Читать книгу Пёстрые истории о школе и не только… - - Страница 8

«Жизнь прожить – не поле перейти», гласит пословица. Я согласна с ней, но ко мне в детстве больше подходила: «Хоть кол на голове теши».

В детстве я росла вместе со своей двоюродной сестрой Зиной. Зина старше меня на два года. Два года в детстве – большой срок, но взрослые почему-то не замечали этого. Я проигрывала по сравнению с Зиной. Взять, например, случай с шубой.

Когда мне было шесть лет, а Зине – восемь, купили нам одинаковые кроличьи шубки с муфтами. Как я ждала зимы, чтобы надеть шубу! Знаете, почему? В соседнем дворе был забор, в котором не было нескольких досок. Получался хороший турник. Мы ложились животом на перекладину и крутились на ней, но было больно крутиться на голой планке. Примерив новую шубу, я подумала, что в ней будет мягко крутиться. Вот поэтому я и ждала наступления зимы.

В первый морозный день я надела красивую лёгкую шубку, нацепила муфту и вышла во двор. Прошлась по нашему двору – и в соседний двор, к забору. Повесила муфту на забор и начала крутиться. Как мягко было крутиться, как по маслу скользила шубка. Нельзя, чтобы блаженство длилось долго. Если бы мне было больно или неудобно, я бы через пару раз бросила это занятие, и шубка была бы цела. Но я раз десять прокрутилась, и она облысела! Когда я увидела плешь на моей новенькой шубке, у меня волосы зашевелились под шапкой. Я побежала домой переодеться и спрятать шубу. Не удалось: бабушка, увидев меня, ахнула.

– Что это с шубой? – спрашивает, ощупывая её и стряхивая шерстинки.

– Не знаю, ветром, наверное, сдуло, – отвечаю, пытаясь быстрее отделаться от шубы.

– А муфта где? – начиная догадываться, спросила бабушка.

– А я её на забор повесила, – проговорилась я, – сейчас принесу!

И к двери.

Муфты на заборе не было! Вообще во дворе никого не было. Я заплакала. За мной пришла Зина в новенькой шубке с муфтой на шее. Как укор мне.

Мама спасла меня от позора. Мне купили широкий шарф, который завязывали под подбородком, и ремешок, чтобы подпоясывать шубу, скрывая под шарфом огромную лысину на ней. На следующий год я носила Зинину всё ещё новенькую шубку, а из моей сделали жилетку, две пары стелек в резиновые сапожки. А из оставшихся обрезков я сделала коврики для кукол.

Зина росла правильным ребёнком, а меня всё время подбивали на какие-нибудь авантюры, и что самое главное, я тут же попадалась. Всё тайное становилось явным.

Как-то летом тётя Клава, мама Зины, дала мне ключ от дома и сказала не уходить далеко. Тётя работала в библиотеке, я часто приходила к ней, перебирала на полках книги, читала, так бы и жила в библиотеке, но меня выгоняли на свежий воздух. Вот и сейчас я гуляю с ключом у дома. Подошли знакомые девчонки.

– Пошли с нами за грушами к Поварихе, – говорят. – Она только что на рынок ушла.

– Не могу, – отвечаю. – Ключ от дома у меня. Сейчас тётя вернётся.

– А мы туда и обратно, знаешь, какие у неё груши!

Пошли. Через забор перелезли, набрали груш, идём, едим сочные груши, радуемся, что не попались. Подошла к дому, а тётя уже ждёт меня. Я в карман – ключа нет. Потеряла, выпал, когда через забор лазила, наверное.

– Где ключ? – спрашивает тётя.

Я начинаю искать, хожу кругами вокруг дома, зная, что не здесь ищу, а признаться боюсь.

– Куда ходила? – выспрашивает тётя. – С кем была? – уточняет.

Узнав, с кем я была, догадалась, где искать. Пошли к саду Поварихи, обошли забор – вот он, мой ключик. Лежит под забором. Попало мне за мою проделку.

И ещё раз попалась. На этот раз дома. Бабушка сварила постный сахар. Целый таз! Поставила таз на пол в тёмной комнате, где у нас продукты хранились. Строго-настрого не велела она подходить к тазу, чтобы не обвариться. Мы с Зиной ждём, когда остынет, а так хочется попробовать!

Часа через три Зина говорит мне:

– Сходи, отщипни кусочек, а я покараулю.

Я вошла в комнату, пощупала, не горячий ли таз, и зачерпнула горсточку из таза. Как же мы блаженствовали, облизывая ещё тёплую тянучку.

Опять всё тайное становится явным! На следующее утро бабушка спрашивает:

– Кто лазил в таз за постным сахаром? А, впрочем, что я спрашиваю, кто? Сами смотрите.

Зажгла бабушка свет в комнате. На полу стоит таз с постным сахаром, а в тазу – застывшая дорожка, как граблями проведённая – мои пальчики, даже отпечатки брать не надо!

Бабушка не ругалась, но мне было очень стыдно. Бабушка только сказала, что можно было ошпарить руку. А я, как в рассказе Льва Толстого про мальчика, который без разрешения съел сливу, и на вопрос: «Куда ты подевал косточку?», проговорился: «Я косточку выбросил в окошко», так и сказала:

– Я пощупала таз.

И, как в конце рассказа Толстого говорится: «Все засмеялись, а мальчик заплакал», так произошло и в моём случае.

Бабушка нарезала постный сахар на кусочки, нам надолго хватило его, но когда я пила с ним чай, то в каждом кусочке чувствовала горечь.