Читать книгу Авиатор: назад в СССР 8 - - Страница 3

До конца дня разговоры на базе были только про Ахмад Шаха. Каждый, кто заходил в наш класс в штабе, сразу получал повод для удивления, ведь момент прибытия Масуда видели далеко не все лётчики.

– Я вам говорю, что это ещё не конец, – сделал заключение Гусько. – Масуд фигура серьёзная, но у духов полевых командиров много.

– Да какая разница, сколько их там?! – отмахнулся Барсов. – Всех поймают. А кого не поймают… ну, тут уж достанем мы, – разводил руками Марк.

– Вот же пустозвон! – качал головой Валера. – Чем ты доставать их собрался?

– Как чем? Есть у нас способы и средства! ФАБ, БетАБ, ОДАБ и так далее, – перечислял номенклатуру вооружения Марик.

– Видишь ли, наш юный любитель всех БАБ, – начал Гусько, подойдя ближе к Барсову. – У больших самолётов не получилось должным образом взломать укрепления во время бомбардировки. Наша мощность удара с ними несопоставима.

– Товарищ майор, да вы не верите в мощь советского оружия? – иронично заметил Гаврюк.

– Я, товарищ капитан, смотрю на вещи не через розовый светофильтр и трезвым взглядом, – улыбнулся Гусько, и по классу прокатилась волна смешков. – И ничего смешного! Не удивляйтесь, что я употребил слово «трезвый».

Естественно, всем на ум пришлись знаменитые вставки про возможность выпить от замполита.

– Евгений Савельевич, вы уж извините, но из вас замполит так себе, – улыбнулся Валера и по классу пронеслась волна смеха. – И выпивку не критикуете, и отечественные бомбы забраковали.

Гусько обижаться не стал и присоединился к обсуждению этой шутки. Действительно, Савельевич своеобразный. По сути, своим высказыванием он разом подорвал веру в самолёты, на которых мы летаем. А по правде – так оно и есть.

– Единственное, чем наши удары лучше бомбардировок «туполей», так это точность, – заметил Бажанян. – Как и штурмовики, так и МиГи, мы можем ближе подлететь и сбросить. Правда и получить можно сразу по первое число от духов.

В класс вошли двое вертолётчиков, активно обсуждающих свой полёт. Это те ребята, которые и привезли пленного Масуда. Со всех сторон сразу посыпались вопросы – что и как произошло.

– Да мы то, что? – удивился командир вертолёта, которому тут же поднесли кружку чая и предложили сигарету. – Слетали, подобрали, доставили.

Вертолётчики рассказали, что бойцы «Каскада» вышли на ту самую пещеру, где прятался Масуд. Самого полевого командира взяли живьём, хотя он и отстреливался долго.

– И ни одного ранения не получил? – удивился Бажанян.

– Ни царапины. «Каскадёры» сами сильно удивились, – ответил командир вертолёта, назвав бойцов «Каскада» их общепринятым прозвищем.

Вот уж и, правда, везунчик! Масуд – являлось одним из прозвищ «панджшерского льва». Оно, в переводе с арабского, означает «счастливый».

– Духи в этих горах везде. За каждым камнем, скалой, холмом и верблюжьей колючкой, – делился своим впечатлением командир Ми-8.

– По нам с ДШК отработали. Левый двигатель сразу в отказ. Дым, пожар и в ушах сирена орёт, – жестикулирует лётчик-штурман вертолёта, который является на борту правым лётчиком.

– Ну а Масуд чего? – спросил Гусько.

– Мне, как бы некогда было на него смотреть, но бортовой техник говорит, что улыбался всю дорогу. Непрошибаемый мужик вообще, – ответил лётчик-штурман.

– А что за свёрток был? – поинтересовался я. – В брезент что-то завёрнуто было.

– О! Это гордость спецов! Они весь полёт рассказывали бортачу, что они смогли добыть, – ответил командир вертолёта.

Как я и думал, предмет, завёрнутый в брезент, являлся винтовкой. Если верить её описанию от вертолётчиков, это та самая М500 американского производства. Похоже, что «каскадёрам» из отряда КГБ удалось найти оружие, из которого был убит наш коллега-штурмовик.

– А что с этим снайпером? – спросил один из лётчиков Су-25х.

– Думаю, что ничего, – задумчиво сказал лётчик-штурман. – Ничего не осталось от него. Парни сказали, что гранатами закидали.

После этих слов в классе повисла тишина. Думаю, у каждого в душе было ощущение, что справедливость восторжествовала и месть свершилась.

Я же всё больше стал понимать, насколько круто повернулась история Афганской войны. Ведь КГБ и правительство СССР однозначно использует инцидент на границе в качестве давления на Иран. Возможно, прекратится поддержка со стороны Исламской республики оппозиции в Афганистане. Тогда, лишённые союзников за спиной, душманы будут не в состоянии оказывать серьёзное сопротивление. По крайней мере, на западном направлении.

Вечером в нашей комнате продолжилось обсуждение ситуации в Афганистане. За кружкой чая с моей стороны и небольшого количества спиртного со стороны Гусько и Барсова, пришли к мнению, что ничего ещё не решено в этой войне.

– С Ираном разобрались, а Пакистан как же? – спросил Марк, накладывая себе на хлеб кильку в томате.

– Если верить докладам с той стороны, то там всё более менее спокойно. Есть очаги напряжения, но «зелёные» пока держатся, – сказал Гусько, закусывая «техническим апельсином», то есть зелёным маринованным помидором.

– А я в Баграм снова бы слетал! – мечтательно заметил Марик. – Там Светка. Железобетонный вариант! Заодно и духов погоняем.

– Там пускай местные разбираются. Как по мне, то интернациональный долг я выполнил сполна, – недовольно произнёс Валера, который от трапезы сегодня отказался.

– Ну ты чего, Петрович? – удивился Гусько. – Не по-нашему так говорить. Устал в командировке?

– И устал, и надоело, – ответил Валера.

Я поставил на стол свою чашку и повернулся к нему. Гаврюк читал «Правду», датированную 17 октября этого года. На первой странице призыв к трудящимся повысить производительность труда с фотографией шахтёров. Чуть ниже указ Президиума Верховного Совета СССР о созыве, как это ни странно, Верховного Совета на 17 ноября. А главное, по мнению редакторов этой газеты, было подчеркнуть высокую миссию… театра!

– Валер, ты устал. Поспи немного, – сказал я, но меня остановил Гусько. Похоже, что Евгений Савельевич решил «включиться» в работу согласно своей штатной должности.

– Петрович, я перед молодёжью не постесняюсь и выскажу тебе. Ты чего дисциплину разлагаешь? Чем ты недоволен? – встал со своего места Гусько и подошёл к Валере. – Тебе мало проблем?

А это был, похоже, намёк на ту самую беду Валеры, за которую командир его оставлял вне полётов. С каждым разом круг посвящённых в эту тайну увеличивается.

– А я сейчас покажу! – воскликнул Гаврюк и развернул газету. – Смотри, про театр пишут! Что дальше? Ого, спасибо от Республики Ангола! – показал Валера статью на второй странице.

– И что тебя в этих статьях не устраивает? – громко спросил Гусько.

– Погоди, Савелич. Смотрим дальше. Пишут про Польшу, Вьетнам, Мексику, Францию, КНДР. Вон сколько стран газета «Правда» охватила своим вниманием! А знаешь, чего тут нет? – смял газету Валера и швырнул в мусорное ведро.

– Знаю. Но…

– Правильно, – перебил Валера Савельевича. – Не пишут, как ты, я, Родин, Барсов и все остальные каждый день гробим себя на этой жаре и свою задницу подставляем под ракеты и пулемёты. Ни слова о парнях, которых привозят на вертушках с увечьями и дырками от пуль. И ни строчки о том, что некоторые уже никогда не увидят свой дом, семьи и друзей, – сказал Валера и пошёл к двери, накинув на себя куртку. – Может молодёжь и не понимает, Савелич, но ты меня должен понять.

– Гаврюк, стоять! – крикнул Гусько, вскочив со своего места.

Я успел встать и остановить замполита, чтобы он не рванул за Валерой. Мой командир звена этого не видел, поскольку уже был на пороге, вышел в коридор и громко хлопнул дверью. Тишину в комнате нарушил Барсов своей ненужной репликой.

– Евгений Савелич, надо «Советский спорт» раздавать. Там даже теоретически не будет…

– Марик, лучше умно молчать, чем тупо говорить, понял? – сказал я ему.

– Эм… в смысле? – переспросил он.

Я махнул рукой и пошёл следом за Валерой. Бесполезно что-то объяснять этом стойкому «деревянному» солдатику.

Валера стоял на крыльце и медленно курил «Приму» без фильтра. От одного дыма этих ядерных сигарет можно копыта отбросить, а ему ничего!

– Ты ничего лучше не мог в военторге купить? Обязательно «Приму»? – спросил я, присаживаясь на ступеньку.

– Ничего другого не было. Да и под настроение подходит, – ответил Гаврюк и сел рядом. – Савелич в гневе?

– Будь кто-то другой у нас замполитом, мог бы раскрутить твоё выступление. Обеспечил бы тебе и зрителей, и овации, – улыбнулся я. – Ты как будто первый раз обнаружил, что в газетах тему Афганистана обходят стороной?

– Не первый, но чем дольше я здесь, тем меня это больше бесит, – сказал Валера. – Ты видел себя где-то в другом месте? Не в Советском Союзе?

Ой, и повезло же Валере, что он мне задаёт такие вопросы, а не кому-то другому! Сразу бы попал на карандаш к оперуполномоченному.

– Нет. Куда мне ехать, когда я ещё в нашей стране ещё ничего не видел. Да и не нужна мне заграница эта.

– А я вот насмотрелся за время службы. Ничего хорошего не увидел. Как ты думаешь, у них там, на Западе, лучше живётся? – спросил Гаврюк.

Ох, и пугает он меня! Я будто с последователем предателя Беленко сейчас разговариваю.

– Валер, за кордоном, может, и красиво, и цацек много разных. Но мы другие. Настанет время и у нас будет везде Пепси-кола. Только своя, – улыбнулся я.

– У нас людей не ценят. Мы как расходный материал. Почему скрывают от людей правду о войне?

– Время придёт, и все всё узнают. И будут ветераны Афганистана примером для будущих поколений, как для нас с тобой ветераны Великой Отечественной.

– Где-то прочитал умную фразу – свежо преданье да верится с трудом, – произнёс Валера цитату из «Горе от ума» Грибоедова.

– Пошли спать, Валерий Петрович, – похлопал я его по плечу. – Завтра много дел.

– У нас очередной день, как предыдущий – взлёт, форсаж, отход вправо, – махнул Валера, и мы зашли в модуль.

Утро встретило нас шикарной погодой. Небо чистое, ветер штилевой, а на аэродроме уже летают слухи о полной победе в Шаршари. Даже генерал Хреков сегодня больше по земле ходит, чем летает. Правда, это может быть связано с состоянием его вертолёта. Подавляющая часть бортов на задании, а в Шинданде остались только неисправные. Или исправные, но только на бумаге.

Мы с Валерой шли на очередной вылет, когда стали свидетелями очень театральной сцены. Хреков всеми правдами и неправдами лез в вертолёт, но его очень отговаривали от этой затеи.

Генерал собирался лететь на том самом борту, который был подбит во время захвата Масуда. Внешне вертолёт был целым. Скорее всего, один из двигателей нужно было заменить, если уж он загорелся после попадания из духовского пулемёта.

– Я тебя отправлю после Афганистана не в «дыру»… в глубокое дупло у меня поедешь! Знаешь, где это находится? – ругался генерал на зама по инженерно-авиационной службе ИАС вертолётной эскадрильи.

– Так точно! – громко отвечал инженер. – Я в Магдагачи служу, товарищ генерал.

Мда, такого парня уже ничем не напугать. Легендарное место, которое стало синонимом слова «звездец».

– Блин, тебе даже наказание нельзя придумать, с таким-то местом службы. Твою направо! Найди мне вертолёт, живо! – топнул ногой Хреков, и заместитель по ИАС рванул к другим вертолётам.

– Вы чего встали? – спросил генерал у нас с Валерой.

– Идём на вылет, Андрей Константинович, – ответил Валера.

– А нужно бежать. Хорошей работы, ребят, – пожелал генерал, и мы пошли дальше к своим самолётам.

Задача у нас была несложная. Выйти в зону ожидания и ждать команды авиационного наводчика. Он опознаёт цель, выводит нас в район сброса, и мы отрабатываем фугасными бомбами калибром 250. У каждого подвешены по четыре штуки.

– Держись на интервале 3 секунды. Всё как всегда. Прицельные данные… – продолжал меня инструктировать Валера, но я остановил его.

– Всё записано, Валерий Петрович. На прицеле всё установлю, – сказал я.

– Мне казалось, что только недавно мы с тобой над плотиной в районе Осмона летали на спарке. Допуск ты получал. А теперь уже и в моих советах не особо нуждаешься, – взъерошил мне волосы Гаврюк.

– Советы твои, Петрович, всегда нужны. Просто мы с тобой такое задание выполняли уже много раз. Ничего особо не поменяется, – ответил я и взглянул на техников под нашими самолётами.

Началась какая-то суета. С самолётов стали снимать бомбы и в спешном порядке тянуть тележки на склад. У вертолётов тоже забегал народ во все стороны.

– Это «жжж» неспроста, – предположил я, и Валера утвердительно кивнул.

Со стороны штаба бежали к своим самолётам Гнётов и Мендель. Григорий Максимович что-то кричал нам, но его голос тонул в шуме двигателей проезжающих машин.

Хреков активно жестикулировал, тыкая пальцем в приехавшего к нему главного штурмана авиации округа. Рядом с генералом стояло три экипажа вертолётчиков, полностью экипированных. Их Андрей Константинович никуда не пускал.

– Почему так поздно? Как так могли проворонить? Это же люди! – кричал генерал, надевая на голову шлем.

– Товарищ генерал, у нас техники нет. Давайте в Лашкаргах звонить, – предлагал штурман вызвать вертолёты с другой базы на западном направлении.

– Из «Ложкаревки» пока долетят, наших ребят всех положат, – выругался генерал, назвав соседнюю базу на местном военном жаргоне. – Живо координаты.

– Не пущу, товарищ генерал! Убьётесь, а я меня расстреляют, – настоятельно инженер просил генерала не садиться в вертолёт.

– Сам тебя сейчас расстреляю. ЖПВ сюда! – вырвал Хреков из рук инженера журнал приёма вертолёта перед полётом и расписался в нём. – Гаврюк, Родин! Чего встали? Бомбы подвесили? – крикнул нам генерал.

Я обернулся и увидел, как техники очень быстро цепляют на балочные держатели на крыле объёмно-детонирующие бомбы ОДАБ-500. По одной на каждую сторону.

– Заканчивают, – ответил Гаврюк.

– Поторопитесь. Там «каскадёров» в ущелье зажали. Я вас буду по поиску и спасанию обеспечивать, – сказал генерал и запрыгнул в вертолёт.

К нам подбежал Гнётов и довёл новую задачу.

– Идём звеном. Мы с Менделем атакуем с ходу, – показал Григорий Максимович место удара на карте. – Авианаводчик на месте. Позывной Торос, связь на втором канале.

– Чего срочность такая? Если их сильно зажали, зачем ОДАБы? – спросил Валера.

– Проще неуправляемыми снарядами отработать, чтоб своих не зацепить. И почему не вертолёты атакуют? – продолжил спрашивать я.

– Родин, не ко мне вопрос, – сказал Гнётов, надев перчатки. – Спецов около границы зажали. Они, похоже, в окружении сейчас бьются. Вертолёты подойти не могут. Ущелье небольшое и узкое. Со всех сторон бьют ДШК и зенитки.

– Максимыч, ты чего-то не договариваешь. Мы будем по противнику там работать или по площади? – спросил Валера.

– Гаврюк, лезь в самолёт, – сказал сквозь зубы Гнетов, злобно посмотрев на Валеру. – Это приказ.

Ну всё! Применил своё фаталити наш заместитель командира эскадрильи. У него, кстати, подвешены С-24. Ими можно более точно отработать по противнику.

– Валер, что-то не то. Чего они опять удумали? – спросил я, подходя к своему самолёту, который уже подготовили по новому варианту боевой зарядки.

– В воздухе разберёмся, – хлопнул меня по ладони Валера, и я полез в кабину.

Пока производил запуск, поглядывал за вертолётом Хрекова. Винты начали раскручиваться, а главный штурман и инженер нервно топтались неподалёку. Как генерал собрался сейчас лететь? Не боится народ погубить? Неужели все исправные вертолёты уже на заданиях?

– 733й, разрешите взлёт, – запросил генерал у руководителя полётами.

Ещё и собрался со стоянки взлетать! Если бы с полосы, по самолётному, без зависания у земли, то куда ни шло. А тут с места!

– 733й… разрешил вырулить на полосу для взлёта. Полоса свободна, ветер…733й! – воскликнул в эфир руководитель полётами, но повлиять на решение генерала он уже не мог.

Ми-8, как мяч от пола, подскочил вверх и, наклонив нос, начал разгон в метре от бетонки. Произошёл тот самый «клевок», который возможен при падении мощности на взлёте у вертолётов. Люди разбежались во все стороны, чтобы не попасть под винты. Пара секунд и вертолёт Хрекова набрал нужную скорость и взял курс в район выполнения задания.

– 118й, выруливаем, – дал мне команду Валера, и мы стронулись со своих мест.

– 117й, за нами пойдёте. Вы в зоне ожидания, а мы работаем первыми, – вышел в эфир Гнётов, который вместе с Менделем резво вырулил перед самолётом Валеры.

– Понял, – недовольно ответил ему Гаврюк.

Вот что значит пошла делёжка! Чувствует Гнетов, что операция подходит к концу, а он ещё себя не проявил. Плюс во время боя с иранцами сразу не взлетел. Хочет реабилитироваться.

Пара Григория Максимовича взлетела, и через несколько секунд в воздух поднялись и мы с Валерой.

Уходим парой на 5000 метров. Пускай и полная боевая зарядка, но самолёт хорошо управляется. Валера летит впереди слева от меня. Гнётов с Менделем на большом интервале и на 500 метров ниже.

На установленном рубеже перешли на второй канал. Эфир сразу наполнился интенсивным радиообменом. Горные вершины района боёв затянуты клубами дыма. С востока видны пуски систем «Град». И над ущельями кружат вертолёты, отстреливая по целям из блоков неуправляемыми реактивными снарядами.

– 107й, 117му, – запросил Валера Гнетова, когда мы подходили к району нашей работы.

– Ответил.

– Встаём в вираж в этом районе. Выход по команде Тороса, – доложил Валера.

– Принял, – быстро сказал нам Гнетов, который продолжал говорить недовольным тоном.

– 118й, вираж вправо, крен 45, паашли! – скомандовал Валера, и мы принялись крутиться в районе города Гуриан.

Даже с такой высоты можно разглядеть отдельные зелёные участки вдоль реки Герируд. Говорят, здесь раньше выращивали виноград, овощи, зерновые культуры. Вот такой регион противоречий – оазисы и страшная война соседствуют друг с другом.

– Торос, 107й, к вам для работы, дайте целеуказание, – запросил авианаводчика Гнётов.

В ответ ничего. Посмотрел вперёд и вижу, что пара наших товарищей продолжает свой заход в район цели.

– Торос, торос, 107му, – повторил запрос Гнётов, но в ответ опять тишина. – 733й, 107му, – запросил Гнетов Хрекова.

– Ответил. 50 километров мне до расчётной зоны дежурства, – сказал генерал.

– Торос не отвечает.

– Запрашивай дальше. Ответит, – дал указание генерал.

– 107й, 107й, – прорывается в эфир чей-то крик.

Самолёт Валеры в этот момент слегка дернулся, и его понесло мне наперерез. Пришлось уйти ниже под него, чтоб не столкнуться. Не ожидал наверняка Валера такого появления в эфире.

– 107й, ущелье на западе от Чахардель. Повторяю, Чахардель. Их много, со всех сторон. Ориентир – горящий кишлак, – надрывался авианаводчик.

– Понял. Выход на боевой подскажу, – ответил ему Гнётов.

Пара Григория Максимовича начала заход на цель. Доклад о видимости противника прозвучал. Сейчас будет пуск.

– Выходим! Выходим! – громко сказал Гнётов.

– Есть попадание! Боевой курс прежний, ориентир – сопка с каменным укреплением, скопление духов, – продолжал наводить ПАНовец, а на заднем фоне слышна плотная стрельба.

Гнётов с Менделем сделали ещё три захода, отстреляв весь комплект. По команде Хрекова, пара ушла на аэродром.

– Торос, 117й парой в зоне ожидания, – подсказал Валера, но ему не ответили.

В эфире пошли помехи вперемешку с голосом авианаводчика.

– Если кто слышит, ориентир – крепость, место удара обозначено дымом. Как приняли? – запросил авианаводчик.

В его голосе слышалась какая-то обречённость.

– Торос, я 743й, парой двух вертикальных иду к вам, подготовьте площадку, – появились в эфире ещё два вертолёта.

Я бросил взгляд вниз и увидел, как к ущелью стремятся вертолёты. Ещё минута и они выйдут в район эвакуации.

– Справа по тебе ракета!

– Ухожу, ухожу!

В эфире друг за другом звучат женские голоса, возвестившие о пожаре левого двигателя. Внизу чёрный дым и вертолёты друг за другом уходят в сторону.

– Не могу сесть. Двигатель выключил.

– Подбит, Торос, подбит! Сесть не могу, – расстроено докладывает командир пары.

– Понял, – снова обречённо говорит в эфир авианаводчик. – Есть ещё кто в воздухе?

– Торос, 117й на связи, – быстро отозвался Валера. – Четыре большие капли с собой. По две у каждого. Готовы к работе, – доложил Валера о наших боеприпасах.

– 117й, разре…

Фраза оборвалась в самом начале. Воцарилось молчание, которое нарушал просьбами об эвакуации отряд «Каскада». И ведь неслышно Хрекова. Хоть какую-нибудь дал бы команду?

– Если кто слышит, я Карпат-1. Квадрат 40-23, по улитке 5. Мы в кольце. Повторяю, мы в кольце!

Валера пробовал докричаться до авианаводчика. Ответить, что мы его слышим и готовы отработать по целям.

– 117й, я Торос, как меня принимаете? – уставшим голосом запросил нас авианаводчик.

Наконец! Правда, голос явно не ПАНа. Будто кто-то другой взял тангенту радиостанции. И какой-то совсем не бодрый голос.

– Торос, я 117й, хорошо принимаю. Готовы к работе. Дайте целеуказание, – повторил Валера.

ОДАБами работать опасно, а вот пушкой можем атаковать. Хотя бы дать нашим возможность уйти. Прорвут кольцо и отойдут ближе к позициям наших войск или к границе, где должны быть афганцы.

– 117й, от Чахардель на север. Отдельная вершина. Отметка 689.

Валера не спешил отвечать, поскольку понимал, куда нас сейчас наводят.

– Торос, 117му. Подтвердите координаты, – переспросил Гаврюк.

– Чахардель на север. Отдельная вершина. Отметка 689.

Такого ещё у меня не было. Вызывают «огонь на себя».