Читать книгу Маньяк по случаю - - Страница 4

Елена Васильевна Кожухова оказалась шикарной женщиной, как, впрочем, Ромео и ожидал. Она была весьма известным дизайнером причесок, имела собственный салон, который занимал первый этаж недавно отреставрированного старинного особняка, и широкую клиентуру.

Над сверкающим идеальной белизной входом в салон, на вывеске, которая, как казалось, парила прямо в воздухе, было написано: «Афродита». Название было не очень оригинальным, но дизайн вывески Ромео заинтересовал. Какое-то время он стоял под ней, задрав голову, пытаясь понять, каким образом она висит в воздухе, никаких потайных нитей не обнаружил и недоуменно пожал плечами.

Кожухова в это время уже закрыла дверцу своей машины на ключ и подошла к Ромео. Проследила направление его взгляда.

– Это мое собственное изобретение, – сказала она, имея в виду, конечно же, вывеску. – Я дизайнер причесок, и иногда на женской голове мне приходится создавать такие потрясающие конструкции, что невозможно обойтись без определенной доли смекалки и без знания законов физики. Эта вывеска – своеобразное инженерное воплощение прически, которую мне довелось делать в прошлом году. «Ноу-хау». Секрет открыть не могу.

– А я и не прошу об этом, – сказал Ромео. – Я несколько по другому вопросу.

– Я уже догадалась, – вздохнула Елена Васильевна. – Сразу Почувствовала. Капитан Бородин вчера разглядывал эту вывеску с таким же глупым лицом… Вы по поводу Светланы? Вы из милиции?

– Собственно… Нет.

Ромео решил, что в данном случае ложь не приведет ни к чему хорошему и правда будет гораздо надежнее.

– Я от ее мужа.

– От Станислава Федоровича? – удивилась Кожухова.

Ромео не знал имени Жирафа, но поскольку у Бочкаревой был только один муж, то ему ничего не оставалось, как кивнуть. Но на всякий случай он добавил:

– Хотя гораздо шире он известен под другим именем…

– Знаю – Жираф, – сказала Кожухова. – Чушь какая-то. Никогда не понимала мужчин – они играют в детские игры, даже если им уже за шестьдесят. Клички, пароли, споры, кто кого круче… Инфантилизм.

– Не спорю, – сразу же согласился Ромео.

– Вы тоже феминист? – поинтересовалась Кожухова.

– По логике это слово не должно иметь мужского рода. Я просто хочу вам понравиться.

Кожухова оглядела его от волос до туфель и изобразила покровительственную улыбку.

– А вы уже мне нравитесь. Но если у вас ко мне серьезный разговор, то лучше пройти в мой кабинет и объяснить все в двух словах. У меня мало времени, да вы и сами это понимаете. Мои клиенты не хотят, чтобы прически им делали подмастерья, им нравится, чтобы их обслуживал сам Главный Мастер. Ведь именно за это они платят деньги.

– У меня есть пара баксов, – сказал Ромео. – Я могу тоже стать вашим клиентом?

– Ладно, уговорили. Хотя обычно я с неохотой берусь за такие короткие волосы, как у вас. Особо не разгуляешься. Вы из тех, кто предпочитает классику, а с этим неплохо справляются и мои девочки.

Они вошли в салон (Ромео почтительно раскрыл перед Кожуховой двери, и она мимоходом одарила его новой улыбкой). Ромео немедленно пристроился в кресле перед огромным зеркалом, а Елена Васильевна вышла из зала, но быстро вернулась, уже переодетая в синюю униформу. Со всеми своими карманами, тесемками и наклейками форма выглядела слегка неказисто и, на взгляд Ромео, могла бы быть посексуальней, но он тут же вспомнил, что клиентами этого заведения являлись в основном женщины, и понял, что удобство здесь взяло верх над красотой.

– И о чем же вы хотели меня спросить? – поинтересовалась Кожухова, встав у Ромео за спиной и взяв его за щеки. Покрутила ему голову из стороны в сторону. – Бородин задавал мне массу вопросов, но я абсолютно ничем не смогла ему помочь… Да, я видела Светку в тот день, когда все это произошло. Она сидела в этом самом кресле, и ее поведение ничем не отличалось от обычного… Я говорю об этом, потому что Бородин задавал мне такой вопрос.

– Вы не помните, сколько было времени, когда к вам приходила Светлана?

– Об этом Бородин тоже спрашивал. И я ему сказала, что времени точно не помню.

– А почему вы ему так сказали?

– Потому что я в самом деле этого не помню. Обычно я смотрю на часы только под вечер, когда чувствую, что рабочий день идет к концу. К тому же у меня было много клиентов, весь день расписан. Тогда была суббота, то есть – день свадеб и походов по ресторанам, и в такие дни всегда работы выше головы. По субботам я даже обедаю всухомятку, на ходу.

– Сочувствую, – сказал Ромео. – Кстати, у вас довольно большая витрина, – он чуть качнулся вправо, где действительно находилась большая витрина, с красочными плакатами и рекламой.

– Витрина? – переспросила Кожухова удивленно. – Да, витрина большая, мне нравится работать при хорошем дневном освещении… Но при чем тут витрина?

– За последние две недели в городе не было ни одного непогожего дня, жара стоит страшная, как вы, наверное, уже заметили.

– И что?

– Сейчас десять часов утра, и солнце еще не дошло до вашей витрины. Это произойдет только около полудня, когда солнце поднимется вон над тем зданием с той стороны улицы. Тогда в зале станет жарко, и солнце будет слепить глаза. Как вы поступаете в подобных случаях?

– Очень просто. Мы опускаем жалюзи.

– Но поскольку сейчас они подняты, значит, в какой-то момент вы их возвращаете на прежнее место?

– Да. Как только солнце перестает мешать. Я же сказала, что освещение имеет для меня большое значение.

– А вы не помните: в тот день, когда к вам приходила Светлана, жалюзи были опущены или подняты?

– Ах, вон к чему вы ведете!.. А я-то, дура, голову ломаю: что он ко мне с этой витриной привязался? Умно. Надо же, а Бородин не додумался до этого… Да, жалюзи были опущены. Я сама их опустила, когда

Светка села в кресло. Солнце отражалось в зеркале и сильно слепило, было просто невозможно работать.

– А в каком приблизительно месте вы видели отражение?

– Не стоит задавать наводящих вопросов, я уже поняла, к чему вы клоните. Солнце в тот момент было как раз над углом во-он того дома.

Ромео повернулся к витрине и быстро прикинул.

– Значит, было около часа дня? – спросил он.

– Да, где-то так. Ну, может быть, половина первого, потому что до Светки у меня был еще один клиент, но жалюзи в тот момент еще были подняты.

– Значит, половина первого дня, – заключил Ромео, наблюдая в зеркале, как Кожухова ловко щелкает ножницами над его головой.

– Классно вы это сделали. Я даже вас зауважала, честное слово.

– Кстати, меня зовут Ромео, – он улыбнулся.

– А меня просто Лена…

Но Ромео уже и сам почувствовал, что его собеседница из неизвестной Елены Васильевны Кожуховой превратилась для него просто в Лену. И это ему понравилось.

– А почему вы не спрашиваете, о чем мы со Светкой разговаривали? – спросила Лена. – Бородин об этом спрашивал…

– Я знаю, о чем вас спрашивал Бородин. Поэтому задам другой вопрос: Светлана часто приходила к вам, чтобы сделать прическу?

– Нет, не очень. А если честно, то крайне редко. У нее был свой парикмахер, и моими услугами она пользовалась только в исключительных случаях.

– В каких, например?

– Ну, например, если решение она приняла неожиданно. Или не хотела, чтобы об этом знал муж… Ой! Я, наверное, что-то не то сказала.

– Да нет, все в порядке, я умею хранить секреты. Получается, что в тот день Светлана не хотела, чтобы о ее новой прическе стало известно мужу?

– Врать не буду, не знаю… Может быть. Она ничего не сказала мне о своих планах. А вообще-то ее обычно не очень занимало мнение мужа. Скорее всего она просто забежала поболтать и совместила приятное с полезным… Я уже говорила Бородину, что это был обычный бабий треп о том, о сем… В принципе – ни о чем.

Лена спрятала ножницы в карман на груди, провела по волосам Ромео деревянным гребешком и дважды брызнула ему на голову туалетной водой из пузатого флакона. Запах был весьма недурен.

– Собственно, все, – сказала Лена.

– Огромное спасибо. Сколько я вам должен?

– Так и быть, сочтем это за презентацию. Но если вы придете еще раз, то я сорву с вас по полной программе.

– Немедленно начну копить деньги, – Ромео улыбнулся. – Но у меня есть к вам еще парочка вопросов.

– Валяйте, – позволила Лена.

– Как часто вы виделись со Светланой?

– Ну… – Лена слегка задумалась. – В общем, довольно часто. Не каждый день, конечно, но пару раз в неделю – это точно.

– И чем вы обычно занимались?

– Да так, ничем особенным… А чем вы занимаетесь со своими друзьями?

– Набираем вина и идем к женщинам.

– Тогда скажем так: у нас с вами одинаковые интересы.

– Вы тоже набираете вина и идете к женщинам?

– Нет, мы ждем, когда к нам придут мужики с вином… Но я уже говорила Бородину – Светкины мужики мне не нравились. Иногда мне казалось, она нарочно подбирает себе таких отщепенцев, чтобы досадить мужу, если ему станет об этом известно. А он обо всем знал, как мне кажется. И все спускал ей с рук. Да их и семьей-то назвать было сложно. Светка вышла за него ради денег, Станислав Федорович ее такими подарками засыпал, что она и опомниться не успела, как была куплена с потрохами. А Бочкарев на ней женился ради престижа, мне думается. У человека его уровня жена должна быть красавица. Имидж. Но ни о какой любви не могло быть и речи.

– Но кого-то же Светлана любила, не правда ли? Не могла же такая видная женщина вообще обходиться без чувств…

– Правильно, не могла. Влюблялась она время от времени, как же без этого. Но не часто, поскольку влюбляться сейчас особо не в кого… хм… а с вами мы знакомы не были.

– Благодарствую. Но имена этих мужчин вы назвать мне можете?

– К сожалению… – Лена с улыбкой пожала плечами.

– Ладно, мужчин оставим в покое… Скажите, Лена, если вам со Светой доводилось обедать или ужинать вместе, вы посещали какие-то определенные места или шли наобум?

– Какой еще «наобум»? Никакого «наобума» в этом деле у нас не было. Конечно, каждое новое заведение мы с ней и Настей Харитоновой посещали в обязательном порядке – в целях, так сказать, эксперимента, – но любимое место у нас было «Монпелье» – это кабачок, там вина хорошие и музыка…

– Да, я слышал об этом месте. Но, к сожалению, побывать еще не довелось.

– Обязательно сходите, не пожалеете.

– А что там предлагают?

– Что душа пожелает.

– А Светлана что обычно заказывала?

Ромео видел, что Елене эта беседа уже начинает надоедать, но ему надо было довести ее до конца, чтобы спланировать свои дальнейшие действия. Дабы показать Кожуховой, что долго он ее задерживать не собирается, Ромео встал с кресла и легкими движениями отряхнул от волос плечи и ворот пиджака.

– Что заказывала? Да я и не знаю, как ответить… Салаты всякие, цыпленка… форель там вкусно готовят.

– А окрошку? Лето все-таки, жара…

– А вот это в точку! Светка обожала окрошку. Именно из-за окрошки однажды у нас и произошла одна история. Дело в том, что раньше в меню «Монпелье» окрошка отсутствовала. Нечто подобное имелось, но что там за состав, я так и не поняла – гренки, белки яичные, по-моему, – а вместо кваса было пиво, представляете! В общем, я попробовала это только один раз и больше не решилась. А вот Светку это возмутило до глубины души. Она вообще после замужества психованная стала. Понимала, наверное, что продалась за деньги, вот и психовала. Я пыталась ей втолковать, что ничего в этом страшного нет, что это абсолютно нормально, но убедить ее в чем-нибудь было невозможно. Она ведь у нас психоаналитик, у нее все по полочкам разложено… Так вот, об окрошке, я отвлеклась. Попробовала Светка эту пивную похлебку, отпихнула тарелку и подозвала официанта. Взяла у него блокнот, ручку и быстро написала, как нужно делать настоящую окрошку, насколько кислым должен быть квас и где его купить, если в этой забегаловке нет собственного… В общем, через полчаса ей уже принесли заказ, а на следующий день я обнаружила, что в меню появилась еще одна графа: «Окрошка «Светлана»». Я так хохотала… Кстати, а почему вы об этом спросили? Почему так получается, что все ваши вопросы попадают в яблочко?

Ромео довольно сверкнул зубами.

– Талант, – сказал он. – У вас талант управляться с волосами, у меня талант задавать правильные вопросы… Ну что ж, спасибо, Леночка, вы очень мне помогли. Пожалуй, больше не буду вас задерживать, а то, я смотрю, у вас уже и клиенты начинают собираться…

В зал действительно вошла грузная дама строгого вида, мелко кивнула, поприветствовав Елену, и остановилась, сложив руки на своем далеко выпирающем животе. По тому, как она недоброжелательно скользнула взглядом по Ромео, стало ясно, что ей было назначено именно на данное время и долго ждать она не собирается.

Ромео поторопился распрощаться («Мы обязательно встретимся, Леночка, и, возможно, это произойдет раньше, чем нам кажется…» – «Я буду ждать». – «Разрешите чмокнуть ваши пальчики… О-о, а колечко на безымянном пальце никак не повредит нашей встрече?» – «До сих пор никому не вредило…») и покинул салон. Недалеко от «Афродиты» находилась телефонная будка, Ромео решил воспользоваться моментом и позвонил Симоне. Он не ждал, конечно, что со своим поручением она управится столь же быстро, как он, и потому был приятно удивлен, когда Симона сняла трубку.

– Слушаю, говорите…

У его помощницы был прямо-таки ангельский голос, и Ромео подумал, что если бы он не знал внешность Симоны, то с легкостью мог бы вообразить себе дивную красотку, какие встречаются лишь в мужских грезах и на обложках журналов. «Какая обманчивая штука – голос», – подумал Ромео. И сказал:

– Ты сделала, что я просил?

– Да, – ответила Симона.

– И каково твое мнение?

– Она врет.

– Что именно она врет и почему ты так решила?

– Харитонова неохотно отвечала на мои вопросы, о ее мыслях мне пришлось догадываться по контексту. Но даже невооруженным глазом заметно – ей есть что скрывать.

– Расскажи подробнее, я не совсем понимаю.

– А подробнее было так. Я отправилась на встречу с ней сразу же, как только получила задание. По адресу, который ты мне дал, я ее не застала, но зато там была какая-то бабулька, похожая на домработницу, и она мне сказала, что сегодня Харитонова ночевала у своих родителей. Я старалась быть очень любезной, и мне удалось выспросить у нее адрес. Через полчаса я уже была на месте. Родителей дома не оказалось, вероятно, они рабочие люди, в отличие от своей дочери, и дверь мне открыла сама Анастасия. Она была заспанная и в ночной рубашке…

– Который уже был час? – уточнил Ромео.

– Восемь минут десятого.

– Умница, ты подмечаешь даже те вещи, какие подмечать не обязательно. Я тобой доволен. Продолжай.

– Продолжаю… – сказала Симона.

…Когда Настя открыла дверь, то не сразу поняла, кто и для чего к ней пожаловал. Она терла слипающиеся глаза, прикрывала зевающий рот, и с большим трудом ей удалось произнести:

– Что вам нужно?

– Вы Харитонова Анастасия? – спросила Симона.

– Ну да, а в чем дело?

– Я по поводу вашей подруги, Бочкаревой Светланы.

– Бл-лин! – с чувством сказала Настя. Глаза у нее сразу перестали слипаться, и зевать она перестала. На лице появилось выражение, которое нельзя было перевести иначе, как: «Чтоб вы провалились с вашими вопросами!»

– Возможно, я не вовремя, Настя, но это очень важно, – сказала Симона.

– Да, вы не вовремя. К тому же я все рассказала тому кучерявому капитану. Что еще могло от меня понадобиться милиции?

– А я не из милиции, Настя.

– А откуда же тогда? – Настя удивленно набычилась. – Какое право вы имеете приходить ко мне и задавать вопросы, если вы не из милиции? Я немедленно закрываю дверь, ясно вам?

И она действительно с грохотом захлопнула дверь перед самым носом Симоны. Та, однако, не ушла, даже не пошевелилась. Она чувствовала, что Настя продолжает стоять за дверью, а это означало – она ждет продолжения. Надо было продолжать.

– Задавать вопросы меня уполномочил ее муж, в его интересах я и работаю. Вам не кажется, что муж имеет право знать, что же в конце концов произошло с его женой? Да разве вам самой не хочется этого знать? Не хочется поймать того, кто так поступил со Светланой? Ведь она была вашей подругой, Настя, насколько мне известно… Может быть, даже – лучшей подругой…

Из-за двери послышался странный тихий звук, словно Настя в задумчивости царапала ногтем косяк. Через полминуты она сказала:

– Светка действительно была моей лучшей подругой. Во всяком случае – единственной. Никого, кроме нее, у меня не было…

– Ну тогда помогите отомстить за нее. Мне надо спросить только одну вещь. Это недолго.

Тишина длилась еще полминуты. Затем замок опять хрустнул, и дверь открылась.

– Проходите…

Симона прошла. Настя заперла за ней дверь и прошлепала по голому линолеуму на кухню. Включила чайник и с ногами уселась на табурет. Из-под ночной рубашки торчали только растопыренные пальцы ног с накрашенными ногтями.

– Садитесь, – сказала Настя равнодушно. – Спрашивайте.

Симона присела на свободный табурет.

– Расскажите мне о Светлане, – попросила она. – Может, это вам покажется навязчивым и неприятным, но на самом деле это очень важно. Совершенно ясно, что Светлану убил самый настоящий маньяк, и я хочу выяснить, почему он выбрал именно Светлану. Возможно, в ней была какая-то особенность, которая встречается крайне редко, и именно эта особенность и подтолкнула маньяка на преступление. И мне бы очень хотелось выяснить, что это за особенность.

– Я все уже рассказала милиции, – ответила Настя. – Никакой особенности в ней не было. Стерва она была великая, но мне кажется, эта особенность встречается не так уж редко…

– Почему вы думаете, что она была стерва?

– Все мы стервы. А вы разве нет?

– Я – нет.

– А я – да. И Светка – да. Но вам меня не понять…

– Я в самом деле вас не понимаю. У меня такое ощущение, будто вас ничуть не удивило происшедшее с вашей подругой. Словно вы того и ждали.

– А чему тут удивляться? – Настя взглянула на Симону с невеселой усмешкой. – Все к тому и шло. Неторопливо, методично и неизбежно. Если бы на нее не напал тот маньяк, то через месяц это сделал бы другой… А может, и врете вы все, никакой это был не маньяк, а обычный мужик, которого Светка в очередной раз довела до бешенства…

– Интересно, как это: в очередной раз? Чем?

– Тем, как она обращалась с ними. Уж на что я не ангел, и то иной раз мне становилось неудобно за нее. И даже страшно. Нельзя со всеми подряд обращаться, как с грязью, даже если многие этого и заслуживали. Или она думала, коли у нее такой крутой муж, так ей все позволено?

– Значит, она обращалась с мужчинами, как с грязью? Неужели со всеми?

– Практически.

– А почему?

– Понятия не имею. От злости, наверное…

– Значит, вы думаете, что ее убийство было только вопросом времени?

– Да, я так думаю.

– Тогда вы должны подозревать кого-то из ее мужчин. Возможно, вам это и нелегко сказать, но какие-то подозрения у вас есть? С кем Светлана встречалась в последние дни?

– Откуда мне знать? – агрессивно отозвалась Настя. – Меня менты такими же вопросиками достали, а тут еще вы… Я видела ее в последний раз за неделю до того, как ее не стало, да и то мимоходом… За это время она могла десяток мужиков поменять, с нее бы сталось.

– Ну уж не десяток… – сказала Симона. – Если мы с вами будем так рассуждать, то ни к чему не придем. Давайте примем за аксиому: все это время Светлана продолжала встречаться с тем же мужчиной, что и на момент вашей с ней последней встречи. Кто это был?

– А у вас более оригинальные вопросы имеются?

Чайник уже отключился, и Настя слезла с табуретки, прошлепала к сушилке, взяла две чашки и поставила их на стол.

– Я же говорю вам: не зналась я со Светкиными мужиками! Она их как перчатки…

Настя налила очень крепкий чай, разбавила его молоком из пакета и снова уселась на табурете в прежней позе.

– А вы сами замужем? – спросила Симона.

– А что – это имеет какое-то отношение к делу? – с прежней агрессивностью спросила Настя.

– И все же?

– Да, я живу с одним человеком. Но официально мы не расписаны.

– А почему сегодня вы провели ночь не в его квартире, а здесь, у родителей?

– А это уже совсем не ваше дело! – прошипела Настя. – Нам что – уже и поругаться нельзя без того, чтобы кто-то к нам приставал с расспросами?

– Как имя вашего друга? – настырно спросила Симона.

– Что за черт, она меня не понимает! – Настя возвела глаза к потолку. – Ну Олег его зовут, и что с того? Олег Берников. Вам легче стало? И все – не стану я больше отвечать на ваши дурацкие вопросы! Хоть убейте!

– Да нет, что вы, убивать я вас не буду, – Симона отодвинула недопитый чай и вышла из-за стола. – Но мне очень жаль, что вы оказались такой плохой подругой. Знаете, я заметила одну вещь: несмотря на все насмешки, женская дружба обычно гораздо крепче мужской. Ей легче вынести огонь, воду и медные трубы. Но если заходит спор из-за мужчины, то от дружбы быстро остается один лишь прах… Уж не мужчина ли пробежал между вами и Светланой, Настя?

– Надо же, какие мы умные! – Настя язвительно развела руками. – Психолог хренов, прямо как Светка… Оставь меня в покое, понятно? Иди отсюда!

Но Симона уже и без того поняла, что дальнейший разговор не имеет смысла. Она вышла из кухни, но не успела шуршащая занавесь, сооруженная из скрепок и старых открыток, сомкнуться за ней, как она сделала шаг назад.

– А вы уверены, – спросила она, – что видели Светлану именно за неделю до убийства? Может, это было гораздо позже?

Лицо Харитоновой стало пурпурным. Симоне показалось, что Настя сейчас закричит на нее, а может быть, даже кинет чем-нибудь – чайным блюдцем, например, – но Настя не кинула и не закричала, она просто отвернулась к окну…

– …А потом я ушла, – сказала Симона. – Мне больше ничего не оставалось, спрашивать о чем-либо Харитонову не имело смысла. Я же видела, что она едва сдерживается, чтобы не наброситься на меня… Но еще я хорошо видела, что она многое недоговаривает. Причем недоговаривает не потому, что я не задала наводящего вопроса, а потому, что очень хочет это скрыть. Может, из рассказа моего и не слишком заметно, зато на лице ее это читалось совершенно явственно.

– Ты все сделала правильно, – сказал Ромео. – Пожалуй, я не смог бы лучше провести эту беседу. Кстати, имя Берникова Олега мне кое-что говорит, это член одной из местных группировок, раньше они воевали с Жирафом, но потом сообразили, видимо, что до хорошего такая война не доведет, и обсудили условия мира… Так что Берникова надо будет прощупать, но этим я займусь сам. Ты же пока можешь отдыхать. Но никуда не отлучайся, сиди на телефоне. Если у меня вдруг возникнет в тебе надобность, я позвоню…

Ромео повесил трубку, но, подумав, карту из щели телефона извлекать не стал и набрал еще один номер. Он звонил Жирафу. Ответил тот не сразу и с заметным недовольством:

– Что еще?

Ромео сделал вывод, что у Жирафа только что был продолжительный телефонный разговор, причем не из приятных.

– Жираф, это Ромео. Мне нужна информация.

– Ах, это ты… Ну конечно, спрашивай, я готов помочь… Дела продвигаются?

– Пока да. И гораздо лучше, чем я думал. Правда, не знаю, как долго это будет продолжаться… Я хотел узнать, Жираф, был ли у твоей жены автомобиль, и если был, то какой и почему в документах о нем нет ни слова?

– Надо же, – сказал Жираф. – Вы с Костиком Бородиным идете шаг в шаг, по крайней мере в этом направлении. Недавно он тоже связывался со мной и интересовался этим вопросом. Ему, голодранцу, трудно понять, что некоторые люди относятся к автомобилям гораздо проще, чем он сам, и не бегают каждые полчаса в гараж проверять, на месте ли еще его чудо техники или его уже угнали… Да, естественно, у Светланы были автомобили, целых три: «Вольво», «Вольво» и «Вольво». Цвет она подбирала под свои вечерние платья. Какой из машин она пользовалась чаще, я сказать не могу, да и не вижу в этом вопросе особого смысла. И я не помню, какой тачкой она пользовалась в день убийства. Однако «Вольво» последней модели – под ее коралловый туалет – в данный момент в гараже нет, так что вывод сделать не сложно.

– Но машины не было обнаружено и рядом с местом преступления?

– Да, не было…

– Хорошо, Жираф, это все, что я хотел услышать.

На этом разговор и закончился. Ромео вышел из телефонной будки и побрел к метро, задумчиво покуривая сигарету.