не было видно: из-за высокого воротника выглядывала только шапка.

Когда дорога стала достаточно широкой, Ганнон аккуратно обогнул процессию вельможи на почтительном расстоянии. Путь шел в гору на внутренний рынок, с которого открывался прекрасный вид на север: обе гавани были как на ладони.

Сам порт заслуженно считался величайшим современным творением в известных землях. Рукотворный мол защищал гавань от штормов и атак с моря. Используя несколько мелких скалистых островов для постройки башен и насыпи – для стен, удалось огородить огромный участок моря от волн. В этом прямоугольнике торговые корабли дожидались своей очереди на вход во внутренний порт, который представлял собой широкое кольцо: почти идеальный круг морской воды с искусственным островом в центре. Заплывая туда, корабли двигались против часовой стрелки, занимая первый свободный причал. На острове находились королевские писцы и преторы, взымавшие налоги и проверявшие грузы.

Высокие башни стерегли вход из моря во внешнюю гавань, такие же стояли между внутренней и внешней. Огромные цепи выходили из оснований башен и погружались под воду. Натянутые, они надежно блокировали морской вход в город. В это время года кораблей было пока что не так много, и внешняя гавань была пуста: всем хватало места во внутренней.

На рынке большинство торговцев уже покинули свои прилавки. Только двое спорили о цене за отрез полотна длиной в один рубб:

– Цена старая, что ты всполошился?! – ворчал невысокий толстый торговец: судя по его раскрасневшемуся лицу, спор был жарким и начался давно.

– Длина новая, – парировал его оппонент, стоявший со скрещенными руками на груди. Он явно не собирался сдаваться.

– Три шага – это три шага. Вот тебе и рубб! – гнул свою линию первый.

– Семь футов, – услужливо подсказал проходивший мимо высокий смуглый мужчина. Злые взгляды разгоряченных спорщиков быстро охладил вид топора-аизкора, что имели право носить с собой жители Неардора.

– Хедль молков, что у них там за футы? – сплюнул второй торговец, когда почтенный отошел достаточно далеко. – Не твоих же шагов! – продолжил он, смерив коротышку насмешливым взглядом. – Сходим в Первый Столб померить? Каков был Руббрум?

– А что сразу не в Арватос? – бедняга уже понял, что проиграл, но все еще отказывался признавать это.

– Там за его упоминание тебе сразу ноги выдернут! Больше не пошагаешь, – усмехнулся второй. – Может, прямо здесь спросим легионеров, не принизил ли ты их собрата?

– Ладно, Молк с тобой! Перемеряй!

Ганнон двигался дальше, мимо двоих припозднившихся купцов из Монастыря Селаны, одетых в голубое с серым. Они аккуратно собирали эликсиры и микстуры, оборачивая в толстую ткань, прежде чем уложить их в резной ларец из красного неардорского кедра. Как только последние зеваки сместились ближе к северной стороне рынка, где уже ставили жаровни и открывали вино, к монастырским торговцам подошел пожилой господин в богатых, расшитых золотом одеждах. Удивительно, но слуг при нем не было. Риль – курумовый восьмиугольник размером почти с ладонь – перешел из рук в руки, и из отдельного сундука купцы извлекли небольшую хрустальную виалу с золотистой жидкостью. Лорд тут же спрятал ее в одной из многочисленных складок одеяния и поспешил удалиться. Торговцы обменялись взглядами, перекинулись парой слов и, рассмеявшись, продолжили упаковывать товар.

Нос почти отошел от пляжного пойла, и Ганнон ощутил манящую симфонию ароматов: запах дыма от горящих дров и углей перемежался с запахами жарящихся мяса и рыбы, по-особому пахли пряные, отдающие сырой землей сосиски, которые в огромном количестве привозили с Ворнака. Был слышен смех и негромкие песни. Судя по раздавшемуся треску и последовавшему крику, кто-то пережарил орехи хедль с Ташмора и поплатился: горячая, черная скорлупа разлетелась во все стороны. Жарить их надо было до «цвета рожи неардо», это все знали. Тогда они получались сладкими и волокнистое нутро становилось мягким.

Юноша, позволивший себе на секунду прикрыть глаза и задуматься об ужине, тут же поплатился за это. Выскочившая из переулка толпа детей пронеслась мимо, врезаясь в неосторожного встречного и толкая его. Одному из ватаги, парнишке лет одиннадцати, повезло меньше других – он влетел плечом в сумку и плюхнулся на землю. Парень только отмахнулся той рукой, что не пострадала, когда Ганнон потянулся чтобы помочь ему. Бормоча проклятия, явно подслушанные у моряков, мальчик поднялся и начал растирать ушибленное плечо.

– Что прешь, как Мирток на Перемычку?! – прикрикнул на него Ганнон.

– В гавань, смотреть! – парень поглядел вслед своим приятелям, которые и не подумали вернуться за ним.

– На что? Неужто Двор Избранника не по Дороге прибудет, а по морю? Может, еще на Сцилле?

– Двор? Сцилла? Тьфу! – Парень снова махнул рукой. Ни правящая семья, ни флагман их флота его не впечатляли. – Говорят, цирк! Цирк приплывает!

– По морю? – недоверчиво спросил Ганнон.

Мальчик смерил недалекого собеседника презрительным взглядом.

– Настоящий цирк, с Атора! – пояснил он и припустил за товарищами.

Ганнон покачал головой: такие слухи появлялись в городе раз в пару месяцев. Он двинулся дальше на восток. Впереди на холме возвышался Великий Храм Ихариона: плоский позолоченный купол так блестел в лучах закатного солнца, что юноше пришлось прикрыть глаза рукой и какое-то время идти почти вслепую. Часть купола, обращенная к морю, слегка отливала синевой из-за патины. Вздымавшийся на добрые тридцать руббов, храм был весь покрыт белым как снег мрамором с Гирсоса. По всему периметру здание поддерживали исполинские колонны. Мозаики на стенах и сводах были набраны из янтаря, ташморского малахита, ворнакского агата, цветного стекла из Неардора, серебра, меди, золота и курума. Деорус, Неардор, Атор и три дарованных острова-колонии – этот храм вобрал в себя драгоценности из всех известных земель. На самих же мозаиках были изображены Ихарион и его ангелы, ниспровергающие демонов в преисподнюю. Фигурки прочих богов были куда меньше своего предводителя, меньше даже некоторых его ангелов.

Справа от холма можно было увидеть более скромные храмы этих божеств. Старому слову почтения оказывали и то больше: долунных духов вроде Молка поминали не реже, что уж говорить об Адиссе. Обветшавшие строения и отслаивающаяся краска на них резко контрастировали с великолепием громадины, под тенью которой они находились. В стенах были сделаны альковы с небольшими фигурками для подношений от простолюдинов. Вортан с молотом и наковальней был затянут паутиной, под которой виднелась пара медных монет. За алтарем Селаны не приглядывали вовсе. Воплощения Гирвара либо воспринимали как должное, либо побаивались. Рядом с мужской и женской фигурками было несколько горсток зерна, старая свеча расплылась и залила воском стену. Только Гартола, похоже, получала подобающее внимание: в чистом алькове стояла серебряная миска со свежей морской водой, близ которой лежали зеленые монеты и возвышалась резная фигурка корабля.

К востоку от храмов начинались сады Ихариона, во внешний круг которых милостиво допускали всех жителей города. Внутренняя же часть предназначалась для отдыха и размышлений жрецов. Дорожки, выложенные мелким белым камнем, петляли и извивались, образуя узор священного Круга. Они перемежались газонами с подстриженной травой, высаженными цветами и высокими деревьями, дающими тень и прохладу в жаркие дни.

Покинув сады, Ганнон оказался в районе, именуемом Перемычкой. В этом месте стык крепостных стен сильнее всего приближался к морскому берегу, как будто город перетянули бечевкой. Место глупой, как считали здесь, гибели Миртока.

Слева высокая кованая ограда отделяла приморский район благородных господ от остального города. Многие белые каменные дома, в подражание Храму, были увенчаны куполами-блюдцами. Купола эти были невысокими и почти плоскими. Сделаны они были, конечно, не из золота, а из меди. Патины на их северной части было больше, и цвет ее был ярко-голубым. Здесь селились богатейшие лорды, что активно вели дела в Колониях, которые сами они все еще называли Дарованными Землями.

Справа же, вдоль уходящей на юго-восток стены, простирался Речной город, что занимал почти весь левый берег Голоки. Дорога к замку, чьи башни уже были видны на востоке, лежала вдоль ограды квартала знати и через высокий каменный мост. Широкие ворота еще открыты, рядом стояла стража в блестящих доспехах, с эмблемами нескольких домов, что владели особняками у моря. Выправка у них была не в пример лучше, чем у ребят у внешних стен. Один из них, увидев Ганнона, сделал знак товарищам и пошел наперерез путнику.

– Стой, чужеземец! – звонкий голос окликнул Ганнона. Гвардеец стоял на пути, уперев руки в бока. Он надменно разглядывал потенциального возмутителя спокойствия прищуренными карими глазами. На гладко выбритом лице выделялся орлиный нос с горбинкой. – Ты, верно, заблудился, неардо?

– Почему же? – Ганнон собрал остатки терпения, чтобы достойно преодолеть новую преграду на пути к дому.

– Дорога, по которой ты идешь, опоясывает Верхний Квартал и через мост ведет к Замку. Ни там, ни тут таким, как ты, делать нечего, – заявил стражник и взмахнул рукой, указывая на одежду путника.

Ганнон невольно осмотрел себя: да, плащ в дороге запылился, сапоги тоже были на последнем издыхании. Показать монету асессора? Решит, что украл, если вообще знает, что это…

– Может, мне направо, в Речной город? – невозмутимо произнес Ганнон, разглядывая герб на доспехах часовых: бескрылый грифон, дом Хестол, Слышавшие. – Как вас зовут, господин?

– Лоссар, – отчеканил гвардеец и положил руку на эфес меча. – Без разрешения господ сюда нет входа даже жрецам, не то что простым горожанам. А я не думаю, что ты из Речного города, я не думаю, что ты вообще из этого города. И в нашем квартале тебе делать нечего.

– Ворота же вот, – Ганнон указал рукой, – а я иду себе дальше.

– Значит, ищешь место, чтобы перебраться через ограду?!

– Можешь идти за мной, если хочешь, – устало сказал Ганнон: вежливость иссякла, и он быстрым шагом направился в сторону моста. Опешивший стражник не нашелся, что сказать, когда наглец прошел мимо него. Но, судя по лязгу доспехов, Лоссар последовал за ним. Дойдя до угла ограды, уходившей на север к морю, Ганнон продолжил путь к замку, а лязг стал удаляться. Слава богам, район благородных господ в надежных руках. Защита твердыни Избранников верного гвардейца дома Хестол, видимо, не заботила.

Стража на мосту через реку, отделявшую замок и прилегающие строения от остальной части города, хорошо знала, что означает черный с золотыми надписями символ. Мост был достаточно высоким, чтобы под ним прошел корабль, но порядком проржавевшая решетка не пропускала речные корабли к садам у замка. С моста был виден Речной рынок на юге, а на севере – речные причалы квартала знати на левом берегу устья. Там скользила по воде изящная тонкая яхта, чьи борта отливали красным, а голубые паруса безвольно свисали с рей. Запыхавшийся юноша с каштановыми волосами переставлял парус, пытаясь поймать ветер. На корме сидел скучающий пожилой неардо, время от времени дававший короткие наставления своему благородному ученику.

На правом берегу Голоки – под сенью замка – перемешались новые роскошные поместья, не уступающие соседям на левом берегу, и старые дома наследных слуг, бывших поданными правящей династии еще до того, как она утвердилась в своем божественном праве. Тесные улочки петляли между домами, жавшимися друг к другу. Надстроенные верхние этажи старейших из них по обе стороны мощеной дороги почти смыкались, закрывая небо.

Возле увитой плющом стены из камня такого же древнего, как сам город, сидела женщина. Длинные темные волосы выбивались из-под белого платка, на руках она баюкала младенца, тихо напевая. Ганнон невольно остановился и долго не мог отвести от них свой взгляд. Женщина подняла зеленые глаза и вздрогнула, Ганнон моргнул, смущенно потупился и поспешил прочь. Мать же, продолжая глядеть в спину незваного гостя, приложила палец сначала к своему лбу, следом – ко лбу ребенка и скрылась в доме.

Ганнон посмотрел вперед на громаду замка и на стены, что скрывали длинное каменное строение к востоку, одно из многих окружавших крепость. Стража у ворот знала его в лицо, и он прошел знакомой дорогой во двор замка и, наконец, во внутреннюю твердыню. Плечо немело под лямкой тяжелой сумки. Юноша бросил взгляд направо в коридор, ведущий к восточному выходу в еще один двор, на другой стороне которого были комнаты прислуги. Пятнадцать минут, не больше – прикинул он в уме.

Асессор зажмурился и опустил голову. Стража знает его. Десять секунд раздумий. Нет, лучше не рисковать: может, старик только его и ждет. Вряд ли внушавший ужас и суеверия глава тайной службы Гамилькаров так уж срочно нуждался в докладе Ганнона, но все же мог отслеживать рвение своих людей. Лучше было не затягивать. Юноша быстро направился вглубь крепости. Кратчайший путь лежал через тронный зал, благо сейчас он пустовал. Ганнон вошел в просторное прямоугольное помещение, по периметру окруженное деревянным помостом на локоть выше красного каменного пола. Пройдя по доскам, он добрался до винтовой лестницы и поднялся на второй уровень – в галерею. Обведя помещение взглядом с высоты, юноша не удержался от того, чтобы остановиться и полюбоваться видом.

Пол представлял собой цельную глыбу скалы, привезенную из святого Арватоса: Гамилькар Первый умел править с размахом – ритуальные запреты и предписания не были ему преградой. С тех пор в стране было два Тронных зала. Видевшие стояли на священном камне Красных земель, а недостойные этого Слышавшие – на деревянном помосте. На этом же камне возвышался закрытый тканью трон с изображением крылатого волка над спинкой. Ближе к трону боковой помост как будто выпускал щупальца, продолжаясь в виде двух круглых трибун: синяя площадка для Морского Легиона и красная – для Земного. Таким образом Видевшие хоть и были ближе всего к трону, но оказывались зажаты между двумя Откликнувшимися. Злая шутка над высокомерием старых лордов.

Сейчас зал был пустым и не блистал, как в присутствии двора: не было оружия и роскошных драпировок, не было придворных и слуг. Но именно таким спокойным и пустым этот зал – да и весь замок – нравился Ганнону больше всего. Он прошел поверху на другую сторону и спустился сперва на первый уровень помоста, а затем, покинув зал и миновав узкий коридор, – еще ниже, в подземелья.

Узкая лестница нисходила все глубже, каменные стены освещали редкие факелы. Несколько поворотов, и юноша оказался у невысокой двери. Кованые петли переходили в массивные жиковины, их узор, изображавший морских змеев и корабли, пересекал поперек всю дверь, надежно скрепляя толстые отполированные доски.

Двое стражей в черных плащах с надетыми капюшонами безмолвно кивнули в то же мгновение, как Ганнон вышел из-за поворота. Они делали это каждый раз, как бы тихо юноша ни шел. «Интересно, они кивают, когда видят мое лицо? Или чуют меня загодя и просто ждут, когда я их увижу, чтобы поприветствовать?» – задумавшись, Ганнон остановился на пороге открытой двери. Правый страж еле заметно повернул капюшон в его сторону. Собираясь с духом, юноша раскачался на одной ноге и бесшумно ступил внутрь.

Помещение было довольно просторным для внутреннего замка, но низкие сводчатые потолки и огромное количество шкафов с книгами и свитками создавали впечатление тесноты. Как и обычно, было невыносимо жарко. Несмотря на то, что комната находилась под землей, в ней был камин, в котором горел огонь – всегда. Ганнон быстро маневрировал между шкафами, проходя своеобразный лабиринт, ведущий к столу рядом с очагом. На столе из черного дерева стояли чернила и потухшие свечи. В центре на одинаковом расстоянии друг от друга лежали несколько футляров со свитками, каждый размером не больше мизинца.

За столом в кожаном кресле крепко спал тощий старик. Капюшон из темно-бордовой ткани был надвинут на его глаза, оставляя открытыми нос и седую бороду. Голова лежала на правом плече. Морщины на щеках мужчины были настолько глубокими, что, казалось, разрезали его кожу. Ганнон, стараясь не дышать, вытащил из сапога футляр и очень медленно положил его на стол, дополняя ряд. Край тубуса коснулся кожаной обивки, после этого, держа другой конец двумя пальцами, Ганнон аккуратно опустил на стол и его. Поборов искушение чуть ровнее подвинуть футляр, юноша развернулся и направился к выходу. Внезапный звук удара заставил его замереть, внутри все похолодело при мысли: «Крысы! Молкова сумка задела стеллаж!» Несколько секунд Ганнон напряженно прислушивался, пока с облегчением не выдохнул. Слышно было только потрескивание дров.

В маленькой комнате для прислуги, которую занимал Ганнон, камина не было, зато имелось окно. Небольшое, но с настоящим стеклом. На подоконнике стояла старая выцветшая фигурка лошади на колесах, вырезанная из дерева. Узкая койка была накрыта меховым одеялом. Под окном стоял небольшой столик, а под ним находился сундук, служивший еще и сидением. Ганнон отворил дверь маленьким бронзовым ключом, провел пальцами по каменной фигурке коровы на столе. Сумка упала на пол с гулким звуком, а сам Ганнон так же рухнул на кровать, лицом в набитую соломой подушку. Не поднимая головы, он стянул левый сапог правой ногой – раздался глухой стук, затем другой ногой стащил оставшийся сапог. Юноша заснул, прежде чем тот успел коснуться пола.

***

Самая высокая, северо-западная, башня внутренней твердыни находилась ближе всего к изгибу берега, где тот из речного становился морским. Там находился зал Военного Совета и архивы. Башню и ее помещения несколько раз перестраивали со времен Марша Легиона, и чтобы попасть в сам зал, требовалось пройти по одной из крепостных стен, что выводили под его крышу, а затем уже спуститься внутрь самой башни.

Ганнон шел по северной крепостной стене внутренней цитадели. Внизу, на участке морского пляжа, между бараками и штабом Легиона на востоке и Зеленой стеной на западе, тренировались воины в красно-коричневых пенулах. Под громкие крики ветеранов Откликнувшиеся бегали, метали копья и фехтовали. Зеленая стена, в несколько раз ниже башни Совета, у основания которой она брала начало, шла на север до самого моря, отделяя легионеров от Внутреннего Сада под западными стенами цитадели.

Юноша вошел в башню, оказавшись под самой ее крышей: огромный круглый купол с несколькими переплетами и витражами, изображавшими узор лепестков орхидеи, из почти прозрачного, едва зеленоватого стекла освещал зал, находившийся восемью руббами ниже. Идя по спиральной лестнице вдоль стен, сквозь окна можно было хорошо разглядеть внутренний Сад, что занимал часть правого берега реки севернее моста. Там две девушки в разноцветных платьях пытались забраться на Зеленую стену, чтобы подглядеть за легионерами. Еще одна девушка переминалась с ноги на ногу у подножия и опасливо озиралась: возможно, она не могла решиться последовать за подругами, а может – стояла на страже. В саду трудились слуги, ухаживавшие за саженцами, привезенными с юга.

Продолжая спуск, Ганнон сверху оглядел огромный стол с рельефной картой Деоруса. Двуцветные горы, проходившие с северо-востока на юго-запад, отделяли Неардор на юго-востоке от основной территории страны. В центре северной части острова в отдалении от гор выделялась Черная Башня, вокруг которой раскинулся Красный город – Арватос. Опустевший дом богов. На карте присутствовало еще одно циклопическое сооружение, что не было сотворено людьми. Модель Акведука, воспроизводившая мельчайшие его детали, соединяла Красный Город с протекавшей к востоку от него рекой Адиссой. Она брала начало в горах и впадала в море в Серебряной бухте на северо-востоке. Адисса и два отделяющихся от нее рукава-теленка Вак и Голока на карте были выполнены из дымчатого голубого стекла. К югу от Арватоса лежали четыре ступени, соединявшиеся в гигантскую лестницу, вырубленную в земле для титана, что поднимался с Тихих холмов к Черной башне. Море Гнева, словно рваная рана в плоти острова, разрывало горы на юго-западе.

Атора и трех дарованных островов-колоний на севере здесь не было, но четыре навигационные линии тянулись с севера, их с жадностью затягивал к себе порт Виалдиса. Северный край карты был выкрашен пурпуром, обозначавшим Шторм, а бесконечные непроходимые джунгли, что полностью захватили безымянный материк к югу от Деоруса, обозначили зеленым цветом.

Особенно подробно были воспроизведены Белый Город и Тропа Легионера. Тринадцать дневных переходов посланника – столько же столбовых постоялых дворов. Белый Столб у Виалдиса и Красный – у Арватоса. И оба трактира их хозяева гордо именовали «Первыми».

Камни на весах мироздания, как говаривал про две столицы Деоруса брат Боннар. Такая выразительность была редкостью для слуги бога-кузнеца, как и вкус к изящной выпивке: другие жрецы Вортана брали количеством. Так или иначе, два города – Виалдис и Арватос – и вправду находились в непростом равновесии. А сейчас и тем более. Как Ганнон писал в своем донесении, что доставил днем ранее, старая знать Красного города стала собираться чаще обычного и старается вовлекать в свой заговор новые благородные дома под предлогом обретения некоего Оружия. Ходили настойчивые слухи о демонопоклонниках в рядах мятежников. Чтобы добыть эту информацию, понадобились месяцы, а уместилась она в таком маленьком свитке. Больше всего времени ушло на отделение зерна от плевел: достоверные факты щедро перемежались суеверными кривотолками, порожденными вспышкой на Валхре. Юноша стряхнул с себя беспокойство: он свое дело сделал – сведения раздобыл, проверил и перепроверил. Теперь пусть хозяин вместе с Избранником решает, как поступать с заговорщиками. Сейчас у Ганнона был свой небольшой сговор.

Формальные обязанности асессора по надзору за дорогой не отнимут много времени, и пока можно было чуть-чуть отдохнуть. Конечно, ни один член Братства не мог позволить себе прохлаждаться: кто-то тренировался с оружием, кто-то с отмычкой, кто-то с кольцом… Ганнону же следовало говорить с людьми и укреплять сеть контактов. Он уже приметил новый у Первого столба, а значит, хватит времени и на свои дела. Сейчас у юноши был собственный небольшой сговор, и это было вполне сойдет на тренировку. Однако, он печенкой чувствовал, что скоро его снова отправят в Арватос, уж очень тревожная там царила атмосфера. От мыслей Ганнона отвлек кашель. «А! Вот и мой сообщник», – усмехнулся юноша.

В зале Военного совета, сбоку от стола, в тени притаилась фигура. «Не мог дождаться, наш ученый», – подумал асессор, продолжая спуск и глядя на своего ровесника, что служил в замке ключником. Ганнон как ни в чем не бывало прошел к столу и склонился над картой, осматривая дорогу, составленную из деревянных шестиугольных пластин. Отполированные и покрытые лаком, они меняли цвет на протяжении дороги, становясь светлее по мере приближения к морю. На каждом участке возвышалась пара вертикальных палочек, на которых были нанизаны шестиугольные медальоны – такие же, как те, что составляли саму дорогу, но с отверстием в центре.

– Ну что, ты принес? – раздался позади нетерпеливый голос ключника.

– Я тоже рад тебя видеть, Иннар, – не поворачиваясь, произнес Ганнон.

– Да, да, здравствуй. У меня не так много времени после обхода. Кастелянша ждет, – протараторил парень с каштановыми волосами, собранными в хвост, и худощавым лицом с острыми чертами. По своему обыкновению он нервно потирал руки. Карие глаза его беспокойно бегали.

– Не переживай, – коротко бросил ему Ганнон и начал надевать на палочки черные жетоны, которые он прихватил из сундука в своей комнате, – Здесь точно было несколько выбоин, а посланники говорят, что дорога идеальная, – пояснил асессор. Затем он оглядел левую жердь, почти доверху скрытую за светлыми жетонами, и опустил черный на правую. – Удивительно, дом Пекул самый богатый на среднем участке. На что только деньги тратят? – бормотал он, спиной чувствуя, как нервничает его друг. – А вот здесь… – Ганнон указал на темно-коричневый шестиугольник почти у самого Арватоса, – теперь большая яма, даже не знаю, что делать – вины хозяев в этом нет. – Он ловко покрутил черный жетон на костяшках пальцев.

– Аррх! – Иннар резко повернул к себе друга, схватил за плечи и потряс. – Удалось?

– Да, Молк тебя дери, отпусти! – Ганнон толкнул друга в грудь кулаком, но улыбку сдержать не смог. – Доставай теперь жетон из-под стола, иначе в море выброшу эту дрянь.

– Не дрянь. Старый, но не с самой глубины? – раздался голос распластавшегося под столом Иннара.

– Да.

– Большой?

– Не сомневайся, – ответил Ганнон, прикрыв глаза. – И тяжелый.

– Та-ак, отлично, – радостно протянул ключник. В его карих глазах бегали золотые искорки. – Ну и где он?

– В моей комнате, но еще нужно сходить на рынок, ты ведь не забыл уговор?

– Конечно, конечно. – Иннар закивал и вдруг замер. – А ты вчера не успел?

– Застрял на пляже.

– Нашел время плавать. – Ключник с улыбкой протянул жетон. Ганнон взял его и наградил друга многозначительным взглядом. Иннар сдался первым.

– Хорошо, хорошо! – сказал он, отходя и выставив перед собой руки, словно защищаясь. – К вечеру-то успеешь?

– Да. Но принеси только тогда, когда закончишь обход, с собой не таскай.

– Не учи ученого! – улыбнулся ключник. Он на мгновение задумался. – Так, надо успеть до полудня, а то опять получу от мегеры. – Иннар повернулся и быстро зашагал к лестнице.

– Да кто ж тебя сюда… – Ганнон посмотрел вслед удаляющейся фигуре и только покачал головой. Была в этом изрядная доля лицемерия: «Я осуждаю Иннара за нарушение правил, а сам прошу его… Это ведь еще и богохульство, если подумать», – размышлял он про себя.

Юноша повернулся к стене, которую целиком закрывали пергаменты с печатями и гербами благородных домов. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Стена осталась перед его внутренним взором, как будто Ганнон продолжал смотреть на нее. Пожелтевшие пергаменты рассказывали о переплетениях клятв верности и брачных союзах, о наследных землях и титулах, что связывали крылатые гербы Видевших и бескрылые – Слышавших, чьими символами были львы, тритоны, кони и прочие сказочные твари. Все они сходились к крылатому волку Избранников из дома Гамилькар, соседствовавшему на щите с длинношерстной коровой.

Пергамента для Братства, к которому принадлежал Ганнон, на стене не было, и герба для него не существовало. Хотя служило оно Избранникам вернее многих, чьи торжественные клятвы были записаны здесь и скреплены печатями с гербами времен богов. Так и должно было быть. Методы, которыми братья доставали измену на свет, не подходили для этого зала с его священными соглашениями Видевших. Юноша сжал и разжал кулак: кольцо Братства он оставил в своей комнате. В путешествии выбора не было, но дома он предпочитал не носить его с собой.

Крылатые гербы Видевших – и Успевших, и Изначальных – присягали Гамилькарам как Избранникам богов, а не как дому-сеньору, чтобы сохранить честь. Многие из этих лордов были в числе заговорщиков, но волновало их не благородство, а то, насколько богатыми оказались Дарованные земли, что были окончательно отобраны у них после Марша Легиона и Пересмотра Пакта, когда-то закреплявшего их права в Колониях. Сила и мощь легиона, что оберегал мир на островах, тогда потрясли весь Деорус. Избранники бросили клич, и легионеры откликнулись.

Запутанную схему древних вассальных клятв гладиусом разрезали белые пергаменты Откликнувшихся, что заслужили статус знати, поддержав правящую династию. Отобранные у мятежников после Великого Марша земли раздали служакам из Морского и Земного легионов. Но частью клятвы легионеров была обязанность продолжать защищать Колонии от их ужасающих прежних хозяев. Триремы, мечи и щиты встречались на большинстве гербов, созданных одновременно, уникальности же им придавали девизы, написанные на полосах ткани, срезанных с плащей-пенул.

К массиву домов северного Деоруса сбоку прильнул сад из хризантем: господа Неардора помещали свои гербы и регалии в затейливый геометрический узор цветка, а не на щит. Пять Почтенных домов были связаны напрямую с королевским и управляли остальными неардо, длинные пергаменты перечисляли привилегии и вольности южных земель. Изящные цветы скрывали в своих лепестках корабли, мед, вино и боевые топоры-аизкоры, много топоров.

Ганнон шевелил губами, повторяя давно выученные уроки. Сознание заполнялось именами и титулами, пока они не начинали проноситься сами собой, освобождая разум, позволяя мыслить и рассуждать, наблюдая за потоком сведений со стороны. Позади раздалось легкое покашливание. Юноша настолько глубоко погрузился в транс, что посторонний звук напугал и оглушил его, словно гром посреди ночи.

Он обернулся и замер, рассматривая женщину, которая в свою очередь с интересом осматривала его, склонив голову набок. Невысокая, немного полная бледная дама с волосами цвета красного дерева, собранными в толстую косу, держала в руке изящный золотой кубок с вином и была одета в серое платье, расшитое серебряными звездами, и зеленую накидку с застежкой-волком…

– Надеюсь, я не помешала? – спросила королева ровно в тот момент, когда увидела осознание на лице юноши. – Вы заняты, конечно же…

«Все знают, что Избранница не может никому помешать, поэтому интонация такого вопроса должна быть немного наигранной, иначе это прозвучало бы фальшиво и неискренне, – мысленно отметил Ганнон, восхищаясь точностью ее манер. – Но, если позволить себе чуть больше, надменности было бы не избежать».

– Ваше Величество, – юноша низко поклонился, – Ваше присутствие честь для меня. Позвольте мне предст…

– Ганнон, асессор, – прервала его королева, – воспитанник Дубильни.

То, что Избранница знала имя слуги, не могло не польстить, но этим отличались многие аристократы поумнее. А вот знание того, каким недобрым словом поминали монастырский приют его воспитанники, было на самом деле поразительно.

– Да, Ваше Величество…

– Зовите меня госпожа, – бросила королева, повернувшись спиной к Ганнону и взмахнув рукой. Она прошла вдоль стола, ведя кончиками пальцев по отполированному дереву карты, внимательно осматривая владения, пока изгиб острова не заставил ее снова посмотреть в сторону юноши.

– Благодарю Вас, госпожа. Как… как я уже сказал, Ваше присутствие честь для меня, и весьма неожиданная, но, безусловно, приятная, – произнес Ганнон, тяжело подбирая слова.

– Да, я люблю прибывать в город чуть раньше процессии, чтобы посмотреть, как идут дела на самом деле.

– Это… очень мудро, госпожа.

– Бывает любопытно наблюдать за приготовлениями, за тем, как второпях заканчивают работы. К слову, вы не желаете закончить свою? – неожиданно строго спросила Избранница, глянув на руку Ганнона. Он опустил глаза и увидел черный жетон, все еще зажатый между пальцев.

– Конечно, прошу прощения. – Асессор поспешил к карте и замер перед двумя столбиками. Обвинить посланников в клевете или Откликнувшихся в том, что на их землях появилась яма? Он вспомнил, как обходил королевскую процессию за лигу на третий день пути. Юноша шел уже с грузом для Иннара. Посланники его обгоняли. Ганнон медленно опустил жетон на левую жердь. Он услышал недовольный выдох. Сердце подскочило. Избранница стояла, поджав нижнюю губу.

– Эти паразиты-посланники наговаривают на Бдительных легионеров, но не стесняются брать деньги у Ближних, – гневно произнесла она.

– Госпожа? – Ганнону удалось выдать страх за непонимание.

– Простите. – Лицо королевы снова приняло благостное выражение, настолько обезоруживающее, что разум отказывался верить тому, что глаза видели мгновение назад. – Посланники находятся в трудных отношениях с домами Откликнувшихся, что владеют землей ближе к Арватосу и бдительно следят за ними. – Она взмахнула рукой, указывая на самые древние пергаменты. – А вот те легионеры, что ближе к нам, больше торгуют, чем стерегут смутьянов. Такие чаще дают посланникам приют и ведут с ними прочие дела, – она указала на средний участок, – но старый враг лучше нового. Всегда полезно знать, кто из вассалов нечист на руку и при этом на короткой ноге с теми, кто носит письма. Такому ведь вас учит Коул?

Ганнон оцепенел: подобного знать не следует даже ей. Коул подчинялся только Избраннику. Даже в том, что касалось лишь мирской части занятий их Братства. Юноша инстинктивно тронул большим пальцем средний, на котором при необходимости носил кольцо. Он медленно повернулся, лихорадочно соображая, в какой заговор его, возможно, только что втянули.

– Не переживайте так, – доброжелательно сказала Избранница. – Я присутствую не только когда мой супруг читает донесения вашего господина, но и на личных докладах Коула. Я нахожу вашу службу интересной. Вы позволите задать вопрос?

– Конечно, госпожа, – ответил Ганнон, с облегчением подумав: «Похоже, речь только о шпионаже».

– Где, по-вашему, в этой комнате изображены наши владения? Нет, скорее, сама наша страна?

Ганнон машинально посмотрел на карту, но затем перевел взгляд на стену и следом – на королеву.

– Я смотрел на нее, когда Вы вошли, госпожа.

Избранница, удовлетворенная ответом, милостиво кивнула и подошла к пергаментам вассальных клятв на стене. Затем, не поворачиваясь, проговорила:

– Вы правы, Ганнон. Я довольна нашей беседой и желаю ее повторения в будущем. Вы можете идти.

***

С мыслями удалось собраться только на Речном рынке. Ганнон надеялся, что сможет найти здесь нужный товар из Неардора, и ему не придется тащиться в другой конец города. Хотя мысль очутиться подальше от замка в данный момент не казалась столь уж ужасной. Он прошел сквозь ряды торговцев с товарами из земель вдоль берегов Голоки. Речной рынок был, бесспорно, скучноват по сравнению с остальными двумя. Товары из приморских земель на правом берегу реки и Междуречья на левом – как называли землю между Голокой и Тропой Легионера – не могли спорить с экзотическими дарами Колоний. На волнах покачивались суда, многие из которых походили на яхты неардо. Вот только северяне часто строили свои лодки, подражая изящным судам с юга. Ганнон не мог различить их, хотя любой неардо поднял бы его за это на смех, ну или смертельно оскорбился бы, конечно же.

Простые ткани, кожа, товары ремесленников и эль заполняли прилавки. Торговля была интенсивной, но не оживленной: сюда приходили купить необходимое, а не развлечься. Шумели только уличные торговцы едой, предлагавшие вино, хлеб, сосиски и орехи хедль. Ближе к реке виднелись зерновые склады, младшие братья морских титанов на западе города. Рядом с ними швартовались пресноводные баржи – широкие и плоские, они были похожи на плавучие амбары.

Среди прилавков, украшенных бело-голубыми тканями, Ганнон разглядел зеленое пятнышко. Удача! Теперь главное, чтобы там нашлось то, что нужно. На деревянных полках были расставлены стеклянные бутыли с вином: коричневые, зеленые и… да, серое, почти черное, стекло виноделен с подножия южной стороны гор.

В очереди к худощавому неардо за прилавком стояло трое горожан. Они отсчитывали зеленые монеты, а торговец быстро смахивал их в кошель и отдавал товар. Когда подошла очередь Ганнона, купец оживился, смахнул со лба темные волосы, выбившиеся из-под ремешка, и с улыбкой поприветствовал его:

– Виаторо вирхат!

– Прошу прощения, почтенный, я не говорю на неардо, – извиняющимся тоном ответил ему юноша.

– Что ж, не беда, господин! Чем я могу тебя порадовать? – Неардо обвел удивительно длинной рукой свои запасы.

– Благодарю, почтенный. Мне нужно вино…

– Ну а что же еще?

– Вон то, в темной бутыли.

– Уфф! – Неардо резко оглянулся на полки и, снова повернувшись к покупателю, добродушно продолжил: – Тебе этого не надо, я тебя научу: за те же деньги возьми виноград, который растет пониже, ближе к Озеру, есть две хорошие…

– Почтенный…

–…хорошие бутылки за прошлый год, да, выдержка недолгая, но какой это был год… – не унимался торговец.

– Господин! – прервал наконец его Ганнон, перейдя почти на крик. Купец раздраженно хмыкнул и замолчал, смерив нерадивого северянина суровым взглядом. – Прошу, Горный Край, – мягко закончил юноша. Продавец, недовольно ворча на своем языке, полез за нужной бутылкой. Он поставил ее на стол и хмуро озвучил цену: – Один тан.

– Немалая цена за вино, – протянул Ганнон, доставая кошель.

– За такое – тем более, – пробурчал неардо, отведя глаза в сторону и вверх и сложив руки на груди. Ганнон выложил серебряную монету на прилавок, ожидая, когда купец опустит взгляд. Лицо неардо потемнело еще сильнее. Он оперся на доски обеими руками, нависнув над прилавком.

– Ты меня совсем не жалеешь, господин? Я же сказал – тан.

– Есть только серебро, почтенный.

– Да что я с ним делать буду?! – вдруг вспылил виноторговец, вздымая руки вверх, сложив указательные и большие пальцы. – Мне надо зерно купить и отправить груз в плавание, а не лебезить перед преторами, чтобы выбить курум в это время года!

Ганнон молча стоял, ожидая, пока вспышка гнева купца утихнет. Зеваки потихоньку поглядывали на них, девушка с корзиной смеялась, прикрыв рот ладонью.

– Два лана, – неардо провел рукой слева направо, как будто очерчивал круг, и снова сложил руки на груди.

– Почтенный… – Ганнон хотел было возразить, но решил поступить иначе. – Это должен быть подарок и… этот человек очень хочет попробовать именно такое…

– У твоего друга в голове мердопе, – неардо был непреклонен, – скажи ему…

– Два лана и медь за это вино и за то, которое вы предлагали, почтенный, – прервал купца Ганнон, решив зайти со стороны уязвленной гордости мастера. – Пусть увидит разницу.

– Хмм, ну хорошо, убедил, лис. Ха! – Неардо хлопнул ладонью по прилавку: повеселел он так же быстро, как прогневался. – Вижу, кровь делает свое дело, почтенный, умеешь торговаться, не хуже наших! – Купец снова повернулся к прилавку, а Ганнон доложил недостающие монеты. Он потянулся было за товаром, но продавец остановил его.

– Спусти паруса, друг мой. Все-таки не курум отдаешь. – Неардо взял серебряные монеты, взвесил одну на руке, затем придирчиво осмотрел гурт и, наконец, попробовал на зуб. Ганнон подождал, пока он проделает то же самое со второй монетой, и спросил:

– Медь пробовать не будешь?

Неардо поднял взгляд с монет на юношу и с улыбкой ответил:

– Твою – нет, лис.

– Ганнон, почтенный.

– Хиас’ор, – неардо представился и, проведя ладонью сверху вниз вдоль лица, протянул ее Ганнону. Юноша пожал его руку, удивившись сильной хватке купца – он совсем не выглядел крепким.

– Честь быть знакомым, – произнес Ганнон и перевел взгляд на бутыли, а затем на торговца. Тот кивнул, разрешая забрать товар.

***

Ганнон, сидя в своей комнате, штудировал «Историю Видевших: от созерцания Богов до наших дней». Монументальный труд неизвестного монаха в раскрытом виде занимал почти весь стол. Зеленая бутыль вина стояла рядом. Условный стук, знакомый со времен Дубильни, отвлек его от изысканий.

Иннар, оглянувшись по сторонам, зашел в комнату и провел пальцами по каменной фигурке Адиссы. Он стоял, осматривая стол, почти весь скрытый фолиантом. Взгляд скользнул по рекомендованному неардо напитку. Юноша удивленно поднял брови. Ганнон встал с сундука и откинул крышку. Ключник заглянул внутрь и взял завернутое в тряпицу вино, а затем аккуратно поставил черную бутыль на край стола рядом с зеленой.

– Зачем спрятал нужную и оставил на столе вторую? – с усмешкой спросил Иннар.

– Сперва спрятал обе, а потом решил выпить. Но увлекся чтением, вот она и осталась. – Асессор подвинул зеленую бутыль.

– Понимаю. Ну так что, где ценная вещь?

С глухим стуком Ганнон закрыл крышку сундука и водрузил на нее сумку. Иннар потер руки и быстро наклонился, чтобы осмотреть содержимое. Из-за воротника показалась ярко-белая, резко контрастирующая с остальной, кожа на спине.

– Подойдет для твоей коллекции? – спросил Ганнон.

– Это не коллекция, это материал для исследования, – не поднимая головы, ответил Иннар. – Не чета твоему бесполезному монстру. – Он махнул рукой в сторону книги.

– Ты же понимаешь, что это не только оскорбление истории, но и богохульство?

– Богохульство – это приписывать первым Видевшим силы Черных жрецов, – парировал ключник.

– Так ты все-таки читал? – Ганнон вздрогнул: именно эта часть легенд его и занимала.

– Да, самое начало, как ты понимаешь. Древние долунные времена. – Ученый, увлекшийся осмотром камня, похоже, не заметил реакции друга.

– Это не оскорбление жрецов, просто старые легенды, – заключил асессор.

– Может быть. Но вот что точно настоящее богохульство – так это не интересоваться творением богов, а ярчайшее его проявление – это Шторм. Его я и исследую, – изрек Иннар. Он поскреб валун ногтем и постучал по камню, приложив к нему ухо.

– Вам с Боннаром нужно бы поработать вместе, уверен вы…

– Нет, – твердо ответил Иннар, выпрямившись и посмотрев Ганнону в глаза. Кулаки ключника были сжаты, и костяшки его стали почти такими же белыми, как спина.

– Не спорю, он был строг в свое время… – Ганнон не вынес взгляда друга и умолк. Воспоминания о Дубильне были тяжелы для них обоих, но для Иннара особенно. Лучше было сменить тему: – Так как это поможет тебе понять Шторм?

– Не понять, а найти. – Иннар быстро оживился.

– Хахах, а тебе с башни не видно его? – поддел приятеля Ганнон. В ответ на это ключник лишь вздохнул.

– Боги отдали весь ум мне, силу и красоту Виннару, а тебе… – Иннар делано замялся.

– Обаяние, – мрачно прервал затянувшееся молчание Ганнон. – И собственное имя, – не удержался он от шпильки.

– Молковы крысы! – выругался ключник – это была его любимая мозоль. – Так и вижу, как этот толстый пьянчуга томился, придумывая имена, и просто убавил одну букву!

– Думаешь, стал бы ты таким же, как Виннар, если бы тебя назвали иначе? – усмехнулся юноша. – Да и не пил наш монах тогда. И не он вас называл, если уж на то пошло.

– Значит, другая крыса, все они одинаковые! – стоял на своем Иннар.

– Не имя красит человека, – вздохнул Ганнон. – Назвали б вас наоборот, жаловался бы, что тебе лишнюю букву дали. Так что со Штормом?

– Мда… конечно… В общем, я хочу найти его центр. Для этого мне нужно понять, как именно он обесцвечивает породу…

– Породу?

– Камни.

– Не закатывай глаза.

– Нашей ли с тобой породе не знать, как Шторм меняет цвет. – Ключник похлопал себя по шее, не сумев дотянуться до бледной спины. – Но камень подходит лучше.

– Как Двуцветные горы?

– Именно! Горжусь тобой. – Иннар проигнорировал гримасу, которую ему скорчил друг. – Но они старые, знаешь ли. А вот дорога – нет, и идет прямо от линии берега вглубь. Если понять, как обесцвечивание слабеет с расстоянием… – Он прикрыл глаза и увлеченно забормотал: – И нужно пару образцов с разных Колоний… Поправка на то, что они не прямые… Карты, расстояния, моряки… Считаем, что в самом центре белеет сразу…

– Иннар! – одернул друга Ганнон.

– Да! Прости, можно будет понять, где центр Шторма. – Исследователь просто сиял, но, не дождавшись реакции, приуныл.

– И зачем тебе это? – спросил Ганнон.

– Чтобы знать, где он, этот центр, – раздраженно ответил Иннар, которого коробило от необходимости пояснять столь очевидные вещи.

– Но ты же все равно туда не попадешь, так зачем?

Ключник только и мог, что таращиться на друга, а потом прикрыл глаза ладонью, скорбя о непонимающем его темном мире.

– Мог бы использовать рожи торговцев при виде серебра. Чем ближе к Виалдису, тем они кислее, – Ганнон попытался отшутиться.

– Это, скорее, мера времени года… – Иннар по-настоящему задумался.

– От моей книги хотя бы есть практическая польза для дела, – подвел итог Ганнон. Он указал Иннару на купленную на рынке бутыль. – Замени быстрее, пока не увидели: королева уже в замке, мало ли что.

– Откуда ей взяться? Не верь ты пересудам остальной прислуги. Они такое несут! Вот про хозяина твоего говорят, мол, он демон, и клянутся, что его видели в нескольких местах сразу.

– Они недалеки от истины, – улыбаясь, бросил в ответ Ганнон. Он не без удовольствия отметил, как рука его друга дернулась для охранного жеста. – Но вот королеву я видел сам, даже поговорил.

– Ух ты! – воскликнул Иннар. В его глазах читалась искренняя зависть.

– Я стараюсь держаться от сильных мира сего как можно дальше, так безопаснее. Да и ты тоже, как я помню.

– Да, но избранница Избранника – это сильно. Хозяева наших хозяев, должна же где-то быть справедливость…

– Все равно, лучше не связываться.

– Неподходящее у вас ремесло для этого, Ганнон. – Ключник явно намекал на третьего из их группы воспитанников, Виннара.

– Выбирать нам с ним не пришлось, – мрачно ответил асессор. Его беспокило, что Иннар знал о его службе, пусть и не в деталях, это был лишний риск.

– Знаю. Ну что ж, раз ты и правда ее видел, значит, старуха будет вдвое злее: надо поспешить! Спасибо тебе! – Иннар взвалил на плечо сумку с камнем, взял вино и устремился к выходу, едва тронув пальцами голову коровы.