Читать книгу Письма в Бюро Муз - - Страница 2

Дядя так и не сел в автобус: Нелли всматривалась в лица отбывающих и провожающих на его станции и поникла, когда двери с пыхтением закрылись. Из шести часов пути прошло три, в оставшееся время ей удалось прикорнуть в обнимку с саквояжем. Если бы не бдительная соседка, она бы пропустила остановку в Мекленмё, после чего её бы выгнали на большом городском вокзале конечного Липчёпинга.

В темноте она спрыгнула со ступенек прямо в лужу, запачкав обувь, и тут же отскочила в сторону, дабы не быть обрызганной шофёром, который и так пожурил её за задержку. Само тело противилось тому, чтобы сойти здесь.

Ночь заключила лен Эстергётланд в свои холодные объятия, ветер скулил в сосновых ветвях, чередуясь с уханьем встревоженной совы. Лишь дорожка моргающих фонарей перпендикулярно трассе свидетельствовала о том, что где-то за кронами деревьев жили люди.

Автостанция погрузилась в сон: её двери заперли на ночь, и ни одна лампочка не горела внутри. Маленькое здание никто не сторожил: там было нечего брать. Одинокий посетитель, чья машина стояла на парковке для встречающих, набирал номер на диске таксофона. Каждый раз, когда прибор принимал цифру, диск с щёлканьем прокручивался и ударялся об ограничитель. Два расторопных пассажира, которым также не повезло оказаться в Мекленмё, шли по грунтовой дороге в сторону домов и вскоре исчезли в лесу. Нелли поплелась за ними. Догнать мужчин она бы не успела, и ей оставалось только надеяться, что к утру её кости не будут обгладывать хищные звери. Возможно, её крик услышат в случае опасности, если она пойдёт достаточно быстро.

Саквояж показался ей очень тяжёлым и своим весом оттянул руку вниз. Нелли поняла, что смертельно устала после напряжённого трудового дня, беготни по городу и долгой поездки. Ей хотелось бросить сумку на обочину и сесть рядом, но нужно было идти. Она едва переставляла ноги и считала шаги.

Она стояла под конусом фонаря, когда услышала гулкий стук по асфальту, и обернулась: мужчина из телефонной будки бежал к ней. Нелли вздрогнула и попятилась в тень. У неё не было сил убегать. Человек приближался. Она выронила саквояж и уже хотела отступить в заросли, как знакомый голос привёл её в чувство:

– Нелли, подожди! Здравствуй!

Когда мужчина вышел на свет, она с секунду оглядела его и с радостным кличем кинулась ему на шею.

– Дядя! Я так рада, что ты здесь!

– Ох, собьёшь же с ног.

Запыхавшийся от стометрового спринта, он заключил её в объятия. Ей стало спокойно. Расмус Лундберг, младший брат её матери, был главным добряком в семье. Невысокийи полный, он был бесконечно уютным человеком. Его причёска словно застыла во времени, детском и беззаботном времени для Нелли, когда жизнь состояла из череды игр, друзей и веселья: русые ниспадающие до плеч волосы он всегда зачёсывал назад. Его закатанные рукава обнажали мощные руки, привыкшие к труду, а штаны на подтяжках поддерживали живот. Его возраст приближался к пятидесяти, но задора во внутренней печи хватило бы ещё на столько же лет. Рядом с ним Нелли вновь становилась ребёнком.

Она сморгнула слезу облегчения, отпустила его и спросила:

– Когда же ты приехал?

– Всего пару часов назад. – Ответил он, подбирая её брошенные вещи. – Пойдём, я тебе кое-что покажу.

Он зашагал в сторону автостанции. Нелли вздохнула, только теперь поняв, какую длинную дистанцию она уже прошла, но, подстёгиваемая загадочной улыбкой дяди, топала следом. У самой подъездной дорожки Расмус свернул за угол, обвёл племянницу вокруг здания и театрально указал обеими руками на красный Альфа-Ромео 30-х годов.

– Та-дам! Хотел, чтобы ты увидела первой.

– Неужели?! Ты. Купил. Машину? – Воскликнула Нелли.

Дядя выпятил вперёд грудь и добродушно поддразнил её:

– А вот и не угадала: я сам собрал её из запчастей.

Она не верила своим глазам: раритетный кабриолет с волнообразным крылом выглядел совершенно новым. В свете фонаря он блестел так, словно его полировку закончили минуту назад. Две круглые фары на серебристых штангах частично возвышались над капотом, а на радиаторной решётке красовалось название модели и инициалы RL, видимо, специально сваренные фрезировщиком.

Нелли обошла автомобиль по кругу. Осторожно, боясь заляпать, прикоснулась к кожуху двери, провела кончиками пальцев по сидениям из бежевой кожи, слегка стукнула ногтем по фаре, придя в восторг от звонкого эха. Вопрос вырвался из её горла на выдохе:

– Но как?

– Некий господин продавал видавшую виды коробку с убитым корпусом. В моей коллекции нашлось несколько запчастей на замену, остальное искал по миру. Что скажешь о нём?

– Он великолепен! Я так рада за тебя! – Она кивнула на водительское место. – Можно?

– Конечно, садись!

Дядя галантно открыл ей дверь. Нелли взгромоздилась на кресло, её коленям стало тесно, поэтому она сместила их в сторону. Гладкий руль занимал всё пространство по центру. Руки потянулись к нему и к бибикающей кнопке. Такая машина была рассчитана на одного.

– Бр-р-рум-брум, – изобразила выхлоп газа Нелли.

Её лицо было таким серьёзным, а губы надутыми, что Расмус рассмеялся. Она выкручивала баранку похлеще гонщиков на Формуле-1, изображала, как сигналит нерадивым водителям, вертела головой якобы на повороте.

– Ты сегодня нас повезёшь? – Спросил дядя.

– Я бы смогла, если бы умела. Так что, герр Лундберг, нас повезёте вы. Правда, не знаю, как я помещусь. – Пожала плечами Нелли и тут же заверила его с напускной серьёзностью. – Но это не станет препятствием для нашего путешествия. С радостью составлю вам пеший эскорт.

– Ничего, доедем как-нибудь. Ты можешь сесть на багажник, а ноги опустить на сидение.

– Багажник? – Вновь изумилась Нелли. – Но там же…

– А вот и да, он там есть. Но, как ты сама понимаешь, он от другой модели, пришлось импровизировать.

– Ты гений, тебе говорили об этом?

– Могли бы и почаще говорить! Залезай.

Она разулась и залезла выше с туфлями в руках. Дядя отдал ей багаж, плюхнулся на сидение, отчего Нелли чуть не ойкнула от придавленной ступни, и они медленно поехали по грунтовой дороге.

***

Радость от поездки рассеялась также внезапно, как и возникла. Расмус плавно припарковался у дома и нахмурился, увидев по соседству новёхонький форд пинто.

– Не иначе как наша важная птица приземлилась, – буркнул дядя.

В доме зажегся свет. Нелли перекинула руку через забор, чтобы открыть калитку, в тот же момент дверь дома отворилась, и женщина в белом платке и ночной рубашке спустилась вниз, сжимая в руке фонарь.

– Явились-таки, – скрипнула она как старая дверь вместо приветствия.

Услышав этот голос, Нелли застыла на месте. Дядя вышел вперёд, встал между ними и без обиняков сказал:

– И мы тебе рады, Эстрида. Как поживаешь?

– То густо, то пусто. – Она отодвинула Расмуса в сторону и ринулась к девушке, всё ещё говоря с ним. – Подожди, дай хоть на дочку посмотрю.

Он лишь усмехнулся, и понёс вещи в дом. Мать повисла на плечах Нелли, а та боялась пошевелиться. Младшая Гюллинг только ждала, когда это закончится.

– Здравствуй, мама. – Пискнула она, стиснутая грузной женщиной с толстыми плечами.

– Что ты как не родная? А ну обними мать покрепче!

Эстрида Гюллинг была на голову ниже, но на разряд сильнее своей дочери. Попавшись в её мощный захват, человек чувствовал, будто его душил удав. Нелли неуклюже освободила локти и погладила маму по голове.

– Так-то лучше. Заходил в дом.

Нелли тихо выдохнула и поднялась по парадной лестнице.

***

Она ночевала в комнате матери, окна которой выходили на соседний дом. Пробуждение началось с сотрясающейся подушки. Открыв глаза, Нелли увидела лицо матери над собой.

– Вставай, засоня, – хихикнула Эстрида. – Столько развлечений пропустишь.

– Да-да, я уже иду. – Пробормотала Нелли, прекрасно понимая, что под развлечениями мать имеет ввиду домашние дела.

Солнце едва встало. Даже соседи пока не выпускали своих кур погулять на октябрьском морозце. Но если фру Гюллинг что-то надумала, то остальные могли только подчиниться. Правда, это не распространялось на жену её второго брата Олафа, бежевый форд пинто которого ночью стоял на подъездной дорожке. О нём и шла речь, когда Нелли спустилась на кухню. Оба дяди пили кофе, а Эстрида поджаривала им картофельные оладьи.

– Да, хорошая машина, поздравляю. – Сказал Расмус. – Новая или с рук?

– Ты с ума сошёл? Я не донашиваю чужие машины. Мало ли, где там что заржавело. – Возмутился Олаф и сразу после этого самодовольно улыбнулся. – Прямо с конвейера. Самая первая партия.

– Понятно. Прекрасно, я рад за тебя.

Не удовлетворившись коротким обсуждением, старший дядя собрал павлиний хвост и ринулся в атаку с раскрытыми когтями:

– Ты лучше скажи, что это там за красный трактор во дворе?

Расмус поперхнулся. Их сестра прислушалась. Он осушил свою чашку, растягивая повисшее в воздухе напряжение, понёс её в раковину, открыл кран и со спокойствием тибетского монаха заговорил:

– Я не видел там никакого трактора, только Альфа-Ромео 1930 года.

– Это старьё? – Подскочил старший дядя. – Ему же лет сорок! Как оно вообще ездит? Ты разбиться не боишься?

Взяв с подноса губку и начав медленно протирать кружку, Расмус стал объяснять:

– Смотри: у него есть двигатель. Когда я выжимаю педаль сцепления и переключаю передачу…

– Нет, ты не понял. – Перебил его Олаф. – Как ЭТО ездит?

– Я всё прекрасно понял, Олли. – Он метнулся к брату и выставил ладони прямо перед его лицом. – Вот. Эти руки его починили. – Отрезал Расмус.

Олаф уставился на него в упор, его глазки забегали, а шея побагровела.

– Доброе утро. – Решила прервать их немое противостояние Нелли. – Дядя Олаф, мы ещё с вами не виделись. Как вы доехали?

– О, Нелли, дай-ка на тебя глянуть! – Воскликнул он, проигнорировав её вопрос.

Потрепав её за щёку, как беззащитного щенка, он покачал головой и выдал мнение, о котором его никто не просил, как, впрочем, всегда:

– Да, Эстрида права, ты совсем исхудала. Вон, щёки впали, под глазами синяки. Ты похожа на рыбку, которая барахталась в сетях.

– Я ехала сюда до часа ночи, а потом меня подняли ни свет ни заря. У любого так синяки появятся.

Её мать растянула губы в сардонической улыбке, но не стала ничего говорить.

– Где бабушка? – Спросила Нелли у всех сразу.

Олаф отхлебнул остывшего напитка и ответил:

– Представляешь, день рождения у человека, а она пошла доить корову. Вот, бери с неё пример.

Нелли очень хотелось засмеяться: в её голове домашний скот никак не сочетался с образом дяди – импозантного столичного адвоката – и его элегантной супруги –стокгольмского доцента на кафедре международного права. Их десятилетняя дочь также не тянула на доярку и всегда морщилась, если ей приходилось проходить мимо хлева или курятника. Чтобы не подвергать суждения самого уважаемого и ценимого члена семьи сомнениям, она прибегла к фактам:

– Боюсь, корова не поместится в моей мансарде в Этельсборге.

Расмус прыснул.

– Нелли! – Повысила голос Эстрида, обнаружив малейшую угрозу авторитету своего близнеца.

Запах подгоревшего раггмункара вынудил её вернуться к готовке.

– А тётя Агата и Вильгельмина приехали с вами? – Поинтересовалась Нелли.

– Да, – сказал Олаф, – ну и путешествие было, скажу я тебе по секрету. Они уже встают.

– Хорошо. Я проведаю бабушку и вернусь к вам.

Пока мама ничего не добавила, Нелли юркнула в коридор, обула резиновые сапоги и выбежала через чёрный ход к хозяйственным постройкам.

Единственным человеком, которого она боялась больше собственной матери, была её бабушка Анна, державшая в страхе своих детей и внуков. Всю жизнь она занималась тяжёлым фермерским трудом, который закалил её характер. В свои восемьдесят она обладала куда большей силой воли, чем любой в Мекленмё. Также она была ярой поборницей традиционализма и при каждой встрече задавала несколько неудобные вопросы.

Пропустив удар сердца, Нелли открыла дверь в коровник. Равно как и в их прошлую встречу, Анна Лундберг сидела к ней спиной на короткой лавочке и занималась дойкой. Старый скрюченный позвоночник выступал из-под полосатой рубахи. Несмотря на температуру снаружи, она никогда не мёрзла, в отличие от других людей почтенных лет. Услышав звяканье замка, она обернулась и нахмурила одну бровь.

– Бабушка, здравствуй! – Улыбнулась Нелли. – Поздравляю тебя с…

– Что на тебе надето? Ты выглядишь нелепо. – Отрезала она.

Оглядев себя от груди до сапог, Нелли не нашла, к чему придраться, и просто молчала под суровым взором дряхлой женщины. Чтобы не думать о замечании и не смотреть в глаза личного прокурора, она стала рассматривать глубокие морщины на землистом лице бабушки, её тонкие губы, белую голову, исчезнувшие брови.

– Ты хоть думаешь о замужестве? – Перешла она к своему извечному вопросу. – Сидишь в своём нотариате. Тебе двад-цать шесть! Мы должны тебя куда-то пристроить.

– Все собираются завтракать, ба. – Сказала Нелли, выдержав паузу. – Приходи к нам.

Анна махнула рукой и осталась.

***

Весь день прошёл в подготовке к празднику. Первым делом Нелли отдала маме лимонный пирог по давнему рецепту дедушки Фергюса. В детстве Нелли прибегала к нему в пекарню, где он рассказывал ей про разные виды хлеба и дессертов, учил замешивать тесто, разрешал украшать сдобные булочки маком и цветными посыпками. А свой коронный лимонный пирог он пёк на каждый праздник: сначала в одиночестве, а потом вместе с внучкой. Дедушки не было с ними более десяти лет. Каждый праздник она повторяла этот рецепт в память о нём.

Когда на одном из таких застолий она заявила, что хочет пойти в кулинарный колледж, а потом открыть свою пекарню, её сестра рассмеялась, а мать грубо осадила словами: «Ты никогда не станешь пекарем. Ты будешь адвокатом, как дядя, и даже не думай спорить». В тот день у неё внутри что-то надломилось. Нелли больше не разрешали приходить в пекарню, и волшебство, которое она ощущала там, так и не вернулось.

Она думала: «Нет, это нормально, что я больше не испытываю детских чувств. В детстве всё кажется зеленее и светлее». И только дедушка смотрел на неё грустными глазами. Единственное, что у них двоих ещё не забрали – это традицию печь лимонный пирог по праздникам.

Вдохновившись успехами Олафа, Эстрида отправила свою дочь в Этельсборг. Олаф и Агата великодушно предложили приютить племянницу в Стокгольме и подготовить её к поступлению, но Эстрида наотрез отказалась создавать им неудобства. В результате Нелли пришлось найти подработку, чтобы арендовать жилье и покупать себе еду. Она вылетела из колледжа на полпути, чем закрыла себе дальнейшее продвижение по службе. Тайну своего провала она оберегала ото всех, надеясь в будущем завершить обучение.

Вскоре к Нелли присоединилась её старшая сестра. Эмилия работала учительницей в единственной школе в городке и издалека была полной копией матери: среднего роста, крепко сложенная, но набравшая вес с годами, она маниакально осветляла волосы и по своему обыкновению собирала их в традиционные шведские косы, закреплённые вокруг головы. Нелли предполагала, что так сестра пытается скрыть свои проплешины, и тайно злорадствовала. Лицо Эмилии было более угловатым, чем у остальных членов семьи, а зрачок размером с бисеринку был едва заметен в бледно-голубых радужках.

– Дорогая, ты как всегда прекрасно выглядишь, – заявила она с порога своим елейным голосом. – А что это у тебя за перо в волосах? Ах, это твоя чёлка, ну извини.

– Привет, Эми. Где же твои дети?

Двое шумных мальчишек с криком вбежали через заднюю дверь, пронеслись через весь дом и выскочили из парадной, чуть не толкнув тётю. Их мать лишь с улыбкой пожала плечами. Нелли фыркнула.

– Ну что, встретила кого-нибудь в своём Этельсберге? – Спросила сестра по пути на кухню.

– Борге. – Поправила Нелли. – И я предпочту обсудить что-нибудь другое. Лукас присоединится к нам?

– Да, он вернётся после проповеди. К сожалению, не смогла его сегодня послушать. Кстати, ты там у себя ходишь в церковь?

Отношения Нелли с Богом были непростыми. До того, как её профессиональную мечту обескрылили, она верила в садовых фей, и ей даже казалось, что однажды она видела одну среди кустиков морошки. Ей нравилось думать, что некие высшие силы помогают людям в повседневных делах, и она точно знала, какие желания загадала бы, будь у неё волшебная лампа Алладина.

Но после ей сказали, что всё это не правда и существует только один главный Волшебник, правилам которого нужно подчиняться. Она не испытывала такой же радости во время лютеранских ритуалов, какую ощущала, приподнимая в саду листик в поисках сказочных существ.

– Разумеется, да, каждое воскресенье. – Прогундосила Нелли, давая понять, что дела обстоят совсем иначе.

– Это замечательно. Мы все молимся за тебя, чтобы Бог защитил тебя от одиночества.

Она приподняла бровь, как бабушка, и увлекла Эмилию на кухню. Не успели они начать приготовления, как наверху раздался визг Вильгельмины. Зная о попустительском отношении сестры к воспитанию собственных детей, Нелли сказала:

– Продолжай, я посмотрю, в чём там дело.

Она поднялась по лестнице и заглянула в детскую, которую раньше делила с сестрой. Её маленькая кузина сидела на полу и плакала над порванной тряпичной куклой в блестящем шифоновом сарафане. Том и Андрес перекидывали друг другу игрушечную голову с косичками из конского волоса.

– Как вам не стыдно? – Прокричала Нелли. – Негодные мальчишки! Зачем вы обижаете её?

Эмилия поднялась следом, успокаивающим жестом положила руку на плечо сестры и сказала:

– Они просто играют. Разве мы так с тобой не играли?

– Да, – ответила Нелли, – я прекрасно помню, как ты портила мои вещи. А сейчас ты позволяешь то же самое своим сыновьям. Кто из них вырастет?

Продемонстрировав клыки, Эмилия приподнялась на цыпочках, чтобы быть не такой невысокой в сравнении с сестрой, и процедила:

– Как минимум, они будут такими же целеустремлёнными и сильными, как я, их мать. И в связи с последним сообщаю: твоё бездетное мнение о воспитании маленьких людей здесь никого не интересует.

Она жестом подозвала смущённого Андреса, в руках которого остановилась часть куклы, и передала её сестре. Том, смотря тёте прямо в глаза, ухмылялся.

– Мальчики, идём со мной. Мы погуляем, и я куплю вам мороженое. А вы приведите себя в порядок.

Когда они пошли вниз по центральной улице, Вильгельмина выбежала из комнаты. Из родительской комнаты было видно, как её кузина прячется в колючих кустах шиповника.

Нелли подобрала туловище её куклы и полезла за швейной шкатулкой. Кое-как сшив обе части игрушки, она поняла, что чего-то не хватает, и забралась на чердак, где сушились травы.

Вильгельмина родилась, когда Нелли исполнилось шестнадцать, и по возрасту была ближе к троюродным племянникам, чем к двоюродной сестре. Её судьба, как и судьба кузины, была известная родителям ещё до того, как девочки выбрали любимые предметы в школе.

Пять минут спустя Нелли подошла к зарослям шиповника.

– Тук-тук. – Сказала она, глядя сквозь голые ветви, с которых уже собрали ягоды.

– Уходи. Моей куклы больше нет. Как и твоих вещей.

Вильгельмина уронила голову на колени, обхватила её руками и всхлипнула.

– А как ты смотришь на то, – мягко поинтересовалась Нелли, – чтобы попросить фей починить её?

Девочка подняла на неё своё заплаканное лицо и прокричала:

– Их не бывает!

– Кто тебе такое сказал?

– Мама. И п-папа.

Нелли обошла колючие кусты и села рядом.

– Знаешь, многие взрослые забывают о том, что в детстве видели добрых магических существ. Феи помогали мне, когда мы ссорились с Эмилией: они чинили поломанные игрушки, показывали самые красивые цветы, посыпали меня пыльцой. – Нелли сорвала запоздалый цветок дикой розы и рассыпала лепестки над кузиной. – Я думаю, мы можем попросить их помочь и тебе.

– Как? – Недоверчиво уточнила девочка.

– Ну-у, – протянула Нелли, – вроде бы они любят сладости. Я делилась с ними конфетами и зефиром. Дома, наверное, этого нет. Но давай положим им мармеладку в секретном месте? Например, в лесу под корягой.

Вильгельмина подхватила камень и со злостью бросила его на соседний огород.

– Мама не разрешает мне ходить в лес. Они не починят мадам Сисси!

– Ничего страшного, – Нелли успокаивающе погладила её по волосам, – тогда мы сами сделаем секретное место. Феям нужны три вещи: сладость, темнота и время, чтобы исполнить твою просьбу. Они боятся работать у всех на виду. Давай ты найдёшь мармелад, а я поищу то, что может их спрятать?

Девочка кивнула, они вместе пошли в дом. Не без удовольствия Нелли вытряхнула старые книги Эмилии из коробки и сложила стопку под кроватью. Она положила отремонтированную игрушку внутрь и накрыла салфеткой. На улице Вильгельмина с куском мармелада уже переминалась с ноги на ногу.

– Ты готова? – Спросила Нелли.

– Да! Пойдём их искать.

Они обошли весь участок в поисках подходящего места. Рядом с коровником Вильгельмине поплохело, и они поспешили уйти. Было решено остановиться на единственной клумбе, которую Анна допустила на своём участке. Сейчас это место напоминало карликовый погорелый лес: все цветы иссохли, их семена никто не собрал.

– Хорошо, – сказала Нелли, – теперь положи угощение на землю, а я накрою его.

Когда кузина выполнила свою часть «ритуала», Нелли быстро перевернула коробку вверх дном и накрыла ею импровизированный алтарь.

– А теперь закрой глаза и трижды попроси фей починить мадам Сисси. Но не подглядывай, иначе они испугаются. Я тоже не буду смотреть.

Пока Вильгельмина произносила «заклинание», Нелли тихо вытащила мармелад и спрятала его в карман.

– Ты готова проверить? – Подмигнула она.

Кузина кивнула.

– Открывай!

Подняв коробку, девочка дрожащими руками развернула «саван» из накрахмаленной салфетки и издала радостный клич, увидев свою куклу целой и невредимой, в венке из сушёной лаванды. Нелли поспешила предупредить её:

– Вера в чудеса помогает преодолевать трудные времена. Но у каждого чудо своё. Поэтому никому не раскрывай этот секрет, ладно?

Девочка прижала мадам Сисси к груди, несколько раз кивнула и убежала в дом с улыбкой. Нелли не знала, чего хотела больше: помочь этому ребёнку или себе в прошлом, когда Эмилия нанизала её войлочную лошадку на прут и сожгла на костре. В тот день феи не вернули её игрушку, но на следующий она нашла за трухлявым пнём сверкающую булавку, которую до сих пор прикалывала к подолу платья или изнанке пиджака. Нелли перестала верить в чудеса, но не хотела, чтобы Вильгельмина переставала.

Оглянувшись напоследок на клумбу таинств, она замерла: среди чёрных палок с иссохшими соцветиями оказался бутон махровой календулы, которого она раньше не замечала.

***

К тому моменту, как старшие женщины вернулись с воодушевляющей проповеди пастора Лукаса, а мужчины – с рыбалки, сестры успели накрыть на стол. Не разговаривая друг с другом всё время готовки, они расселись по разным концам стола. Нелли порой загадочно переглядывалась с Вильгельминой и больше не расстраивалась из-за выходки сестры.

Всё шло хорошо ровно до тех пор, пока Эмилия не поинтересовалась у мужа:

– Дорогой, вы сегодня помолились за мою сестру?

Как и Нелли, в перемывании соседских косточек он не участвовал. Но поговаривали, что ни одному прихожанину он не отказывал в совете или сочувствии, если его спрашивали. Лукас по привычке поправил очки, пригладил и без того идеально аккуратную причёску и промычал:

– Угу.

После герр Аслунд вернулся к чтению газеты, но Нелли знала – это была только первая удочка.

– А ты, бабуля?

Анна, всё ещё нарядная после посещения церкви, подхватила тему:

– Да я каждый день молюсь, чтоб ей наконец послали добротного мужа. А то, ишь, сидит себе, в ус не дует, а мы руки заламываем.

– Да-да, согласна с тобой, – добавила Эстрида. – У нас же всё в жизни удалось, мы же всё правильно сделали. Осталось только младшую пристроить. Болит у меня за неё сердце, очень болит.

Прожевав фрикадельку, которая никак не лезла в горло, Нелли ответила им всем:

– Что ж, жаль быть пятном на вашей прекрасной картине мира.

– Нелли, милая! – Вскрикнула мать фальцетом. – Разве ты не видишь, как повезло Эмилии? Я надеюсь, и у тебя будет дом-полная чаша.

Том показал на тётю вилкой и с ухмылкой съязвил:

– Кому она нужна? Она уже старая. Ста-ра-я!

Его младший брат хихикнул. Агата, вышедшая замуж в более позднем возрасте, нахмурилась.

– Томас! – Притворно возмутилась Эмилия. – Не говори так.

– Старая недоучка! – Не унимался он. – Ста-ру-ха. Не-е-е-уч!

Вопрос Анны о том, кто же она тогда, затерялся в криках ребёнка и матери, пытавшейся его успокоить. Эстрида уточнила:

– Что ты имеешь ввиду, дорогой мой?

– А вы разве не в курсе? Мама говори-и-ла, что Нелли выпнули из колледжа и что она будет работать дворницей. И состарится одна.

Нелли будто ударили под дых. Она встала из-за стола со словами:

– Лучше ещё раз помолитесь за меня господу. Однажды ваши молитвы будут услышаны. – Она отнесла свою тарелку в раковину и вышла подышать.

Перешёптывания за её спиной стали разговором на повышенных тонах, как только она закрыла дверь. Она побродила по участку, досчитала до тысячи по-французски и вернулась в дом. Коридор, венчавшийся столовой, имел ответвление в спальню Анны. Оттуда раздавался ритмичный стук, будто кто-то играл в футбол. Заглянув внутрь, Нелли убедилась, что так оно и было: мальчики пинали… её пирог. Её память о дедушке Фергюсе. Результат её двухчасового труда. Верхушка вскрылась и нарезанные кубики лимона выпали. Лишь порванная пустая оболочка летала по всей комнате.

Заметив, что Нелли наблюдает из дверного проёма, Андрес прекратил и съёжился. Том развернулся на пятках, тётя медленно приближалась к нему.

– Убери, дворница. – Тявкнул он, толкнув разрушенный пирог в её сторону.

Нелли села на корточки и также неспеша подняла дырявое тесто. Старший племянник сглотнул. Она улыбнулась и рывком надела мятый корж ему на голову. Всё, что оторвалось, она запихнула ему за шиворот. Том заверещал, Андрес выбежал в коридор с криками: «Мама! Мама!»

Разъярённая тигрица за долю секунды материализовалась в комнате, чтобы защитить своих малышей от опасности, в проходе за ней возникло несколько любопытных голов.

– Ты ненормальная?! – Взревела Эмилия, схватив сестру за грудки. – Что ты сделала с моим мальчиком? Как ты могла-а-а?!

Нелли перехватила её запястья и с высоты своего роста рявкнула:

– Это следовало надеть на голову тебе, раз ты такая посредственная мать!

Том стоял в ошмётках пирога и ревел, весь пол был заляпан кусочками начинки, последние свидетели покинули уютную кухню и толпились у дверей.

– Вы видели, что она сделала с моим мальчиком? Видели?! – Орала Эмилия, пытаясь трясти сестру за плечи.

– Вы видели, чем они играли. Видели? – Передразнила её Нелли.

– Кто-нибудь, разнимите их! Олаф, Расмус, сделайте уже что-нибудь! – Потребовала Агата.

Мужчины вышли из ступора и вмешались. Им потребовалось только отцепить старшую сестру от младшей: как только её цепкие пальцы разжались под давлением сильных рук, вторая сразу же отпустила её запястья. Осознав, что она не одержала безоговорочную победу, Эмилия завопила, пока Олаф выводил её:

– Я тебе ещё покажу, гадина! Ты у меня попляшешь! – Её крик приглушила закрытая дверь.

Агата обратилась к пастору:

– Лукас, успокойте свою жену, поговорите с ней. – Как только он отправился в комнату, в которой старший дядя закрыл племянницу, она обратилась к Тому. – А ты иди со мной, надо привести тебя в порядок.

Он протащился мимо тёти. Агата положила руку ему на плечо и подтолкнула в сторону ванной. Она сказала дочери:

– Минни, идём с нами, будешь помогать.

С младшей Гюллинг остались мать, дядя Расмус и бабушка. Дождавшись подходящего момента, Эстрида схватилась за голову, вопрошая:

– Что же ты натворила? Как ты вообще… Он же ребёнок! А ты ещё и недоучка! Теперь мы всё знаем. Я разочарована в тебе. Окончательно и бесповоротно!

– Бога ради, Эсси, ты хоть помолчи! – Расмус сжал её плечо. – Этого сорванца давно надо было проучить! – Он вывел её на кухню, несмотря на слабый протест.

Нелли разрыдалась и кинулась собирать куски еды.

– Прости, ба. Я не хотела портить твой день рождения. Я наведу чистоту, дай мне только пару минут. – Бормотала она.

Бабушка опустилась рядом с ней на колени и оторвала её трясущиеся руки от уборки.

– Я сожалею только о том, что мы не попробуем твой пирог в этот раз. Но скандал был самым выдающимся за последние годы. – Хохотнула Анна. – Оставь это. Убираться будут Том и Андрес.

– Прости, пожалуйста, – взмолилась Нелли, давясь слезами, – прости меня, прости! Я уйду прямо сейчас, чтобы никого не обижать.

Бабушка обняла её, гладя по спине.

– Всему своё время, дочка. Она поцарапала тебя?

– Я не знаю. Не важно. – Закачала головой Нелли. – Нет, наверное.

– Переоденься. Если увидишь ранки, мы их обработаем.

Она вытерла слёзы внучки рукавом, прижала её к себе.

– Я уеду, ба! Не хочу быть здесь! Я ужасно виновата перед всеми.

– Хорошо, Нелли. Но знай: я всегда буду тебе рада.

***

Она обнаружила шесть кровавых отметин от ногтей под своими ключицами, но не стала сообщать об этом бабушке: и без того создала много шума. Нелли быстро покидала распакованные вещи в саквояж, чмокнула бабушку на прощанье, проигнорировала свою мать, которой Олаф измерял давление, и вышла наружу.

Эмилия зыркнула на неё из окна и показала кулак перед тем, как кто-то задвинул шторы.

– Подожди! – Крикнула Вильгельмина, сбегая вниз по лестнице.

Нелли вернулась в дом, чтобы девочка не простудилась. Та впопыхах потеряла равновесие, но старшая кузина успела её поймать.

– Вот. – Она протянула свой маленький зажатый кулачок и раскрыла пальцы. – Феи просили тебе передать.

Сердце Нелли учащённо забилось: девочка возвращала ей булавку со стразами, которую она считала утерянной много лет назад.

– Спасибо тебе. Спасибо, я так рада. – Она крепко обняла кузину и, попрощавшись с ней, вышла к дяде Расмусу, который прогревал мотор.