Читать книгу Стеклянная тара - - Страница 6

Цветные флажки развевались на ветру, призывая граждан тоже быть радостными. Главный городской праздник, древнейшее изобретение, работающее также надёжно, как, например, колесо. Как раз это самое «колесо» в День ЖЭУ совершает оборот и начинается отчёт нового года. Каждый сотрудник ЖЭУ (каждый работоспособный житель) прекрасно помнил все свои жизненные проблемы, все внутренние жалобы на начальство, на условия работы, но в День ЖЭУ всё это исчезало. Сотрудник ЖЭУ чувствовал, как гирлянды флажков, большие флаги на подставках, транспаранты, вообще, вся энергия этого дня обращается именно к нему. Сегодня он, этот самый сотрудник, самая важная часть города. Он идёт и купается в лучах этой мимолётной славы. Его ласкает гордость, за то, что он держит этот мир на плечах, на своём труде. Во второй половине дня люди сливались в ручейки, идущие в центр города. Там и тележки с горячими сосисками, которых никогда так не хочется, как на долгой прогулке. Для детей – столики с цветастыми леденцами, дешёвыми игрушками с мигающими лампочками.

Возле Администрации построили сцену, покрасили. Вокруг неё – вертикальные полотна с логотипом ЖЭУ. Рабочие устанавливали звуковое оборудование, протягивали кабели. Приятная городская суета. Даже солнце вышло на это посмотреть.

Олегу вся эта атмосфера казалась давящей, напряжённой. Хуже, чем обычно. Вроде и хочется отдохнуть, впитать эту энергетику праздника, но внутри, на душе, было паршиво. Он бы, наверное, и не пошёл на площадь, но отец заставил.

Утром Олег предложил ему провести день вместе. Погулять, пока солнце вышло. Может, даже съездить к лыжной базе. Купить пива, колбасок с вкраплениями мяса, посидеть вдвоём. Отец тепло улыбнулся и взял Олега за руку. Сказал, что пива могут попить и дома, на балконе. Он понимал, что поездка только на словах такая семейная и приятная. Но на деле, Олегу придётся помочь ему одеться. Потом выволочь, считай, на себе из подъезда. Посадить в троллейбус, где будут коситься недовольные задержкой пассажиры. Отец ещё раскашляется, и начнут морщиться, а он засмущается. Ну, а потом ещё дойти, разместиться. Не успеешь поесть – обратно. Жалко ему было сына, который потратит на это редкий свободный день. И Олег понимал эту жалость, злился на отца и любил одновременно. Договорились первую половину праздника провести вдвоём, а потом Олег обязательно сходит на площадь. Встретит друзей (отец думает – они есть), съест сосиску, может, познакомится с девчонкой. Где, как не там.

Олег на неделе снова ходил в больницу. Там всё так же: анализы проверили, лекарства выписали, что вам ещё надо? Вылечить нельзя, увы. Ну а, может, в другой город переправить? Там другой врач, может, подскажет решение: операция, или медикаменты. Нет, вся система единая. Нет в другом городе каких-то иных технологий. Даже в Серове, там, где медицинский институт. Да и не положено перевозить. Олег бы, может, и сдался, но как-то на почте тётки разговаривали о болезнях. Одна из них была «приезжей» – передавала привезённую из Серова корреспонденцию. И вот, она рассказывала, что есть в том городе некий доктор. Неофициальный. Преподаватель или кто-то из мединститута. И вот он, якобы, может помочь в тех случаях, где местная медицина сдалась. Волшебник, что ли, какой, усмехались тётки. Или травки-листики собирает, сушит, потом заставляет есть? Они-то ехидничали, но Олег видел интерес на их лицах. Он и сам напрягся. Не знаю его методов, говорила пришлая тётка, но знаю человечка, которому он реально помог. Чуда не сотворил, но жизнь облегчил.

После этого разговора Олег и загорелся мыслью перевезти отца в Серов. Там уже найти этого доктора и попытать счастья. Ещё был вариант поехать самому и уболтать доктора приехать в Синьевской, но это вряд ли. Не согласится, ведь просто так не поедешь. Нужна причина, направление, регистрация по приезду. Вывезти отца было два варианта. Первый – оформить перевод в другой город. Может, даже вместе с собой. Подать заявку, придумать причину, протолкнуть заявку. Но это всё – очень много кредитов. Очень. На почте столько не выдают даже за год, и то, если не питаться. Можно договориться с почтовиками и поехать «грузом». Но тут и отцу валяться в кузове будет нелегко. Обнаружить тоже могут. Страшного наказания не будет, но проблем не оберешься. Могут в исправительный лагерь даже кинуть на месяцок. А это вдали от отца.

От всех этих мыслей Олегу страшно хотелось есть. Нет, жрать. Будто не кормили неделю.

– С двумя, – сказал он продавщице за тележкой и показал два пальца.

– Горчица, кетчуп…

– Всё.

Пока готовили еду, Олег, прищурившись, смотрел на сцену. Скоро туда выйдут власть имущие. Им можно ездить куда надо. У них Дела. Ну, а в чём проблема – самому себе выписать любую бумагу. И все вокруг так радуются, какое счастье. Олегу было стыдно за такие мысли. В чём виноваты вон те трое мелких пацанов, скользящих среди толпы, бегущих куда-то со своей мальчишеской целью. Да ему самому-то восемнадцать, а иногда кажется, что все сорок. Познал жизнь. Олег злился на себя за злость к остальным. Чего он тут распространяет недовольство на общем празднике. Но унять это в себе было трудно. Забрав свою еду, он буркнул «спасибо» и побрёл по площади. Есть на ходу неудобно. Вон, возле памятника есть местечко. Туда Олег и уселся. Увидел возле большой ёлки типа в рабочей куртке Уборщика ЖЭУ. Она у них и рабочая, и праздничная. Тоже взял булку с сосиской, откусил. Олег не поверил глазам – выплюнул, прямо под ёлку. Что-то попалось или впервые в жизни пробует? Вот урод, выбросил остальное! Ничего себе, какой крутой. Покачав головой, Олег с удовольствием впился зубами в свою еду.

***

Денис до обеда занимался домашними делами. Вывесил рюкзак. Подмёл в комнате. Сходил в магазин дяде Толе за продуктами. Это помогло отвлечься от мысли про долг. Долг, который не занимал.

Постучался в дверь, хотя уже тысячу раз заходил к дяде Толе. И вообще, тот двери не запирал.

Дядя Толя сидел на кровати в мешковатых штанах и растянутой майке. Хотя называл его Денис «дядей», это был дед Толя, которому, если он правильно помнил, стукнуло восемьдесят. Голос тоже состарился, но парадоксально стал выше и напоминал тоном детский. Некоторые люди навсегда остаются «дядями» для окружающих. Старик крутил ручку радио, делая немного громче.

– А, привет, Денис, – обернулся с кряхтением дядя Толя.

– Здравствуйте, дядь Толь. Вот ваш заказ, – Денис поставил сумку на стол. Взгляд выхватил стоявшее в углу ведро с крышкой.

– Спасибо. Тебе хватило кредитов?

– Да, – Денис вынул из кармана несколько монет и отдал. – У Вас всё нормально? Ничего не надо?

– Поговорить, – дядя Толя вновь вернулся к радио и выключил звук. – Если не спешишь, присядь на минутку.

Денис не спешил и, не ожидая ничего необычного, присел на табурет напротив дяди Толи.

– Чтоб долго тебя тут не мариновать, говорю сразу. Мне осталось уже немного. И не возражай. Я всё это чувствую. Я знаю, что вы – молодежь, не верите в такие стариковские штуки и считаете, что мы просто уже устали и жалуемся на жизнь, но поверь, если я в чём-то и был уверен в последнее время, то именно в этом.

Денис действительно собирался открыть рот и возразить. Безусловно, он понимал – возраст дяди Толи, как говорится, «на грани», в любой момент может уйти, но соглашаться с таким считается невежливым, или даже неправильным. Денис проглотил слова, которые собирался сказать изначально, и спросил:

– Так вас же… увезут в дом престарелых? Или в больницу?

Дядя Толя криво усмехнулся:

– Я и так уже в доме престарелых. Здесь разрешают жить при условии, что у тебя есть на что. Наша общага отчасти и так заполнена людьми на финише. Из неё они уже тоже вряд ли куда-то переедут. А дома престарелых, о которых ты говоришь… я даже не знаю есть ли они на самом деле. И туда могут отправить только по медицинским показателям. Если ты уже умираешь, а кредитов нет. А я вроде как ходить, есть-пить могу сам. Да и не стремлюсь я туда. Был бы там такой парень как ты.

Денис улыбнулся в ответ.

– У меня кроме этой комнаты ничего нет, да и то не моя. Вот эти штаны и майка – всё мое наследие. Ну, ещё, кучка кредитов, которую растягиваю уже, как могу. Но… – лицо дяди Толи вдруг обрело хитроватое выражение, которого Денис ещё никогда не видел. Старик наклонился и достал из-под матраса ключ на куске обычной верёвки. – Вот, кое-что припас.

Он протянул ключ Денису.

– От чего он? – ключ был крупный, массивный, не такой, как плоские от обычных комнатных дверей.

– Он, Денис, от спокойствия. Точнее – для.

Денис вопросительно поднял бровь.

– Было время в моей жизни, когда мне понадобилось уединенное место. Такое, чтоб никто не доставал. Чтоб никто не нашёл. Знаешь, бывает, что самые скрытые места у всех, на самом деле, на виду. Все о них знают. Ты же ходил мимо трамвайного парка? Или играл в детстве? А, ты же приезжий.

– Я там был, – кивнул Денис. – Точнее, шёл мимо. Там всё заброшено. Жизни нет.

– Это замечательно, – старчески закивал дядя Толя, – это как раз и есть маскировка. Простая и эффективная. Надо прийти к боксам, таким, с огромными воротами. У одного из них, в воротах, есть маленькая дверь. Она есть только на одних. Вот туда этот ключик и подойдёт.

Денис сидел, молча переваривая услышанное. Он понимал, что у дяди Толи в жизни могло быть всякое, но личное убежище, в известном городу месте – это возвышало дядю Толю в его глазах, делало его настоящий характер куда более интересным, чем казалось ранее.

– Внутри там всё готово, – дядя Толя улыбался, но смотрел Денису прямо в глаза. – В смысле, есть, где поспать, где поесть. Там есть водопровод, возможно до сих пор работает. В общем – закрыл дверь и живи, сколько надо.

– Ну, спасибо, дядь Толь, но мне такое… как бы, и не знаю зачем.

– Этого никто не знает. Жизнь штука такая. Сегодня не нужно, а завтра – наоборот. Ты сам знаешь, мир у нас строгий. Вдруг какие-то опасности… – дядя Толя сделал паузу, давая Денису самому придумать опасности. – Вдруг захочется побыть… вне контактов с остальными людьми, с начальством, со Службой Безопасности.

Денис даже подумал, что дядя Толя в курсе его ситуации с Ивановым. Хотя такого, конечно же, быть не могло. Но так вовремя, как сейчас, этот разговор произойти не мог. Хотя разве Денис собирался прятаться? Он сам ещё не знал.

– У меня никого нет, Денис, ты сам это знаешь. Из развлечений остался только вынос вот того ведра с крышкой. Радио и то еле работает. Не знаю почему, но не хочется уходить в одиночестве. Даже не то, чтобы в одиночестве, а никого и ничего после себя не оставив. К тебе я привык, и если после ухода окажусь в каком-то ещё мире – буду скучать.

У Дениса ком подкатил к горлу. Внезапно дядя Толя стал сгорбившимся, жалким стариком. Одиноким, как воробей под дождём, которому некуда деться.

– Так может… в Администрацию обратиться, или… – Денис в очередной раз не знал выхода из ситуации.

Дядя Толя обреченно отмахнулся от Денисова предложения.

– Так буду чувствовать, что я кому-то хоть как-то помог. Всякое в жизни бывало, может, я так пытаюсь искупить своих проступки – не знаю, может быть. Прибери ключик, Денис. Может, он и не понадобится. Вам обещают, ещё более, светлую жизнь, чем обещали нам. Мне постоянно хочется в это верить, хоть я также постоянно это опровергаю. Надежда, вечная надежда. Для тебя искренне хочу лучших времён.

Они помолчали. Дядя Толя настоял, чтоб Денис шёл куда-нибудь, где не так воняет стариком, и есть, хоть какие-то звуки, кроме его кряхтения. На то же празднование Дня ЖЭУ.

Выйдя, Денис испытал странное чувство. Вот исчезнет из его жизни дядя Толя. Исчезнут его просьбы куда-то сходить, чем-то помочь, поговорить. Казалось бы – появится свободное время, спадёт с плеч некий моральный груз, но нет – представив, что дяди Толи уже нет (и с этого момента Денис, неожиданно, перестал сомневаться в скором уходе старика из жизни), он ощутил пустоту. Мир стал скучнее. Денис перестал быть нужным как минимум одному человеку.

Денис не особо и хотел идти на праздник, но в четырёх стенах было невыносимо. Мысли набрасывались хищниками и пожирали сознание.

Он принял душ и переоделся в свежую одежду. Праздник всё-таки. Хоть и придётся стирать, лишних комплектов белья больше нет.

На улице стоял весёлый гомон от проходивших людей. Какие же приятные лучи солнца! Денис не спеша двинулся в сторону центра. Уловил запах шаурмы. Тоже, говорят, слово не из его мира, но смогло пережить все катастрофы.

Да, он попал на кругленькую сумму. Он теперь должен выкупить собственную безопасность и, по логике, не время думать о бесполезных тратах, ещё и на «вкусняшки». Но с другой стороны, один несчастный сэкономленный кредит, по сравнению с общей суммой долга, был пылинкой. Его трата никак не скажется на ситуации. Он не сможет собрать кучку этих «пылинок» и отдать долг. Не хватит.

Денис приказал себе не думать об этом и уверенно подошёл к вагончику с шаурмой. Он пойдёт на площадь и вольётся в праздничную атмосферу, ведь сегодня «День работника ЖЭУ» – его праздник. Никто не смеет его отнимать. Жаль только, что премия такая мизерная, только на закуски и хватит. Вот ботинки бы новые взять – это да, это подарок.

Денис подошёл к площади уже запруженной народом. Его внимание приковал к себе длинный плакат с надписью: "День работника ЖЭУ – СДЕЛАЕМ СВОЮ ЖИЗНЬ И МИР ВОКРУГ ЧИЩЕ И ЛУЧШЕ!"

Движение по площади Ленина троллейбусов и других спецмашин в этот день было перекрыто. Сотрудники Службы Безопасности ЖЭУ лениво расселись на больших оранжевых блоках или даже капотах своих машин.

Денис встал около закрытой мастерской по изготовлению ключей. Он съел половину шаурмы, запил лимонадом. Протер губы жёсткими салфетками с названием закусочной – "Шаурма №1" (как будто в городе была №2).

Из рупоров, установленных почти на самом верху столбов линий электропитания, на всю площадь и за её пределы вещал женский голос:

– Друзья, не забываем, что конкурсная программа начнётся ровно в семнадцать тридцать. Наравне с работниками жилищно-эксплуатационного управления, вы сможете хотя бы на время примерить на себя стороннюю профессию. Посмотрите и попробуйте себя плотником, сапожником, пожарным. Специальные площадки развернуты возле парка. Подходите, сотрудники предприятий вам всё покажут, расскажут и дадут попробовать!

Площадь была полна людей, но Денис не видел жизни в некоторых лицах. Он встречал искренние улыбки у идущих навстречу детей, но натянутые улыбки их родителей создавали диссонанс. Казалось, что некоторым взрослым приходилось делать довольный вид только для того, чтобы у детей не возникало лишних вопросов. Например – а почему папа не радуется? Ведь сегодня такой погожий день и можно погулять по городу! Это же всё из-за праздника, разве нет? И салют вечером! Солнце прогревало улицы Синьевского нечасто. Все привыкли к пасмурным, серым и ветреным будням. Одинаково выглядящие улицы на протяжении всей жизни. Постоянные облака и опасность дождя. Одинаковая одежда, обувь, дождевик в кармане.

Чтобы почувствовать себя хоть на миг по-настоящему счастливыми, горожанам могло хватить и дня тёплых лучей. Их сознанию, образу жизни, было необходимо проветривание, подобно старому заброшенному дому, в котором заколочены окна и двери, и уже, очень давно, не появлялся свежий, бодрящий воздух.

На словах из рупора про почту, взгляд Дениса выхватил того самого почтальона, с которым он пересёкся накануне. Сейчас при нём не было увесистой сумки, и пачек писем в руке он не держал. Безымянный почтальон сидел за левым плечом памятника Ленину, на одной из четырёх скамеек. За памятником полукругом были высажены высокие снежно-голубые ели. В зеленый сезон клумбы между елями и скамьями притягивали к себе внимание разноцветным разнообразием цветов. Розы, лилии, георгины радовали взор прохожих, а их детей – заставляли не одну минуту кружиться вокруг них, подобно пчёлкам. Сейчас на клумбах все та же серость.

Почтальон откусил кусок своей булки и стал медленно жевать. Его взгляд встретился с Денисовым. Нахмурился. С чего вдруг? Денис, вообще, хотел присесть и доесть шаурму, но если этому типу он мешает, то лучше поискать другую лавку. Под эти мысли Денис продолжал идти вперёд.

Олег сидел, погруженный в свои думы: уйти в леса и поискать добычу? Или искать альтернативные способы заработка? Какие? Он нахмурился от своих дум и только сейчас заметил, как на него уставился какой-то чувак. Обычный, может чуть повыше его. Лицо такое… – овальное. Не резкое. Тихоня, по всему видно. Причёска короткая, такая аккуратная. А, это же тот дворник, что письмо передавал. Идёт, весь на своей волне. Ещё тоже жрёт что-то. Олег сдвинулся на край лавки. Хочет – пусть садится.

– Я присяду? – спросил, подойдя Денис.

– Да не вопрос, я не директор лавочки.

– Я помню, ты почтальон.

– А ты – дворник.

– Денис.

– Олег.

Они пожали руки. С минуту оба молчали, смотря перед собой. Денис доел и отправил кулёк из пищевой бумаги и пустую пластиковую бутылку в урну. Олег на него покосился.

– Ты чего какой-то невесёлый? Твой же праздник.

– Да и твой тоже. Почта ведь входит в ЖЭУ.

– Как бы да, но мы всё равно особняком. А вот вы, особенно те, кто в шахтах – главные герои. Я тоже, кстати, когда загруженный, жрать хочу дико.

– Ага, герои… – Денис невесело усмехнулся. – Я, кстати, не в шахтах, только уборка города. А ты сам тоже вроде не светишься от радости.

– Да у меня дома напряги, не до веселья.

– А чего ж тогда пришёл?

– А что, нельзя? – Олег сказал это без злобы, спокойно. – Сам не знаю. Знаешь, проветриться как-то, чтоб крышу не сорвало.

– Понимаю, – искренне кивнул Денис. Олег подметил эту интонацию и посмотрел на собеседника уже заинтересованно. Денис хотел ещё что-то сказать, но передумал и застыл. Он увидел на противоположной стороне площади знакомую троицу, перед которой теперь нёс ответственность за то, чего не совершал. Они шли с железными флягами в руках. Иванов чуть впереди, как явный лидер. Подлый Шелютов что-то старательно рассказывал, а двое его друзей (хотя Иванов и по должности, и по жизни начальник Шелютова) давали обратную связь громким смехом. В сторону Дениса они не поворачивались, но он где-то слышал, что, если, долго смотреть на человека издали или со стороны, то он это обязательно почувствует и будет искать наблюдающего.

Олег проследил взгляд Дениса.

– Интересные ребята, – заметил он, прищурившись. – У тебя с ними тёрки?

Денис не смог скрыть удивления:

– Ну, не то, чтобы… А ты их знаешь?

– Да зачем их знать? На рожах написано. Это Инспекторы? Да чего ты, прям такая тайна, что из шахт потаскивают тару. Кто-то ж это прикрывает. Я слышал про таких. Так это они?

– Ну, что-то вроде того… – Денис сам не знал, как аттестовать своих «знакомых».

– Ты чё, их спалил? – Олег с явным интересом смотрел на Дениса, и тому этот разговор не нравился.

– Да никого я не палил. Просто они… мутные типы. Вроде главных из себя строят и всё такое.

– А, прессуют, – понимающе кивнул Олег. – Как молодого, типа. А ты давно в своём департаменте ЖЭУ?

– Три года.

– О, тебе значит восемнадцать, как мне. И чё, жестко прессуют?

Денис промолчал.

– Ладно, я в душу не лезу, ты не напрягайся. Просто спросил. Ясен пень, всё, что крутится вокруг больших кредитов – опасно, – задумчиво проговорил Олег и поднял взгляд на сцену. – О, гляди. А вот и наши «главные». Подойдём?

Денис согласился. На сцену вышло четыре человека Службы Безопасности. Из здания администрации вышли ещё два человека. Один был седой и в очках. Второй – среднего возраста, в приталенном, отлично сидящем костюме. «Костюм» уже на самом выходе развернулся и что-то отдал охраннику внутри здания. Все взгляды были прикованы к этим – двоим. Но Денис продолжал наблюдать за охранником. Тот подошёл к припаркованной рядом машине, открыл дверь. Денис уловил короткую яркую вспышку.

– Заметил? – негромко, но прям на ухо спросил Олег.

– Да. Это что…

– Бутылка, что ж ещё. Сейчас нам будут рассказывать, какие они ценные, а сами раздают, будто сумку попросил подержать.

– Демонстрировать богатство перед бедным, всё равно, что есть перед голодающим, – спокойно проговорил Денис и заметил изумлённый взгляд Олега.

– Ну, ты, сочинитель! Ты чего, писал книжки?

– Нет, просто мысль. Как у каждого. Я их запоминаю.

– Да ладно, у каждого при виде такого мысли есть, но такие, что в книжке точно не напечатают.

Важные люди поднялись на сцену. Их представили: начальник главного управления ЖЭУ в Синьевском, и представитель межгородского совета ЖЭУ из Серова. Молодой помахал толпе рукой, искренне улыбаясь. Седой подошёл к микрофону, постучал пальцем. Разнёсся низкий звук, словно постучали всем по головам.

– Добрый вечер, уважаемые жители города Синьевской! – торжественно произнёс начальник управления, и толпа одобрительно зашумела в ответ. Начальник широко улыбнулся:

– Я знаю, что каждый год, те или иные слова в поздравлениях повторяются. Но это лишь потому, что мы хотим снова и снова выразить вам благодарность. Вам – спасителям и строителям нового мира. Вы все, в той или иной мере, наслышаны о предках. Они-то верили своим выдуманным богам, то сами решили ими стать. А какие технологии, а какие достижения! И для чего? Что в итоге? Разрушенный мир. Все крупные и развитые поселения уничтожены. Выжили небольшие, вроде нашего. Заражённая местность, из-за которой мы вынуждены жить обособленными городами. В лесах не осталось крупных зверей. Токсичные дожди, угнетающие нас с вами. Но мы не сдались. Выжили и восстановили цивилизацию. Вырвали себе кусочки. Очистили, как смогли. Как прощальный подарок, наши предки оставили залежи того, что считали ненужным, использованным. Это тоже прекрасно показывает их отношение к своей среде обитания. В вашем прекрасном городе очень много стекла, в основном бывшая стеклянная тара. Раньше это был просто контейнер для жидкости. Сейчас – ценный источник материала. Доступ к минералам, опять же, «благодаря» прошлым хозяевам планеты, очень ограничен. Но мы используем то, что есть, используем разумно. В Серове идёт извлечение ценных металлов из техники прошлого. Бесполезной техники, каких-то «игрушек», которые ни на что неспособны. Мы же пускаем всё в дело. Оглянитесь на творение рук ваших! Да-да, ваших. Мы одеты, обуты, фабрики производят пищу. Мы восстанавливаем знания, не расходуя их на безумства, как предыдущие люди. Мы были разорваны, если говорить о городах, но всё равно наладили отправку материалов, товаров. Если взглянуть на несколько поколений назад, когда все жили в закрытых помещениях, запускали станции очистки воздуха, направляли экспедиции вокруг – сейчас просто другой мир! Да, местность за границей Территории пока опасна, но всё проходит. Общий уровень экологии восстанавливается, и новое приятное будущее обязательно наступит. Стройте его, как делали до вас другие. Каждая найденная бутылка имеет значение. Каждый сделанный кусок мяса, для того, кто эту бутылку найдёт. Да, жизнь может показаться трудной. Некоторые идут за Территорию, добывая стекло, чтобы потом сдать. Мы этого не запрещаем. Наоборот – принимаем и платим. Но призываем работать официально. Чтобы население росло, а не гинуло в погоне за кредитами. Мы, ЖЭУ, постараемся максимально поддерживать вас. Ведь вы – это мы, это ЖЭУ. Медобслуживание, содержание города, товары – всё, лишь бы немного скрасить вашу трудовую жизнь.

Сегодня – ваш день. Сегодня – наш день. Завтра будет день наших детей. И этот завтрашний день строите и оберегаете именно вы! С праздником!

Толпа зааплодировала, и начальство удалилось со сцены. Туда бодро вскочили молодые парень и девушка, с призывом к людям веселиться, ведь сейчас они будут петь лично для них, лично для каждого труженика ЖЭУ. Замигали цветные лампы над сценой, хоть на улице были еще сумерки.

– Во, орут, – сказал Олег. – При рождении, наверное, им горло растянули.

– Ты куда сейчас? Домой? – спросил Денис.

– Ещё не сейчас. Ближе к салюту. С батей, думал, вместе его посмотреть.

Денис хотел спросить, а почему отец Олега дома и наблюдать цветное небо надо оттуда, но не стал. Постеснялся.

– У меня отец сильно болен. Совсем плохой, – вдруг сказал Олег, не глядя на Дениса, словно кому-то невидимому. Он сам не знал – зачем. Почему этому дворнику? Вот сказал и всё. Вырвалось.

Денис тоже долго формулировал, что сказать. Молчать было неуютно.

– Это что-то серьёзное? – он тут же обругал себя за вопрос. Было бы несерьёзное, Олег бы не дёргался.

– Как бы да… – проговорил Олег и рассказал всю ситуацию Денису.

Денис выслушал. Он был благодарен Олегу за откровенность. Денис в этот момент почувствовал себя увереннее. С ним поделились бедой. Как будто, почувствовали в нём помощь, облегчение.

Олег вытащил из кармана металлический кругляш. Десять кредитов, сразу же узнал Денис. Ему даже не надо было считать залитые в металл кусочки стекла. Он, наверное, по блику мог считывать номинал. Да как, и все вокруг. Там ещё есть цветное вкрапление, чтобы легче различать кредиты, но опытному глазу хватало блеска драгоценного стекла. Олег вертел кредиты между пальцами.

– Вот бегаю теперь, ищу, где бы вот таких штук… – Олег так и не договорил глагол. Сам ещё не выбрал. – Слушай, Денис, а к вашим Сборщикам никак там нельзя примкнуть? Или, если я смогу в уборщики перейти. Не, я не говорю, что ты там тыришь вместе с ними. Может, слышал чего.

Денис тоже всё откровенно ему рассказал, и стало ещё легче. Не забыл про найденную одежду и разговоры о «пожертвовании собой». Олег задумчиво кивал, слушая его рассказ.

– Значит, ты встрял на серьёзные кредиты от этих упырей. Ясно-ясно. И там так просто ничего не сделаешь, а то сам окажешься в шахте под землёй, как бутылка, только никому не нужная. Мы с тобой в одной лодке, получается. Нам обоим не помешала бы стеклянная тара, которую негде взять. И без неё будет плохо и тебе, и мне. По-разному, но один хрен. Блин, точно придётся идти за Территорию.

– Да я вот тоже думал об этом… – Денис сделал паузу и посмотрел на Олега. Ему почему-то стало совсем легко на душе, будто все проблемы исчезли. – А то брать у Сборщиков – способ добычи не выглядит хорошо.

Олег посмотрел на него, прищурившись:

– Они тебе предлагали вариант, как и где, стырить бутылки?

– Ага, но стрёмно…

– А ты, говоришь, нашёл место, где они их прячут? Так-так-так…

Они обсуждали всё до самой темноты. Пришлось сожрать (процесс поглощения нельзя было назвать «кушать») ещё по шаурме и раскошелиться на два захода по пиву. Денис упрямился, мол, я лимонад – пиво мне на вкус не нравится. В итоге сдался. Очень уж хотелось товарищеской атмосферы, некоего ритуала единения. Ради такого можно выпить и пива.

Олег попрощался и побежал к отцу. Денис смотрел на небо одухотворённый. В этом была и заслуга пива, но минимальная. Он смотрел, как под крики толпы в небе расцветают вспышки. Сам вздыхал «Ухх», когда открывался любимец публики – «зонт». Бух-бух-бух, радостно гремели пушки. Денису казалось, они подхватывают его настроение.

Вот, теперь день походил на праздник.