Читать книгу Криминальная личность. Почему примерный семьянин может оказаться опасным преступником - - Страница 7

Психологи и прочие специалисты издавна винят родителей практически во всех проблемах их отпрысков. Выглядит это как непреложный факт: если ваш ребенок – правонарушитель, значит, и с вами что-то не в порядке.

Еще в трудах ученых начала XIX века говорилось о том, что подростковая преступность обычно бывает обусловлена неправильным воспитанием. Сегодня такая точка зрения преобладает и в научной литературе, и в общественном мнении, причем не только в Соединенных Штатах, но и во многих других странах. Дети рассматриваются как бесформенные комки глины, которых формирует окружение, в первую очередь родители, которые призваны не только удовлетворять их физические и эмоциональные нужды, но и служить образцами для подражания. Вина за неправомерное поведение несовершеннолетних возлагается преимущественно на их родителей. Авторитарных родителей критикуют за то, что их дети становятся враждебными, ожесточенными и агрессивными. Либеральных родителей критикуют за то, что они балуют детей и порождают в них ощущение собственного величия. А родителей, придерживающихся демократичных подходов к воспитанию, винят за поощрение в детях чувства вседозволенности. Считается, что родителям малолетних правонарушителей свойственны какие-то или все из нижеследующих недостатков:

• они плохо коммуницируют;

• они не обеспечивают заботу и поддержку;

• они не поддерживают адекватный уровень дисциплины;

• они недостаточно следят за своими детьми;

• они не считаются со своими детьми;

• они жестоки;

• они чрезвычайно непоследовательны в своем отношении к детям.

Одной из проблем точной оценки отношений в семье является то, что малолетние правонарушители часто лгут, особенно когда пытаются произвести хорошее впечатление и избежать наказания. Удобную цель представляют собой их родители. Участливые психологи и психотерапевты, не имеющие представления об особенностях мышления правонарушителей и их тактических приемах, мгновенно покупаются на то, что рассказывают им эти дети. Я опрашивал несовершеннолетних и взрослых преступников, которые изображали своих родителей полными чудовищами. В то же время их братья и сестры отзывались о тех же самых родителях как о любящих, заботливых, добрых и преданных людях. При этом мне встречались матери и отцы, которые во всех отношениях плохо справлялись с родительскими обязанностями. И практически в каждом подобном случае у обследуемого мной преступника были брат или сестра, выросшие в аналогичной обстановке и не вставшие на преступный путь.

Невозможно предсказать, каким путем пойдут дети, опираясь только на знание их родителей. В своей книге, метко озаглавленной «Посторонний в родном доме», психолог Дэвид Коэн отмечает, что «мощный врожденный потенциал может пересиливать влияние родителей», в результате чего «ребенок может производить впечатление полного чужака». Он утверждает, что «родители оказывают значительно меньшее влияние на психологическое развитие ребенка, чем принято думать»[37].

Специалист по возрастной психологии Ричард Трембли проводит параллели между преступниками и детьми ползункового возраста[38]. И те и другие эгоистичны и бессовестны. И те и другие агрессивно добиваются своего. Однако ставить знак равенства между преступниками и маленькими детьми было бы неверно. В самом начале своего жизненного пути большинство малышей позитивно реагируют на родителей и окружающих, которые помогают им решать проблемы разумным образом, не прибегая к насилию. Напротив, преступники раз за разом отвергают все попытки социализировать их.

Воспитание детей – это не улица с односторонним движением. Дети точно так же растят своих родителей, как и те их. Как известно всем читателям этой книги, у которых больше одного ребенка, дети отличаются друг от друга темпераментом с самого рождения. Они отличаются по уровню активности, по способам взаимодействия с окружающей средой, по боязливости и во многих других отношениях. В своей книге «Как понять темперамент вашего ребенка» психиатр Уильям Кэри указывает, что «родители неспособны изменить базовый темперамент своего ребенка», но могут контролировать его проявления[39].

Рассмотрим следующую ситуацию. Я был десятым по счету психологом, к которому миссис Паттерсон обратилась за консультацией по поводу кризиса в отношениях со своим сыном подросткового возраста Томом. Все началось с безобидной просьбы: миссис Паттерсон попросила Тома выключить фильм, который он начал смотреть, поскольку сочла его неподходящим для ее младших детей. Она не запретила ему смотреть этот фильм, а просто попросила посмотреть его попозже и одному. Том отказался и разразился потоком брани. Выйдя из себя, он вырвал провода из DVD-плеера, ринулся к матери, сбил ее с ног и начал таскать за волосы по полу. Под испуганный рев младших детей он выбросил ее из входной двери на крыльцо, и она покатилась вниз по бетонным ступенькам. Когда миссис Паттерсон попыталась вернуться в дом, он вытолкал ее прочь и запер дверь на замок. Миссис Паттерсон вошла через другую дверь, немедленно позвонила в полицию и выдвинула против Тома обвинения в нападении, побоях и порче имущества.

Рассказывая мне о Томе, она вспоминала, что, появившись на свет, он постоянно плакал. Миссис Паттерсон никак не удавалось успокоить сына, невзирая на то, что она кормила его грудью и не отходила от него в течение первого года жизни. Она вспомнила, как педиатр Тома говорил ей, что «ребенок обычный» и с ним все в порядке. «И этот обычный ребенок занимал пятьдесят пять минут каждого моего часа, днем и ночью», – заметила она, сухо усмехнувшись. Дальше дела тоже складывались непросто. В детском саду Том постоянно конфликтовал с другими детьми. В первом классе учительница сажала его рядом с собой, потому что он слишком мешал другим ученикам. А педиатр продолжал уверять миссис Паттерсон в том, что ее сын – «обычный ребенок». Том мог действовать исподтишка или вызывающе открыто. Паттерсоны не понимали, стоит ли им стать строже или, наоборот, смягчить свой подход. Что бы они ни делали, существенных изменений не происходило. Родителей Тома обескураживало то, что он отвлекает их внимание от других детей, проблем с поведением которых было немного. Он доставлял такие неприятности, что часто бывало проще капитулировать перед его требованиями или игнорировать его выходки, чем связываться с его яростью и агрессией.

Ближе к подростковому возрасту Том уже редко спрашивал разрешения на что-либо и отказывался сообщать, куда направляется, когда выходил из дома. Супруги Паттерсон чувствовали себя скорее полицейскими, чем родителями. На нашей первой встрече его мать сообщила: «Он заходит в мою комнату когда ему заблагорассудится, крадет из сумочки деньги и выбрасывает вещи, которые ему не принадлежат». Они с мужем стали запирать свою спальню, а свою сумочку она тщательно прятала. Том регулярно доводил до слез младшего брата и сестру, ссорясь с ними и ломая их игрушки. Он отказывался участвовать в семейных мероприятиях, а если его заставляли, обязательно все портил. Со своим вспыльчивым характером он воспринимал в штыки любые замечания. Однажды он рассвирепел настолько, что ударил мистера Паттерсона по пути в церковь.

С шестнадцати лет Том стал выклянчивать у родителей разрешение получить водительские права. Когда они наотрез отказались, он начал войну на измор, чтобы заставить их поменять решение. Паттерсоны были непреклонны: они не хотели нести ответственность и подвергать риску других. Отсутствие прав не останавливало Тома. По ночам он тайком брал ключи и разъезжал по окрестностям. Обнаружив, что ночами их машина ездит, Паттерсоны стали прятать ключи.

После ареста за нападение на мать Том получил испытательный срок. Его отправили на год к дедушке с бабушкой в сельскую местность на Среднем Западе. Живя в небольшой сельской общине, где все были знакомы между собой, Том был под пристальным присмотром, и у него было мало возможностей для безобразных выходок или криминальных занятий. Поведение Тома внешне улучшилось, хотя с дедушкой и бабушкой он вел себя по-прежнему вызывающе. Это было последним, что я слышал о Томе.

Супруги Паттерсон консультировались с множеством специалистов по психическому здоровью. В какой-то момент Тому прописали прием лития для лечения аффективного расстройства. Заметных изменений в его поведении не произошло. Паттерсоны потратили много денег и времени на психиатрические и психологические обследования Тома. Он же препятствовал любым попыткам лечения или обследования. Он вызывающе замыкался в себе и рассказывал очень немногое или же то, что врачи, по его мнению, хотели бы от него услышать. Один из консультантов настойчиво рекомендовал лечить Тома в психиатрическом стационаре. Однако страховка покрывала лишь очень краткий период пребывания, а родители не могли позволить себе потратить многие тысячи долларов. В дополнение к множеству психологических и психиатрических консультаций мать Тома посетила огромное количество лекций и курсов по теме трудных подростков. Разочаровавшись в возможностях специалистов по психическому здоровью, она заметила: «Наверное, нам нужно было делать что-то еще, а не ждать “просвещенных” ответов».

Когда я беседовал с Томом вскоре после получения им условного срока, он заявил, что это у матери «серьезные проблемы с взаимоотношениями», а у него самого «нет вообще никаких прав» в семье. Об инциденте, приведшем его к аресту, он сказал: «Я схватил ее и выволок за дверь. На мои права посягнули». Он с готовностью признал, что прогуливал не только отдельные уроки, но и целые учебные дни. Сообщив, что у него «отсутствует мотивация» к учебе, он пожаловался, что его оставили на второй год из-за плохих оценок. На вопрос о его опыте с психологами-консультантами Том сказал: «Проблема не во мне. Они меня никак не изменили». На вопрос, что, по его мнению, ему стоило изменить в себе самом, Том вызывающе ответил: «Типа, чего?» «Люди меня не понимают. Я думаю иначе, чем большинство из них», – отрезал он.

Том ясно дал понять: проблема именно в других людях. Он не видел необходимости отчитываться за свои поступки. «Мать просто указывает мне, что делать, а я не делаю так, как она велит», – настаивал он. В том, что касалось ареста за нападение на мать, Том выглядел безразличным, сказав, что реальная проблема была в том, что он «полицейскому не понравился». А относительно своей плохой успеваемости он заметил: «Я же знаю больше, чем этот учитель. Я ему не нравлюсь, вот и все». Том признался, что друзей у него было немного, он не относил это на счет каких-то своих недостатков.

Подобно супругам Паттерсон многие отцы и матери детей-правонарушителей являются прекрасными примерами для подражания, людьми ответственными, искренними, внимательными, заботливыми и преданными своим детям, какими бы трудными те ни были. Не зная, как справиться со своим отпрыском, они обращаются за помощью, но безрезультатно. Несмотря на все невзгоды, они не отвергают своего ребенка. Скорее, это ребенок отвергает их.

В семьях, подобных Паттерсонам, налицо явный дефицит общения, в котором всегда обвиняют родителей. Один подросток с вызовом сказал мне: «Я общаюсь ровно столько, сколько нужно мне. Это им нужно со мной общаться. На самом деле мне вовсе неохота слушать, что они вообще говорят. И самому сказать им нечего. Мы с ними просто разные люди». Дети-правонарушители очень стараются держать своих родителей в полном неведении. Они раздраженно реагируют на вопросы матерей и отцов, которых считают не в меру любопытными и не имеющими права соваться в «их дела».

Родители хотят доверять своим детям, и подавляющее большинство детей заслуживает такого доверия. В детском возрасте преступники врут спонтанно, чтобы выкрутиться. Постоянное сокрытие правды, обычно по относительно прозаичным вопросам, приводит к неприятным сюрпризам. Ребенок уверяет, что получает хорошие отметки, что у него нет домашних заданий, что успешно проходит тесты, а потом его родители получают школьный отчет об успеваемости, из которого следует, что он отстает по целому ряду предметов и не сдает письменные работы. Такого рода молодой человек прекрасно умеет быть правдивым. Он будет смотреть родителю в глаза и говорить правду, если считает, что этим достигнет своей ближайшей цели. Однако он, скорее всего, сообщит только часть правды, достаточную, чтобы рассеять сомнения родителя в его полной откровенности. Один подросток признался мне на консультации: «Если я скажу правду, то получу возможность избежать наказания за многие другие вещи».

С языка подобных индивидов слетает совершенно бессмысленная ложь. Психологи и психиатры считают это явно «бесцельное» вранье компульсивным и патологическим. Однако стоит только разобраться в мышлении такого лгуна, как становится понятно, что это не так. У «бесцельной» лжи есть определенная цель. В какой-то мере ребенок-правонарушитель лжет ради чистого удовольствия. Уверенность в том, что он способен одурачивать окружающих, придает ему ощущение своей исключительности и могущества. Объясняя свое поведение в средних классах школы, одна молодая женщина сказала: «Я врала, чтобы сделать свою жизнь интереснее. Вранье всегда начинается с крупицы правды. Это делает его более убедительным». Единственное, что смущает таких молодых людей относительно своего вранья, – это возможность на нем попасться. Один мальчик сказал мне, что врал, поскольку это легко сходило с рук. Он понял, что людям свойственно доверять друг другу, и сполна пользовался этим при каждом удобном случае. Единственным его опасением было то, что, если люди сравнят все его многочисленные россказни между собой, его могут разоблачить и записать в изгои. С его точки зрения, возможность попасться была единственной плохой стороной обмана. Родители подобных детей постоянно сталкиваются с этой ментальностью. Если вам доводилось жить бок о бок с хроническим лжецом, вы понимаете, насколько это может выбивать из колеи. Вы хотите верить этому человеку. Потом вы гадаете, чему верить, а чему нет. В конце концов вы ставите под сомнение все, что он говорит.

Родителей, которых постоянно обманывают, подчас винят в том, что они не знают или не интересуются, чем заняты их дети. В специальной литературе дефицит «родительского контроля» называют одним из факторов подростковой преступности. Возможно, вы помните, как несколько лет назад на экранах телевизоров время от времени появлялся вопрос: «Родители, вам известно, где сейчас ваш ребенок?» Родителям вроде четы Паттерсонов кажется, что им это известно. Но на самом деле Паттерсонам пришлось бы нанять круглосуточного частного детектива, чтобы быть в курсе местонахождения постоянно врущего им сына.

Разумеется, существуют родители, которые толком не присматривают за своими детьми. Это возможно по причине халатного и безразличного отношения к своим обязанностям. Но гораздо чаще это бывает обусловлено тем, что они настолько перегружены работой и прочими делами, что не могут присматривать за ребенком физически. Представим себе ребенка работающих родителей, который вернулся из школы в пустой дом. В отсутствие должного надзора у него есть масса возможностей попасть в неприятности. В подавляющем большинстве эти дети не являются малолетними правонарушителями. Вернувшись домой, они садятся за уроки или как-то развлекаются. Я беседовал с матерью-одиночкой, которая работала на двух работах, чтобы содержать двоих сыновей. Она договорилась, что после школы мальчики будут находиться в доме соседей, где всегда присутствовал кто-то из взрослых. Каждый день она звонила им с целью проверки. Если кто-то из сыновей хотел сделать нечто вне обычного распорядка, например сходить в гости к другу, он должен был позвонить, сообщить все подробности и получить разрешение. Один из мальчиков добросовестно соблюдал это правило, а другой решил воспользоваться ситуацией. После звонка матери он отправлялся гулять по району, развлекался с ребятами постарше и постепенно вовлекся в акты вандализма и магазинные кражи. В конечном итоге он попался на припрятывании товара, за который не заплатил. В данном случае два мальчика совершенно по-разному реагировали на одну и ту же ситуацию. Вы можете предположить, что, будь мать дома, мальчик-правонарушитель оставался бы в рамках и не попал в неприятности. Возможно, это и так, но ее присутствие никак не изменило бы особенности личности сына. Послушный юноша заслуживал доверия, а другой был своеволен, скрытен и нечестен.

По мере развития личности ребенка с криминальными наклонностями его родителей охватывает предчувствие чего-то страшного, и они стараются найти новые способы справиться с его дурным поведением. Они еще жестче ограничивают его в передвижении и правах, но в конечном счете больше страдают сами, поскольку ребенок тайком обходит запреты или демонстративно игнорирует их. Как правило, родители испытывают огромное облегчение, если решаются снять ограничения. Мало кто из родителей хочет выполнять полицейские функции!

В некоторых семьях телесные наказания считаются неприемлемыми, потому что родители предпочитают разговаривать с детьми и урезонивать их. Они считают, что прибегать к насилию – это не выход. Те же, кто поднимает руку на своих отпрысков, обнаруживают, что долговременного позитивного эффекта это не имеет. Ребенок привыкает к физическим наказаниям и демонстрирует, что способен переносить их. И все равно поступает так, как ему хочется.

Жестокое обращение с детьми и криминал увязывают уже давно. Предполагается, что подвергнутый жесткому обращению ребенок идентифицирует себя с абьюзером (т. е. получает плохой пример для подражания) и становится похожим на него. Или по причине такой идентификации, или же из-за смещенного гнева в связи с жестоким обращением ребенок набрасывается на других. У этой широко распространенной, но ошибочной теории есть серьезные негативные последствия. Преступники часто лгут. Они утверждают, что с ними жестоко обходились, хотя на самом деле ничего подобного не происходило.

Профессор уголовного права Илейн Гуннисон пишет: «Физическое насилие, пережитое лицами женского пола, увязывалось с началом процесса вовлечения в преступную деятельность»[40]. Не следует забывать о том, что большинство переживших насилие детей не становится преступниками. Факт насилия оказывает глубокое воздействие, но его жертвы справляются со случившимся по-разному. Они могут уходить в себя, становиться тревожными, депрессивными или даже считать, что заслужили такое обращение. Некоторые становятся злыми. А есть и те, кто твердо решает не быть похожими на своих обидчиков. Такие психологически устойчивые люди хорошо ладят с окружающими, счастливы в отношениях и становятся хорошими родителями. Их истории не попадают в заголовки новостей, поэтому мы и не узнаем о них.