Читать книгу Очень сложная НЕ сложная сказка - - Страница 2

…

– Любопытное утро, – рассуждал маг Мазай. – Я сижу в лодке и вытаскиваю из воды этих глупцов.

Он посмотрел на разбросанных в половодье дрожащих от холода зайцев и невольно улыбнулся.

– Лучше бы они так и остались в воде, пока не поумнеют. По крайней мере, настолько, чтобы наконец-то начать соответствовать для действительно грамотного мышления в своем далеком, но, в каком-то смысле, уже существующем хотя бы в их воображении будущем.

Подумав о таком назидательном, жизненно важном, и даже, если можно так выразиться, в чем-то весьма своевременном уроке для своих учеников, маг Мазай как бы между прочим прищурился.

– Необычный экзамен получился, кстати, – признал он удивительную проницательность своего наблюдения. – Особенно для этого Мерлина. Из-за него-то все и случилось, в конце то концов.

Сняв с крохотного островка среди половодья очередного промокшего длинноухого, маг Мазай снова погрузился в воспоминания.

– Как же все начиналось? – рассуждал он, не забывая при этом грести веслом, – Похоже, я взял его в ученики по глупости.

Поразмыслив, он сам с собой согласился.

– Да, по глупости. Мерлин с самого начала был слишком рассеян и малость без царя в голове. Как говорится, без мозгов, без отца, без грамотного для своей же собственной жизни наставника. Одним словом, точно сирота.

Маг Мазай помолчал и в размышлениях кивнул головой.

– Впрочем, он и был сирота, – признал он в некоторых колебаниях от случившегося. – Но я возомнил, что из любого растяпы могу сделать великого мага, – он усмехнулся. – Каким же я был самонадеянным. Я провозился с ним пять лет и, казалось бы, наконец-то добился успеха, но этому олуху исполнилось девятнадцать и какая-то смазливая мордашка окончательно скрутила ему все болты в голове!

Вспоминая детали последних событий, маг Мазай в недоумении покачал головой и к своему неудовольствию сделал неутешительный вывод:

– Он называл ее странным именем для нашей земли, какой-то там Гвен, и почему-то считал, что она будет частью его великого будущего. Хотя, – понял он. – Мерлин с самого начала был слишком странным для наших мест, и судя по всему, мне не удалось это хоть как-то исправить. Но начиналось все, – Мазай улыбнулся. – Конечно же, по-другому!

…

– Молодец, держи репку, сынок, – сказал Мазай в приступе приподнятого настроения.

– Она не вкусная, – возразил четырнадцатилетний парень-сирота по кличке Мерин. По крайней мере, так его звали в деревне, насколько слышал Мазай, и именно так он его поначалу и собирался назвать, но вспомнив об этической стороне этого щекотливого дела, в последний момент передумал.

– Это не для вкуса, – в свою очередь возразил Мазай.

– А зачем же, дед? Крыша что ли поехала? – упрямо продолжил свой спор четырнадцатилетний Мерин.

– Ты глупец! – вспылил, наконец, Мазай, потеряв терпение от его упрямства и бесконечных споров.

Вообще-то, маг Мазай был известен среди тайного ордена магов, как великий маг Мазарин, но этот факт тщательно скрывался от таких простых смертных как Мерин, поэтому Мазарин ничего ему не сказал.

– Это предупреждение болезней, – пояснил он, помолчав. – Лекарство и магический корень нашей земли.

– Магический корень?

Парень насторожился.

– Да, магический корень! – едва не взорвался Мазарин в раздражении от его явного недопонимания сути. – Корень-лекарство и, в конце концов, просто еда! Чего тут непонятного, олух?

– Лекарство? Дед, у тебя точно крыша едет, а ты мне белиберду какую-то втюхиваешь.

– Ты дважды идиот! – вспылил, наконец, Мазарин, едва сдерживаясь, чтобы не превратить этого олуха, Мерина, в настоящего мерина-конягу. – Вкусное ты и сам найдешь. Просто съешье ее, как любое лекарство. Ведь этот корень собирает в земле то, к чему привыкло наше тело! Ты понял, наконец? А магия…

Мазарин замолчал, не желая открывать глупцу даже крохи великой магии, которой он, судя по всему, явно был недостоин.

– Что, магия? – непонимающе нахмурился Мерин. – И причем тут твоя магическая репка, дед?

Мазарин и сам не понял, почему так сделал, но в следующее мгновение, в приступе необъяснимого приподнятого настроения (скорее всего от факта, что совсем недавно завершил довольно трудное даже для великого мага дело) вдруг спросил его по-отечески снисходительным тоном:

– Хочешь, я сделаю из тебя великого волшебника, мальчуган? Кстати, как тебя на самом-то деле зовут?

– Мерин.

– И все? – Мазарин недовольно поморщился и тут же с отвращением затряс головой. – Нет, такая кличка для настоящего, по крайней мере, действительно уважающего себя мага, не пойдет. Отныне ты будешь называться великий маг Мери… Мерли… Марля… тьфу-ты. Да ну его, к шишкам чешуйчатым! Придумает же деревенщина идиотское имя для…

Мазарин запнулся, к своему неудовольствию вспомнив о том, что Мерин по-прежнему находится рядом с ним. Поразмыслив, он взял себя в руки и благоразумно сделал поправку на обстоятельства.

– Отныне ты будешь называться великий маг Мерлин. Запомнил это, мальчуган?

– Ладно, дед.

– Не ладно, дед, – язвительно передразнил Мазарин строжайшим тоном великого учителя. – А хватай мешок, малец, и пошли за мной. И запомни, с этого момента ты мой ученик!

– И что это значит, по-твоему, дед? – моргнул новоиспеченный Мерлин.

– А это значит, что отныне ты должен называть меня никак не иначе, чем учитель, а не какой-то там дед.

– Ладно, дед, – под грозным взглядом великого мага Мазарина юный Мерлин невольно запнулся. – То есть, как скажете, учитель, – благоразумно поправился он, в тот же момент осознав, что действительно несколько не кстати отвлекся.

– То-то же, – ухмыльнулся Мазарин, снисходительно разглядывая своего нового ученика. – Завтра, с самого утра, я начну твое обучение мальчуган. А это значит, что ты должен перед этим как следует выспаться.

Видя явно недоумение, застывшее на лице новоиспеченного Мерлина при виде наступающей ночи, Мазарин усмехнулся.

– Ну, по крайней мере, хотя бы попытаться успеть, – ввернул он, одарив своего недоумевающего ученика очередным едким взглядом. – Потому что путь у нас действительно предстоит не из близких.

Именно после этого предложения они и приехали в дом Мазарина, который находился в глухом, дремучем лесу.

…

– Да, судя по всему так все и было когда-то, – ухмыльнулся Мазарин, вспоминая первый день их знакомства. – В четырнадцать лет Мерлин определенно действовал как нахрапистый, ни в чнм толком не соображающий Мерин. Сплошная сила и напор, и ни грамма проблеска здравого смысла. А уж о правильном исполнении дела даже говорить не приходилось. Этого он, судя по всему, отродясь не умел. И никто так и не потрудился достаточно вовремя привить нужную грамоту какому-то там сироте. Тем более, чужому отпрыску. За которого, как говорится, никто не попросит, не заступится. Долго же я с ним провозился пытаясь сделать из глупого юноши профессионального мага, но вышло все, увы, явно не так, как я когда-то надеялся.

Вспомнив, к чему на самом-то деле привело их знакомство, Мазарин недовольно покачал головой. События, предшествующие этому дню, действительно представлялись ему слишком уж странными. Ведь он, как великий учитель, нашел для возникшей, можно сказать, из ниоткуда новоиспеченной парочки "Мерлин плюс Гвен" прекрасный способ, чтобы доказать тому же юному Мерлину, что его Гвен, с которой он около двух лет назад познакомился, для него не пара, не ровня, и уж тем более, не какая-то там помошница в деле, как лично он утверждал, пытаясь при помощи магии неумело предвидеть свое далекое будущее, но они оба его с треском провалили. И не потому, что он, великий маг Мазарин был не прав а потому, что произошло нечто такое, чего ни он, сам великий маг Мазарин, ни Мерлин, ни тем более его еще более юная Гвен, не могли даже предвидеть.

– По сути, от них требовалось не так уж и много, – несколько отвлеченно поразмышлял Мазарин продолжая неспешно грести веслом среди разлившегося весеннего половодья. – В конце концов, я не просто так предложил Гвен найти своего избранника среди, казалось бы, похожих друг на друга зверьков. Точнее сказать, среди диких зайцев, в которых все мои ученики для усложнения задачи превратились, чтобы сбить их обоих с толку. Ни больше, ни меньше! Но что же в итоге?

А в итоге, как Мазарин теперь вспоминал, был момент яркой вспышки, раскат грома и молния, и вот они все оказались здесь. Девчонка по каким-то соображениям превратилась в плывущую по весеннему столпотворению лодку. Что, кстати, Мазарин без труда вычислил, обнаружив на ее изящно выпуклом, маняще женственном правом борту, живописно переливающееся радужными цветами имя Гвен. Ученики в перепуганных до полной невменяемости зайцев на редких островках в половодье. Да к тому же, неизвестно откуда взялся этот чокнутый художник на берегу, который, едва увидев их, без всяких колебаний начал спешно набрасывать с него и зайцев эскиз своего будущего полотна. И он, великий маг Мазарин, должен был всех их спасти!

– Кроме этого взбалмошного художника на берегу конечно же, – едко поприкидывал Мазарин, собираясь снова вернуться к своим неспешным воспоминаниям, но в последний момент передумал. – Хотя, раз уж он так того хочет, – решил он в последнее мгновение. – Я действительно могу сделать полотно его картины достаточно известным в окружающем мире. В конце концов, он всерьез намеревался свершить с меня мой великий портрет и для меня это будет не так уж и плохо.

Поразмыслив, Мазарин щелкнул двумя пальцами, чтобы подкорректировать будущее полотна в нужную сторону и удовлетворенно улыбнулся. Это и на самом деле польстило его самолюбию. Не то, чтобы он так сильно захотел стать знаменитым, но знание, что где-то в далеком будущем останется его изображение, Мазарина и впрямь позабавило.

С другой стороны, для гарантии поприкидывал он, неспешно осматривая окружающее его половодье, никто без помощи магии все равно не смог бы узнать, что дед в плывущей по этому безграничному столпотворению лодке именно он. А значит, тайна его владения магическими искусствами так и останется для всех несведущих обычной, никому неведомой тайной за седьмою, можно даже сказать, почти железной печатью.

На самом-то деле, щелчок пальцами Мазарину был не нужен. Просто таким жестом он решил выразить слово "эврика". Хотя нельзя было не признавать того факта, что с художником на берегу ему все-таки пришлось повозиться. Этот мнящий себя великим человеком искусства ни в какую не хотел увидеть в нем ничего другого, кроме деревенского, странно одетого деда. Но, увы, насколько Мазарин убедился некоторое время спустя, в итоге пришлось оставить вывих в его воображении, как он был, иначе бы он мог перестать быть великим.

Как бы там ни было, закончив возиться с художником, Мазарин снова вспомнил о Мерлине, ну и, конечно же, об этом суматошном экзамене, который он для них с некой загадочной девушкой со странным и довольно непривычным для этого места и времени именем Гвен устроил, чтобы научить их обоих в первую очередь многочисленным трудностям, а так же неожиданным, а зачастую, можно даже сказать, слишком нестандартным проблемам в предстоящей взрослой жизни.

Которая, к счастью, была у них пока еще далеко впереди!

– Что за трюк хотел провернуть юный Мерлин, чтобы помочь Гвен найти его? – вернулся Мазарин к своим неспешным воспоминаниям и снова взялся за весло. – Или она что-то сделала не так? А может быть, это я сам не проследил за тем, чтобы никто не вмешивался в мою сложную, но в то же время достаточно искусную магию?

Поразмыслив, Мазарин пришел к закономерному выводу, что по-прежнему находится в тупике из-за юношеской неразрешимой и слишком многогранной по своим взрослым задачам проблемы, и неудовлетворенно покачал головой.

– Этого я, увы, пока точно не знаю, – констатировал он, поразмыслив. – А значит, мне еще только предстоит разобраться с этой нелепой подростковой сумятицей жизни. Причнм, в самое что ни на есть наиближайшее время. И только лишь для того, чтобы как можно скорее избавить своих подопечных от совершенно ненужных им осложнений в дальнейшем.

Продолжая думать о том, когда и как он разберется с извечной молодежной неразберихой на очередную вариацию "Мерлин плюс Гвен", Мазарин невольно вернулся мыслями в первый день обучения Мерлина. В тот самый день, когда он только начал подозревать, что из этого мечтателя, возможно, никогда не выйдет по-настоящему грамотного делопроизводителя. Не просто какого-то балаганного фокусника, составляющего всякие несусветные трюки для разного рода рыночных зевак (как бы между прочим поразмышлял Мазарин, невольно улыбнувшись при этом), а именно грамотного человека. Причем, человека, который в первую очередь умеет делать дела и помогает живущим рядом с ним людям, а не такого, который балует или лишает возможности жить благополучно тех же людей, решая за других наиважнейшие нужды с первостепенными для жизни человека вопросами.

Но, увы, тогда пять лет назад, все казалось таким преодолимым и безоблачным для него (то есть, в первую очередь для великого мага Мазарина конечно же), а в каком-то смысле, даже слишком радужным для его огромного учительского опыта, при помощи которого он за свою долгую жизнь вырастил множество действительно великих учеников, и не без основания считал, что Мерлин тоже будет одним из них. Но получилось все, увы, явно не так, как он когда-то надеялся!

– Чему, конечно же, как и всему сущему во вселенной было свое логическое объяснение, – едко повспоминал глупости молодости Мазарин.

Вот только настоящая проблема заключалась лишь в том (насколько сам же Мазарин и уяснил для себя некоторое время спустя), что он с самого начала не захотел признавать того факта, что некоторые детали из раннего детства Мерлина могли бы ему помочь разобраться с предстоящими вопросами его воспитания в будущем.

Ведь как ни крути, между размышлениями сделал вывод Мазарин, детство для жизни любого человека являлось началом всех других, в том числе даже самых великих начал. но он не нашел в себе сил поинтересоваться у Мерлина, что он на самом-то деле пережил в детстве. Само собой, надеясь, что его будущее станет куда лучше, чем прошлое!

– Причем, наивно надеясь, что в одиночку я справлюсь с любой неожиданностью, которые мне непрерывно подкидывал этот подрастающий выдумщик Мерлин, – как бы между прочим поразмышлял Мазарин, невольно улыбнувшись при этом.

Кстати сказать, сделав себе на будущее эту поправку, Мазарин с неудовольствием вспомнил о том, чем же у них все на самом-то деле закончилось, и невольно подвел для своих размышлений единственно возможный по своей очевидной сути итог:

– Но в результате я, как великий учитель, все же ошибся.

С другой стороны, ппродолжал размышлять Мазарин, неспешно выискивая на редких островках в половодье разбросанных неожиданным магическим заклинанием учеников,, это и не удивительно. Ведь четырнадцатилетие Мерлина действительно было нечто. Как и у всех в общих чертах, конечно же, но дело было в том, что Мерлин был сирота. Если разобраться, только это имело значение. Ведь на самом-то деле его никто ничему не учил, и Мерлину приходилось до всего доходить своим неопытным, юношеским умом. Наивно, конечно, доходить и временами слишком глупо по выводам, но главное, самому.

– Хотя, опять-таки, если разобраться, конечно же, – несколько отвлечннно поразмышлял Мазарин над юношеской несуразной проблемой и на мгновение снова перестал грести веслом. – Ни для одного взрослого не являлось секретом, что детство для жизни любого человека сводилось в основном к тому, чтобы в первую очередь вырасти здоровым, во-вторых, окрепнуть духом телом и практикой разума, ну а в-третьих, естественно, научиться правильно делать оценку материальных ценностей хотя бы в своей собственной жизни. Если кому-то не удавалось понять ценности жизни других, например! И при этом, опять-таки, не вляпаться в какие-нибудь неприятности, – дополнил сам себе Мазарин, с легкой иронией улыбнувшись при этом. – Которых в любом месте и возрасте могло оказаться хоть пруд пруди со всеми их дурными последствиями!

Словом для любого подростка подобное времяпрепровождение было просто скукой, когда при этом нечем было заняться. И оно вдвойне являлось скукой, когда в подобных ожиданиях не было ничего нужного для развития своего места на земле. Которого, насколько Мазарин к сожалению и сам уже знал, у Мерлина и на самом деле не было.

Наверняка по представлению мудрой вселенной и всех живущих рядом с ним людей, Мерлин все детство ждал и ждал, а чего именно, не представлял. Как и все в его возрасте, конечно же, с той лишь разницей, что у юного Мерлина просто не было ничего своего на земле, потому что он был сирота. В реальности у него была лишь окружающая его природа, развитие своего здоровья тела и практики разума, да поиск этой самой никому толком неведомой "судьбоносной стези" на Земле для полноценной жизни хотя бы в далеком, но, к сожалению, слишком непредсказуемом по своим непредвиденным последствиям будущем.