Читать книгу Четыреста капель крови - - Страница 1

Когда ты совсем юн, кажется, что временем управляет старый и вредный волшебник. По его злой воле на скучном уроке минуты ползут бесконечно медленно – как вылезшие на асфальт червяки. Если же застреваешь в интересной игре – то минутная стрелка вертится будто юла. Только-только надел VR-шлем и нажал кнопку «старт» – а уже пора сохраняться и выходить. Вместо сокровищницы Али-Бабы открывается дверь в унылый реал, где все происходит очень неспешно и порадовать тебя могут разве что мультики да бабушкины пирожки.

Сейчас время тянулось медленно даже по меркам прошлого, двадцать первого века, и поездка превратилась в самую настоящую пытку. Мальчик сидел на заднем сиденье и с тоской таращился в окно, пытаясь разглядеть хоть что-то необычное. Но взгляду зацепиться было абсолютно не за что.

Машина едва выжимала сотню километров в час. Стрелка спидометра из последних сил тянулась вверх. Мелькавшие в тумане молодые елки вяло копировали танец маленьких лебедей из балета «Лебединое озеро». Лишь ритмичное техно-ретро задорным «дум-думом» стучало в мозг, не давая уснуть ни водителю, ни пассажирам.

Попу ощутимо покалывало, а ноги так сильно хотели бегать, что мальчик едва сдерживался, чтобы не забарабанить по спинке водительского кресла.

– Па-а-ап, нам долго еще ехать? – не выдержал он, добавив в свой голос плаксивые нотки – родители часто покупались на этот трюк. – Мне ску-у-учно. Может, вернемся домой?

Отец, управлявший автомобилем, не удостоил его ответом. Не дождавшись хоть слова, мальчик нахохлился, как воробей, и снова уставился в боковое окно.

«Хоть бы олень из леса выскочил, что ли. Все какая-то движуха. Жесть как скучно», – зло подумал он. Молодой организм требовал действия, а приходилось сидеть на одном месте и страдать от безделья.

Больше всего его возмущало то, как наивно и глупо он согласился на эту поездку. Ругая себя, в очередной раз вспомнил, как было дело. В голове возникла его комната, за окном была уже глубокая ночь. Он едва закончил играть и, расслабившись, сидел в кресле, лениво размышляя, глянуть ли одним глазком на следующую локацию или все-таки лечь спать. И тут в дверь постучал отец и прямо с порога предложил назавтра отправиться на гонки. Правда, в качестве зрителя. Ну как предложил – поставил перед фактом. Завтра – едем. А увидев, что новость совсем не обрадовала сына, стал оживленно агитировать.

– Твои одноклассники тебе будут завидовать! Они видели гонки только по видео, на домашнем 3D и в лучшем случае с жалким стерео! А ты же – все посмотришь своими глазами! Прямо на стартовой трибуне! Настоящий спортивный азарт, визг реактивных турбин, грохот, аварии, чудеса пилотажа и мужества! – широко размахивая руками и бегая из угла в угол кипятился отец, пытаясь убедить наследника. Он даже чуть не уронил любимую мамину вазу, но не заметил этого. Предмет подарила недавно ее свекровь – мама мужа и бабушка мальчика. Возмущенно загудев, ваза закачалась, но проявив волю к жизни, устояла, вернувшись в вертикальное положение. Выглядывавший из сваленных в угол старых игрушек «Ванька-встанька», как показалось мальчику, с большим уважением посмотрел на подарок бабушки.

Отец был так воодушевлен, будто речь шла как минимум о поездке в большой парк аттракционов на Южном берегу Крыма.

– И море попкорна! Просто море! – выложил главный козырь отец. На миг мальчику показалось, что у того в глазах мелькнула искра отчаяния, а потом – робкая надежда на покладистость сына. И отец выпалил, – Сладкого. Столько, сколько захочешь!

Вероятно, разглядев нужный ему результат в мимике мальчика, отец поощрительно подмигнул:

– Соглашайся – не пожалеешь!

Справедливости ради, родитель в тот момент еще выдавал желаемое за действительное. Ефрем – а именно так звали нашего героя – колебался. Он считал себя уже достаточно взрослым, чтобы начать говорить «нет» даже родителям. К тому же, к него были свои дела. Договорился с ребятами в субботу – то есть завтра – пройти сложный, седьмой уровень Замка Полночного Ужаса, для чего его компания раздобыла все необходимые ключи и снаряжение. Но пока он обдумывал, стоит ли все-таки отцу отказать – в воображении вдруг возникла пестрая гоночная трасса. С высоченными вертикальными отбойниками, заляпанными всевозможной рекламой. На удивление, на трибунах было много взрослых зрителей и детей. Вокруг была восторженная и теплая обстановка. А в коридорах комплекса кто-то явно знающий его вкусы разместил длинные ряды сувенирных лавок, где каждая ниша была в дополнение еще и утыкана автоматами с халявной пиццей и газировкой.

«Соглашайся, – повторил слова отца внутренний голос. Почему-то с мягкими, но как всегда настойчивыми бабушкиными интонациями. – Не пожалеешь».

Ефрем, носивший в честь предка – донского казака – фамилию Селиверстов, подивился, как четко и убедительно прозвучали слова в голове. Почти физически он ощутил легкое прикосновение и поощрительную улыбку своей бабушки, которую обожал, и, посмотрев на отца, кивнул. А потом вяло добавил вслух:

– Ну, ладно.

Вот об этом решении он сейчас и жалел, сидя на заднем диване архаичной машины. Родители не предупредили, что до трассы ехать целых три часа, и это без особых пробок. Внутренний голос, который теперь хотелось обругать, затаился где-то в глубине сознания и отказывался выходить на связь.

Мальчик сидел пристегнутым в детском кресле, которое было ему уже заметно мало. В дополнение к скуке испытывая и физические неудобства. Боковые ребра кресла впивались в начавшую расширяться спину, а подголовник подпирал не затылок, а шею. Ни защиты от перегрузок, ни прозрачного убаюкивающего энергетического поля, ни самого банального видеоустройства, позволяющего скоротать время в дороге, тут не было. Лишь два динамика по бокам, да и то давно сломанные.

Почти всю дорогу отец угрюмо смотрел вперед и молчал. Даже здесь, на асфальте, его постоянно обгоняли собратья по экономии – на таких же бюджетных авто, разной степени обшарпанности и чадящих допотопной соляркой. Что уж говорить про скоростную трассу, которая шла чуть выше – вторым ярусом. Там, над смутно-прозрачным, словно северный лед, полотном даже свозь туман на больших скоростях пролетали всполохи ярких огней – от фар элегантных флайеров, по своей стати сравнимых разве что с жеребцами из «конюшен» арабских шейхов. Да и передвигались те не на шумных резиновых покрышках, а на мягкой и тихой магнитной подушке. Кристаллизованный азот, пронизанный нитями бария, таллия и других металлов, стал отличным проводником электричества. Позволил человечеству наконец овладеть магнитной левитацией. Начать передвигаться на невиданных в двадцать первом веке скоростях.

Платой за роскошь стал жуткий холод на автобанах. Даже в ясный летний день там невозможно было находиться в легкой одежде. Заметно похолодало и в целом в тех районах, где проходили такие магистрали. Экологи пытались возражать против строительства магнитных покрытий, предрекая в один голос начало нового Ледникового периода, но, как обычно, их мало кто слушал. Особенно те, кому новые технологии сулили приличные барыши.

За каждым скоростным флайером тянулся инверсионный след от размещенных в корме реактивных двигателей, оснащенных подавителями звуков. В еще не прогревшемся воздухе этот след рассеивался медленно, обволакивая ледяное полотно и спускаясь вниз. И потому, несмотря на яркое утро, двигаться по асфальту приходилось не только в страшном холоде, но еще и в довольно густом тумане. Печка в машине работала на полную катушку даже летом, а лазерные фары с трудом пробивали техногенные сумерки, выводя на экран в центре панели управления отметки ближайших соседей по трассе. Периодически в динамиках раздавался противный визг, когда пролетавшая сверху тачка совпадала с изображением самого автомобиля, где на заднем сидении томился от скуки мальчик.

– Пап, может ну их, эти гонки? Поехали домой? – почти елейным голосом сказал Ефрем. Но проброс – уже пятый за час – опять не прошел.

Отец снова не сказал ни слова, а лишь хмыкнул. Зато среагировала мать, которая сидела на переднем пассажирском сидении. Она быстро и очень сердито взглянула на сына.

По опыту мальчик знал, что ничего хорошего такой взгляд не сулил. Вечером явно зайдут на сайт школы и проверят дневник, где на неделе нарисовались неприятные тридцать баллов. Что самое обидное – по математике. Закрыть плохую отметкой хорошей, хотя бы по пению, Ефрем Селиверстов пока не успел.

Тогда он решил сменить тактику. И добавив капельку коварного оптимизма в голос, обратился к родителям:

– Или к бабушке! Мам, пап, поехали к бабушке?

Отец снова промолчал, продолжая вести автомобиль, а мать лишь мрачно взглянула на мужа. Родители редко разрешали видеться с бабушкой. Та работала в Останкино, рядом с той самой, высоченной башней, венчавшей гигантский вещательный комплекс, где всегда была движуха и много веселья. Десять лет назад там появилась… парфюмерная фабрика. Телевидение стало полноценным 5D – передавало не только движение, цвет и речь. Оно научилось задействовать еще вестибулярный аппарат и обоняние, создав совершенно новые приборы на базе искусственного интеллекта и дополненной реальности. Конечно, особо резкие запахи быстро приглушались, когда шли старые фильмы о доярках и пастухах. Но даже сидя на домашнем диване можно было ощутить морскую качку и солоноватый запах моря или же окунуться в специфическую атмосферу ближневосточных базаров, наполненных запахом всевозможных специй.

Вот над передачей запахов через новые вещательные станции и работала как раз Ася Селиверстова, бабушка Ефрема. Восторженные журналисты называли ее не иначе как Коко Шанель эпохи искусственного интеллекта. Помимо стандартных, она запатентовала несколько эксклюзивных ароматов, уже поступивших в магазины. А богачам, не желавшим приобретать ширпотреб, помогала воплощать эксклюзивные парфюмерные фантазии.

Селиверстова-старшая быстро приобрела влиятельность, что сделало ее властной и высокомерной. Регулярно появлялась в главных телешоу о моде. А еще – она научилась отлично манипулировать людьми, и почему-то недолюбливала маму. И каждый раз, попадая в орбиту этой женщины, родители Ефрема сначала превращались в безвольных и послушных детей, веселя этим мальчика. А потом – начинали спорить из-за всякой ерунды.

– Так что, пап, поедем к бабушке? – попытался поддеть родителей Селиверстов-младший.

– Не сегодня, – кажется, и без того мрачный тон отца слегка потяжелел. И тут он выдал речь, которая заставила сына пожалеть о своей детской и наивной мести. – Ефрем, хочу еще раз донести до тебя информацию: мы направляемся на гонки! Продолжишь демонстрировать недовольство – будешь наказан в полном соответствии со своим поведением. Придется лишить тебя доступа к игровой приставке. Во избежание повторения, так сказать.

«Опя-я-я-ть – откинувшись на спинку неудобного сидения, подумал мальчик. – Опять он говорит, словно тупой робот».

В сумраке кабины на правом виске у отца черным пятном проступила титановая пластина. Неделю назад под нее был имплантирован новый чип, который должен был постепенно синхронизироваться с мозгом. Отобрав всего десять кубических миллиметров холестеринового вещества, этот, как говорил отец, кусочек кремния давал человеку объемную память до миллиона террабайт – как жесткий диск суперкомпьютера. Отец очень радовался, что ему удалось скопить на такой девайс, и обещал, что очень скоро их дела пойдут в гору.

Но синхронизация имела и обратную сторону. Человек вдруг начинал говорить языком инструкций и наставлений. Не как человек, а как школьная училка Ефрема по физике. Она любит вставлять в свою речь всякие «во избежание», «вышеуказанный», «задействовать» или «уведомить».

Но с ней-то все мальчику было понятно. Она же ANI, стандартный узконаправленный искусственный интеллект, это любой школьник знает. Она – это загруженный учебниками и инструкциями по самые брови, а то и выше, робот. Анька, типичный андроид, с одной, хотя и очень закрученной «извилиной». Способной вместить целый институт по физике.

Такие же роботы преподавали в школе математику, химию, биологию и иностранные языки. Лишь уроки по литературе все еще вел настоящий человек – пожилая и язвительная дама, которая комментировала практически каждую ошибку своих учеников одной и той же пословицей: «Ну-у-у, понеслась кривая в баню». При этом особенно сильно растягивая гласную «а» в первом слове. Высокое начальство, вероятно, то ли не хотело, то ли не могло выпроводить ее на пенсию. Почему – Ефрем не знал. Возможно, когда-то она учила кого-то очень влиятельного, и тот был ей за это благодарен. Мадам была по-настоящему древней, хотя и очень бойкой и крепкой.

Мальчик поймал отражение глаз отца в зеркале заднего вида. Машину тряхнуло, но вроде бы тот моргнул. Точно! Вот – еще раз. Ефрем с облегчением выдохнул. Нет, его отец – не андроид. У тех глаза закрываются редко, лишь для протирки, как дворники в автомобиле, когда идет редкий дождь.

В последнее время в школе ходили ужасные слухи. Будто кто-то где-то точно слышал, что совсем скоро родителей тоже начнут заменять на роботов. Не на ANI, конечно – те слишком тупые. А на продвинутых AGI. Новое поколение, которое всеми процессорами пятнадцатого поколения будет подключено к центральному искусственному интеллекту. Несколько экземпляров таких роботов уже появились в школе. Их мыслительный процесс уже был очень похож на человеческий. Во всяком случае – по мнению одноклассников Ефрема.

Папа над такими слухами, когда Ефрем ему их пересказывал, лишь посмеивался. Хотя однажды, в плохом настроении, все же сказал, что на самом деле крупные корпорации уже тестируют прототипы третьего поколения. Будто уже и имя придумали, позаимствовав аж из Древней Греции – Анастасия. И вот они-то будут по-настоящему опасны, сказал тогда отец, поскольку станут воплощением искусственного сверхинтеллекта.

«Сокращенно, наверное, ее назовут Асей. Прям как мою бабушку», – подумал тогда Ефрем, но в слух говорить о своих предположениях не стал.

Рассказывая по секрету о разработках, отец уныло скривился. Эти Аси превзойдут людей во всем, и многим живым придется уехать в Африку или Сибирь, чтобы прокормить свои семьи с помощью «натурального хозяйства». Нужно будет самим сажать картошку и выращивать лук, как древние люди.

«Но время у людей еще есть. Пока магнаты спорят, – рассказал тогда отец, – стоит ли выпускать «третьих» на рынок, если еще «не отбились» вторые. Пока не окупились, проще говоря. Именно это и спасает всех – правда, временно – от обнищания и бегства в тайгу или саванну – небольшие островки природы там еще сохранились. В основном, в национальных парках или зонах, где обитают мутировавшие, и потому ставшие еще более опасными для жизни людей мухи цеце или клещи».

Ефрем вернулся из воспоминаний о том разговоре лишь после того, как отец кашлянул, так и не дождавшись ответа от отпрыска. О чем бишь он сейчас говорил? Опять обещал запаролить приставку, чтобы закрыть доступ к играм?

–Ну, если на часик, могу и потерпеть, – почти безразличным тоном сказал мальчик.

Отец, впрочем, в ловушку не попался.

– На неделю без приставки! А то и на месяц. Короче, не канючь, – снова заговорил он по-человечески, обрадовав мальчика. Но не надолго. – Может быть принято и другое решение. Если у тебя нет желания смотреть красочное представление, на которое мы все сейчас следуем в целях проведения хорошего отдыха, могу предложить альтернативу: озеро! У нас как раз через три километра появится возможность свернуть на дорогу, ведущую к нему. Мы с мамой там когда-то встречались.

Мать ответила отцу теплым, хотя и быстрым взглядом. Тонкие губы, похожие на силуэт летящей чайки, слегка обозначили улыбку, и пара взрослых вновь уставилась на дорогу.

– Сын, ты уже достаточно взрослый, чтобы вести себя надлежащим образом, – также холодно и чудно́ произнес мужчина. – А не торчать в этих дурацких играх. Это просто нелепо!

«Возможно, еще не отошел от работы, – вздохнул Рема и успокоился. – Он ведь там трудится в окружении одних андроидов. Вот и нахватался у них разных словечек».

– Только не молчи, скажи что-нибудь! – вдруг подключилась к разговору мать. Копна густых каштановых волос откинулась назад, и Ефрем увидел ее красивое лицо с изумительными карими глазами. Правда, сейчас они смотрели очень строго. Почему-то мать еще и выставила вперед открытую ладонь, то ли предупреждая возможные возражения, то ли пытаясь внушить ему какую-то мысль.

«Вот только не ма! – подумал мальчик. – Она хоть не станет тюнинговать свой мозг? Странные они все-таки в последнее время. Может, и у нее на работе что-то случилось?»

Вслух же сказал:

– Ладно, поехали на гонки.

И уселся поудобнее в кресле, скрестив на груди маленькие, но уже сильные руки. Это сражение он проиграл, приходилось признать этот факт. Но скоро он вырастет, и все сможет решать самостоятельно.

– Вот и умница, что не споришь, – мать даже улыбнулась. – Ты же не хочешь всю жизнь просидеть за планшетом или приставкой, словно дурачок. Пока другие развиваются, ты отстаешь.

В конце фразы женщина щелкнула раритетной шариковой ручкой, которая оказалась у нее в руке. Она часто вертела этот анахронический девайс, словно волшебную палочку. Всякий раз, когда пыталась в чем-то убедить Ефрема, она щелкала этой дурацкой ручкой.

Пару раз мальчик порывался выкинуть эту штуку, когда оставался один дома. Но сколько ни искал – а искал он основательно – найти так и не смог. Мать нигде не оставляла ее, а таскала постоянно с собой. Даже на работу.

– Не хочу на Озеро. – будто маленький старичок, пробурчал Ефрем. – Что там делать? Опять упремся в бетонный забор – все водоемы давно раскупили и заселили этими дурацкими «русалками». От них воняет, подойти невозможно.

Все окрестные пруды и озера вокруг Москвы давно превратили в фермы. Там выращивали специальные водоросли, из которых делали живые светильники, панели для фасадов зданий, уличные фонари и даже навесы для генерации кислорода в парках. С тех пор, как бактерии, сожравшие пластик в морях и реках, принялись за подводных обитателей, в пресных водоемах выживала лишь эта трава, которая оказалась несъедобной для микроскопических монстров. Впрочем, с человечества она тоже брала немалую плату. Плавать в открытой воде стало совсем невозможно. Трава росла так густо и была такой крепкой, что могла пленить любого смельчака, даже мастера спорта по плаванию. Пытаясь освободиться, те выбивались из сил и уходили на дно, за что ее и прозвали «русалкой». В старых легендах те тоже топили зазевавшихся рыбаков.

– Когда вы там были, вы были молоды, а сейчас старые, – продолжил мальчик. – Поехали уж на гонки, я потерплю.

Сопротивляться не было смысла. Его все равно не послушают.

– Правильный выбор, – одобрительно произнес мужчина и поднял вверх указательный палец. Так, чтобы видел сын. И, кажется, даже прибавил немного скорости. Во всяком случае, мотор заработал чуть громче. А елки в боковом стекле заплясали бодрее.

Правда, длилось ускорение недолго. Машина вдруг вильнула, с визгом, слышным даже сквозь удары техно, затормозила, и буквально в метре перед капотом мелькнуло смазанное темное пятно. У него было четыре ноги, а голову, наклоненную слегка вперед, венчала корона огромных ветвистых рогов.

Все произошло так быстро, что Ефрем не успел даже испугаться, и только по ужасу в глазах матери да побелевшим пальцам отца, сжимавшим руль, понял, что произошло что-то крайне опасное.

«Поаккуратнее с желаниями надо быть», – вдруг ожил язвительный внутренний голос.

«С желаниями? С какими желаниями? – возмутился Ефрем. – Я такого не желал!»

«Ну, ты же хотел увидеть оленя. Скучно ему, видите ли. Заказывали – получите. Конкретнее надо быть. Загадал бы, например, чтобы он прыгал по обочине. Он бы и прыгал – весело и красиво, как у Деда Мороза. А так – скажи спасибо, реакция отца сегодня вас всех спасла», – сказал голос с назидательными бабушкиными интонациями. И совсем по-девчачьи захихикал.