Читать книгу Волчья луна - - Страница 6

Панцирная кровать была все-таки непригодна для сна. Это была первая мысль Эдварда, когда он открыл глаза ранним утром. Все тело ломило. Хотелось распрямить спину и размять затекшие мышцы. О’Конелл уже был готов вскочить со своего ложа и сделать привычную разминку, принять несколько асан. Также по привычке пролистать новостную ленту на зарядившемся за ночь телефоне, зайти в мессенджер и обновить статус в блоге… Но тут он уловил знакомый звук сбитого дыхания, легкий скрип половиц. «Снова ты, милая», – мелькнуло видением, и Эдвард опять устроился на кровати. Он прикрыл глаза – и отдался ощущениям. Вчера в душе, привычным образом слегка спуская раздражение от прошедшего дня, Эдвард ровно на секунду представил алые губки и зелёные глаза Ульяны. Он точно знал – девушка каким-то неведомым образом видела больше, чем возможно разглядеть сквозь запотевшее стекло. И сейчас она склонилась над его кроватью чтобы поправить подушку и одеяло. Несмелые, легкие прикосновения сводили мужчину с ума. Он напрягся струной, предвкушая дальнейшие действия девушки. Но та, вокруг кого крутились и крутились мысли мужчины, к небольшому его раздражению, не пошла дальше лёгких касаний. Эта мимолетная нежность, интерес девушки, её желание пусть и тайком, но подглядывать, заводили британца.

Уля убежала, а Эдвард вздохнул. Прислушался к звукам дома и разговорам. Он хоть и знал русский довольно хорошо, не мог разобрать быстрой, словно ручеек, речи девушки. Вместо этого он обвел взглядом комнату, в которой его разместили. С удовольствием заметил, что все его вещи приведены в порядок, фамильные принадлежности, перстень, о котором в запале он совсем забыл, все было здесь. Аккуратно разложенное, начищенное и выстиранное.

Все в этой светлой комнате навевало безмятежный покой. Медовый аромат трав и цветов за окном, тёплые квадраты солнечного света на полу с пляшущими в них пылинками, персидский ковёр на стене. Уют и тишина сделали с британцем невероятное. Впервые за всю свою сознательную жизнь вместо закаливания и зарядки Эдвард просто повернулся на другой бок. Узоры старого ковра, сплетаясь в невероятные картины, усыпляли мужчину. А он не стал сопротивляться и провалился в сон, не обращая внимания на негромкий звук мобильного. Хотелось раствориться в безмятежности, такой, какой ещё в его жизни не было.

***

Уля буквально летала по кухне. Сонливости не было, видимо, подействовало бабкино зелье. Ночью ей снился необычный сон – и она ждала момента, чтоб по привычке рассказать его бабушке. Та всегда хорошо толковала сновидения, особенно вот такие, пришедшие накануне дня рождения или праздника. Но сейчас младшая Лиходеева хотела приготовить самый вкусный завтрак, в глубине души надеясь проложить путь к сердцу Эдварда через его желудок.

– Блины – это самое быстрое, что можно приготовить на завтрак, – вслух подумала девушка, повязывая яркий фартук в горох. – Ну, Мерлин, не толкайся под ногами, наступлю же на твой хвост, а я, простите, человеческий доктор. Вот кто тебя лечить будет? Ну чего ты? Ладно, иди сюда. – Ульяна достала чистую тарелку и налила коту приличное количество сметаны. – Ты, Мерлин, обжора. Вот растолстеешь, и не будут на тебя кошечки смотреть.

Мерлин вопросительно мурлыкнул и потёрся о ногу хозяйки.

– А Эд? – как можно более твердо спросила девушка кота, – Что Эд? Вчера это был, между прочим, чисто научный интерес! Я не пялилась, я изучала. Редко увидишь пенис с картинки… вживую! – Уля рассмеялась, отталкивая кота. – Ну, все, все, демон! Выудил из меня таки всю информацию. Ну, беги, у меня блины горят.

Ульяна всегда говорила с котом, словно он ее понимает. Она давно подмечала тот факт, как он их слушает и выполняет все приказы.

На кухню зашла бабушка. С утра она уже отправила коз с пастухом, накормила птиц и кроликов. Теперь же Марья Ильинична присоединилась к приготовлению блинов. Она щедро смазывала их маслом, а потом вместе с внучкой начала накрывать на стол в гостиной. Горка блинов была внушительной, а к ней шли и сметана, и вишневое варенье, и гречишный мед. Солнце бликами отсвечивало от пузатого самовара, на дощатый пол ложились кружевные тени от занавесок.

Ульяна взглянула на Эда, который спал лицом к ковру. Она на секунду задумалась и произнесла неуверенно:

– Бабуль, мне сегодня сон приснился.

Марья Ильинична отвлеклась от сервировки стола и взглянула на внучку, подмечая необычный блеск в глазах и уже обычный для девушки румянец. Проследила за взглядом девушки. Тут и не надо было обладать сверхъестественными силами, чтобы понять, о ком примерно пойдет речь.

– Очень странный, я сама не могу в нем разобраться, – продолжила Ульяна, расставляя кружки.

Старушка поощрительно похлопала внучку по руке, устроилась на стуле и по привычке подперла щеку рукой.

– Садись, внученька, и рассказывай, – произнесла тепло и кинула взгляд на спину гостя. Его дыхание было ровным. – Нам никто не помешает, никто не подслушает, детка.

Ульяна сделала глубокий вдох.

– Мне снилась близость, но не просто близость… Это была настоящая, огеннеая страсть. Только вот дело в том, что я не запомнила лица мужчины, но….

Марья Ильинична не была шокирована началом сна. Она знала, что энергия женская течет и множится – и при растущей луне находит вот такие выходы во снах.

– Понимаешь, он только визуально был мужчиной. Я смотрю, вижу его руки, ноги, тело, чувствую его в себе… Но когда я касаюсь его во сне, то под пальцами у меня шерсть. – Ульяна тяжело вздохнула и облизала вмиг пересохшие губы.

– Детка, – спокойно произнесла Марья Ильинична, – что ты еще запомнила?

– Шерсть у него жесткая, как у волка. И я чувствую запах волка, но приятный, даже манящий. Его тепло, а точнее его тело, горячее моего, и он словно обжигает меня, но мне приятно.

– Если приятно, если нет страха, – будто отключившись от реальности, заговорила старушка, – то все хорошо. Луна тебя провела туда девочка, где тебе хорошо.

Глаза Марьи Ильиничны расфокусировались, взгляд стал туманным. Она будто не только говорила о Луне, но и видела ее этим ранним утром. Ульяна не удивилась. Она привыкла к тому, что ее бабуля вот так выпадала из реальности. Но и трактовала сны она в таком состоянии, отдаваясь невидимому потоку, всегда верно.

– А вместо положенных стонов я слышу его утробный рык, – продолжила Ульяна. – И в итоге мы вдвоем доходим до кульминации, а он мужчина или волк… Я не поняла.

– Твой сон, детка, – мягко произнесла Марья Ильинична. – Он предвестник. Тебе суждено повстречать зверя, того самого. И тебе понадобятся все твои силы, внученька. Ведь он украдет твое сердце.

И никто не обратил внимания на то, как черный кот Мерлин, вылизывая измазанные сметаной усы, пробурчал под нос глубоким человечьим голосом: "Если уже не украл…"

***

Тонкое позвякивание фаянсовой посуды, тихие, доверительные шепотки, а главное – удивительно аппетитные ароматы печёного теста – вот что наконец-то разбудило Эдварда. Мужчина сладко потянулся, и только потом заметил, что в комнате он не один. За накрытым столом расположились Ульяна с бабушкой, и это немного шокировало О’Конелла. Он привык к более четким личным границам, и такое их нарушение пробудило внутренний протест. Который он, как истинный джентльмен, выразил только взглядом. Эдвард искренне верил, что его выражение крайнего раздражения и удивления, отразившееся в слегка приподнятых бровях, сразу же будет считано женщинами, и они поспешат удалиться, чтобы он мог хотя бы одеться в халат. Но не тут-то было. Ульяна проигнорировала полный непонимания взгляд, Марья Ильинична же просто фыркнула – и продолжила мазать блинчик вареньем.

– Милые дамы, – как можно более холодным тоном начал О’Конелл, – не будете ли вы столько любезны дать мне немного времени на то, чтоб я мог привести себя в порядок, дабы предстать перед вами…

Он не закончил, прерванный громким, острым и молодым смехом Лиходеевой-старшей.

– Вроде русским языком говоришь, мил человек, а ничего не понятно. Тарабарщина, будто у главой скорбного. – Марья Ильинична вздохнула, видя, как ее слова не вяжутся с тем, чего ожидал британец. – Тебе чего надобно, болезный?

– Мне необходимо одеться, – Эдвард многозначительно указал на свой полуголый торс. – Мне не хотелось бы смущать вас, дамы.

Мужчина многозначительно глянул на молчащую Ульяну.

– В нашем роду сложных таких отродясь не водилось. Так что не смущайся, можешь при нас облачаться.

***

Через какое-то время, переварив произошедшее, Эдвард все-таки присоединился к женщинам за столом. Но разговор не клеился, да блоггер и не горел желанием вступать в беседу. Он был подавлен едой и чувствовал каждую лишнюю калорию, оседавшую внутри его практически совершенного тела. И снова, как и за вечерним чаем, он не мог остановиться, он поглощал блины и с вареньем, и со сметаной. Потом, осмелев, и вовсе смешал сметану с вареньем – и проглотил блин с нескрываемым удовольствием. И только успел запить все это прекрасное безумие горячим ароматным чаем с лимоном, как ожил мобильный. Эдвард метнулся к нему, с ужасом вспомнив, что не обновлял ленту, статус, блог. И, судя по пропущенным звонкам и сообщениям, крупно попал. Извинившись, мужчина отошел ближе к окну, не удержавшись от того, чтоб просто окунуться в рассеянный солнечный свет. Он вздохнул поглубже, улавливая свежие ароматы цветов и солнечной пыли, что поднялась от досок пола. Нажал принять вызов. И пропал из этого теплого, уютного пространства. На том конце исходилась в истерике его невеста.

– Эдвард! Что ты такое? Как так можно? Ты хоть видел, сколько у тебя пропущенных? У тебя палец сломан ответить?

– Скарлетт, милая, – откашливаясь, произнес Том, съёжившись от неприятного ощущения опущенного на кожу хлыста, застрявшего где-то в холке, – успокойся. Я жив, здоров. Просто спал крепко…

– Ах, ты спал! В этой забытой богом русской деревне есть где крепко спать? На сеновале? Ты что должен был делать? Работать! А не отсыпаться до, – Скарлетт сделала паузу, высчитывая разницу во времени с Лондоном, – сколько у вас там сейчас? До полудня! Спать до полудня! Ты с ума сошел! Короче, заканчивай все там быстрее. И домой!

– Все не так быстро, милая. Ты же понимаешь. Здесь много всего. Местные ждут появления какого-то зверя. В доме, принадлежащем ведьме, накануне летнего праздника. И я хочу это разоблачить. Такая удача, что я здесь, сейчас. Пойми…

– Нет. Не понимаю. Зачем мчаться за ведьмой на край географии, к дикарям, если в Британии все в шаговой доступности, плюс твой любимый комфорт!

Эдвард оглянулся на женщин, мирно сидящих за накрытым кружевной скатертью столом. Как не вязался этот разговор с обстановкой вокруг! Мужчина сомневался, что здесь вообще кто-нибудь когда-нибудь кричал или ругал вот так, с ненавистью и непониманием. Черный кот спрыгнул со стула, вальяжно подошел к Эдварду, мазнул его голые щиколотки пушистым хвостом. Тому показалось, что смотрел он на него с каким-то даже пониманием. Осознание резануло будто молнией – комфорт здесь, в этой тихой комнате, в белых с цветочным орнаментом стенах, в прогретых солнцем половицах, в уютных персидских коврах на стенах у старых панцирных кроватей…

– Я останусь здесь, Скарлетт, сколько понадобится. И я найду ведьму!

***

Ульяна с улыбкой наблюдала, как Эдвард ест блины. Ее брала гордость за его звериный аппетит. И ей очень нравилось это теплое, почти домашнее чувство. Анализировать и обдумывать его не хотелось. Это было что-то глубинное, древнее и правильное, словно особая магия.

Практически все блинчики улетели, один за другим, словно британец никогда в жизни не ел ничего вкуснее этого. Рыжеволосая искренне улыбалась, наблюдая, как тот смазал блин и сметаной, и вареньем, проглотил его, запивая горячим чаем. Но при первых звуках мобильного телефона мужчины улыбка с лица Ульяны пропала, и какая-то тревога возникла на душе. Девушка приложила палец к своим губам, показывая бабушке, чтобы та помолчала, и сама прислушалась к разговору на английском языке, который знала достаточно хорошо, чтобы понять разговор.

Было сразу понятно, что он не перед подругой вот так оправдывается, а перед своей девушкой. «Милая, милая и еще раз милая… Да как он может называть ее милой? Как можно назвать милой ту, которая орет на тебя, не выслушав, и не считается с твоими интересами? Эдвард, она же даже не слышит тебя, ей не интересно… А она для тебя милая», думала Ульяна в отчаянии и не понимала, почему он вообще оправдывается. В какой-то момент та женщина, не понимая этого, полностью обесценила его поездку, его страсть в погоне за неизвестным, его мужественность. «Ведь не каждый осмелиться поехать туда, где его никто не ждет, где другой образ жизни, другой устой, все другое», размышляла Уля, и сердце ее, и так уже сраженное этим мужчиной, забилось быстрее в желании отстоять его, защитить. Но от понимания, что он принадлежит другой, что и сам он чужд ее, Ульяны, мира, девушка тут же поникла, изумрудный блеск в глазах сменился на тяжелый болотный оттенок, ее сердечко больно сжалось, пришло осознание. «Дура, какая я дура! Конечно, он красивый, статный. Очень сексуальный и горячий, от одного его взгляда можно с ума сойти, а эта улыбка, от которой мурашки бегут по телу! Мужчина мечты, словно принц на белом коне. Но не мой. У него есть девушка, и она его ждет». Мысли перекрывали одна другую: разочарование в самой себе, в том, что так опрометчиво открыла свое сердце и дала незнакомцу занять самый его центр. И в том, что мыслями постоянно возвращалась к нему, желая прикоснуться, ощутить тепло его кожи и губ. А еще больше расшатывало весь ее мир осознание, что больше всего ей хочется утонуть в его штормовом взгляде. «Когда я успела так вляпаться?», исступленно, с отчаянием подумала девушка и совсем поникла.

– Проблемы? – допивая чай, спросила девушка у Тома, делая вид, что ничего не поняла.

– Нет, – Эдвард вернулся за стол. По его лицу ничего нельзя было понять.

– Отлично, – произнесла Уля и резко встала. Она медленно побрела из комнаты. Выдохнув за дверью и зажмурившись, чтобы не проронить слезу, девушка решила заняться домашними делами.

«С глаз долой из сердца вон. Отстраниться и как можно меньше времени уделять гостю», – решила Ульяна, с печалью вспомнив отрывок из письма Татьяны Онегину: «А мы, ничем мы не блестим, хоть вам и рады простодушно».