Читать книгу Мы Бреннаны - - Страница 6

– Как хорошо, что ты дома, Санди.

Отцу было немного не по себе, и он не смотрел на дочь. Отчасти из-за ее унылого, разбитого лица. А отчасти из-за улыбки, которой одарил ее Джеки: старик уж и не помнил, когда в последний раз видел сына таким довольным. Но ему было важно знать, что она вернулась наконец домой после долгого отсутствия. Все эти годы бегство дочери вызывало в нем фантомную боль: душа по-прежнему ощущала Санди как что-то неотъемлемое от семьи, и он болезненно воспринимал ее отсутствие. Санди меньше суток провела в доме, а дух жилища уже изменился: здесь стало теплее и легче. Голоса домочадцев стали нежнее, смех беспечнее. Микки любил свою невестку Терезу, даже несмотря на ее нелепые манеры и дерзкие суждения. Но и по Санди он страшно скучал – она умела умерять буйную энергию Денни.

Она занимала особое место в его душе со дня своего рождения, который выпал на воскресенье, и он настоял, чтоб ее так и назвали, к немалому огорчению Мавры: «Что это за имя? Люди подумают, что мы спятили». Обычно Микки в таких делах полагался на жену, ведь это она дала имена всем сыновьям. Но что плохого было в том, чтобы назвать девочку именем «благой судьбы», пусть даже если Санди есть в старинной детской присказке.

Микки покашлял, прочищая горло.

– Позови меня, когда будешь готова идти в паб. Сегодня у меня нет смены, но я все равно хочу туда заглянуть. И потом, – отец улыбнулся, – дорога вдвоем кажется не такой длинной.

Он вышел забрать газеты, оставленные почтальоном на крыльце. Этот ритуал его радовал, как радовали тотализатор на скачках, или ставки на футбольные матчи и поединки бойцов. Затем он пошел к себе в комнату, чтобы несколько минут «поговорить» с Маврой – он делал это каждый день уже четыре года после смерти жены.

Первое, что он ей сообщил: Санди приехала домой. А потом он пообещал Мавре сделать все возможное, чтобы удержать Санди в кругу семьи.

* * *

Позже в то утро они пошли к бару: вниз четыре квартала и еще три квартала влево. Их дом находился в самой старой части Вест-Манора, которая пользовалась большим спросом еще и потому, что оттуда было рукой подать до центра города – а там рестораны, магазины и разного рода конторы на улице длиной в полмили. На фонарных столбах висели корзины с пестрыми цветами. Все здания на Со-Милл-роуд, главной магистрали, были построены с учетом строгих законов о зонировании в этой части Нью-Йорка – они были выдержаны по высоте и площади. Никто не знал об этом лучше Микки, больше тридцати лет проработавшего прорабом на этих стройках. Ему пришлось дать немало взяток (хоть деньгами, хоть одолжениями), чтобы утверждать свои проекты.

Санди разглядывала улицы, расспрашивала отца о новых или обновленных домах и о фирмах, о которых ничего не знала. Минуя бегающих трусцой жителей или мамаш с колясками, она прятала лицо. Когда они свернули за угол и стал виден бар Бреннанов, Санди остановилась.

– Все в порядке? – спросил Микки и, шагнув назад, встал рядом.

Санди кивнула. Она смотрела на бар, и в ее глазах, казалось, стояли слезы.

– Смотрится здорово.

Отец расслышал в ее голосе воодушевление, но одновременно и тоску. Она много делала для обустройства бара Бреннанов, который открылся за год до того, как она уехала работать в западную часть Штатов.

Сам Микки, всякий раз приближаясь к пабу, испытывал сильный прилив гордости. Паб занимал полквартала и привлекал клиентов знакомой фамилией его владельцев, крупными буквами обозначенной над тяжелой входной дверью из красного дерева. Кельтское написание – Ó’Браонэйн – было задумкой Санди, а Джеки создал дизайн: темно-изумрудные буквы с отделкой из старого дерева. Много лет назад, когда Денни с Кейлом сказали, как они собираются назвать паб, Микки не хотел соглашаться: он говорил, что они с Маврой всего лишь ссудили сыновьям денег на его строительство и не заслужили такой чести. К тому же Кейл был равноправным партнером и предприятие стоило ему стольких же крови, пота и слез, что и Денни.

– Все нормально, мистер Бэ, – успокоил его тогда Кейл. – Бар Бреннанов больше подходит, да и запомнится лучше, чем бар Коллинзов.

Кейл уже практически стал для них частью семьи Бреннан. Он рос в четырех кварталах от их дома и большую часть времени проводил у них в гостях. И Микки никогда не возражал. Своих детей у них было уже четверо, и еще один мальчик, к тому же такой скромный, был в доме не лишний.

Они с Маврой познакомились с родителями Кейла в городской церкви Святой Моники, где собирались многие переселенцы из Ирландии и вместе совершали таинства, сохраняя смысл традиционных обрядов. Там крестили всех детей, там их родители каждую неделю получали отпущение грехов или, когда жены брали верх, мужья отправлялись на исповедь. С Микки такое случалось весьма редко. Микки и Мавра дружили с Коллинзами, но не были близки. Барри Коллинз был хилый и занудный. Ничего удивительного, что жена его бросила ради другого мужчины, когда Кейлу было четыре года, хотя тем самым она исключила себя из жизни мальчика. У бедного парня сестер-братьев не было, и с той поры только отец суетился по дому и заботился о ребенке. Не удивительно, что парню полюбились тепло и суматоха дома Бреннанов.

За восемь лет до того, как Санди отправилась работать в Калифорнию, они с Кейлом близко сошлись. Поначалу Микки полагал, что винить стоит Кейла, но поглядев, как настрадался его несостоявшийся зять после ее бегства, Микки пришел к выводу, что есть в их с Санди истории нечто большее. Микки очень жалел, что так и не узнал подробности их отношений. Едва они прибыли в бар, как Санди с Денни исчезли в маленькой комнатке-конторке в дальнем углу, оставив отца у бара с чашкой кофе. Пол, старший бармен, готовился к рабочему дню. Пятидесяти с чем-то лет от роду, разведенный, с сережкой в ухе и татуировками по всему телу, он оказался надежной опорой для Денни с Кейлом после того, как Джеки потерял право работать в баре (спасибо условиям его испытательного срока!).

– Пол, сегодня днем «Янки» играют?

– Сегодня нет, Мик.

Дьявольщина. Судя по скуке в голосе Пола, Микки уже его об этом спрашивал. Как же неприятно. Микки всегда был здоров как конь, а почти десять лет назад легкий сердечный приступ привел к постоянному повышенному давлению. Микки помнил важные для него футбольные матчи времен своего детства, он помнил до мелочей весь тот день, когда он тридцать пять лет назад прибыл сюда из Ирландии, и всех ребят, что работали в его команде за эти годы. А спроси его, что произошло утром – и он едва вспомнит. А тут еще одно унижение: после того, как он въехал в опорный столб в гараже, пришлось дать обещание не водить машину с наступлением темноты. Самое же поганое в том, что у него отшибает память, заключается в том, что окружающие все время оставляют его не у дел и стараются не упоминать в его присутствии о вещах, способных сбить его с толку или расстроить. Не только ради себя, но и ради него – никто не хочет объяснять все по десять раз и повторять ему одно и то же снова и снова.

С другой стороны, худшим в сбивчивой памяти были раздумья: не навлек ли он это сам на себя, не расплата ли это за былые грехи? Разум пытался оградить его от тайн. Подходящее наказание человеку, у которого было немало тайн, что долгое время он скрывал от собственной семьи.

– Вы, наверное, обрадовались, что ваша дочь дома, – сказал Пол. Он вытирал и расставлял на полках стаканы для пива. – Судя по ее виду, авария и впрямь была еще та.

– Ты угадал. Поганая была авария.

Вчера вечером Микки намеревался подробнее расспросить Санди, добиться ответов на вопросы о том, что происходило в Лос-Анджелесе. Но Денни попросил его повременить с расспросами – сестре и без того слишком неловко. К тому же впервые за долгое время Мики ощущал, что семейный ужин наконец проходит так, как положено. Все собрались в комнате, считавшейся столовой. Санди вновь сидит на своем старом месте, по левую руку от него. Клэр, сидевшая на другом конце стола (на месте, которое когда-то занимала Мавра), даже позволила себе бокал пива, и щеки ее слегка раскраснелись. Они по-доброму шутили друг над другом, Микки и Клэр рассказывали истории про своих восьмерых братьев-сестер и про то, как они росли на ферме. И дети всегда как зачарованные слушали о жизни во время Смуты в Северной Ирландии. Впрочем, Микки приходилось быть внимательным – он чувствовал на себе взгляд Клэр, когда описывал их жизнь до приезда в Америку.

Дети Микки и Грааль верили, что отец Грааль умер в Ирландии до ее рождения. Все они не знали о внебрачной беременности Клэр – причине, по которой родители отправили ее вместе с дядей жить в Штатах. В восьмидесятые в Ирландии зачать внебрачного ребенка было постыдно, особенно на Севере и если речь шла о матери-католичке и отце-протестанте.

И ни один из детей не знал, какую взбучку задал Микки тому папаше-мерзавцу, едва его не убив. Тот тип был женат и вдвое старше Клэр, он попользовался девушкой и отделался от нее, притворившись, будто вовсе ее не знает, когда та в слезах обратилась к нему, моля о помощи. Микки позвал друзей покараулить, пока он разбирается с мерзавцем, и только они смогли оттащить разбушевавшегося Микки, пока тот не убил негодяя.

Много лет Микки помогал «делу» Ирландии, выполняя поручения ИРА[3]. Однако для доставки денег и оружия через границу из графства Лаут если и требовались кулаки Микки, то в очень мягкой форме. Так что в ту ночь Микки сам испугался, потеряв с этим гадом контроль над собой. Еще раньше он подумывал уехать из Ирландии. За ним гнались оранжисты, чтобы отомстить, а ИРА – чтобы полностью взять его под контроль, тем дело и кончилось.

– Микки?

Он поднял глаза.

– Извини, Пол.

– Я спросил, нет ли у тебя желания в этом году на матчи между «Нью-Йорк Янки» и «Метс»?

– Я с удовольствием заберу твои деньги.

Пол засмеялся. Он болел за «Метс», а Микки несгибаемо стоял за «Янки». Как и Кейл, который обычно во всем поддерживал Микки.

А куда подевался Кейл? Такое ощущение, что его нет уже давно.

Микки хлебнул кофе и решил не спрашивать. У него было такое чувство, что ему об этом уже рассказывали.

* * *

Спать долго и крепко ему никогда не составляло труда, хотя в последние годы у него появилась привычка вставать ночью в туалет. Не будь этого заполночного позыва, пару дней назад он не услышал бы движения и приглушенных голосов на кухне. С его места не лестнице можно было разглядеть нижнюю половину сидевшей за столом Санди, перед которой стоял ноутбук. Напротив сидел Джеки. Микки очень хотелось присоединиться к детям, но он не хотел навязываться.

– Трудишься над бухгалтерией? – спросил Джеки. – Денни ведет себя как мудак, заставляя тебя разгребать его завалы.

– Да нет, все окей, – отозвалась Санди. – Я хочу помочь, только не знаю, сумею ли. Похоже на расшифровку кода да Винчи. Последние несколько месяцев Денни почти ни за чем не следил. В счетах вдруг всплывала куча наличных и куда-то пропадала, а я понятия не имею, откуда она взялась и куда уплыла.

Микки повернулся, чтобы направиться обратно в свою комнату. Но вновь замер, расслышав, как Санди, понизив голос, задала Джеки вопрос:

– Думаешь, у него задолженность по кредитным картам?

– Нет, что ты, – возразил Джеки. – Он такого не допустит. И Тереза с Кейлом на такое никогда не пойдут.

– Наверное, ты прав.

Микки кивнул. Детей своих он вырастил в понимании, что в жизни есть кое-что получше траты денег, которых у них нет. Глядя вниз через белые деревянные перила, он заметил, как у Джеки под столом задергалась нога.

– Можно тебя спросить кое о чем? – спросил Джеки. – В ту ночь, когда с тобой авария случилась… Это потому, что я тебе в тот день сообщение скинул?

– Нет, – прозвучал ответ. – Просто я была у подружки на дне рождения и сильно перебрала.

– Правда? Напиваться и садиться за руль – это как-то это с тобой не вяжется. Это же глупость несусветная.

– Во всяком случае, меня не сцапали с пакетиком чьей-то травки.

Неужели двое из их детей нарвались на неприятности с законом? Слава богу Мавра до этого не дожила.

Внизу затихли, и Микки отыскал взглядом среди висевших на стенке лестницы фотографий одну из своих любимых. На ней все стояли в шеренге по возрасту, от старшего к младшему, от одиннадцатилетнего Денни до шестилетнего Шейна. Те же каштановые волосы, яркие глаза и щеки в веснушках, каждый повыше ростом того, что слева. В обнимку и с улыбками во весь рот. Санди и Джеки стоят рядом в середке. Как начинка в двойном сэндвиче: между во всем безупречным старшим братом и самым младшим, инвалидом, они зачастую, казалось, отвечали душевному настрою друг друга.

– Ты когда в Лос-Анджелесе была, – заговорил внизу Джеки, – кому-нибудь про ту ночь рассказывала? – Мики ожидал вопроса: «Какую ночь?» – но его не последовало. Вообще никакого ответа. Пришлось нагнуться, чтобы расслышать, что Джеки говорил дальше. – Просто я перечитал кучу всего про эту, понимаешь ли, травму. И ты должна…

– Заткнись! – Санди сама на себя не была похожа. Отвечает так резко и решительно. Но… «травма»? Что, черт возьми, Джеки имел в виду?

– Я просто хочу помочь.

Санди захлопнула крышку ноутбука.

– Мне твоя помощь не нужна. Я иду спать. – Когда она резко встала, ножки ее стула царапнули пол.

Микки едва не попался на том, что подслушивал. Он на мысочках прошел обратно к себе в комнату и тихо затворил за собой дверь. Спустя несколько минут стало слышно, как по коридору прошли Джеки с Санди, бормоча друг другу пожелания спокойной ночи.

Уверившись, что они разошлись по своим комнатам, Микки встал с кровати и подошел к шкафу. Присев на корточки, он отогнул ковер у задней стенки шкафа. Потом втиснул ботиночный рожок между двух половых дощечек и поднял одну, открыв маленькую полость, всегда служившую ему тайником. Он извлек оттуда небольшой блокнот на пружине и карандаш, раскрыл блокнот на чистой странице и записал: «С + Дж хранят старую тайну».

До недавних пор он отбивался от советов врача записывать то, что не следовало забывать, решительно не желал попасть в зависимость от записочек, как какой-нибудь старый пердун. Но сейчас это было слишком важно, чтобы рисковать.

Если он выяснит, почему Санди сбежала из дома в первый раз, возможно, теперь он сможет удержать ее в семье.

* * *

– Отец, как считаешь, «Янки» сегодня выиграют? – спросил Шейн.

– Чертовски надеюсь. Им давно пора.

Микки и Шейн сидели в гостиной перед телевизором, разложив на столе закуски с ветчиной и сыром. То был первый вечер, когда они ужинали как семья, ведь Санди наконец вернулась.

– Шейн, а где все?

– Джеки работает допоздна, – ответил Шейн, не отрывая взгляд от телевизора. – Денни повез Молли к Терезе. Санди пошла в паб, она хочет кое-что сделать.

У каждого из его детей была своя особенность, а Шейна отличало какое-то чудесное миролюбие. Самый младший сын был простым парнем, услужливым и неторопливым, и он никогда не расстраивался из-за отцовых провалов памяти. Развитие Шейна так и не дотянуло до уровня, когда дети осознают, что их родители – существа крайне несовершенные.

Когда у мальчика уходило больше времени на достижение определенных этапов развития, родители не слишком горевали. Мавра родила четверых малышей за шесть лет. К рождению последнего они уже хорошо знали, что развитие каждого шло по-разному, а у Шейна еще и со слухом было плохо, и ему требовалось лечение. Однако еще до того, как сын пошел в детский сад, они забеспокоились (и их опасения подтвердились) – сверстники уже превзошли его в обучении. Шейна показали нескольким специалистам, и те определили у него легкую форму умственной отсталости, которая теперь называется «нарушением развития».

– Боже мой, Микки! – причитала Мавра. – Что за жизнь у него будет? Мы не будем всегда рядом, чтоб о нем позаботиться. Я вижу, как люди на нас смотрят! Все понимают, что с ним что-то не так. – В ее больших глазах читался ужас: мать тревожилась, что сын всю жизнь будет отверженным. К тому же она была из тех людей, которые во всем винят себя. Мавра убедила себя, что сама навлекла на сына беду, родив двоих малышей за два года – что считалось неправильным и нездоровым. Родом она была из захолустного городка Донегол и росла среди людей неприветливых и холодных, склонных к резким суждениям, веривших каждой букве католического закона. На ее глазах родители навеки отреклись от ее старшей сестры за то, что та вышла замуж за разведенного, и никогда не виделись с собственными внуками.

Они учили Мавру скрывать слабости и пороки. Но разве изъян Шейна спрячешь от мирских глаз?

В тот день, когда Шейну поставили диагноз, Микки взял Мавру за худенькие плечи.

– У Шейна есть братья и сестра, которые его любят. Мы поможем ему жить полной жизнью, а когда нас с тобой не станет, они присмотрят за ним.

И Микки оказался прав. Остальные дети, узнав о состоянии Шейна, сплотились как никогда, и каждый из них взял на себя часть заботы о брате. Денни, его защитник, пускал в ход кулаки, наказывая всякого, кто осмеливался косо смотреть на младшего брата. Он доверил Шейну следить за снаряжением футбольной команды, а позже подыскал ему работу. Санди по много часов выполняла вместе с ним школьные домашние задания, утешала и помогала бороться с приступами мучительного беспокойства. Джеки помогал брату собирать «Лего» и ухаживать за собой, а также брал его на долгие прогулки. А Кейл привил Шейну любовь к моделькам машин и следил, чтобы запас у брата постоянно пополнялся.

Микки с удовольствием возил Шейна по своим стройплощадкам, где мальчик восторгался оборудованием огромных размеров. К сожалению, Мавра так и не нашла подхода к Шейну. В ее взгляде, устремленном на сына, зачастую смешивались страх и неприязнь, словно его раскатистый голос и походка вразвалку были укором Мавре от самого Господа. У нее не хватало терпения, чтобы помогать Шейну с домашними заданиями или играть с ним в игры. От его бурных проявлений нежности, медвежьих объятий и громогласных признаний в любви она застывала как каменная. Остальные члены семьи обрадовались, когда мать и сын наконец наши общее дело: Шейн стал помогать Мавре с розами. Шейн был молчуном от природы, и за этим занятием они могли не разговаривать, к тому же они могли работать бок о бок и при этом смотреть в землю у себя под ногами.

Через двадцать лет после того, как Шейну поставили диагноз, Мавра умерла, но она ушла, уверенная, что за ее младшим сыном хорошо присмотрят. Микки не знал, существует ли рай небесный, но был уверен, что если да, то все равно вряд ли туда попадет. Если бы ему пришлось отвечать перед святым Петром, он указал бы на своих детей со словами: «Кое-что я, должно быть, делал правильно».

Когда зазвонил телефон, у Шейна рот был набит сэндвичем, а крошки и соус стекали по его рукам на поднос. Микки поднялся, чтобы взять трубку.

– Мистер Би? Это Кейл. Мы только вернулись. Как дела у всех вас?

По телевизору «Бостон» выиграл очко.

– У все у нас все хорошо, – сказал Микки. – Мы с Шейном смотрим футбол.

– Не буду вас отвлекать. Я надеялся пересечься с Денни. У него звонки сбрасывает на голосовую почту. Он все еще в пабе?

Микки оглядел гостиную, бросил взгляд на кухню. Дьявол, когда он видел Денни в последний раз?

– Дай сообразить…

– Во дела, пап, «Бостон» все базы занял.

– О, господи. Плохое начало.

– Вы про что? – раздался голос Кейла.

– Извини, Кейл, я с Шейном говорю. – Микки показалось, что он не видел Денни уже много часов. – Денни, должно быть, все еще на работе.

– Тогда я застану его в пабе.

Микки повесил трубку и уселся обратно. И только когда спустя несколько минут Денни вернулся домой от Терезы, старик понял, что дал Кейлу неверные сведения.