Читать книгу Психопомп - - Страница 3

Глава 2. Белое шумное облачко

Оглавление

«В тот момент, когда мне понадобятся твои услуги, ты об этом узнаешь… Все в твоих руках».

«Действительно все в руках», – подумала она. Кожа на ее запястье горела, будто кто-то выжигал на нем заново эти самые веревки, ее личные кандалы. Это жжение началось с утра. Ночью ей вновь приснился сон про ту встречу, а утром в очередной раз, она понадеялась, что это был только сон, и что на самом деле не было никакого господина в странных очках, и что он не нанимал ее ни на какую «работу», и что это все только плоды ее воображения. Ведь ничего странного не происходило с ней после той встречи, почти ничего. И вообще все это просто кошмарный сон. Если бы только не одно но – печать все-таки была на ней.

Стоило ей вспомнить события того дня, как почти сразу она почувствовала какой-то дискомфорт. Взгляд упал на правую руку, и она поняла, что что-то явно было не так. Ее татуировка, за которую, кстати, она получила большой нагоняй от родных, и которую, во избежание проблем, она теперь прятала то под длинным рукавом, то под повязкой. Татуировка теперь была красной, а не черной, а также теплой, очень теплой, гораздо теплее, чем какая-либо другая часть ее руки.

Не придав этому явного внимания, она начала собираться на занятия. Во время завтрака и сразу после него на занятиях, неприятное чувство никак не покидало ее. И чем больше времени проходило, тем сильнее Илина чувствовала жар. Он начал распространяться от запястья к ладони, и вскоре все предметы, которые держала она этой рукой стали нагреваться и нагревались до такой степени, что больше она не могла их держать в руке. Из-за этого ей пришлось отпроситься в туалет на первом уроке в школе, а на втором пойти в медпункт. Но и предложенные лекарства, и даже лед ничем не помогли, они чуть ослабили захват, но вскоре дали знать о себе и другие проявления метки. Теперь кожа горела не только на запястье и ладони, жар распространялся выше, дойдя уже до локтя. Испугавшись, девушка отпросилась домой.

«Что это такое?» – подумала она, возвращаясь в непривычное время с занятий.

«В тот момент, когда мне понадобятся твои услуги, ты об этом узнаешь». Пронеслась в голове мысль.

«Может это жжение и есть сигнал, что ему что-то нужно от меня? Но что нужно? И как мне тогда ответить, если это сигнал?» «Лучше бы оставил номер телефона и вызывал бы по нему, так я хотя бы точно знала, что это он. Ну и возможно не стала бы ходить под телефонными вышками», – подумала девушка.

«А если серьезно, то что же мне делать?», – вновь вернулась к своим размышлениям Илина.

Путь от школы до дома пролегал через несколько улиц, две из которых были для девушки особенными. И если она хотела о чем-то подумать, то всегда выбирала длинный маршрут для этих целей. Одна из улиц была центральная, вела как раз к ее дому, и эту улицу никак нельзя было избежать. На ней всегда было полно народу и много машин, местные лавочки торговали всевозможными товарами, там же была и аптека, и булочная и даже магазин свадебных платьев. Интересное соседство, не правда ли? Эта улица жила своей собственной жизнью: днем оглашаемая сигналами гудков недовольных водителей, застрявших в пробке не только в часы пик, но и, проводящих минуты ожидания в своих машинах с утра до вечера, в этой удушающей давке. А ночью слушая звуки от громких голосов и смеха прохожих, любивших прогульнуться по ней в поздний час. Здесь невозможно было остаться в одиночестве, но была вероятность затеряться, при желании. Иногда и она была полезна для исполнения этой цели.

Другая же улица была косвенной, и намного для девушки интересней: эта улица сумела сохранить в себе первоначальный образ города. Хотя в нем давно были построены многоэтажные дома, и даже целые комплексы, как в крупных мегаполисах, но эта улица оставила себе самую прелесть провинциального города – жилые одноэтажные, иногда двухэтажные частные дома, в которых жили не просто семьи, а целые поколения одной и той же семьи. Разглядывая их, девушка рисовала в своей голове картины того, как могла протекать жизнь за дверями этих домов. Иногда увидев образ человека в окне, она воображала для себя историю этого дома. Историю целой семьи, заочно с ними знакомясь, представляя, кто живет в этом доме, и чем они могут заниматься по жизни. А также что они делают, возвращаясь, каждый день домой. Это было ее хобби. Ее маленьким развлечением.

Она знала, например, что в доме с синей крышей проживает семья, в которой есть два маленьких мальчика, мать, отец и дедушка – однажды она видела, как отец семейства учил младшего ребенка кататься на велосипеде, а дедушка играл в мяч со старшим внуком. И тогда Иля представляла, как они весело и интересно проводят вечера всей семьей дома.

Она также знала, что в доме, возле которого росла сирень, живет молодая девушка вместе с матерью. Эта девушка – студентка колледжа, правда учится она в другом городе, но скоро она вернется на каникулы и будет все лето дома. Об этом она случайно услышала, проходя как-то раз мимо.

А в том дальнем одноэтажном доме, с низким забором, жила пожилая женщина, у которой была собачка, маленькая такая белая. Породы ее она, конечно, не знала, но знала точно, что эта собака облаивает каждого кто проходит мимо, так как считает, что выполняет не только свой долг по защите хозяйки, но и оповещает всю улицу обо всех изменениях, происходящих на ней.

В этот злополучный день, возвращаясь, домой раньше обычного Илина специально выбрала долгий маршрут. Она не хотела отвечать на вопросы дома: почему так рано вернулась, почему ушла с уроков, почему прогуливает. Она не хотела оправдываться и рассказывать о своей проблеме, потому что знала, что ей не поверят, и скажут еще, что сама виновата раз сделала татуировку, а еще добавят: «Вот и терпи теперь». И правда уж лучше терпеть жар, чем придирки. Она все это знала и потому хотела отсрочить неизбежное.

Ее руку по-прежнему жгло, но убыстрять темп своих шагов она не стремилась. Свернув на косвенную улицу, наоборот, еще больше замедлила ход. Она знала одно место, где могла бы немного передохнуть и разобраться со своими мыслями. Это был старый ключ, родник, который люди превратили в колонку с водой. У этой колонки часто собирались мальчишки и девчонки в жаркие летние дни, чтобы попить холодной воды. Вот к этому месту она и шла, чтобы хоть немного остудить свою руку.

По мере приближения к колонке, девушка начала чувствовать, что ее воспаленная кожа горит чуть меньше, жар с локтя переместился обратно к ладони и запястью. И вот теперь она быстрее пошла к роднику. Ополоснув свою руку под водой, Илина заметила, что жар все же не отпустил ее до конца, как она надеялась, и, разочаровавшись, двинулась обратно вдоль улицы к своему дому.

Вдруг, не понимая почему это сделала, она остановилась возле дома одинокой старушки, в которой жил маленький пес. Что-то заставило остановиться ее возле этого дома. Не осознавая полностью, что делает, девушка протянула правую руку, чтобы открыть калитку. Откуда-то издалека раздался лай, это привело девушку в чувство, и она отдернула свою руку назад. Взглянув вниз, на свою ладонь, Илина увидела, что красные нити, опоясывающие ее запястье вновь стали черными, а не красными как утром. Она покрутила рукой из стороны в сторону, чтобы рассмотреть всю метку, но ни одна нить не была красной, они вновь все стали черными, как прежде. При этом жар с кожи полностью не исчез. Ладонь была все еще горячей, но не настолько жаркой, как еще десять минут назад, когда ее не могла остудить даже холодная родниковая вода. Ее это удивило, а также заставило задуматься.

«Значит, этот сигнал говорил о том, что я должна быть именно здесь? Сегодня? Сейчас?»

«Твоя задача очень проста: ты должна помочь людям с их желаниями… Твоя роль заключается только в том, чтобы, покидая этот мир, люди не имели сожалений, были готовы уйти…» – Пронеслось в ее голове. И она ужаснулась.

«Значит, моя помощь заключается в том, чтобы люди смогли уйти? Что значит уйти? Умереть? Умереть! Чтобы эта милая женщина умерла?». Ее охватила дрожь, она не знала что делать, кому сказать, и куда идти. После той встречи она долго мучилась, вспоминая и коря себя за соглашение, суть которого не до конца понимала. Но как только поняла, что от нее требуется, она стала еще более замкнутой и нелюдимой, так как боялась сближения с кем бы то ни было, пуще прежнего. Главное: она не хотела быть орудием этой ужасной несправедливой сделки.

Оцепенев сначала от ужаса, но скоро придя в себя, она сорвалась с места, как только последняя мысль забрела к ней в голову. Она бежала вверх по улице, надеясь убежать как от своих мыслей, так и от своих обязанностей. Но тут внезапно чувство жара вернулось к ней снова. Она остановилась у дома с сиренью, чтобы отдышаться и взглянуть на свою руку, нити на запястье вновь стали красными, и теперь она почувствовала еще и тупую ноющую боль в запястье. Сдерживая слезы, Илине все же пришлось повернуть назад, к дому с маленькой оградой. Она не решалась подойти близко, остановилась лишь в начале забора, у того места, где начинался забор других соседей, и где росло высокое дерево. Постояв немного под ним, и поразмыслив над сложившейся ситуацией, она пришла к следующему выводу:

«Уйти я не могу, обратиться за помощью не могу, позвать того типа тоже не могу, он не оставил никакой связи с ним. Что мне прикажете делать?» Простояв так еще некоторое время под деревом, она пришла к следующей мысли: «Может мне тогда стоит войти в дом, познакомиться с женщиной, а ответ сам придет в голову? Не могу же я весь день стоять тут? Вот только как мне лучше это сделать?»

– Следует ли мне назваться соседкой и сказать, что я зашла за спичками? – она начала рассуждать вслух, – она наверняка знает всех своих соседей, и их детей, и детей их детей. А может мне сказать, что я просто давно шла и попросить стакан воды, мол жажда и все такое. Нет, это тоже подозрительно. Один раз откроет, а потом больше не пустит на порог. Может тогда сказать, что я из соцслужбы, или волонтер?

Помощь пришла к ней с неожиданной стороны, точнее прибежала, громко тявкая и даже рыча, делая это, не то чтобы угрожающе, но скорее ужасающе мило. На нее словно вихрь налетела маленькая пушистая белая собачонка. Илина остолбенела и не могла пошевелиться. Из-за калитки вдруг раздался, запыхавшийся от бега, голос:

– Не бойся, девочка, он не кусается.

То был голос маленькой женщины в синем халате, старых галошах и с перепачканными в муке руками.

«А вот и ответ», – пронеслось в голове девушки, которая так, и стояла на месте, не шевелясь.

– Снежок, вот ты негодник, а ну быстро домой! – сердито, потряхивая кулачками, произнесла женщина. – Я тебе сейчас такое устрою!

– А ты, милая, чего тут стоишь? – обратилась женщина к Илине?

– Я… я, просто… понимаете, – не зная, что ответить сказала девушка.

– Устала, поди? Чаю хочешь? – неожиданно предложила женщина.

Ухватившись за единственный шанс, Илина кивнула головой в знак согласия.

– Тогда проходи, – улыбнувшись, сказала женщина, и махнула ей рукой в сторону дома. – Ты проходи, проходи. Только калиточку закрой, чтобы Снежок не выбежал на дорогу, а то мало ли, машина какая проедет.

Девушка, выполнив ее просьбу, зашла за калитку и затворила ее за собой, пропуская вперед собачонку. Войдя в дом, Илина не знала, что ей делать дальше, так как собака перестала громко тявкать и грозно рычать, но и о своем присутствии забыть не давала. Она все еще ворчала, но уже без злобы, поглядывая на Илину.

– Проходи, присаживайся.

– Ну, надо же… – немного погодя, удивленно сказала старушка, повернув голову в сторону собаки. – Столько дней не подавал голос, все только скулил, а тут не то, что залаял, даже зарычал. Что, вернулся в строй, зверь?

– С ним что-то произошло? – спросила Илина.

– Да вот представляешь, милая… Как тебя зовут?

– Илина, а вас?

– Антонина Семеновна, – ответила она, – так вот, Илина, представляешь три дня, три дня этот бездельник ничего не ел и мало пил, все скулил и скулил во дворе, я уж подумала, не заболел ли часом, вот забрала его домой, думала может ему полегчает. Он все лежал и смотрела на меня так, поскуливал… я уж думала… – и в ее глазах появились слезы, – а он вот… впервые за три дня… сначала встал, потом начал крутится около двери, и как залает, я аж подпрыгнула, а он все громче и громче, да и потребовал его выпустить. Вот. Я на радостях открыла дверь, и он пулей вылетел, не успела его удержать, а он к тебе, на тебя… набросился, – уже улыбаясь, закончила свою речь Антонина Семеновна, – Так что я рада твоему приходу. Ты нас спасла!

«Если бы это было так», – грустно подумала Илина, – «Но может я здесь не для того, чтобы забрать Антонину Семеновну, а ее пса? Бррр. От этого не легче. Они ведь привязаны друг к другу. Это видно. Да и как я могу, я же не смерть. Я просто девочка».

– Чай с сахаром или без? – чуть громче обычного произнесла женщина.

– Что? – не поняла девушка.

– Я спрашиваю, ты чай любишь с сахаром или без? – глядя на нее, спросила женщина.

– А… Без пожалуйста. Я пью без сахара.

– Вот и хорошо.

Женщина разлила в две чашки горячую жидкость, и одну отдала девушке, сидящей за столом.

– Ты так задумалась о чем-то, вот пришлось чуть громче повторить свои слова, – сказала она, улыбаясь, – если немного подождешь, то скоро будут готовы пирожки, я как раз поставила их в печь, перед тем, как этот бес взбеленился и поскакал на улицу.

– Я подожду, – тихо сказала Илина, – спасибо.

– Что-то ты совсем грустная. Что-то случилось в школе? – участливо глядя на нее, спросила женщина.

Этот взгляд и участие, а также чай, и витающие в воздухе, приятные запахи выпечки и еще чего-то непонятного, но определенно приятного, заставили девушку почувствовать себя еще хуже. Все так внезапно свалилось на нее, что она не выдержала и разрыдалась. Из ее глаз потекли слезы, она вытерла их, но это не помогло, и она закрыла лицо руками. Ей давно было известно, как себя вести, чтобы ее плачь не услышали в соседней комнате. Но только сейчас это не помогло, из ее горла звучали какие-то непонятные звуки, и она пыталась их заглушить, уткнувшись во что-то мягкое. Через мгновение она поняла, что то во что она уткнулась лицом и зарылась глубже носом, является мягкой тканью халата, а на голове она почувствовала успокаивающее прикосновение руки, а вторая поглаживала ее спину. Она услышала голос, который успокаивал даже больше, чем объятия:

– Тише, тише, девочка. Все хорошо. Все пройдет.

– Я нне ххотелаа… Простиите… Мееняя… Я не хочу этого деелаать, – произнесла девушка прямо в халат, а затем она крепко обхватило худое тело старой женщины, своими руками.

– Все в порядке. Все хорошо, – сказала Антонина Семеновна, продолжая свои успокаивающие движения.

Через некоторое время Илину перестала бить дрожь, слезы, казалось, исчерпали свой резерв, и перестали течь. Но своих рук она не разняла, не хотела отпускать эту женщину, хотя они были знакомы всего несколько минут, но от ее прикосновений Илине было хорошо и уютно, так как не было уже очень давно. Она не хотела ее отпускать еще и по той причине, что так возможно, продлит ее жизнь, если конечно она пришла за ней. Хоть это было и глупо, но она боялась, что как только она отпустит ее, то эта добрая женщина исчезнет.

Посидев в таком положении еще немного, Илина услышала голос:

– Теперь тебе лучше?

Она подняла голову, и на одно мгновение ей показалось, что она видит совсем другое лицо, но стоило ей только моргнуть, как пелена перед глазами рассеялась, и она смогла различить черты лица женщины, с которой познакомилась совсем недавно.

– Да, спасибо, – неохотно отстраняясь, и до сих пор не размыкая рук, произнесла девушка.

– Ты уж прости, дорогая, но мне нужно посмотреть как там мои пирожки.

Илине пришлось, с большой опаской, убрать свои руки. Женщина встала и направилась к духовому шкафу. Она наблюдала, как та достала поднос с дымящейся выпечкой, как обмазывает сверху маслом и накрывает полотенцем. «Чтобы чуть-чуть подышали», – сказала старушка, улыбнувшись. И вот тогда Илина почувствовала себя здесь, в незнакомом месте, как дома. Даже больше, чем просто дома, ведь в той квартире, где она жила сейчас, она не ощущала ничего подобного, даже малой доли не ощущала. Она подумала, что это чувство можно было бы описать двумя словами: счастьем и уютом.

– А с чем пирожки? – еще шмыгая носом, но уже более ровным голосом, спросила Илина.

Она решила больше не плакать, а постараться как можно лучше провести оставшееся здесь время.

– С капустой, с яблоками и мясом, – повернувшись к ней лицом, ответила Антонина Семеновна, – ты с чем любишь?

– С яблоками, а еще с вишней, но с капустой и мясом тоже нравятся.

– Вот и хорошо! – обрадовалась женщина, – А то мне одной столько не съесть, да Снежок конечно поможет теперь, я думаю, в этом трудном деле, но я боялась, что он уже не в состоянии будет этого сделать. Я для него сделала пару штук с мясом, решила побаловать. А сама я с капустой люблю. Вот, бери, угощайся.

Она поставила на стол большую тарелку с пышными горячими пирогами. Взяв один из тарелки, пожилая женщина разделила его пополам и кинула обе половинки псу. Она заметила удивленный взгляд девушки и произнесла:

– Нужно накормить сначала тех, кто сам не может о себе позаботиться. А потом можно и о своем животе подумать.

– Почему? – удивилась Илина.

– А ты разве можешь есть, когда на тебя голодные глаза смотрят? Кусок нигде не застревает?

– Я не могу, но знаю людей, которые вполне на это способны, – тихо произнесла она.

– Значит, они не видели в своей жизни голодных дней. Это хорошо, что им так повезло. Но их можно только пожалеть, не более, раз они не способны на сочувствие. Отношение к животным показывает их отношение к жизни, я так считаю.

– Как это, Антонина Семеновна? – спросила девушка. Ей легко было с ней разговаривать, она не боялась задавать вопросы и очень хотела услышать ответы на них. Она каким-то образом поняла, что эта милая женщина не посмеется над ней, не скажет что-то вроде: «не задавай глупых вопросов, Илина!». Она ответит правильно, или, по крайней мере, честно.

– Можно просто баба Тоня, меня все знакомые так называют, а раз мы с тобой, наконец, познакомились, можешь и ты меня так звать.

– Вы так говорите, будто мы…

– Виделись? – рассмеялась она, – конечно, виделись, я часто за тобой наблюдала, когда ты шла по нашей улице. Я тут всех знаю, а тебя вот не знала. Не знала, как зовут и откуда ты. Но видела твое грустное личико, малышка, и все гадала отчего столько грусти в таких прекрасных глазах.

– А я не знала, – сказала девушка, – я думала я невидимка и люди не замечают меня.

– Вот глупости! Тебе стоит только повыше поднять глаза, и ты увидишь, что мир тоже смотрит на тебя, как и ты на него.

– Но как отношение к животным может показать отношение к жизни в целом? – спросила Илина, чуть помолчав, переваривая услышанную информацию, а вместе с ним и надкушенный пирожок.

– Если человек обижает маленьких, или животных, или вообще кого угодно слабее себя, то он просто трус, и не может проявить свою силу против кого-то кто сильнее его. Он боится, что о его трусости узнают, и потому демонстрирует всеми способами свою силу, говоря как бы: смотрите, что я умею. А раз против сильного противника он выступить не может, вот и отыгрывается на беззащитных, тех, кто не может дать сдачи. И в этом его слабость. Запомни, девочка: сильный никогда не будет кричать о своей силе, умный никогда не будет говорить, что он умнее других, а храбрый никогда не полезет в драку первым без нужды. Трус не способен на стоящие поступки. На такого человека нельзя положиться. Вот и получается, что только так и можно увидеть человек стоящий али нет.

– Баба Тоня, а разве можно это сразу узнать? – спросила девушка.

– Конечно, нет. Это очень сложно. Присмотрись к тому, как человек относится к тем, кто слабее, но делать это нужно только тогда, когда, он не видит никого вокруг себя, или считает, что никто не видит его. Ему тогда незачем притворяться. В эту минуту он будет самим собой. Вот тогда-то и можно разглядеть.

– Что, еще хочется? – спросила баба Тоня, обращаясь к псу. – На, только не подавись. Много также вредно, как и мало. Она отломила еще половину пирога с мясом и дала его собаке.

– Ну надо же! – воскликнула она, – какие мы сегодня культурные, даже не пытаешься стянуть сам все со стола, а просишь у меня. Удивительно. Что, перед девочкой красуешься, а проказник?

Снежок, не обращая внимания на слова хозяйки, доел свою половинку пирога и ткнулся своим носом ей в ногу, как бы выпрашивая себе еще кусочек. Но не получив больше ничего, он повернулся и сделал то же самое только уже в ногу Илины. От неожиданности она даже подскочила на месте. С детства она боялась собак. Любых. Хоть больших, хоть маленьких. Боялась одного их вида, даже картинки всегда переворачивала, если видела на них собаку. Чем был вызван этот страх она не знала, и не понимала. И вот сегодня она, пожалуй, впервые так близко находилась от маленького живого существа – собаки, с подходящим для него именем – Снежок. Такого же белого и пушистого, как снег или облако.

– Не так страшен черт, как его малюют, – сказала пожилая женщина, – на-ка возьми пирожок и дай его Снежку, тогда он от тебя отстанет.

Илина все также сидела неподвижно, и тогда баба Тоня сама вложила в ее руку кусочек пирога, а затем потянула эту самую руку, с вложенным кусочком, собаке. Снежок, насторожив уши, принюхался к руке, а затем осторожно вытянул свою добычу, отошел подальше, чтобы насладиться едой.

– Теперь не страшно? – спросила женщина.

Илина, немного растерявшись, кивнула головой в знак согласия. Вернув руку обратно на стол, она почувствовала облегчение и некоторую растерянность. – Я всегда боялась собак, с самого детства. Но теперь…

– Ты испугалась Снежка? – спросила женщина, и взглянула в сторону собаки, увлеченно поедающего свое лакомство. Илина посмотрела в ту же сторону, и понаблюдав за ним еще несколько секунд, сказала:

– Поначалу да, но теперь он кажется не таким пугающим.

– Наши страхи не всегда такие большие какими кажутся нам, – сказала баба Тоня. – Стоит к ним подойти поближе, встретиться лицом к лицу, и тогда можно увидеть их истинный размер. Сейчас, прикоснувшись к тому чего боялась, ты поняла, что твой страх всего лишь размером со Снежка, верно?

– Да, – потупив голову, произнесла девушка.

– Бояться это нормально, – сказала баба Тоня, – разумный страх заставляет всего лишь чаще поворачивать голову, но если он сильнее, тогда стоит встретиться с ним и понять стоит ли он того, чтобы думать о нем часто или стоит забыть вовсе. Дай-ка Снежку еще чуть-чуть и проверь, боишься ли ты как прежде, или нет.

Илина отломила кусочек и позвала Снежка к себе, пес поднял голову, взглянул на девушку, а затем медленной походкой двинулся вперед. Открыв пасть и осторожно сомкнув ее на мягком тесте, он потянул пирожок на себя, и когда он полностью высвободился из руки девушки, пес схватил пирожок и отбежал подальше от стола, к тому месту, где доедал предыдущий кусок.

– Уже не так страшно, – просияв от радости, сказала девушка.

Так они провели этот день вместе, за разговорами и чашечкой чая, девушка, пожилая женщина, и маленькая сытая собачонка. Прощаясь, девушка, уже достаточно переборов свой страх, по крайней мере с этой собакой, потрепала Снежка по голове и сказала, обращаясь к женщине:

– Мне уже пора домой, если вы не возражаете, можно я приду завтра?

– Конечно, конечно приходи, милая. Мы будем тебя ждать.

Психопомп

Подняться наверх