Читать книгу Действовать вне рамок - - Страница 6

Глава 1. Предыстория. Семья
Отчим

Оглавление

Отчим младше моей матери на семнадцать лет: они сошлись, когда ему было двадцать. Он же старше меня всего на одиннадцать лет.

Его родители были против их свадьбы: он только вернулся из армии и не знал, чем заняться. Его никто не ждал по возвращении, у него было лишь образование сварщика.

Любящие родственники стали искать ему невесту, но мама была быстрее.

Рабочая профессия сделала из него мужчину, который всеми четырьмя лапами стоит на земле и не питает никаких иллюзий, что может быть что-то иначе в этой жизни, и что звезду с неба можно сорвать, если захотеть. Он влюбился в мою маму. Устроился на завод. Через пару лет появилась младшая сестрёнка. Было многое, но он всегда относится к нам троим спокойно, старался быть отцом, как мог. Чувствовалось, что у него было детства вдоволь.

Спустя лет десять он пришёл ко мне в гости в свою же квартиру, которую я у него снимала.

– Инесса, как ты относишься к тому, если я уйду от твоей мамы? – голос звучал, словно он сомневается вкладывать ли все свои сбережения в новый бизнес.

Я почти не думала:

– Нормально отношусь, – я наблюдала, как у него буквально выпрямляется спина, пока мои мысли оформляются в слова. – Я вижу, что мать тебя тащит за собой в этот алкоголь.

– Да, – плечи на секунду опустились, но взгляд уже изменился. Отчим не просил у меня ни разрешения, ни совета, он просто очень устал от бессмысленности такой, уже превратившейся в сожительство, жизни. – Но дочь и вас я постараюсь поддерживать, как смогу.

– Спасибо, это не помешает, – он действительно делал, что мог. Он до сих пор так поступает.

Мы поболтали ещё немного о заводе, с которого я тогда уже ушла, про сестрёнку и разошлись каждый по своим мыслям и делам. Спустя месяц он съехал от мамы. Вскоре познакомил меня со своей избранницей и будущей женой. Я – Крестная его сына. Общение совсем свелось «на нет» после рождения дочки – почему-то меня не воспринимала его супруга. Отчим и по сей день работает на местном «Нижнекамскнефтехи́м» сварщиком.

Служил в Чечне. И вообще он планировал жениться на другой, но что-то пошло не так. Он выбрал не молодую и перспективную, а опытную и с детьми – мою маму. Определённые моменты в жизни по-разному влияют на каждого из нас. Кто-то не может перенести потери любимого брелока и ключей заодно, кому-то всё равно на утрату близкого человека. Но я уверена, что внутри моменты, которые принято называть негативными, влияют на каждого из нас. Просто кто-то говорит о них, а кто-то предпочитает переживать внутри.

Война же – особый случай. Сколько проведено исследований и сколько раз доказано, что подобные моменты кардинально меняют психику человека, который это пережил, особенно, если участвовал непосредственно в военных действиях. И я не оправдываю сейчас никого – каждый должен нести ответственность за всё, что случается в его жизни, пусть и кажется, что это не по его желанию – я лишь рассказываю предысторию.

Сама история будет короче, потому что память и эти моменты всё чаще скрывает от меня, предпочитая, чтобы я радовалась и отдавалась настоящему, а не пыталась «работать» с травмами прошлого. Честно, эти «проработки», «работа со своими установками/блоками» и прочие «работы» настолько уже режут слух от своего изобилия и уж переизбытка, что хочется выкрикнуть: «Я не хочу работать, я хочу жить и получать удовольствие от того, чем занимаюсь». И это не работа, это уже образ жизни.


В общем, белая горячка посещала иногда наш дом, конкретно: отчима, после чего он становился неуправляемым, начинались ругань и драки. Поножовщины, к счастью, не было. Не могли с этим справиться ни мама, ни я. Мне было проще: я в любой момент могла послать их и съехать, что и сделала в итоге. Но спустя год-два, на протяжении которого я была Дон Кихотом, который борется с ветреными мельницами. Я терпела до последнего, так как опасалась за младшую сестрёнку.

Попадало мне часто, потому что как только организм переставал справляться с количеством выпитого, отчим начинал буянить и распускать руки. Мама в эти моменты прикрывалась мной, потому что была уверена, что её мужчина не поднимает руку на девочку, к тому же и дочь. Но она ошибалась. Крепко ошибалась. Каждый раз ошибалась, когда случалась передозировка алкоголем.

Как-то возвращаюсь домой. День был непростым: после работы я разносила заказы косметики, потом мы встречались с подругой, которая тоже заинтересовалась сетевым бизнесом – мы с ней ездили в офис оформлялись, после чего ещё час я вводила её в курс дела. Захожу на кухню голодная, как комары летом. Мойка грязной посуды – видимо мама покормила младшую, себя и не прибралась – черным пятном выделялась на более-менее прибранной кухне. Я старалась следить за этим, и когда было время, прибиралась.

За спиной в проёме кухни кто-то появился.

– Опять не прибрано? Почему? – нетрезвый голос отчима влетел в вязкий воздух кухни не наточенным клинком.

– Не знаю. Я только пришла, – мои ноги непроизвольно попятились к столу в центре кухни. – Когда уходила, чисто было. Я прибралась за всеми.

– Не вижу, чтобы ты что-то делала, – отчим стал наступать так же медленно, как отступала я. – Ни черта не делаешь, только деньги проедаешь мои.

– Какие деньги? Продукты я покупаю на всех, – мне показалось, что я стала оправдываться. Отступать больше некуда было. В висках застучал гонг или что-то очень звонкое и тяжёлое одновременно.

– Ни черта. Ты. Не делаешь. Грязь кругом. Хочешь, чтобы я жил в этом? Чтобы мать твоя жила в этом? – и его голос стал разрастаться и заполнять пространство кухни. Было ощущение, что ещё немного – и стекла окон полетят в мою спину.

Отчим сделал резкий выпад в мою сторону. Я запнулась о ножку стула и полетела прямо в его лапы. Щёку полоснуло как ножом, только крови не было видно. На языке стало солёно, если бы я пробовала в детстве гематоген, то сказала бы, что во рту у меня было как после этой конфеты. Но нет, просто кровь. Благо, зубы были на месте. Я вывернулась, попала кулаком в мужское правое плечо и выбежала в коридор. В спину неслись ругань, чуть позже – моя же кружка. Видимо, вся остальная посуда была в мойке.

Тогда был нежный март, но в спешке я не взяла ничего и не успела надеть ботинки. Выскочила из квартиры в домашних тапках. Захлопнула дверь, выбежала на лестницу и пробралась на два пролета наверх нашей пятиэтажки. Только там выдохнула. Щека горела, сердце готовилось выскочить, словно оно устало работать в такой обстановке. Ощущение, будто вот-вот заболеешь, но всё равно надеешься, что пронесёт, поэтому не спешишь пить жаропонижающее и вообще что-либо делать.

Стоять на лестничном марше было прохладно, темно и жутко. Дом был прибранным, почти никто не сорил, все следили за хулиганами, но всё равно подъезд есть подъезд. Послышался звук открывающейся двери. Время тянулось бесконечной распускающейся нитью. Казалось, прошло полчаса перед тем, как двери открылись и ко мне навстречу вышла баба Зоя.

– Инесса, деточка, что ты тут делаешь? – она поставила сумки с продуктами на пол и стала во внутреннем кармане пальто искать ключи. Лет восьмидесяти, невысокая, полная, ей было тяжело, но она всё равно сама ходила в магазин, сама прибиралась и обслуживала себя.

– Баба Зоя, здравствуйте. Гуляю, – я обхватила себя за плечи и улыбнулась.

Старушка наконец вынула ключи, запахнула пальто и внимательно на меня посмотрела. Прямой, открытый взгляд, от которого не хочется ничего утаивать. Да и не утаишь.

– Кто на этот раз? – вопрос вышел мягко и плавно, но срезонировал так, что меня сначала словно окатили водой из проруби, а затем бросили в русскую печь.

– Отчим.

– Пойдём, чаем напою с пряниками. Мать-то скоро придёт? – голосом, не терпящим возражений, она подняла сумки, подошла к своей двери, поставила их вновь и открыла дверь.

– Часа через два должна, – ответила я уже в коридоре квартиры, помогая бабе Зое раздеться. Зоя Константиновна была младшей из четверых детей. Она знала, что такое ухаживать за братьями и сёстрами. Только помимо этих обязанностей у них было своё хозяйство с курами, овцами и даже двумя коровами. Послевоенное время работала медсестрой. Эта женщина, с виду кроткая и всегда отзывчивая, повидала крови и различных увечий, включая травмы и неосязаемого характера – душевные.

Она напоила меня чаем, угостила свежими пряниками и рассказала одну из своих бесконечных историй из детства. Её родители был крестьянами, жили на земле. Отец ушёл на фронт лишь в 42-м. «Не отпускали бабы его, и не только мамка да тётка, которая жила с нами, но и все бабоньки деревни нашей, – улыбалась Зоя Константиновна, словно это было обыденным делом для неё. – Все мужики ихние ушли, остались только деды седые, которые не различали уже ничего и никого. Отцу-то и пришлось собирать урожай на всей деревне. Кого-то похоронил, кому-то роды принял. Животные телились в то время только так. В общем, как собрал всю деревню, чтобы с голоду не померли, так и ушёл. До весны упросили остаться, чтобы помог засеять огороды да поля. Через четыре месяца родилась я, недоношенной. Отец меня матери оставил напоследок. Да так и не вернулся взглянуть».

Ей быстро пришлось повзрослеть. Подростком она уже работала на заводе и шила бельё на всю страну. Жили в двух комнатах. «Маме повезло, но я так и не знаю, как мы получили тогда две большие комнаты почти в центре Ленинграда». Несмотря на отсутствие детства, как мне казалось, её рассказы про это время были полны теплоты и игривости.

«Помню, как мы получили свою первую зарплату. Выбежали на улицу и остановились как вкопанные. Мелочь брякала в карманах. Ещё дети, по сути, но уже с деньгами. А что делать-то с ними? Ну, родителям отдать, братьям и сёстрам что-то купить. Мы решили побаловать себя мороженым, а остальное отнести в семьи. Это был худший день в моей жизни, – голос Зои Константиновны дрожит, но она берёт себя в руки. – Бежим мы в парк, сентябрь был тёплым, как июль. На входе лоток с мороженым, рядом женщина в светлом. Улыбается нам. Мы к ней подходим и спрашиваем какое мороженое есть. Её глаза надо было видеть, хотя в лицо она нам не рассмеялась: „Одно“. И достаёт по рожку в фольге».

«Но почему это самый худший день, Зоя Константиновна?» – спрашиваю я осторожно. Чай уже давно закончился и мне нечем было скрыть мелкую дрожь.

«Потому что не попробовала я его. Уронила, растяпа. Засмотрелась на голубя, запнулась и – бряк, белое пятно на асфальте, – вздохнула Зоя Константиновна. – Следующий раз был примерно через год-два, когда я наконец приобщилась к этому лакомству».


Это было не раз, когда я проводила время то по соседям, то по друзьям. Иногда и босиком на снег выбегала. Не думаю, что я была одной – просто это не афишировалось, мы мало знали друг про друга в школе. С виду мы все причёсанные, умытые, одетые, но на поверку кроме обёртки ничего нет. Как и у одноклассников: никто не говорил, что дома у них произошёл скандал, все говорили про новые покупки, хвастаясь родителями и их достижениями. Но за что я еще благодарна школе и детству – за Татьяну Сергеевну, которая присматривала за мной, иногда звала на чай или оставалась после уроков расспросить как дела и помочь словом. Больше она ничего не могла сделать. Надо было лишь ждать, пока я вырасту и стану самостоятельной. Когда-то это должно было случиться.

Действовать вне рамок

Подняться наверх