Читать книгу Загадки лунного света - Дмитрий Суслин - Страница 2

Дождь лил как из ведра. И это в мае! Нет, конечно, гроза в начале мая – дело хорошее, но это гроза. Она отгремит и готово, снова солнышко, и хочется наслаждаться жизнью. А если уже середина мая, а дождь зарядил на три часа, как в ноябре, и в небе никакого просвета? Юра так ребятам и сказал. И все с ним согласились.

Вот уже два часа ребята сидели на лавочке у первого подъезда под козырьком, и это единственное, что они могли себе позволить. Их было пятеро. Три мальчика и две девочки. Мимо в дом пробегали жильцы, кося на них недовольными и даже опасливыми взглядами, словно это были какие-нибудь хулиганы или хуже того, наркоманы. Ничего подобного! Это были самые обыкновенные восьмиклассники из второй гимназии. Никто из них даже не курит и не пьет пиво. Они просто собрались, чтобы пообщаться вне уроков. Если бы не дождь, их бы здесь не было. Уж они бы нашли место получше. Но дождь все испортил.

– Вот так всегда, – рассуждал Юра Цветков, полноватый добродушный мальчишка в элегантных, совершенно не портящих его очках, – планируешь жизнь, строишь грандиозные планы, но вмешается в них дождь, и пиши пропало. Прямо как у Пушкина.

– Это где это у Пушкина дождь разрушил кому-то жизнь? – оживилась Наташа Воронцова, страстная поклонница творчества великого русского поэта. Именно около ее подъезда друзья устроили встречу.

– Как где? – ответил Цветков. – «Метель». Есть такая повесть.

– Так там же метель, а не дождь, – удивилась Наташа.

– Какая разница? Дождь! Метель! Природная стихия.

– Да ладно, – вмешался в разговор Лешка Васильев, высокий черноволосый парень спортивного телосложения, с Виктором Цоем на майке, безумно влюбленный в Наташу и мучающийся уже целых два месяца от невозможности ей об этом сказать. – Ничего у нас сегодня грандиозного не намечалось. Сидели бы сейчас у Таньки в душной комнате на диване и точно также бы трепались. А тут хоть свежий воздух.

– Вовсе моя комната не душная! – возмутилась Таня Иванова. – Чего ты, Васильев, вечно придираешься? А форточку что, открыть трудно, да?

– Да это я так, к слову, – смутился Лешка.

– Ради красного словца не пожалеет и отца, – похлопал его по плечу Юра. – Вечно всем недовольный Васильев.

– А я вообще хотел сегодня остаться дома, – уныло произнес Никита Яснопольский. – Сегодня по каналу Культура прямая трансляция Пятой симфонии Чайковского в исполнении молодежного симфонического оркестра.

– Да ладно ты со своим Чайковским! – отмахнулся от него Юра. – Посмотришь в записи.

– Нет, – горько вздохнул Яснопольский, – в записи это не то. Васильев же не смотрит в записи футбольные матчи.

– Ничего, обойдешься, – отрезал Цветков. – Дыши воздухом. У тебя кислородное голодание. Для легких это вредно.

– И зачем ты меня притащил? – Яснопольский горько вздохнул. Это был невысокий щуплый подросток, похожий на пятиклассника. Зато его знал весь город, потому что Никита играл на флейте и был победителем какого-то международного фестиваля и лауреатом всяческих музыкальных конкурсов. Яснопольского постоянно показывали по телевизору, а его фотография часто красовалась в городских газетах и журналах. – Какая польза в том, чтобы вдыхать сырость? К тому же у флейтистов легкие мощнее, чем у пловцов.

Но его ворчание никто больше не слушал. Только Таня Иванова, которая отличалась какой-то невероятной, доходящей до назойливости заботой об окружающих, сказала:

– Никита, у тебя шарфик вылез, давай я тебе его поправлю, а то ты можешь простудиться. Заболеешь и совсем перестанешь расти.

Никита, которого мать заставляла носить шарф до конца мая, покраснел и оттолкнул Танину руку, которая уже тянулась к его шее.

– Иванова, ты лучше за собой следи и не лезь в приватную жизнь других людей.

– Чего? – удивилась Таня, нисколько не обидевшись. – Какую жизнь?

– Приватную, – пояснил Юра. – Это значит частную. Английский надо учить, Иванова.

– Зачем ты его вообще притащил? – кивнул на Никиту Лешка Васильев. – Он тут со своим Чайковским уже два часа никому покою не дает. Всех достал. Может, вызовем ему такси и отправим домой?

Никита посмотрел на Лешку с укором:

– Ну вот, теперь вы хотите от меня избавиться? Я всем мешаю. – Он опять горько вздохнул. – Конечно, трудно находиться рядом с человеком, который талантлив и успешен. Я понимаю. Мне, наверно, тоже было бы морально тяжело. Чужая слава давит.

Точно такие же слова он произносил, когда приглашал ребят на свои концерты, а они не хотели идти, потому что концерты у Никиты проходили очень часто и всем его репертуар надоел до чертиков. Но каждый раз приходилось идти и слушать Баха, Глюка и Шостаковича. Так что на эти его слова уже никто внимания не обращал.

Тут к ребятам, шурша веником и громко шлепая резиновыми калошами, подошла дворничиха Акулина Петровна. Это была низенькая, но очень полная и сильно согнувшаяся старушка. Очень морщинистая и сердитая. Она вечно торчала во дворе, убиралась и ругалась с несознательными жильцами. То есть с теми, кто, по ее мнению, нарушал чистоту и порядок. Работала она здесь с незапамятных времен и совсем не менялась. Никто даже не знал, сколько ей лет. Наташа уверяла как-то ребят, что Акулина Петровна была точно такой же, когда ее папа был маленьким. Жильцы звали ее просто Петровной. И вот эта самая Петровна окинула ребячью компанию подозрительным нехорошим взглядом и проворчала:

– И чего вы тут опять собрались? Чего вам тут надо? Что больше местов других нет, чтобы шалить?

– А мы не шалим, бабушка, – вежливо ответил ей Лешка Васильев. – Мы беседуем.

– Да, мы просто стоим и воздухом дышим, – добавил Юра.

– Знаем, каким это вы воздухом дышите, – тут же стала ворчать Петровна. – Сейчас отвернусь, вы сразу папиросы достанете и дымить начнете. А потом за вами окурки и плевки убирай. Безобразие!

– Мы, Акулина Петровна, не курим! – воскликнула Наташа. – Вот честное слово!

– А может, вы еще того хуже? Может, вы наркоманы? – старушка рассердилась еще больше. – И опосля вас мне шприцы убирать?

– Нет, мы не наркоманы, – вмешался в разговор Юра. – Мы противники алкоголя, табака и наркотиков и даже состоим в обществе борьбы с социальным злом. Так что вы, гражданка, не волнуйтесь. Мы здесь ведем себя самым положительным образом и никаких неприятностей вам не доставим. Наоборот, мы сами следим здесь за порядком.

– Вот значит, как! – обрадовалась Петровна. – А ты, значит, тут главный?

– Мы здесь все равны друг перед другом, – покачал головой Юра. – Потому что живем по демократическим принципам.

– Чего? – прищурилась старушка. – Даты никак ругаться начал? Вот я сейчас тебя веником!

– Это уже будет нарушение принципа неприкосновенности личности, – улыбнулся Юра. – И превышение должностных полномочий.

– А я вот сейчас полицию вызову, они тебе покажут полномочия! – разъярилась дворничиха. – Будешь знать, как меня ругательными словами обзывать!

– Ой, не надо полицию! – всполошилась Наташа. – Акулина Петровна, это же Юра Цветков, лучший ученик нашей школы. Неужели вы его в полицию отправите?

– Этот, что ли, лучший ученик? – Петровна слегка смягчилась и, прищурив глаза, с ног до головы оглядела Цветкова. – Неужели отличник?

– Отличник, – согласился Юра.

– Так ведь отличники все дома в такую погоду сидят, уроки учат, – покачала головой старушка. – А не под дождем торчат.

– Да так уж получилось, – развел руками Юра. – А так мы все больше по домам. Видите ли, бабушка, когда стоит хорошая погода, нам гулять очень сложно.

– Это почему это? – удивилась дворничиха.

– А потому что в хорошую погоду все гуляют, и особенно хулиганы. А мы ребята мирные, мы хулиганов не любим. А во время дождя хулиганов, как правило, меньше. Так что мы всегда, когда идет дождь, выходим подышать воздухом.

– Ты чего выдумываешь? – зашептал другу в ухо Лешка Васильев. – Когда это я хулиганов боялся?

– Да это я так, чтобы ее задобрить, – прошептал в ответ Юра. – Старушки очень любят, когда им на хулиганов жалуются.

Так оно и было. Акулина Петровна сразу же прониклась к ребятам сочувствием и пониманием.

– А ведь верно, касатики. В хорошую погоду шагу ступить некуда, чтобы на хулигана не нарваться. Столько их сейчас развелось. Просто ужас! А вы, бедные, теперь только под дождем гулять и можете? Ах, бедолаги! Ну, тогда дышите, дышите. Я вам мешать не буду.

И она продолжила подметать, а потом вдруг прищурилась и говорит:

– Ой, боже праведный! Смотрите, Василий Иванович идет. Чего это он в дождь вылез? Вот бедолага! Неужели опять заблудился?

Все посмотрели в ту сторону, куда показывала Петровна, и увидели в сером мареве одинокую щуплую фигурку, медленно бредущую под дождем без всякого зонта.

– А кто это? – спросила Наташа.

– А бог его знает, – махнула рукой Петровна. – Иногда в нашем районе он появляется. Откуда приходит? Только милиция знает. Больной он на голову. Что-то у него с памятью. Ничего не помнит. Ни где живет, ни кто его родственники.

Ребята с жалостью посмотрели на старика. Роста он был маленького, телосложения хрупкого, ноги переставлял еле-еле. Когда ребята обратили на него внимание, он как раз добрался до скамейки, нещадно поливаемой дождем, и повалился прямо на нее. На дождь он внимания не обращал.

– Может, ему помочь надо? – спросила Наташа. – По-моему, этому человеку нехорошо.

– Конечно, надо помочь! – тут же согласилась Таня Иванова.

– Очень он людей боится, – покачала головой Петровна. – Шарахается от них, как от чумы. И плакать начинает, и кричит. Вы уж лучше его не трогайте. Ой, а что это с ним? Не иначе сердечко прихватило у бедолаги! Ой, беда! Беда!

Тут ребята увидели, как старик повалился на бок и чуть не свалился со скамейки на землю, после чего замер на месте.

– Ой, ребята! – воскликнула Таня Иванова. – Кажется, он умер. У него руки, как плети, и ноги тоже согнуты как-то не как у живого. Какой ужас!

– Да ладно тебе вздор нести! – воскликнул Юра Цветков и протер вспотевшие очки, чтобы лучше видеть. – Ничего в нем необычного нет. Хотя, конечно…

– Да нет, – задумчиво сказала Петровна. – Девочка права. Василий Иванович, кажется, умирает. Давайте ему поможем. В смысле, не умереть, а помощь оказать.

И она с несвойственной старушкам прытью подбежала к скамейке. Ребята нехотя пошли за ней. Им было не по себе. Они никогда такого не видели.

Друзья подошли ближе и убедились, что старик действительно то ли умер, то ли потерял сознание. Он недвижимо лежал, упершись грудью в спинку скамейки, голова у него поникла, и по тщедушному истощенному телу хлестал дождь.

– Да, дела! Кажись, отмучился бедолага, – всхлипнула Петровна.

– Нет, – поежившись и оправив шарф, сказал Никита. – Он еще жив. Вон у него пар из носа идет.

– Тогда надо скорую вызвать, – сказала Наташа и достала из сумочки мобильный телефон. – Жалко ведь человека.

– Лучше, чтобы скорую вызвал кто-нибудь из взрослых, – сказал Юра. – У них больше опыта в таких делах.

– Тогда я скажу маме, – согласилась Наташа. – Она вызовет.

– Это правильно, – согласилась дворничиха. – Людям помогать надо. Сегодня ты поможешь, завтра тебе. Хорошие люди всегда так делают.

И Наташа стала звонить маме. Она все ей объяснила и сказала ребятам, что машина сейчас приедет.

– Что, так под дождем и будем стоять? – жалобно спросил Никита. Ему было не по себе, он боялся смотреть на умирающего человека и хотел уйти подальше. – Простудимся.

– Да, вы уж идите, – оживилась Петровна. – Чего вам мокнуть? Еще заболеете. Лечи вас.

Ребята повернули было к подъезду, но тут Васильев посмотрел на Петровну:

– А вы чего тут, что ли, останетесь?

– А ты как думал? Нешто я его одного оставлю? Вот сейчас голову ему поправлю. Подсоблю еще чего. Вот пальтецо ему расстегну. Ой, не получается что-то. Ну-ка, ты, длинный, давай, помоги мне. Расстегни ему пуговицы. Ему дышать сразу легче станет. Воздух в таких делах первое дело.

Лешка нагнулся над стариком и стал расстегивать пуговицы на его пальто. Тот приоткрыл глаза и посмотрел на мальчика. Леша даже отпрянул:

– Он жив!

– Давай быстрее! – заругалась на него Петровна. – Видишь, человек задыхается? Всему вас, молодых, учить.

Старик что-то пробормотал, застонал и снова закрыл глаза. Лешка поспешил расстегнуть ему оставшиеся пуговицы.

– Все! Ой, тут что-то упало.

Под скамейку свалился какой-то продолговатый предмет, похожий на сверток. Лешка хотел его поднять, но тут на дороге показалась машина скорой помощи, и он про него забыл. Другие даже внимания не обратили на выпавший сверток. Машина подкатила к подъезду, из нее вышли мрачные врач и санитар, недовольно поморщились. Наташа побежала к ним.

– Это мы вас вызвали, – сказала она. – Скажите, он умер?

– Пока нет, – хмуро ответил врач скорой помощи, открывая веки старика и щупая его пульс, – И думаю, что не умрет. Налицо все признаки сильного истощения. Но в больнице его поставят на ноги. Только вот, что дальше? Вы, девушка, его родственница?

И он с сомнением посмотрел на симпатичную, хорошо одетую Наташу.

– Да вы что! – воскликнула та. – За кого вы меня принимаете? Мы бы своего родственника никогда бы не довели до такого ужасного состояния.

– Всякое бывает, – буркнул врач. – Ладно, увозим. Возись тут теперь. Ни документов, ни паспорта, ни полиса. Вот подарил бог дежурство.

Из кабины вышел водитель, вместе с санитаром они погрузили Василия Ивановича на носилки и с безучастным видом ввезли его в салон. После чего скорая укатила.

А дождь все не кончался. Стало совсем сумрачно, и под козырьком зажегся фонарь.

– Вот жизнь! – воскликнула Петровна, глядя вслед уехавшей машине. – Был человек. И нет человека.

– Но врач сказал, что смерть ему не грозит! – возразила Наташа. На что Петровна только рукой махнула:

– Они тебе и не то скажут. Я одного хирурга знала. В четвертом подъезде жил. У него больной на операционном столе умер, а он продолжал оперировать.

Тут Лешка вынул из-под скамейки предмет, который выпал из-под пальто Василия Ивановича.

– Ой, забыли им это отдать!

– Что это? – ребята тут же столпились вокруг.

– Пакет какой-то, – сказал Никита.

– Действительно, пакет!

В руках у Лешки был средних размеров пакет из плотной почтовой бумаги, полностью замотанный широким скотчем в несколько слоев.

– Наверно, там деньги! – воскликнул Никита. – Доллары!

– Откуда у такого бедняка деньги? – усмехнулась Петровна.

– А что же тогда? – спросил ее Никита.

– А я почем знаю? – удивилась дворничиха. – Вон у своего отличника спрашивайте, который лучший ученик в школе. Он вам и скажет. Вон какие очки надел. Профессор!

Все уставились на Юру.

– А что я? – сказал тот. – Я не ясновидец и не чревовещатель. Надо вскрывать пакет. Тогда и узнаем.

– А ну, дай мне! – уверенно сказала Акулина Петровна и выхватила из рук Лешки пакет. Быстро прошла под козырек, встала под лампочку, достала из кармана своего рабочего халата ножницы и стала срезать скотч.

– Но ведь нехорошо открывать чужой сверток! – воскликнула Наташа. – Надо вернуть его владельцу.

– Владельцу сейчас одна забота, – ответила Петровна, – чтобы на кладбище не попасть. А я по долгу службы должна осмотреть найденный на моей территории неизвестный сверток. А вдруг это бомба? Или отрава?

– Тогда полицию надо звать, – с сомнением покачал головой Никита, который, услыхав про бомбу, сделал шаг назад.

– Без них обойдемся! – смело заявила Петровна. – Чего людей зря беспокоить?

Ребята с любопытством смотрели, как ловко она распаковывает пакет.

– Так, что это у нас тут? – бормотала она. – А может, и впрямь деньги? Старик ведь не в себе был. Мало ли чего ему в голову могло прийти? Может, и таскал с собой миллионы и сам об этом не догадывался? Слыхала я про таких. Сами бродяги, а за пазухой несметные богатства.

И она вынула большой желтый конверт, вскрытый сбоку.

– Нет, это не деньги, – сказала она, и в голосе ее больше не было никакого интереса.

Через секунду все убедились, что она права, потому что женщина вытащила из конверта какую-то старую, с потемневшей обложкой книгу.

– Книжка! – с видом ребенка, который развернул яркую обертку, но не обнаружил под ней конфету, сказала Петровна.

– Книга, – произнес Никита.

– Ну, точно сумасшедший! – с досадой воскликнула Петровна. – Разве нормальный человек такую дрянь будет при себе таскать и хранить как зеницу ока?

– Может, это какая-нибудь очень дорогая книга? – предположил Юра. – Или там между страниц что-то ценное вложено.

– Дело говоришь, отличник, – обрадовалась дворничиха и стала пролистывать книгу. – Не, ничего здесь нет. Ни денег, ни выигрышного лотерейного билета. Пусто. Только время я с вами потеряла. А мне еще у трех подъездов убирать.

– Может, книга ценная? – не унимался Юра Цветков.

– Я в этом не разбираюсь, – сказала Петровна и бросила конверт и оберточную бумагу в мусорный бак, а книгу протянула ребятам. – Это вы, интеллигенция, книжки любите читать. Давайте, определяйте стоимость.

– Да это же Пушкин! – обрадовалась Наташа. – Стихотворения.

– Ценная? – слегка оживилась Петровна. – Антиквариат? Сколько стоит?

– Да нет, – сказала Наташа, – обыкновенная, пятьдесят шестого года издания.

– А не врешь? – старушка прищурила глаза. – Может, вы меня обмануть хотите? Старую бабку-то? Может, она того, дорого стоит?

– Пушкин бесценен, – сказала Наташа. – И любая его книга великий и бессмертный памятник.

– А сколько денег мне дадут за этот памятник?

Наташа пожала плечами:

– Не знаю, рублей двести. И то, если на любителя. У меня дома точно такая есть. Это же издание. Детгиз. Таких в любой школьной библиотеке целая полка.

Дворничиха еще раз внимательно просмотрела книгу, пролистала все страницы, потрясла ее и громко плюнула:

– Тьфу! Только время зря потеряла. Делать было нечего покойнику!

– Может, Василий Иванович еще не умер! – возразила Таня.

– Да, – добавила Наташа, – врач сказал, что его жизни опасности нет.

– Все равно, чтоб ему пусто было, – сказала Петровна. – Прости меня, господи! Ладно. Завозилась я тут с вами. Дело надо делать.

И, засунув книгу под мышку, Петровна зашагала прочь под дождь и через несколько секунд скрылась в темноте. Видимо, пошла к другому подъезду. Ребята озадаченно глядели ей вслед.