Читать книгу Расцветай - - Страница 2

 Дописав последнее слово, я с нажимом поставила точку, как бы доказывая самой себе, что это действительно все. Отчего на белом листе появилась маленькая синяя ямка от чернил. Я вырвала двойной лист, сложила в несколько раз и сунула в карман джинс. Закрыв толстую тетрадь, отправила ее вместе с ручкой в потрепанный черный рюкзак.

 Ну вот, я снова здесь. Снова пыльные бетонные ступеньки, снова выцветшее число «15» на обшарпанной зеленой стене и снова этот тусклый белый свет от одинокой лампочки. Плафон давно отсутствовал. В углу все еще стояла кем-то оставленная пустая бутылка водки.

 В последнее время я слишком часто бываю здесь. Находиться на засраной от алкашей и малолеток лестничной площадке мне комфортнее, чем дома. Здесь меня никто не пилит по поводу того, что у меня нет никакого будущего без образования. Здесь никто не говорит о том, какая я безответственная. Здесь я могу посидеть наедине со своими мыслями. Здесь я могу дать волю своим эмоциям и разреветься. Грустно от того, что моими единственными слушателями и свидетелями слез были только стены пятнадцатого этажа (не считая подушки).

 Каждый раз, как прихожу сюда, всегда кажется, что я больше не вернусь домой. Но каждый раз, меня сковывает страх, и я опять просыпаюсь в своей кровати. Сегодня я была настроена решительно, чтобы покончить со своей никчемной жизнью. Закончив писать прощальное письмо, я была уверена – домой я сегодня не вернусь. Но осознав, что это действительно все, мне опять хотелось дать заднюю.

 Душа разрывалась от тоски. Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь прямо сейчас пришел и отговорил меня. Чтобы кто-нибудь убедил, что все будет хорошо. Но, к сожалению или к счастью, меня никто никогда не спасал. Мне совсем не хотелось быть размазанной по асфальту. Но, если я сейчас не сделаю это и опять вернусь домой – ничего не изменится. Мне все еще будет паршиво на душе. Боль никуда не уйдет. Нормально жить с этой болью я просто не смогу.

 В голове вновь началась борьба. Взвешивание всех «за» и «против». Одна сторона меня говорила: «Да забей на все. Оно того не стоит. Он того не стоит. Пошли они все. Ты справишься». А другая говорила: «В твоей жизни нет никакого смысла. Зачем терпеть эту боль? Зачем продолжать жить, если ничего не изменится? Ты – амеба, которая просто существует. Ты только расстраиваешь всех. Всем станет лучше, если тебя не будет». Я выслушала обе стороны, и поняла, что у второй аргументы более убедительные.

– Боже, какая же ты слабая, – сказала я вполголоса и уткнулась лицом в колени.

 К горлу подступил комок, на глазах начали наворачиваться слезы, а губы задрожали. Всегда, когда прихожу сюда задаюсь вопросом: «Как бы сложилась моя жизнь, если бы мы не переехали в этот дебильный город?» Может, она сложилась бы гораздо лучше и я бы не ходила на пятнадцатый этаж, с мыслью о том, чтобы покончить с собой? Может, я бы уже чего-то добилась к своим девятнадцати годам? Может, отношения с семьей и родственниками были бы лучше?

 Я всегда завидовала тем людям, которые могли обратиться за поддержкой или советом к своей семье. Так как они знали – их поймут и поддержат. В моей семье меня часто осуждали за тот или иной выбор. Когда меня спрашивали, чего я хочу от жизни, родители и родственники никогда не были довольны ответом.

 Вообще почти все встречи с родственниками всегда заканчивались тупыми нравоучениями. От которых иногда хотелось выстрелить себе в голову (или кому-то).

 Помню поездку с родителями и сестрами тем летом. До сих пор без закатывания глаз вспоминать ее не могу.

***

 На день рождения дяди Вити съехались все «любимые» родственнички. Все уже выпили достаточно много домашнего самогона, чтобы начать совать свой нос в чужую личную жизнь. Дядя Витя, вытирая кабачковую икру с густых черных усов, спросил меня:

– Ну что, какие планы-то на жизнь? Замуж уже, поди, собираешься? Ляльку когда будете с Димкой делать-то?

 На что я скучающе ответила, ковыряя вилкой в картофельном пюре:

– Нет, замуж пока не собираюсь. Детей в ближайшие лет пятнадцать заводить не планирую. Хочу пока для себя пожить. Думаю, забрать документы из техникума и пройти какие-нибудь курсы по рисованию.

 Как назло, это услышали все сидящие за столом (и лежащие под ним). Выражения лиц родственников надо было видеть: глаза по пять рублей, брови стремительно поднимались вверх, подбородки вытягивались вниз. У дяди Степы с вилки упал кусок колбасы куда-то на пол, чего он даже не заметил – так и остался сидеть с открытым ртом. Тетя Зина начала нервно разрывать салфетку на мелкие кусочки своими короткими толстыми пальцами. Из-под стола показалась седая голова дяди Игоря, у которого дергался глаз. Баба Лена и дед Никита осуждающе переглядывались то на меня, то друг на друга. Мои родители в это время стыдливо прикрывали глаза рукой. И только я с моими двумя младшими сестрами спокойно доедала остатки ужина. Мертвую тишину нарушал лишь стук приборов о тарелки.

 Конечно, я много чего выслушала, когда все пришли в себя. Например, как важно получить образование и устроиться на работу, которая «будет тебя кормить, а не приносить удовольствие». Как важно завести ребенка в молодом возрасте, иначе ты будешь считаться «старородящей». Как важно жить только для детей и мужа, так как «ты женщина, ты обязана». Со стороны это выглядело, будто людей с бешенством усадили за стол и попросили нести полнейший бред. Мое лицо к концу вечера было полностью покрыто слюнями злых родственничков. Но мне было не привыкать к такому. Меня иногда это даже веселит.

***

 Воздух в подъезде был тяжелым. Становилось невыносимо душно, хотя на улице было достаточно прохладно. Я вдохнула воздух ртом и с шумом выдохнула, отчего по этажу прошло небольшое эхо. Выпрямив спину, я достала телефон из кармана рядом лежащей черной куртки и посмотрела на время. Часы показывали 20:30. Сколько я тут просидела, пока писала записку? Час? Два? Шею и спину ужасно ломило. Ждать больше нельзя. Надо действовать.

 Надев куртку и закинув рюкзак на плечо, я встала. И на ватных ногах медленно направилась в сторону двери, которая вела на небольшой балкон.

 Все казалось каким-то нереальным. Я не верила, что все это сейчас происходит со мной. С каждым шагом страх усиливался все сильнее. Во рту пересохло. Мне все больше хотелось развернуться и уйти домой, где меня ждут ни о чем неподозревающие родители и сестры.

 Передо мной слишком быстро появилась деревянная дверь. Немного помедлив, я потянула почти отвалившуюся железную ручку на себя. Дверь легко поддалась и с мерзким скрипом открылась. В лицо ударил прохладный апрельский ветер. На улице моросил мелкий дождь. Жадно втянув носом весенний влажный воздух, я поежилась и медленно подошла к железному ограждению. Положив руки на мокрые от дождя перила, я посмотрела на привычную картину: затянутое черными тучами небо; серые и зачуханные многоэтажки, окна которых горели оранжевым светом; на дорогах грязь и слякоть; редкие прохожие, идущие по своим делам. Сегодня эта картина еще больше нагоняла тоску. Для полного завершения не хватало ещё закурить сигарету и включить Цоя. Жаль, что бросила курить. Хотя под пиво иногда могу скурить парочку. Казалось бы, весна – время расцветать и открывать свое сердце для чего-то нового. Но нет. Все то же сраное состояние апатии. Внизу около подъезда я заметила припаркованную черную машину.

 «Могу задеть ее. Жалко будет владельца. Еще и о козырек подъезда могу удариться и сломать что-нибудь. Наверное, больно будет», – подумала я. Меня передернуло от одного представления этой картины.

 Я отошла от перил и отбросила рюкзак куда-то в угол. Достав свое прощальное письмо из кармана, развернула его и перечитала, проходясь кончиками пальцев по шершавой бумаге. Остановившись на предпоследней строчке, медленно погладила до боли любимое имя. Убедившись, что все написано более-менее понятно, я сложила записку по сгибам и сунула в задний карман джинс.

 «Надеюсь, поймут», – подумала я. Не знаю, что я имела ввиду: почерк или свой поступок. Наверное, так никто и не узнает.

 Глубоко вздохнув, я решительно вцепилась в перила. Аккуратно перекинула одну ногу и прижалась животом к мокрому железу. Сердце бешено заколотилось, когда я поняла, что половина меня уже находится за пределами ограждения. Нащупав носком кроссовка выступ, я немного успокоилась. Сделав несколько быстрых вдохов и выдохов, словно роженица, я медленно перекинула и вторую ногу. Находиться спиной к пропасти было намного страшнее, чем лицом к ней.

 Ветер назло ударил в спину, отчего мои длинные темные волосы залезли прямо в рот. Их пришлось выплевывать, так как разомкнуть пальцы я не решалась. Простояв в таком положении какое-то время, я все же решила попробовать развернуться. К моему счастью, ширина выступа вмещала ступни моих ног целиком (из-за высокого роста они были у меня далеко не как у Золушки). Медленно и аккуратно мне удалось развернуться, и при этом удержать равновесие.

 Я посмотрела вниз. Лучше бы я этого не делала. Тело будто оцепенело, а взгляд приковался к черной машине, об которую я могла шмякнуться. Мозг начал воспроизводить картину полета, заставляя страх усиливаться все сильнее. Так далеко я еще не заходила. Но пути назад уже не было.

– Теперь только вниз, – прошептала я.

 Наконец-то. Больше не будет ни боли, ни душевных страданий. Мысли о нем больше не будут терзать голову. Сердце больше не будет разрываться от тоски по нему. Наконец-то душа обретет покой. Наконец-то я стану свободной. Свободной от мыслей. Свободной от него…

 Я закрыла глаза и представила лицо Димы. Он смотрел на меня грустными щенячьими глазами. Настолько грустными, что заставило в моей груди все сжаться. Я не хотела оставлять его. Но иначе я не могла.

 Тут же на смену Диме в голове возникли образы родителей и сестер. Маленькая, немного полная сорокалетняя женщина с короткими каштановыми волосами, собранными в низкий хвост. На уголках глаз еле заметные морщинки. Тонкие губы расплылись в ласковой улыбке. Всегда веселые серые глаза мамы, сейчас были словно подернутые дымкой печали. Отец, смуглый и высокий сорокалетий мужчина, с черными редкими волосами и немного обвислыми щеками. Строгое лицо, с добрыми темными глазами. Две младшие десятилетние сестры, которые не похожи друг на друга. Одна смуглая, немного полная, с темными вьющимися волосами и глубокими карими глазами. Спокойная, молчаливая и закрытая. Чем-то напоминала меня. Другая – белобрысая, худощавая и сероглазая. Ураган, который снесет все на своем пути и даже не извинится.

 Я понимала, что сделаю очень больно своей семье, особенно родителям. Возможно, нежелание делать им больно и останавливало меня раньше. Хоть и сейчас моя душа разрывалась на куски, я окончательно решила покончить с собой.

 Я всю жизнь делала все, лишь бы угодить семье. Делала все, лишь бы получить от них одобрение и похвалу, забывая о том, чего я хочу на самом деле. Это была не моя жизнь. Но я не умела жить по-другому. У меня никогда не было человека, который бы смог научить жить для себя. Который бы помог обрести смысл жизни. Но после знакомства с Димой моя жизнь координально поменялась. Дима стал моим смыслом. Он был моим всем. И с его уходом жить дальше – бессмысленно.

– Простите меня, я буду скучать…

 Раз…

 Два…

 Три…

 Я расслабила тело и разомкнула вспотевшие пальцы.