Читать книгу Тень Исаака - - Страница 3

Хмурое холодное солнце нехотя поднималось над горизонтом. Тихое море все так же безмолвно выжидало, будто бы приглашая любого желающего к себе в гости, в свои уютные водные покои. Исаак, чуть привстав с лавочки, подобрал небольшой камешек круглой формы и начал его перебрасывать из руки в руку, смотря угрюмо на едва качающиеся волны. Петр был прав. Начинался второй год обучения, а Исаак все так же ничего не понимал, над ним все так же глумились, и вокруг все шло своим привычным чередом, будто бы так и было изначально задумано.

Между тем изменилось несколько вещей. Исаак с Петром практически перестали общаться. После того случая с туалетом они сильно сдружились, вместе придумывали, как дать отпор задирам (идейным лидером в этом плане практически всегда был Петр), часто ходили сидеть и смотреть на море по вечерам, обсуждая теории заговоров и функционирование института. Однако под конец первого семестра что-то произошло. В один день Петр как сквозь землю провалился, и Исаак нигде не мог его отыскать. В ответ на расспросы про Петра окружающие просто игнорировали либо же думали, что Исаак пытается над ними шутить, и от этого раздражались. Спустя две недели Петр появился, однако изменился до неузнаваемости. Он перестал носить очки, постоянно бегал взглядом с одного предмета на другой; появилась щетина; волосы на голове, казалось, выцвели и выгорели, перейдя в едва побледневшие, начинающие седеть заросшие космы. Его поведение стало нервным, двигался он лихорадочно быстрыми шагами, постоянно озирался по сторонам и был очень дерганым и взбаламученным. И самое главное: с Исааком он перекидывался максимум парой фраз, отвечал вечно невпопад, затем тут же убегал по каким-то своим делам, не объясняя ничего. На вопросы, где пропадал, лишь печально качал головой, тут же начинал говорить про неотложные вопросы, которые надо решить, и тотчас скрывался в неизвестном направлении.

Так Исаак снова остался один. Во время отсутствия Петра ему начали сниться кошмары, ни один из которых он не мог вспомнить. Примечательно было то, что Исаак просыпался от них посреди ночи, нервно оглядывался, а потом снова засыпал как убитый, чтобы потом наутро почувствовать себя полностью отдохнувшим. Однако осадок все равно оставался. После кратковременного возвращения Петра кошмары прекратились. В июле закончился первый курс. Исаак съездил домой к матери, а спустя месяц уже начался новый год обучения (на отдых в институте дается только один месяц из-за плотной и нагруженной учебной программы длительностью в шесть лет). И вот Исааку опять приснился кошмар. Но в отличие от прошлых кошмаров этот сон ему запомнился, и нервная дрожь до сих пор немного пробирала Исаака, хотя умиротворяющее море все же дало свой успокаивающий эффект.

«Я не хочу здесь больше оставаться, – думал тоскливо Исаак. – Опять эти бесполезные занятия. Я больше не выдержу. Почему отсюда нельзя никак вылететь? Я был бы первым студентом, который сделал это. Создал бы уникальный прецедент. Приобрел бы известность. Так и представляю себе заголовки новостей со всех уголков – «Человек, который отказался учиться в ИИМЭиТ. Как он решился на такое? Уникальный случай». Возможно бы устроил себе черный пиар, придумал легенду, городской миф и стал бы зарабатывать на этом. Написал бы книгу, в которой рассказывал о том, что система абсурдна, и я первый, кто ее раскусил, и сейчас поведаю об этом всему миру. Хотя, скорее всего, меня бы просто забрали в сумасшедший дом, написав в заключении про шизофрению, а мою мать подвергли остракизму и травле, тем самым загубив ее и без того не простую жизнь. Черт. Мне надо что-то делать, или я сойду с ума, если уже не начал сходить».

– Я не хочу здесь больше оставаться! – яростно прошептал Исаак и, размахнувшись, со всей имеющейся силой бросил круглый камень в сторону Тихого моря. Как и ожидалось, море не обратило на этот наглый и дерзкий поступок абсолютно никакого внимания, и волны расслабленно продемонстрировали Исааку свое презрительное безразличие. Из рюкзака, располагающегося рядом на лавке, неожиданно донесся шаркающий звук. Исаак, немного испугавшись, чуть ткнул его рукой, однако вещь не проявляла никаких признаков жизни. В конце концов, сославшись на нервы и беспокойные мысли, Исаак сделал себе выговор и открыл свой рюкзак. Внутри все было на своих местах: огрызки карандашей, несколько расписанных тетрадей, бутылка с водой, да небольшая таблица с расписанием занятий (расписание было непостоянное и менялось каждую неделю).

«Ну вот, я уже начинаю сходить с ума», – мрачно констатировал Исаак, закрывая рюкзак. Застегивая молнию, он чуть замедлился, глядя на тетради и вспомнил, что не стал брать пособие, оставленное ему Петром: «А ведь Петр взял его из библиотеки в прошлом году и до сих пор не вернул. Более того, теперь я «счастливый» обладатель этой вещи. Возможно, мне следует сходить в эту библиотеку и вернуть книжку, я все равно там ничего не понимаю. Как раз поищу что-нибудь более подходящее мне и не выйду оттуда до тех пор, пока не найду, пусть на это потребуются недели и месяцы – меня все равно не хватятся на занятиях».

– Тебе разве не пора на занятия? – произнес знакомый голос позади. – Море никуда не денется, оно здесь надолго.

Исаак резким движением обернулся, боясь, что источник голоса ему просто грезится, и ему уже пора направляться в лазарет. Однако перед ним стояла вполне материальная на первый взгляд девушка, которая неодобрительно смотрела на него, слегка щурясь от поднявшегося в этот момент ветра. Хоть голос и показался знакомым, эту девушку он видел в первый раз в своей жизни.

На вид ей было лет восемнадцать-девятнадцать. Иссиня-черные, достаточно короткие волосы были покрыты капюшоном, из-под которого на Исаака пристально глядели проницательным взглядом светло-голубые глаза. Одета была девушка прагматично, но с чувством вкуса: длинная коричневая кофта с капюшоном закрывала худое тело, обтягивающие темно-серые спортивные штаны с белыми беговыми кроссовками выделяли крепкие ноги, намекая на активную физическую деятельность. На кофте, так же, как и у Исаака на куртке, только опрятнее и красивее, была вышита надпись «ИИМЭиТ». На кроссовках были вручную выгравированы красным цветом непонятные Исааку узоры. На проколотом левом крыле ее тонкого острого носа блестел переливающимся синим цветом миниатюрный круглый кристаллик. Под глазами едва заметно виднелись небольшие синяки от недосыпа. В целом, внешность ее можно было описать, как симпатичную, если бы не портившие все впечатление вечно щурящийся взгляд и неестественно угрюмое, но между тем и любопытствующее выражение лица.

– Кто ты такая? – обронил Исаак. – Ждешь, пока я зайду в парадную дверь, а там меня схватит твоя шайка?

– Что? – оторопела на секунду девушка, но быстро придя в себя, закатила глаза. – Я смотрю, учтивостью ты не обременен. Я Фрида. С жилых комнат на пятом этаже. Я очень люблю бегать, но так как в этом элитном институте даже толком не потрудились сделать нормальный спортивный стадион или пространство для бега, то приходится заниматься прямо на дороге. В последнее время при пробежке я часто видела тебя здесь по вечерам, но теперь ты, как я поняла, и утром на занятия стал забивать. Впрочем, это дело твое, но так ты навряд ли наберешь достаточно баллов на заключительном экзамене, чтобы стать хорошим специалистом.

Исаак и Фрида выжидательно смотрели друг на друга. «Что она несет?» – подумал Исаак. – «Это мало похоже на ловушку. Вполне возможно, какая-то зазнайка действительно решила начать здесь бегать, а увидев меня, решила наставить на путь истинный»

– Я Исаак, – сказал он, медленно отводя глаза в сторону. – Я действительно часто здесь сижу, а занятия у меня начнутся примерно через полчаса, я в другом потоке. И еще я с конкурса Фортуны. – Исаак резко взглянул на Фриду острым колючим взором. Казалось, эти сведения никакого впечатления на нее не произвели.

– Понятно, – просто ответила Фрида, потирая устало глаза. – Ну ладно, дело твое, как я уже говорила. А что такого в этом море?

– Ну, в принципе, ничего. Оно просто спокойное.

– Понятно. А зачем ты здесь сидишь тогда, если не прогуливаешь занятия?

– Потому что сюда редко кто приходит, – начал раздражаться Исаак. – Здесь тихо и спокойно можно отдохнуть от людской суеты… можно было до недавнего времени. А зачем ты спрашиваешь?

– Да просто интересно. Чем больше спросишь, тем больше информации получишь. Кто знает, где и когда она может пригодиться? – сказала Фрида, немного рассеянно глядя на Тихое море. – Ну ладно, вижу, ты не особо настроен вести диалог. Я пойду тогда. Да вроде бы и тебе уже скоро пора.

Исаака с одной стороны раздражала эта, немного бесцеремонно вмешавшаяся в его личное укромное пространство девица, а с другой стороны она была одним из немногих, не считая стремительно удаляющегося от него Петра, собеседников за последнее время. Нехотя он закинул успокоившийся рюкзак себе на плечо и неторопливым шагом пошел в сторону парадного входа института, чуть поодаль от идущий туда Фриды.

Холодный ветер набирал силу, коварно поддувал в спину. Рукам Исаака становилось зябко, и он неловко укутал их в карманы своей допотопной куртки. Глядя на беспечную и уверенную походку Фриды, Исаак с некоторой завистью подумал о том, что его максимум в спорте – это убегать от хулиганов в коридорах, чтобы потом очень спортивной ходьбой пьяницы ковылять до лазарета.

– Следишь за мной? – вдруг совершенно обыденным тоном спросила Фрида, не оборачиваясь.

– Что? – опешил Исаак. – Ты так глумишься? Вход в институт тут только один, и я направляюсь к нему. Если хочешь, я могу пойти впереди, но только отойди на некоторое расстояние для уверенности, что ты не ударишь меня в спину.

– Вообще-то говоря, это не единственный вход. Мы привыкли заходить и выходить с парадной, всем известной стороны, и, таким образом, принимаем правила «игры», ходим по учтиво выложенными перед нами ковровым дорожкам, аккуратно шагаем по проторенным тропинкам, соответственно, снижаем сами для себя вероятность обнаружить что-то, скрывающееся за пределами маршрута, вне нашего сузившегося туннельного восприятия, то, о чем мы даже не догадываемся, потому что смотрим только прямо, не поднимая головы. Возможно, выйди мы за пределы разумно поставленных для нас рамок, мы бы увидели вход в Приемную Совета, выход за территорию института, поближе к лесу, или же совершенно новые, не виданные доселе маршруты, ведущие в неизвестные места.

– Какие, например?

– Не знаю, – пожала плечами Фрида. – Все зависит от того, что ты ищешь, и кто готов тебя принять.

– Откуда ты все это знаешь? Звучит как очередная теория заговора.

– Да я просто подтруниваю над тобой, – рассмеявшись, обернулась Фрида. На ее лице играла легкая воздушная улыбка, словно она безобидно разыграла ребенка и теперь была довольна результатом. – Нет ничего такого. Я это вычитала в какой-то книге в прошлом году в библиотеке. «Ну и муть же» – тогда подумала я и продолжила читать. Это было какое-то эссе о несообразности и эфемерности нашего мира. Большую часть я забыла, но отрывок почему-то вспомнила.

Исаак раздраженно смотрел на сияющее лицо Фриды. Он уже не первый раз повелся на все эти псевдоинтеллектуальные рассуждения о бренности бытия и прочей чепухе. Одно лишь привлекло его внимание: очередное упоминание библиотеки, посещение которой он взял себе на заметку.

– Часто ходишь в библиотеку? – спросил он, как бы не замечая ее веселого настроения.

– Время от времени. Обучающая программа и исследования обязывают, хоть это и жутко не удобно. Тратить достаточно времени и сил, чтобы туда добраться, найти нужный материал, да еще и попробуй зарегистрировать нужную книгу на аренду. Легче просто конспект с лекциями вести, так хоть никто из тебя душу за книгу не выбьет.

– А ты, случаем, не читала книгу под названием «Получение…

Ветер вконец разозлился и задул с такой силой, что поглотил слова Исаака в свистящем шуме, да еще и откинул капюшон с головы Фриды, из-за чего та неожиданно засмущалась, будто боялась, что ее внешность увидят посторонние, которых тут не было.

– Ладно, я, пожалуй, потороплюсь. До встречи! – крикнула она сквозь стену ветряного шума Исааку и, повернувшись к нему спиной, легкой трусцой побежала к парадному и пока еще единственному входу в институт.

«До встречи», – задумчиво повторил про себя Исаак. Несмотря на очевидное раздражение, которое Фрида вызывала у него своей манерой речи и видом статусной студентки, твердо уверенной в себе и своих действиях, Исаак почувствовал некоторую легкость на душе от последних слов, учитывая, что Петр где-то пропадает, а других нормальных собеседников и друзей у него не сказать чтобы было много.

«По крайней мере она не пыталась меня избить и не обратила никакого внимания на то, как я сюда поступил», – думал Исаак, направляясь к институту, зябко передергивая плечами от пронизывающего ветра.

Здание института представляло собой сплошной длинный и монументальный корпус с семью этажами в форме массивного параллелепипеда. По его виду нельзя было сказать, что это самый элитный институт на много миль вокруг. Местами облупившаяся, когда-то ярко-желтая, а сейчас потускневшая краска на облицовке периодически пропускала бурые, грязно-серые пятна бетона. От седьмого этажа до пятого по всему периметру здания проходили, извиваясь и разветвляясь, небольшие, но видимые внимательному взору, не заделанные микротрещины. Многочисленные окна рядами друг за другом раскинулись по длине – среди них было и то, из которого Исаак любил утром неторопливо посмотреть на восход солнца, пока большая часть учащихся еще спит. Примечательно, что ни у одного окна не было балкона, а у некоторые и вовсе были заколочены. Судя по всему, ни Совет, ни специалисты нисколько не беспокоились по поводу внешнего вида и безопасности постройки, внутри которой каждый год рождаются мириады специалистов и профессионалов, стремящихся изменить и улучшить этот Мир.

Парадный вход действительно был единственным входом и выходом на всю фасадную часть здания длиною в несколько километров. Он представлял собой две обычные двери с ручками, но без замков. На дверях не было никаких надписей, рисунков, гравировок, которые бы указывали на то, что здесь вообще-то преподают людям, и ведутся исследования, а не, например, тайно обучают военную разведку – настолько не примечательно выглядело здание. Единственная металлическая пластина небольшого размера сантиметров сорок на сорок справа от входа представляла взору невзрачную надпись: «Институт по изучению М-энергии и технологий». Надпись всем своим видом будто показывала, что не хочет приглашать тебя в это здание, но если уж ты захочешь зайти, то хотя будешь знать, чего ожидать.

С торцов здания тоже не было ничего особенного, за что мог бы ухватиться любопытный взгляд. Все те же окна, да старая облицовка. Заднюю часть здания никто толком не видел, потому что проход к ней затруднял густой и колючий подлесок, который был прелюдией к разросшемуся вглубь на север полуострова огромному и широкому дикому лесу, но почему-то Совет не мог или не хотел провести там работы по вырубке деревьев и кустарников, чтобы организовать, например, нормальную спортивную площадку или поляну для отдыха. Вместо этого специалистам приходилось обходить здание с запада, чтобы пройти не самое короткое расстояние и добраться до северо-западных Владений, где можно было проводить свои мероприятия. Так же никто не знал, что находится на крыше, потому что высоток для рассматривания видов полуострова нигде не было, а входа или подъема на верх здания никто и никогда не находил.

«В конце концов, – размышлял Исаак, подходя к институту, – я довольно редко вижу студентов, выходящих из здания. В основном, это уныло идущая процессия на северо-запад, да всякие странные неспокойные личности, вроде этой Фриды. Вся основная гулянка происходит внутри. Мало кто хочет хоть на миг пропускать кипящую деятельность, непрерывное получение знаний и бесценные занятия. Если ты вне общества, то ты априори странный и подозрительный, а значит, с тобой и будут обращаться соответствующим образом. Поэтому, если кто и захочет сходить поглазеть на скучное море, тут же передумывает, выбрав выпить пару-тройку слабоалкогольных коктейлей для увеселения, да поискать нескольких Исааков, чтобы выпустить на них напряжение, а потом культурно посидеть со своими друзьями за разговорами о новом способе транспортировки М-топлива по трубоканалу через полуостров, ну а утром бодро настроиться на занятия, и так шесть дней в неделю, снова и снова, шесть лет подряд, за исключением месячного отдыха и экзаменов. Ммммммм, не жизнь, а сказка, всегда мечтал».

«Если подумать, – Исаак напоследок обернулся на море, толкая парадные двери института, – важно не то, какие входы, выходы, проходы и двери скрыты от нас. Важно то, какие двери открываются перед нами».

Дни потянулись долгой, монотонной и слегка рваной лентой, на которой скучные и малопонятные занятия перемежевались с походами на море и сном. Петр все еще пропадал, находясь вне горизонта событий. Фрида периодически попадалась Исааку в коридорах, однако при встрече выглядела хмурой и озлобленной, и, даже не обращая на него внимания, проносилась мимо. Сначала у Исаака немного кольнуло в глубине души, однако затем он с некоторым философским удовлетворением признал, что все вернулось на круги своя, и он снова закономерно остался один, к чему Исаак, конечно же, был готов. Преподаватели все так же были недовольны его уровнем знаний, а фанатичные студенты все так же не упускали возможности поглумиться.

Так прошел месяц, и на смену достаточно теплому и незатейливому сентябрю пришел смурый и бледный октябрь. Исаака снова начали мучить кошмары. На этот раз симптомы изменились в гораздо худшую сторону: ему раз за разом каждую ночь снился один и тот же сон. В нем Исаак стоял перед закрытыми темно-синими металлическими дверями, которые вели из института. Не было известно, что это за место, но Исаак смутно чувствовал, что оно очень важно для него, и, тем не менее, Исаак до смерти не хотел открывать двери и узнавать страшную тайну. Эта тайна приводила его в такой первобытный холодный ужас, что кошмар тут же прекращался, и Исаак просыпался посреди ночи, ощущая горько-соленый вкус во рту и зудящую дрожащую боль в коленных чашечках, будто его пытались бить по ногам, а он бесконечно долго уворачивался. После этого Исаак мучительно пытался уснуть и засыпал ближе к утру, когда следовало вставать на занятия.

В одно такое раннее, тоскливое и дождливое утро Исаак лежал после очередного пробуждения и тусклым взглядом смотрел через приоткрытое чуть аляпистое окно на еще темную гладь неба. Казалось, им завладела безграничная и всепоглощающая хандра, от которой не было никакого спасения. Пульсирующая боль от бессонницы небольшими ударами вбивала свои острые колья в голову. Глаза расплывались в надежде закрыться, но тогда эти синие двери возникали снова в сознании, и Исаак заставлял себя снова и снова возвращаться в реальность этого серого дня. «Попробовать сходить в лазарет и попросить таблеток? – тоскливо думал он. – Идея, в принципе, здравая, только перед их получением нужно будет пройти кучу тестов и обследований, после которых у меня найдут воз патологий неврологического толка и в итоге откажут в лекарствах, потому что они могут какими-то там окольными путями еще сильнее стимулировать эти процессы в будущем вместо того, чтобы их лечить, и вообще, сынок, иди лучше на занятия и не выдумывай, у нас тут здоровые специалисты, а больных не водится».

В надежде хоть немного отвлечься от боли и давящего недосыпания Исаак начал не спеша осматривать свою комнату, предметы в которой едва вырисовывались в полутемных утренних тусклых цветах. Жилая комната была достаточно маленькой и тесной с видимым расчетом на то, что тут максимум сможет существовать не более одного человека. Размеры ее были примерно полтора-два метра в ширину и около четырех метров в длину. В середине комнаты, примкнув к стене, стояла небольшая одноместная кровать, на которой лежал Исаак. Справа от нее располагался очень маленький, в полметра высотой холодильник, в котором хранились скудные припасы еды, иногда купленные в столовой, когда не было времени даже поесть. Напротив холодильника тут же возвышалась раковина с маленьким зеркалом, где Исаак умывался и чистил зубы, а в последнее время пытался бороться с недосыпом, обливая голову холодной водой. Раковина и холодильник стояли практически впритык к стене, где располагалось окно, и лишь маленький проход между ними позволял добраться до спасительной свежести морского бриза по утрам. Напротив кровати стоял небольшой стол, на котором едва умещались вместе кружка, тарелка и чайник, а под ним задвинутая хиленькая треножная табуретка. Рядом со столом прямо у входной двери стоял среднего размера шкаф, в котором Исаак хранил свою немногочисленную одежду, а напротив шкафа, по соседству с кроватью стояла туалетная кабинка аккурат в ширину Исаака, где нельзя было сдвинуться практически ни на пару-тройку сантиметров, только сесть или встать, чтобы сделать свои благочестивые дела. К удивлению Исаака, никакого зловонного запаха из закрытой кабинки никогда не проникало в комнату, и он ничего такого не чувствовал. «Хоть где-то Совет постарался», – подумал саркастично Исаак, переводя взгляд на потолок, в углу которого паук уже сделал себе целые апартаменты из своей роскошной белоснежной ткани.

Становилось хуже. Чуть прикрыв глаза, Исаак попытался решить, что ему делать. Сходить в лазарет за лекарством. Выбраться на берег в противную утреннюю морось. Найти Петра и без обиняков добиться от него всех ответов (но на что?). Пойти как обычно на занятия, надеясь, что рано или поздно боль сама пройдет. Выпрыгнуть в окно (правда, низковато). Разузнать, где находится библиотека, и совершить паломничество с целью отдать одну книжку и приобрести знания в другой.

«Ммммммм… – промычал Исаак. – Где это пособие?» Чуть протянув руку под кровать, он достал свой неказистый и многострадальный рюкзак, в котором на ощупь определил шероховатую обложку, и вытащил книжку. Сколько раз он ее пытался изучать, перечитывать, делать заметки, изучать другие пометки (возможно, Петра?). Все бесполезно, как и утверждал Петр. На стареньком винтажном, помещающимся в ладошку, будильнике часовая стрелка показывала пять утра. Ближайшее занятие стояло в восемь часов в лабораторной на первом этаже. Времени было еще достаточно. В институте никому не было дела, ходишь ли ты ночью с лунной болезнью по коридорам, вечером устраиваешь балаган у себя в комнате, либо же ранним жаворонком решаешь выбежать на пробежку. Все важные двери были надежно заперты. Исаак собрался с силами, смахнул последние надежды на маленький кратковременный сон и начал подниматься, чтобы собраться в поход на библиотеку.

При соприкосновении ног с поверхностью пола колющая боль переместилась в область висок. Наскоро накинув на себя свою повседневную одежду, которую Исаак все никак не мог отдать в постирочную комнату, он ополоснул себе голову холодной водой, чуть помассировал виски, посмотрел в зеркало, утомленно покачал головой себе в отражении и двинулся в путь.

Первым делом Исаак пошел к ближайшему перекрестку коридоров, недалеко от своей комнаты, где, на северо-восточном углу висел план расположения комнат и аудиторий на третьем этаже. Тусклые и бледные люминесцентные лампы-палочки, раскинутые по стенам коридоров едва освещали проход и вывески, однако света было достаточно, чтобы увидеть на плане, что никакой библиотеки на этаже Исаака не было. «Придется спуститься на этаж ниже и посмотреть на нем. Если и там не будет, схожу на информационную стойку на первом», – решил Исаак, уверенным шагом направляясь к лестничной клетке. Несмотря на скачущую по шкале от слега раздражающей до сильно давящей до головокружения головной боли, хоть какая-то четко определенная цель и принятое решение его немного взбодрили и придали сил, достаточных для того, чтобы действовать.

Говорили, что в институте есть лифт, но мало кто его видел. Рассказывали, что когда-то он сломался, и агрегат решили не чинить, потому что расположение у лифта было очень неудачное: не рядом с лестничными площадками, не рядом с пересечениями основных потоков ходящих по своим делам людей, а где-то в глубине здания, куда еще надо догадаться прийти и найти путь. Не сказать, что сами допотопные лестницы института очень удобные и удачно расположены, но что есть, то есть.

Редкие студенты проходили мимо, не обращая на изучающего план этажа парня никакого внимания. Было еще достаточно темно для осеннего утра, и Исаак размеренным, но твердым шагом направился к ближайшей лестнице. К его изумлению, привычная лестничная площадка был перегорожена черно-красной лентой, посреди которой была небрежно приклеена картонная табличка «Закрыто на ремонт».

«Какой ремонт? Буквально вчера поднимался по лестнице, и все было нормально. Ни малейшего признака, что с лестницей какие-то проблемы», – засомневался Исаак. Факт ремонта немного осложнил ему жизнь, ведь тогда придется идти не самым очевидным маршрутом к другой лестнице, где Исаак был один раз, в самом начале своего обучения. Он тогда заблудился в лабиринте коридоров, и пришлось слезно просить группку проходящих мимо старших специалистов проводить до жилой комнаты.

У Исаака начало слегка рябить в глазах. Забеспокоившись, он, тем не менее, взял себя в руки, вернулся к плану этажа и сориентировался, по какому маршруту следует идти дальше. Пройдя по основному коридору, Исаак, свернул в неприметный коридорный проулок, где пройти с каким-либо комфортом мог только один человек не широкого сложения. В проулке была расположена только одна запертая дверь: скорее всего, очередная кладовая, каких здесь было несметное множество.

После проулка Исаак вышел в непримечательный низкий коридор, который был освещен намного хуже. Рябь резко дала по глазам с ошеломляющей силой. От неожиданности Исаак остановился, пошатнувшись, и, чтобы не упасть оперся рукой о ближайшую стену. Закрыв глаза, он пробормотал: «Ну давай, возьми себя в руки. Ну что с тобой? Сейчас я дойду до библиотеки, быстро сдам книжку, и все будет нормально. Соберись уже». Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, Исаак открыл глаза, и к его облегчению рябь ушла. Но тут же он с омерзением обнаружил, что рука, которая была прислонена к стене, покрылась липкой грязью, представляющей собой смесь извести, непонятного липучего вещества и серо-зеленой краски.

«Вот же!..» – процедил сквозь зубы Исаак. Быстро вытерев руку о штанину («Пожалуй, сегодня-завтра надо точно зайти в постирочную»), устремился дальше, желая как можно скорее покинуть это угнетающее место. К его облегчению, спустя метров пять коридор начинал равномерно закругляться, и своеобразный поворот привел Исаака к лестничной площадке, которая, спасибо и на том, была доступна для спуска.

На втором этаже было ненамного светлее, чем на третьем. Скорее, просто цвет с холодного переехал вниз на более теплый, и светящие палочки стали толще. Очередной план этажа, до которого Исаак дошел достаточно быстро – время уже начинало торопить – так же не показал никакой библиотеки. Рябь снова начинала поступать, а головная пульсирующее-колющая боль и не думала сдавать свои позиции.

Исаак быстрым лихорадочным шагом двинулся к следующей лестнице на первый этаж. Становилось трудно дышать, и к горлу незаметно подступал противный ком паники. Коридор как будто начинал сужаться с каждым шагом, отбирая все больше и больше пространства. Свет начал мерцать и постепенно тускнеть. Исаак ускорился практически до бега, неловко потирая одной рукой свои многострадальные, красные от напряжения, глаза, а другой (грязной) рукой придерживая для уверенности лямки потертого рюкзака. Резкая вспышка боли на мгновение ослепила Исаака – он практически потерял равновесие, чудом оставаясь на ногах, упершись руками во что-то мягкое и теплое. Белая пелена еще стояла перед глазами, когда он, отдышавшись, весь вспотевший, будто в лихорадке, начал беспокойно оглядываться.

– Эй, ты вообще смотришь по сторонам, чудик?!?!?! – произнес грубый голос.

Пелена практически полностью спала, и Исаак с ужасом осознал, что в момент вспышки практически протаранил группу из трех, идущих не спешно на завтрак, парней, возможно, на курс или два старше его.

– Я…Простите…Видимо, из-за света что-то в глаза попало, и я споткнулся случайно… – пролепетал Исаак.

– А это что еще за дрянь?!?! – прокричал другой парень, показывая на левой груди своего элегантного черного пиджака на ощутимое ядовито-зеленое пятно, оставленное, без сомнений, все еще грязной и липкой рукой Исаака. – Ты издеваешься что ли?!?! Знаешь, сколько этот костюм стоит?!?! Нет, вы все это видели?!

Исаак чувствовал, что он начинает гореть, как в жаркую погоду горят сухие тонкие ветки хвороста, и ему экстренно надо спасать ситуацию. Он начал говорить, но предательский ком в горле показал палец вверх, и Исаака вырвало прямо на коричневые, ухоженные ботинки третьему парню. Пока остальные с омерзением отскочили в сторону, этот парень все еще стоял в шоке и смотрел на свои ноги, не понимая, как такая дерзость, в принципе, с ним могла случиться.

Конечно, будущие специалисты ни в чем не виноваты, и их было по-своему жаль. Ребята просто шли не спеша на ранний утренний завтрак, делясь друг с другом историями о своих вчерашних бурных похождениях к девушкам на этаж выше, попутно перекидываясь остроумными шутками, между тем, как какое-то чучело в мятой затасканной одежде ни с того ни с сего, проходя мимо, решило, что больно уж они выглядят счастливыми, намеренно испачкало руки в каком-то реагенте, протаранило их, успев испачкать одного, что-то едко сказало про глаза и сблевало на второго. Конечно, таких людей, как это пугало, мало того, что надо изолировать от общества института, их, в принципе, надо жесточайшим образом наказывать за свое девиантное и асоциальное поведение.

Исаак за доли секунды понял эти мысли и настроения своих невольных жертв и осознал, что пожар уже не потушить – сгорело все. Жар и лихорадка сжигали его самого изнутри, а головная боль начала отыгрывать ритмичную барабанную партию в такт быстро бьющегося сердца.

«Надо валить». Исаак воспользовался шоком и потрясением парней и, резко стартовав, толкнул первого студента, стоящего у него на пути в середине коридора, стремглав помчался от них прочь.

***

– Как думаешь, почему тебя так часто ловят? – спросил у Исаака расслабленно сидящий на их излюбленной лавочке Петр, удовлетворенно затягиваясь сигаретой и отгоняя дым подальше от друга. Сам Исаак не курил и никогда не слышал, чтобы руководство института как-то регулировало эту привычку. Скорее всего, для Петра курение было еще одним способом показать несуразность и не логичность местных правил, и, тем самым, выразить свою персональную борьбу против системы.

– Наверное, потому что я слабее, и меня застают врасплох.

– Ну, отчасти это так, – согласился Петр, и его глаза засверкали из-под тонких стекол очков. – Ты не пытаешься обыграть их. Предположим, тебя, забитого и жалкого…

– Ну не, тут ты уже слишком гиперболизируешь.

– Это просто для сгущения красок, самый пессимистичный вариант. Так вот, тебя, слабого, зажали в угол и хотят учинить расправу. Чего они ждут? Правильно, чтобы ты не сопротивлялся и покорно поставил щеку для удара. Но чего они не ждут? – Петр выдержал театральную паузу. – Неожиданности. Извиняюсь за тавтологию. Какое-нибудь не привычное действие от тебя. Не предвиденный поворот событий. Возможно, внезапный резкий крик, от которого они на несколько секунд ослабят хватку от изумления? Но эти несколько секунд дадут тебе больший простор для действий. Например, для удара локтем или ногой кому-нибудь в челюсть или в пах, соответственно. Да и вообще, ты можешь лягаться, царапаться, делать любые несуразные вещи, чтобы им пришлось намного тяжелее. Не продавай себя дешево, мой друг.

– Хорошо, но ты не думаешь, что потом последует возмездие, желание взять реванш за отпор и сопротивление, и что легче просто дать им необходимую разрядку, чем потом ходить и озираться в коридорах?

– И да, и нет. Все зависит от того, насколько сильный ты причинишь им ущерб, и как много людей это увидят. Поверь мне, если ты сможешь убежать от них, ребята не станут тебя лихорадочно искать по всему зданию. Это лабиринт с обилием пересекающихся коридоров, закоулков и разной степени паршивости проходов, которые могут привести совсем не туда, куда ты хочешь или собирался. Практически никто не запоминает досконально план здания, достаточно знать номер аудитории, этаж и идти к соответствующим указателям. К тому же, большая часть студентов здесь лихорадочно помешана на учебе и получении опыта и знаний, поэтому никто не будет тратить на тебя силы сверх нормы.

– А те парни, которых ты спрятал в аудитории? Они потом тебя нашли?

– Ну, эти нашли, – признал Петр. – Однако это как раз случай, когда ребятам нанесли невыносимую психологическую травму на всю жизнь, и, чтобы хоть как-то отмыться от этого позора им просто необходимо было меня найти и наказать. Во что бы то не стало. Они и нашли. Но, конечно же, я уже тогда был готов и подготовил очередную порцию спрея. Парадокс – вроде бы элитное учебное заведение, а на ошибках не учатся.

***

Исаак тяжело дышал, опершись на одну из стенок кабинки в середине общего туалета на первом этаже. С него ручьями струился пот – жар и не думал ослабевать. Пульсирующую головную боль он принимал уже за данность и свое привычное состояние. Воспользовавшись внезапной сумятицей между этими троими, а также тем, что уже начинало постепенно светать, и народ потянулся из своих комнат на завтрак готовиться к занятиям, заполоняя коридоры, Исаак убежал достаточно далеко, чтобы его потеряли из виду. Лихорадочно пробежав несколько запутанных коридоров, он удачно наткнулся на старого вида лестницу, ведущую на первый этаж, а оттуда и до туалета было пару шагов.

На всякий случай выждав еще минут десять, Исаак медленно вышел из кабинки и приблизился к грязным, серо-бурым раковинам. Из коротких ржавых кранов накрапывали капельки хлорированной воды. В редких мыльницах под заляпанными зеркалами, на подставках лениво плавали бесформенные кусочки бело-желтого мыла. Исаак открыл со скрипом застоявшийся вентиль у одного из кранов, взял в руки то, чему предполагалось быть мылом, и начал усиленно стирать накопившуюся и невольно приобретенную за утро грязь.

В туалете было достаточно тускло, и он явно был не самым лучшим местом в институте. Было заметно по некоторым небольшим лужицам на плитчатом полу и отсутствию бумаги для протирания рук, что здесь редко убираются, да и убирается ли кто вообще? Из десяти кабинок у двух были выломаны дверцы. На зеркале в самом дальнем углу туалета было намазано большими не ровными оранжевыми буквами «НЕТ». Несколько студентов заходили и выходили, неодобрительно смотря, как Исаак рьяно трет друг об друга руки в мыльной, ставшей коричнево-зеленой пене под небольшой струйкой воды.

Убедившись, что руки достаточно очистились от грязи, Исаак принялся за свое лицо, пытаясь хоть как-то ослабить жар. Тяжеловесным грузом накатывалась слабость. Ноги немного подкашивались, и Исаак одной лишь силой воли заставлял их стоять на земле, убедив себя, что по прибытии к информационной стойке он немного посидит, чтобы дать всему отяжелевшему телу отдохнуть.

Достаточно протерев лицо мылом и ополоснувшись, Исаак посмотрел на свое отражение в зеркале и с криком отпрянул назад. Там, собственное отражение смотрело на него в упор с сардонической улыбкой, показывая пальцем на себя, когда как сзади стоял бесформенный полностью черный, как воплощение всей тьмы в мире, силуэт, который начал медленно приближаться к его отражению. По мере приближения этого силуэта все пространство, находящееся за ним, поглощала чернота, как будто бы он зарисовывал все сзади себя густой маслянистой краской. Вот, силуэт уже приблизился к зеркальному Исааку, практически коснулся его, чтобы растворить в своей тьме, как сзади реального Исаака кто-то мягко дотронулся до его спины.

– АААААААААААА!!! – заорал от испуга Исаак, в полуобороте начиная размахивать во все стороны кулаками, хотя нутром понимал, что против чудища это мало поможет.

Наконец, обернувшись, он увидел стоящего перед ним бледного и печально улыбающегося Петра, смущенно выставляя руки перед собой.

– Аааааа, это ты, Петр…Извини, я что-то запаниковал от переутомления…– сказал слабым голосом Исаак, начиная падать в обморок прямо на Петра. Ноги вконец дали слабину, и силы покинули Исаака.

Очнулся Исаак, лежа на лавочке у окна, напротив информационной стойки, к которой он так спешил. Старые круглые механические часы, висящие над стойкой, показывали ровно семь часов утра.

«До начала занятий еще час, – подумал Исаак, протирая глаза и отряхиваясь. – Но как я здесь оказался? Неужели Петр меня сюда тащил? Он знал, что я планировал дойти сюда? Тогда почему снова куда-то исчез и оставил меня одного?». Как ни странно, но небольшой сон без кошмаров дал свои плоды. Исаака перестал жечь жар, а голова, хоть и гудела, а тело наливалось небольшой тяжестью, но колющие боли исчезли, как будто пообещав вернуться снова.

Исаак посмотрел в окно, расположенное над лавкой. Хмурое небо заслоняли угрюмые и надувшиеся тучи, стремящиеся как можно скорее избавиться от своей ноши в виде моросящего дождя. Само окно выходило на задний двор здания института, весь заросший деревьями и всякой растительностью. В серой полумгле Исааку было тяжело что-либо разглядеть в этом миниатюрном лесе, и он отвернулся от окна, разминая шею и плечи.

Ментальное здоровье начало всерьез заботить Исаака. Головные боли, галлюцинации, кошмары, излишняя нервозность очень сильно его беспокоили, приводили в уныние и вызывали бессильную злобу, указывали на его ненормальность в этом и без того ненормальном мире. Если раньше Исаак только сетовал на свою ограниченность и тупость, а после знакомства с Петром даже осознавал некоторую приверженность к избранной группе бунтарей (которая, по всей видимости состояла только из них двоих), то сейчас он просто хотел, чтобы все оставили его в покое, не трогали и не волновали, чтобы он просто жил, а не пытался существовать.

Информационная стойка представляла собой обычное пространство, огороженное полупрозрачной стенкой: со столом, настольной лампой, тумбой, а также расположившимся чуть поодаль большого светлого-зеленого цветка в кубообразном горшке. За столом, напичканным ворохом бумаг, сидела низкая бледная женщина лет сорока-сорока пяти, с непроницаемым каменным выражением лица, как будто его искусственно изваяли из белого мрамора. Она была одета в строгий деловой костюм: черные пиджак и брюки, белая блузка, сверкающие от света настольной лампы прямоугольные очки – ничего лишнего. У нее были абсолютно невыразительные черты лица: возможно, в Совете сочли удачной идеей взять на эту работу как можно более не примечательного серого человека, которого мало кто мог бы запомнить хоть по каким-нибудь приметам. На бейджике сурово красовалась надпись ровными прописными буквами – «Аполлинария».

«Какое интересное имя», – подумал Исаак, подходя к стойке. Аполлинария заполняла черной гелиевой ручкой документы, и, не моргая, смотрела прямо на бумагу. Ее движения оставались размеренными и механическими, как будто она была заведенным роботом на службе у высокоразвитой цивилизации, однако небольшие, не скрытые синяки под глазами и спокойное дыхание выдавали в ней усердно трудящегося, но все же человека.

– Кхммм…извините? – обратился Исаак к занятой женщине за помощью. Аполлинария не обратила на него ни малейшего внимания, продолжая делать заметки и заполнять данные. Возникла звенящая тишина. Секундные стрелки часов сверху отстукивали свой незримый такт. Дождь за окном рассыпал крохотные капли во все стороны. Ручка скрипела по желтой, слегка шершавой бумаге.

– Я вас слушаю, – сказала Аполлинария монотонным голосом так внезапно, что Исаак чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Мне нужно узнать, на каком этаже и в каком секторе находится библиотека.

– Ваше имя.

– Исаак.

– Год обучения.

– Второй год.

– Номер вашей жилой комнаты.

– 28. Третий этаж.

– Ваш идентификационный номер учащегося ИИМЭиТ.

– Ээээ…я не помню его.

– Мне нужен ваш идентификационный номер учащегося ИИМЭиТ.

– Ну, у меня его нет. Послушайте, мне можно просто узнать, где находится библиотека? Без этих лишних формальностей? – начал сердиться Исаак.

– Не положено, – безучастно ответила Аполлинария, не отрываясь от бумаг.

– Что не положено?

– Не положено давать информацию незарегистрированным студентам и специалистам.

– Что? – опешил Исаак. – Хорошо, где мне узнать свой идентификационный номер? Я про него в жизни не слышал и нигде не использовал.

– При поступлении в ИИМЭиТ вам должны были направить официальное письмо от института, в котором в том числе он был и указан.

Исаак начинал закипать: «Какое к черту письмо? То, которое я оставил дома пылиться в дальнем углу книжной полки, как никому не нужный, кроме моей матери, реликт???».

– Хорошо, но, допустим, по неудачному стечению обстоятельств я потерял это письмо с номером. Не могли бы вы подсказать мне по уже имеющимся у вас данным, где находится библиотека? Мне очень нужно, я спешу, скоро начинаются занятия, – как можно более спокойным тоном обратился Исаак к Аполлинарии. Стрелки часов показывали, что до начала занятий оставалось сорок семь минут.

– Не положено.

– АААААА! – взорвался Исаак. – Да как я вам сообщу свой номер?!?!? Я его не знаю и не помню. Вот, у вас есть информация по моей жилой комнате. Наверняка где-то есть соответствие между ней и идентификационным номером. У вас же есть эти данные???

– У меня есть эти данные, но я должна убедиться, что вы тот, за кого себя выдаете, – ответила Аполлинария, доставая из-под стола очередной документ и начиная его перелистывать.

– Вы так издеваетесь надо мной??!…Хорошо…Мое имя Исаак. Учусь на втором курсе. Попал сюда по конкурсу Фортуны. Комната двадцать восемь. Третий этаж. Через сорок пять минут у меня будет лабораторная работа по перемешиванию какого-то там вещества с чем-то там еще. Мне нужно сдать в библиотеку «Получение М-энергии. Пособие для начинающих». Для этого мне нужно узнать, где библиотека, и успеть добраться до нее. Поэтому мне нужна ваша помощь. Помогите, пожалуйста.

Впервые Аполлинария проявила хоть какой-то интерес к Исааку. Черная ручка перестала танцевать на пожелтевших от ветхости листках. Женщина сняла свои сверкающие очки-прямоугольники и посмотрела взглядом, каким судья смотрит на преступника, обреченного на наказание.

– Получение М-энергии. Пособие для начинающих?

– Да. Я могу показать.

– Покажите.

Исаак спешно полез в рюкзак доставать книжку, боясь, что Аполлинария утратит всякий интерес и снова начнет черкать свои документы и резать слух своим «Не положено».

– Вот она, смотрите. Обложка у книги, правда, помялась за некоторое время, но она такой уже была, когда я ее получил.

– Верно, это она, – сказала женщина, едва бросив беглый взгляд на пособие, и снова начала писать что-то в документах, наклонив голову.

– Так что?

– Библиотека находится в помещении под номером 3786 на втором этаже.

– Уххххххх. Спасибо большое!!! – облегченно сказал Исаак. Он начал отходить от стойки, но через пол минуты в его мысли закралось зерно сомнения, однако Исаак не сразу понял, в чем оно заключалось. До начала занятий оставалось тридцать минут. Пройдя пару шагов, он почувствовал себя обманутым ослом на незнакомым ему базаре, где царил свои, не известные ему правила.

– Подождите, но я был на втором этаже и смотрел план. Никакой библиотеки там и в помине не было! Да и такого странного номера я не видел! – яростно сказал Исаак, вернувшись к стойке.

– Библиотека находится на втором этаже под номером 3786, – раздался монотонный безучастный ответ.

– Хорошо, можете тогда честно сказать мне: план второго этажа лжет?

– Нет, план не лжет.

– Но там не было библиотеки.

– Верно, библиотека не нанесена на план. Библиотека – священное и сакральное место знаний, и путь туда не должен быть известен кому попало. Только ищущим и страждущим дано ее посетить.

– Но ведь я и есть этот ищущий и страждущий! Почему тогда я с таким трудом добиваюсь от вас сведений про библиотеку??? В ваших словах нет логики.

– Потому что вы незарегистрированный проситель.

– Хорошо…Ладно…Спокойно… – глубоко вдохнул воздух Исаак. Снова начала возвращаться привычная головная боль со своими кольями. – Если я пойду на второй этаж, к комнате 3786, я найду библиотеку?

– Да, вы найдете библиотеку.

– Как мне пройти к ней, если на плане ее нет? Можете подсказать примерный маршрут?

В глаза снова стала появляться небольшая рябь. Пока она была терпимой, однако Исаак понимал, к чему может привести все это дело.

– Поднимитесь по лестнице на второй этаж с восточного крыла. Там повернете налево, пройдете по коридору метров десять прямо, на третьем повороте повернете еще налево и зайдете в проулок, оттуда чуть пройдя, повернете за вторым поворотом направо, где пройдете несколько пролетов, чуть углубитесь вперед, и вам откроется коридор, который будет заканчиваться помещением 3786.

Головная боль снова становилась нестерпимой, прямо как в том злосчастном закоулке, но у Исаака не было времени страдать: он силился как можно лучше запомнить маршрут, нутром чувствуя, что больше ответа он не получит.

– Хорошо. Спасибо, – слегка злобно произнес Исаак. Столько мучений он испытал по дороге сюда. Такой путь проделал. Злоба и гнев кипели в нем. На долю секунды его озарила внезапная мысль.