Читать книгу Гасконец и его леди - - Страница 4

Вечерние тени уже сгустились над Парижем, когда Гастон де Фуа, мрачный и подавленный, вернулся в свои покои близ дворца. Неудачная попытка спасти Элиенор, вновь брошенную в мрачные застенки Шатле, тяжким грузом легла на сердце. Но вместе с горечью в душе разгоралось пламя решимости: во что бы то ни стало восстановить справедливость и покарать подлого клеветника, погубившего его возлюбленную!

Слуга, встретивший господина на пороге, сочувственно покачал головой. По хмурому лицу и стиснутым кулакам нетрудно было догадаться, что миссия капитана провалилась.

– Не вини себя, мой мальчик, – пробормотал старик, принимая плащ и шляпу. – Знать, на всё Господня воля. Но ты ведь не сдашься, а?

Гастон в сердцах пнул резной сундук и плюхнулся в кресло, обхватив голову руками. В висках стучало, мысли путались. Как же он мог так глупо попасться в ловушку, угодить прямиком в лапы Ангеррана де Мариньи? Ведь знал же, что этот царедворец – хитрый лис, и наверняка приложил руку к аресту Элиенор. Но как доказать его вину? Кто станет слушать безродного гасконца против первого министра Франции?

– Будь я проклят, Амбруаз! – простонал капитан, с силой ударяя кулаком по подлокотнику. – Я подвел ее… подвел мою Элиенор! Она сейчас гниет в темнице, а я прохлаждаюсь в мягких креслах. Какой из меня после этого защитник?

Слуга, поцокав языком, наполнил кубок хозяина крепким вином и протянул ему:

– Не кори себя, Гастон. Ты сделал все, что мог. Но один в поле не воин. Тебе нужны союзники, причем могущественные. Только они помогут тягаться с королевскими прихвостнями.

Капитан залпом осушил кубок и тяжело вздохнул. В голове начали роиться смутные планы. Конечно, чтобы вырвать Элиенор из лап палача и доказать ее невиновность, понадобится немало усилий. Но разве может истинный рыцарь отступить перед трудностями, когда честь дамы сердца под угрозой?

– Ты прав, старина, – решительно произнес Гастон, вскакивая на ноги и расправляя плечи. – Довольно слез и стенаний! Сейчас не время рвать на себе волосы – надо действовать. Заседлай-ка мне Буцефала, дружище. Сегодня же отправлюсь к епископу Годфруа – уж он-то мигом расшевелит парижское правосудие! Да и кое-кого из боевых товарищей надо предупредить – вдруг пригодятся их меч и кошелек.

– Вот это дело, мой мальчик! – просиял Амбруаз, кидаясь исполнять приказ. – Недаром я нянчил тебя с младых ногтей. Ты еще покажешь всем этим столичным крысам, где раки зимуют!

Полчаса спустя Гастон уже летел по ночным улицам верхом на своем гнедом жеребце, лихо подбоченясь и щурясь от встречного ветра. Сердце пело от предвкушения – ох и заварится же каша, когда капитан пустит в ход все свое обаяние и связи! Но Элиенор стоит любых трудов. И во имя ее прекрасных глаз благородный гасконец готов был своротить хоть горы.

Дворец епископа встретил Гастона разноцветными витражами и звоном колоколов – преосвященный Годфруа как раз закончил вечернюю мессу. Спрыгнув с коня и бросив поводья подбежавшему слуге, капитан вихрем взлетел по ступеням и ворвался под резные своды, не слушая возмущенного оклика стражи.

– Ваше высокопреосвященство! – с порога выпалил он, падая на одно колено перед удивленным епископом. – Молю о помощи и заступничестве! Моя кузина, благородная Элиенор де Лаваль, брошена в Шатле по ложному обвинению в убийстве. Я готов жизнь отдать, лишь бы доказать ее невиновность!

Владыка Годфруа, высокий седовласый старец с проницательными глазами, смерил капитана испытующим взглядом. Слава о бесстрашном гасконце давно докатилась до его ушей – как и слухи о несчастной узнице, чья красота и добродетель были известны всему двору.

– Поднимись, сын мой, – благосклонно произнес он, осеняя Гастона крестным знамением. – Я наслышан о злоключениях юной графини де Лаваль. И, признаться, сам не верю в ее виновность – уж больно темное это дело. Но как я могу помочь? Светское правосудие не в моей власти.

Гастон вскочил на ноги, сверкая глазами. Неужто почтенный епископ откажет в поддержке?

– Владыка, умоляю! – жарко воскликнул он. – Только вы можете убедить короля дать Элиенор справедливый суд. Иначе ее ждет плаха по навету презренных лжецов. Ваше слово – закон для всех добрых христиан. Смилуйтесь над невинной!

Годфруа задумчиво погладил бороду. Мольбы пылкого гасконца тронули его сердце – к тому же, владыка и сам подозревал, что в истории с убийством прокурора не все чисто. Не зря же Робер д'Артуа имел много врагов среди придворных! Вполне возможно, кто-то из вельмож решил одним ударом избавиться и от дотошного прокурора, и от строптивой красавицы-графини.

– Что ж, капитан, ты прав, – наконец вымолвил епископ, кладя руку Гастону на плечо. – Не в моих привычках отказывать в помощи страждущим. Завтра же на утренней аудиенции я потребую у его величества провести новое расследование. Но и ты, сын мой, не сиди сложа руки. Ищи доказательства, опрашивай свидетелей. Истина непременно откроется тому, кто верит и не сдается!

– Благослови вас Господь, владыка! – просиял Гастон, целуя перстень епископа. – Отныне и до последнего вздоха я не пожалею сил, дабы вызволить мою Элиенор из беды. Да поможет мне в этом Пресвятая Дева!

И капитан, преисполненный новой надежды, откланялся и вылетел из дворца, вскочил в седло и, дав шпоры Буцефалу, понесся прямиком в квартал, где обитали гвардейцы-гасконцы – его верные друзья и соратники. Уж они-то по первому зову бросятся на помощь боевому товарищу!

Спустя час в таверне «Золотой гусь», излюбленном пристанище гасконских рубак, стоял оглушительный гвалт. Те, кого наскоро созвал Гастон, хлопали кружками по столу и красочно ругались, слушая невероятную историю капитана. Рвать и метать, бедняжка Элиенор в беде, а они прохлаждаются в кабаке! Непорядок, мамой клянусь!

– Клянусь бородой Карла Великого, Гастон, мы тебя не оставим! – пробасил верзила Пейроль, грозно стуча латной рукавицей. – Скажи только, кому намять бока – мигом сбегаю за алебардой.

– Спасибо, друзья! – расчувствовался капитан, обводя товарищей горящим взором. – Знал, что не подведете. Но пока нужна не грубая сила – мы должны найти того, кто оклеветал Элиенор и убил несчастного д'Артуа. Придется пошевелить мозгами, разузнать, кто мог желать их смерти.

– А чего тут думать? – подал голос молодой кадет Филипп. – Робер д'Артуа вечно ссорился с министром де Мариньи. Тот не одобрял его дружбу с тамплиерами, да и вообще терпеть не мог. А уж как они сцепились из-за злополучных долгов де Лаваля! Я сам слышал, как прокурор грозился вывести Ангеррана на чистую воду.

Гастон так и подскочил, едва не расплескав вино:

– Вот оно! Ангерран де Мариньи, чтоб ему провалиться! А я-то, глупец, гадал – с чего это он так рьяно обвиняет Элиенор? Да он просто убрал двух зайцев одним выстрелом: и от дотошного прокурора избавился, и графиню в Шатле упрятал. Ох и хитер, лис этакий!

– Выходит, Элиенор пострадала из-за какой-то подковерной возни министра? – угрюмо протянул Пейроль. – Ну, тогда держись, Ангерран! Узнаешь, как обижать гасконцев. Мы на дуэль тебя вызовем, на Божий суд!

Но Гастон уже не слушал. В его голове начал созревать дерзкий, почти безумный план. Коварного царедворца надо поймать в его же ловушке! А для этого придется пролезть в самое логово льва.

– Дуэль подождет, мой друг, – усмехнулся капитан, потирая руки. – У меня есть идея получше. Завтра я отправляюсь во дворец – изображать примерного придворного. Постараюсь втереться в доверие к Ангеррану, разузнать его секреты. А вы тем временем пройдитесь по городу, порасспросите лавочников, трактирщиков – вдруг кто видел министра возле дома д'Артуа в ночь убийства?

– Считай, сделано, дружище! – дружно загалдели гасконцы, сдвигая кружки. – За Элиенор и справедливость! И да покарает Господь всех подлецов!

Под шумные тосты веселых рубак Гастон допил вино и откланялся. Пора было возвращаться домой, чтобы набраться сил перед грядущими испытаниями. Завтра в этот же час он будет уже пробираться по коридорам Лувра, плести интриги и выведывать тайны. Надо будет смотреть в оба – и за собой, и за Ангерраном.

А пока капитан решил сделать небольшой крюк и проскакать мимо зловещих башен Шатле. Хотя бы издали взглянуть на мрачные стены, за которыми томится его возлюбленная. Пусть даже не увидит, не услышит – но почувствует, что он рядом, бодрствует и сражается за нее.

– Крепись, моя нежная Элен, – прошептал Гастон, останавливая жеребца в переулке напротив тюрьмы. Где-то там, в недрах этого страшного места, за решетками и засовами, ждет его прекрасная узница. – Твой рыцарь уже в пути. Я не сдамся, пока ты не окажешься на свободе – или я лягу рядом с тобой в могилу!

И, послав в ночное небо безмолвную клятву, капитан дал шпоры коню и растворился в мерцающем факелами мраке. Над Парижем занималась заря нового дня, дня надежд и свершений. Дня, который мог стать решающим в схватке за честь и любовь…

Тем временем Элиенор, закованная в цепи, неподвижно лежала на охапке гнилой соломы в своей темнице. Сквозь крохотное зарешеченное окошко под потолком пробивался одинокий лучик утреннего солнца, но узница не замечала его. Всю ночь она не смыкала глаз, истово молясь и прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи – не раздастся ли топот копыт, не принесет ли ветер знакомый голос. Ведь Гастон обещал вернуться, спасти ее! Он ведь никогда не бросит свою Элен в беде, правда?

Слезы отчаяния и тоски катились по бледным щекам девушки, оставляя дорожки на испачканном тюремной грязью лице. Как долго еще предстоит ей гнить заживо в этой могиле, отрезанной от солнца и надежды? Хватит ли у рыцаря ее сердца сил и упорства, чтобы докопаться до истины, пробить стену лжи и интриг?

«О, Гастон, любовь моя, где же ты? – беззвучно шептала пересохшими губами Элиенор, комкая в дрожащих пальцах край истлевшего покрывала. – Поторопись, молю тебя. Ибо недолго мне осталось… Силы тают, душа истомилась. Приди и спаси, или дай умереть с твоим именем на устах!»

И словно в ответ на ее безмолвные мольбы, где-то совсем рядом, за стенами мрачного Шатле, послышался приглушенный цокот копыт. Затаив дыхание, Элиенор привстала на колченогой койке. Неужели?..

Сердце пропустило удар, во рту пересохло. На миг узнице показалось, что она слышит долгожданный родной голос. Зовущий, обещающий, клянущийся… Вот он произносит ее имя – отчаянно, с надрывом, будто в последний раз!

Не в силах сдержать порыв, девушка разомкнула спекшиеся губы и беззвучно прокричала в ответ:

– Гастон! Я здесь, я верю в тебя! Мое сердце всегда с тобой!

Но лишь шорох ветра и писк крыс были ей ответом. Видение растаяло, и отчаяние вновь накрыло Элиенор беспросветной тьмой. А может, это лишь бред измученной души, и нет там никого? Может, зря она ждет избавления, и суждено ей покинуть мир, опозоренной и одинокой?

От горьких дум узницу отвлек скрежет ключа в замке. Заскрипели несмазанные петли, и в камеру вошел тюремщик, неся в руках подозрительно знакомый предмет. Элиенор подалась вперед, не веря глазам – неужели?..

– Башмачки твои, чертовка, – ухмыляясь, процедил страж, швыряя находку к ногам пленницы. – Нашли ноне возле двери, сама знаешь чьей. Видать, твой дружок, пока по городу рыскал, потерял ненароком. Теперь его и искать надобно… с собаками!

И довольный своей шуткой, тюремщик расхохотался, глядя на оцепеневшую Элиенор. А та, позабыв дышать, неверяще смотрела на атласные туфельки цвета весенней листвы, в которых всего несколько дней назад танцевала на балу, кружась в объятиях Гастона.

Только один человек мог подбросить их – сам капитан, ее возлюбленный! Должно быть, он появлялся здесь ночью, искал встречи, способа освободить ее. И потерял башмачок, как напоминание о той, что ждет его за стенами темницы.

«Так вот почему стража всполошилась с утра пораньше, – догадалась пораженная Элиенор, прижимая находку к груди. – Выходит, и вправду Гастон здесь, рядом! Не приснилось, не почудилось. Пытался проникнуть в Шатле, но не сумел… Однако не сдался, не отступил. И это послание тому доказательство!»

Неизъяснимая радость и облегчение нахлынули на измученную узницу. Рыцарь ее грез не забыл клятвы! Он и сейчас неустанно сражается за ее честь, ищет разгадку кровавой тайны. И непременно найдет – с такой-то пылкой любовью и жаждой справедливости.

«Спасибо, милый, – прошептала Элиенор, лаская взглядом вышитый на атласе вензель. – Спасибо, что подал весть, вдохнул надежду. Теперь я верю – ты меня вызволишь. Мы еще будем счастливы назло всем козням и ухищрениям. Иди же, сражайся! А я буду ждать и молиться за тебя…»

И с этими мыслями отважная пленница спрятала бесценные башмачки под тюфяк, как величайшее сокровище. Теперь у нее есть талисман, придающий сил в неравной борьбе. Пусть стены темницы давят, пусть цепи натирают кожу до крови – душа ее отныне свободна, и эту свободу не отнять даже палачу.

Элиенор улеглась на свое жесткое ложе, прикрыв глаза. Ей не было страшно – напротив, сердце пело от любви и веры. Где-то там, в сияющей дали, ее ждала заслуженная награда – объятия Гастона, алтарь в цветах, венец графини… А пока надо лишь держаться и верить. Чтобы в час, когда распахнется дверь темницы, гордо выйти навстречу своему освободителю – с непокоренным духом и сияющими глазами.

Ведь именно такой, непобежденной и прекрасной, желал лицезреть ее капитан. Той, ради которой он готов перевернуть землю и небо. Принцессой, за чью улыбку отважный рыцарь отдаст жизнь…