Читать книгу Когда белые древа перестанут цвести. Том первый - - Страница 3

Люи выбежал из-за угла, на ходу зацепившись рукой за проходившего мимо монаха, чтоб не упасть. Извиняясь и кланяясь, он попятился в сторону храмовых ворот и чуть не налетел на бабушку Яо, которая мела двор.

– Доброе утро! – ещё до того, как старушка начала ворчать, Люи обезоружил её искренней улыбкой.

Подняв было метлу, чтобы осадить проказника, бабушка Яо передумала. Она как никто другой знала о том, сколько Люи пришлось пережить. И то, что он продолжал улыбаться так же чисто, как в детстве, было настоящим чудом.

– Сегодня на обед будет много вкусного! – прокричала бабушка Яо ему вслед.

Люи на миг задержался возле ворот, прежде чем исчезнуть из вида.

– Я постараюсь вернуться вовремя! – пообещал он и был таков.

Бабушка Яо покачала головой и продолжила выметать сор со двора.

Обычно по утрам в деревне Лэй стояли густые туманы. С первыми лучами солнца они начинали редеть, и полностью таяли через два-три часа. Если было пасмурно, туманы могли висеть и дольше, кутая блёклые улицы деревни в размытые покровы. В любой другой день Люи не волновала бы плохая погода – но только не сегодня. Ведь если будет пасмурно и туманно, то это испортит всё божественное явление.

Словно в ответ на его мысли сквозь плотные облака пробился робкий луч солнца. Вслед за ним ещё один, и ещё. Мягкие золотые лучи разгоняли туман медленно, но верно – совсем как бабушка Яо выметала со двора мусор. Улыбнувшись этому сравнению, Люи про себя рассмеялся. Его хорошего настроения в этот день не могло испортить даже ноющее тело.

Пробегая по улицам, юноша заметил, что со всех домов поснимали фонарики, отпугивающие духов. Обычно их вешали при входе, чтобы спровадить божественных духов-шпионов, которые, по поверьям, густо населяли мир. Однако в день божественного явления нельзя было допустить, чтобы властелин увидел эти фонарики, поэтому все их убрали до того времени, пока бог не уйдёт.

Вскоре Люи услышал гул толпы, а подойдя к воротам центральной площади, увидел, что на ней действительно собралась вся деревня. Над головами зевак виднелось пламя ритуального огня, расположенного на возвышении в середине. С четырёх сторон к нему подбирались ступенчатые подъёмы, у одного из которых рядами стояли «гуншэнь» – претенденты на роль божественной дани.

Остальные люди теснились по краям просторного квадрата площади, словно не решаясь ни на шаг подступиться ближе к центру. Как правило, на других праздниках глава и старейшины деревни занимали места на возвышении у ритуального огня – однако на этот раз они не могли позволить себе оказаться выше бога, поэтому расположились внизу.

Вклинившись в толпу, Люи стал протискиваться ближе к воротам, через которые должен был прийти властелин. В том месте осмеливались становиться только самые любопытные и бесстрашные, и толпа там выглядела куда более редкой.

Люи знал, что ребята из приюта делали ставки, кто дольше простоит у этих ворот. В награду смельчаку они готовы были отдать значительную часть сбережений. Впрочем, никто из них не поставил бы на Люи, потому как он мог вытворить что угодно. Да и отдавать деньги тому, кто вернёт их обратно в виде бесполезных вещей вроде бумаги и чернил, не имело смысла.

Люи протискивался через толпу, подмечая, как с каждым чжаном ослабевало её давление. Он кожей чувствовал висящее над площадью напряжение, перемешанное со страхом и толикой интереса. Однажды просунув голову в просвет между зеваками, юноша увидел родителей гуншэнь, выстроившихся впереди остальных людей, а затем и самих юношей и девушек.

Все они стояли бледные, без кровинки в лице. И если юноши могли сохранять хотя бы относительно невозмутимый вид, то по лицам девушек было заметно, что прошедшую ночь они провели в слезах.

Окинув молодёжь любопытным взглядом, Люи выхватил среди прочих Ни Сяоли. Он собирался помахать ей, чтоб поддержать несчастную девушку, но кто-то грубо засадил ему локтем под дых, и он согнулся, пересчитывая звёздочки. После этого юношу несколько раз пихнули в спину и в бок, обругали отборной бранью и наконец вытолкали в нужном направлении. Люи потёр ушибы и поморщился. Как будто мало ему было синяков от циновки.

Пока раздумывал, куда лучше встать, он незаметно для себя оказался у края толпы. Вся площадь просматривалась отсюда как на ладони. Старейшины действительно постарались на славу, чтобы привести её в надлежащий вид: они не только украсили всё вокруг фонарями и ленточками, но даже выщипали траву меж каменных плит.

В одном из дальних углов площади Люи увидел огромный церемониальный барабан на бронзовой подставке в виде черепахи. Прежде он знал о нём только из рассказов бабушки Яо. Теперь, увидев инструмент воочию, юноша по-настоящему впечатлился. Должно быть, нелегко было притащить его сюда. Интересно, как он пролез в ворота? И где хранился всё то время, пока не использовался? Люи едва мог припомнить хотя бы пятёрку мест в деревне Лэй, где можно спрятать такую громадину.

Может быть, поместье старосты? Или внутренний двор другого дома, куда простым смертным вход запрещён? Но тогда бы мальчишки из приюта непременно всё разузнали и попытались проникнуть на закрытую территорию. Или наведались поглазеть на сам дом.

Раздался гонг, возвещавший о скором начале церемонии. Один такой Люи уже слышал перед тем, как выбежать из храма. Если это был второй, значит, ждать оставалось недолго. Отследив направление звука, юноша увидел, что его источник находился в другом углу площади.

К его удивлению, это оказался вовсе не тот гонг, который использовали в деревне обычно. Видимо, его тоже доставили сюда для сегодняшней церемонии. Гонг был испещрён символами звёздного круга, по которому монахи определяли даты значимых событий. Как правило, делалось это в Удэ – духовном центре Восьми Провинций – или в храме богов Аньяна, столицы Йоушань. В других местах вряд ли кто-то умел им пользоваться. Во всяком случае, Люи не знал ни одного такого человека.

Продолжая блуждать по площади взглядом, юноша заметил, как глава деревни отделился от группы родителей и направился в сторону ритуального огня. Следом за ним шли несколько слуг, которые несли высокий бронзовый стол, свечи, кувшины с водой, вином и кровью ритуального быка, блюдо с просом, нефритовый сосуд и другие церемониальные предметы.

Из разговоров в храме Люи знал, что это просо было выращено на специальном поле, за которым ухаживали монахи. Братец Су говорил, что только самые высокопоставленные служители богов допускались туда. Они же изготовили и вино для церемонии. А в нефритовый сосуд будет положена прядь волос божественного избранника. Этот сосуд запечатают подобно урне с прахом и передадут родителям того, кто отправится в Шаньшэнь. С этих пор он или она будет считаться умершим.

Глава деревни остановился перед гуншэнь, критически оглядел молодёжь с головы до ног и жестом велел всем немного рассредоточиться.

Этих юношей и девушек начали готовить к церемонии за несколько месяцев, чтобы убедиться, что они всё сделают правильно, но одно дело – наставления и совсем другое – реальность.

Старейшины верили, что от соблюдения церемониала будет зависеть расположение богов к жителям деревни Лэй. Может быть, они великодушно ниспошлют здешней земле побольше дней с хорошей погодой, чтобы урожай родился обильным. Или принесут редких пилюль, на продаже которых можно будет хорошо заработать.

Увидев, что его молчаливый наказ исполнен, глава деревни развернулся к гуншэнь спиной. Его помощники поставили перед стариком тяжеленный стол, который кое-как притащили аж вшестером, и разложили на нём ритуальные предметы. Затем они помогли старейшине омыть руки и с поклоном удалились.

Рассматривая церемониальный наряд главы деревни, Люи дивился, зачем использовать настолько сложный костюм? Неужели богам действительно важно, кто во что одет? Он мельком взглянул на свои одежды. Тёмные штаны, старая обувь, наверняка сменившая не одного владельца, рубаха с высоким воротом и закатанными рукавами. Изящностью тут и не пахло. Хотя, при всём желании выбирать ему не приходилось, ведь храмовые сироты одевались в те вещи, которые односельчане носили им в дар.

Закончив с приготовлениями, глава деревни замер перед алтарём. Остальные старейшины также заняли свои места: они расположились на маленьких жёстких подушках, выложенных полукругом возле гуншэнь.

Среди родителей поднялось волнение. Люи слышал, как тяжело вздыхали и охали женщины. Мужчины цыкали на них, призывая молчать.

Вновь раздался гонг, оповещая о начале церемонии. Народ невольно подался вперёд и насел на Люи. Юноша непроизвольно попятился назад и впечатался в стоявших за ним людей. Вопреки ожиданиям, толпа приняла его мягко и не противясь.

На площади показался главный настоятель храма богов. Вместе с его приходом братья ударили в церемониальный барабан. Народ вздрогнул. Под гулкий ритм, разносящийся по округе, настоятель приблизился к центру площади. Он также был облачён в сложный наряд, только, в отличие от одеяний главы деревни, его тёмный пао покрывала вышивка в виде множества серебряных звёзд.

Монах не подошёл сразу к алтарю, а сначала описал круг между претендентами на роль божественной дани и старейшинами, сидящими на подушках. В его руках была нефритовая чаша с киноварью и кисть, которой мужчина стал наносить символы на каменные плиты.

Настоятель передвигался от одной точки площади к другой с удивительной ловкостью, его движения складывались в замысловатый танец, и это зрелище завораживало Люи.

Когда он был младше и мог свободно слоняться где хотел, он не раз наблюдал за тем, как старший монах упражнялся в саду. Несмотря на преклонный возраст, мужчина мастерски владел своим телом. Несколько лет назад юноша даже подумывал о том, чтобы сделаться послушником, но вскоре его распределили в помощники к господину Ни.

Закончив наносить символы на плиты, настоятель приблизился к главе деревни и обменялся с ним поклонами. Затем он отставил в сторону чашу, положил кисть и оглядел алтарь. Заученными движениями монах зажёг свечи и принялся читать молитвы над блюдом с просом и чашей с ритуальным вином. Мужчина по очереди воздевал блюдо и чашу к небу, прося богов принять эти символические дары и в наступающем периоде позаботиться о деревне Лэй.

Затем они вместе с главой прошли по рядам гуншэнь, поднося каждому вино и обсыпая коричнево-золотистыми зёрнами. Всякий раз, когда монах вскидывал руку и подбрасывал горсть проса, громко выкрикивая молитвы, девушки вздрагивали.

Барабанный бой ускорялся, меняя ритм. Вино в чаше закончилось как раз на последнем претенденте. На блюде осталась лишь маленькая горсть проса, которую настоятель храма, поднявшись по ступенькам, бросил в огонь. В этот момент солнце осветило площадь, и толпа взволнованно зашумела о том, что боги благосклонно отнеслись к предложенному подношению.

Вернувшись к алтарю, монах взял в руки чашу с кровью церемониального быка. Он ещё раз подошёл к каждому юноше и каждой девушке и одним быстрым движением нанёс алые росчерки на их бледные губы.

Одна из матерей, не выдержав этого зрелища, разрыдалась. Старейшины, сидевшие на подушках, жестами приказали увести её с площади. Толпа заволновалась, и Люи потянуло в сторону. Он увидел рядом с женщиной, которую уводили прочь, госпожу Цан. На этот раз она предстала перед ним не просто высохшей и тощей – из неё словно за одну ночь вытянули все соки. Госпожа Цан по-прежнему сжимала руки так, будто в них находился кнут, с которым она ни на миг не расставалась в поместье Ни, но как-то рассеянно. Она словно была не в себе.

Посторонившись, чтобы пропустить уходящую соседку, госпожа Цан встретилась взглядом с Люи. Сначала она смотрела отрешённо, будто сквозь него, но внезапно в её глазах мелькнул недобрый огонёк. Осанка потухшей женщины выровнялась, и она гордо вскинула голову. Люи обдало холодком. Он невольно попятился назад, но упёрся спиной в крупного мужчину. Тот собирался грубо отпихнуть юношу в сторону, но, увидев на его шее край божественной метки, сдержался и просто отодвинул его, пробурчав, что детям тут не место.

Когда рыдающую женщину провели мимо, толпа снова сомкнулась, а настоятель храма завершил ритуал под грохот барабана, превратившийся в сплошной гул. Братья-монахи в последний раз ударили по толстой воловьей коже, и над площадью повисла звенящая тишина. Глава деревни и старший монах направились к воротам, возле которых по традиции должны были первыми приветствовать бога.

Солнце ярко сияло над деревней Лэй, туман окончательно рассеялся. Люи приложил ладонь к лицу, чтобы дать глазам тень, и прищурился. Вдруг ему показалось, что по площади перемещается маленький лучик света. Юноша привстал на цыпочки, вытянулся, насколько мог, и пригляделся внимательнее. Он готов был поклясться, что видит смутные очертания неизвестного существа, состоящего из солнечных лучей.

Это существо парило в воздухе, следуя к воротам за главой и настоятелем, и буквально трепетало от радости. Люи настолько увлекла эта находка, что он не заметил, как снова оказался в первых рядах зевак.

Если припомнить, когда Люи был помладше и у него было больше свободного времени, он частенько бегал гулять за деревню в лес и там видел таких же солнечных зайчиков. Тогда он не придавал этому особого значения, а воспринимал их как часть мира, в котором жил. Но чем взрослее юноша становился, тем реже эти существа попадались ему на глаза. Может, и правда срабатывали охранные фонари?

Погрузившись в эти мысли, Люи потерял из вида солнечное существо так же внезапно, как и нашёл. Вздохнув, он вернулся к созерцанию церемонии.

Всего в нескольких шагах застыли в нижайшем поклоне глава деревни Лэй и настоятель храма богов. Видно было, что стояние на коленях даётся старейшине с трудом. Вроде бы, в этом году он хотел передать пост наследникам и отойти от дел, но по какой-то причине до сих пор этого не сделал. Возможно, будущий глава деревни не решался взваливать на себя такую ношу, как встреча бога. В любом случае, юноша ничего не смыслил в этом, а потому мог только предполагать.

Вдруг Люи уловил в воздухе тончайший аромат хризантем. Он завертелся по сторонам, пытаясь выяснить, кто принёс свежие цветы на площадь. Однако люди вели себя как раньше, совсем этого не замечая.

Мельком Люи даже подумал, что это могли быть духи какой-нибудь знатной дамы – но, в самом деле, откуда ей взяться в таком-то захолустье? Самыми знатными здесь были глава деревни и его жена, а от них пахло только старостью и страхом.

Люи потянулся на запах и невольно сделал несколько шагов к воротам. Толпа в это время склонилась в поклоне. На площадь налетел порыв ветра, а солнце спряталось за облака, набежавшие невесть откуда. И хотя Люи теперь не видел ни одного лица жителей деревни Лэй, он вновь почувствовал, как возросло напряжение. Кто-то рядом с ним кашлянул, и юноша, спохватившись, опустился на колени вслед за остальными.

С главы деревни сошёл уже десятый пот, а бог всё не появлялся. Понемногу народ начинал поднимать головы и осматриваться. Кто-то вполголоса спросил, верно ли была названа дата божественного явления. И хоть никто не решался роптать в открытую, явное недовольство читалось в глазах людей.

Люи подумал, каково же было гуншэнь, что стояли посреди площади в ожидании своей судьбы. Любой из них мог в этот день навсегда распрощаться со всеми, кого любил. Не то что он – дитя без родных. Люи с улыбкой подумал, что если бы по кому и скучал, случись ему покинуть деревню, то только по бабушке Яо, её тёплому супу и ласковому ворчанию.

Вспомнив про старушку, он принялся ощупывать себя в поисках книги. Люди, находившиеся рядом, странно на него покосились и на всякий случай чуть отодвинулись. Юноша смутился.

– На месте, она на месте, – пробормотал Люи, не разжимая зубов, и опустил голову. – Нашёл время…

– Лекаря! – раздалось вдруг с центра площади, и там поднялся переполох. – Девушке поплохело, скорее!

Люи вытянул голову, чтоб посмотреть, кому стало дурно. Кажется, это была соседка Ни Сяоли. Да и сама девушка выглядела так, будто с минуты на минуту свалится в обморок.

Глава деревни беспокойно оглянулся назад. Поскольку храмовый лекарь на днях отбыл в столицу, в деревне остался только его ученик. Он нерешительно мялся на краю толпы, вглядываясь в лицо старика, словно прося дозволения оказать помощь пострадавшей. Взглянув перед собой, старейшина не увидел признаков приближения бога. Он нерешительно приподнялся и махнул рукой.

Выбежав из толпы, что поднялась вслед за главой, младший лекарь присел возле девушки. Он поспешно сунул ей под нос тряпицу, смоченную какой-то жидкостью с резким запахом, затем похлопал её по щекам. Та сморщила нос, однако глаз не открыла.

В это время по площади прокатилась волна мягкого света. Люи почувствовал, как цветочный аромат, который прежде едва угадывался, заполнил нос целиком. Юноша невольно повернулся к воротам, в которые с минуты на минуту должен был войти бог. Всё внутри него трепетало от предвкушения.

Внимая неясному зову, Люи, словно зачарованный, смотрел перед собой, в то время как перепуганные люди, напротив, пятились назад и падали ниц. Если бы не ещё больший страх перед гневом властелина двух миров, они, должно быть, и вовсе разбежались бы кто куда.

Больше всех разрывался между желанием бежать и остаться ученик лекаря. Он ещё не привёл в чувство девушку, упавшую в обморок, и застыл посреди площади, как кол посреди пашни. Юноша, который придерживал подругу по несчастью, также не знал, что ему делать: то ли бросать её и возвращаться на место, то ли продолжать сидеть, где сидел. Ещё неизвестно, что покажется богу более неприглядным: нарушение должного порядка или одна из гуншэнь, без чувств лежащая на земле.

Глава деревни зажмурил глаза, предчувствуя кару. Было уже поздно что-либо менять. В один из прошлых сроков сбора дани властелины приходили в соседнюю деревушку. Та была и вовсе на два дома, и претендентов подходящего возраста в ней имелось раз-два, тем не менее, традиция обязывала, и самый перспективный юноша – сын старейшины – был избран. Однако он устроил переполох, попытавшись бежать, и разгневанный бог стёр поселение с лица земли одним лишь взмахом руки – так рассказывали очевидцы.

Солнце снова показалось над деревенской площадью. Ослеплённый его ярким сиянием, Люи замер. По неизвестной причине у него вдруг перехватило дыхание. Ноги сделались непослушными, а тело тяжёлым и неуклюжим. Юноше отчаянно захотелось спрятаться среди людей, но, сделав шаг назад, он упёрся в чью-то руку.

Обернувшись, он увидел позади себя лицо доверенной служанки госпожи Цан – Ин Цзы. Лицо девушки, смотревшей на него, всё перекосило то ли от отвращения, то ли от страха. В следующее мгновение Люи осознал, что его вытолкнули на площадь перед главой деревни и настоятелем храма – с одной стороны – и явившимся богом – с другой.

Сердце Люи ухнуло вниз. Он впился ногтями в каменные плиты и замер, не смея дышать. Рядом с ним развевались изящные белые одежды с золотой вышивкой. Краем глаза он уловил на многослойном подоле изображения шаровидных хризантем, а под ними – носок белого сапога. Поверх воздушных слоёв ткани мягко колыхались складки накидки, напоминавшей оперение мифической птицы.

Над головами людей прокатился тяжёлый вздох.

Повинуясь порыву любопытства, Люи поднял голову и взглянул туда, где у бога должно было находиться лицо, однако увидел лишь маску из зелёного нефрита в обрамлении длинных светлых волос.

По-эту-сторону-гор людей с такими волосами встретить было невозможно. Кроме рода наместника Байшуй, известного на все Восемь Провинций волосами белее снега, остальные здешние люди имели исключительно тёмный цвет волос – различались разве что оттенки.

В груди у Люи ёкнуло. Что-то смутно знакомое попыталось подняться из глубин его существа, но тут же рассыпалось, оставив невесомый осадок.

Люи почувствовал, как глава деревни несколько раз потянул его за рукав, настойчиво призывая что-то сделать. Но он так увлёкся разглядыванием бога, что ничего не соображал.

Бог оказался высок и строен. Скорее всего, подумал Люи, он также был молод – если подобное можно говорить о богах. Юношу снова окружил приятный аромат хризантем, и на этот раз Люи осознал, что он исходил от того, кто стоял перед ним.

Из-под нефритовой маски послышался смешок.

Люи настороженно прислушался. Показалось?

Бог подошёл ближе. Глава деревни перестал тянуть Люи за одежду и медленно попятился назад, длинными полами церемониального пао заметая пыль. Его трясло так, что мотало из стороны в сторону, но этого Люи видеть уже не мог, поскольку всё его внимание было приковано к властелину.

Не заметил он и мёртвой тишины, повисшей над площадью. И того, как солнце опять спряталось за облаками, и в деревне Лэй стало зябко и неуютно, – ведь рядом с богом разливался иной – его собственный свет.

Люи не сразу вспомнил, что нарушил правила церемонии. Когда он спохватился, то понял, что уже несколько минут сидит и таращится на бога, словно перед ним не властелин двух миров, а диковинная картина.

Кровь разом прилила к его лицу и забилась в висках. Люи сжал ладони в кулаки. Что же делать? Бежать поздно, да и некуда. Падать ниц и молить о прощении? Но хватит ли его жалкой жизни, чтобы купить безопасность деревни?

Во рту у него пересохло. Интересно, каким способом бог его убьёт? Люи не заметил при нём ни намёка на оружие. Но такому как он, вероятно, это и ни к чему. Если бы юноша мог выбирать, то он бы предпочёл быструю смерть. Или спокойную смерть во сне – но какой сейчас может быть сон, в самом деле?

Люи нервно рассмеялся про себя и тут же порадовался, что не сделал этого вслух. Ему хотелось разорваться на тысячу частей, метнуться к бабушке Яо и проститься с ней как следовало, хотелось ещё раз сходить на могилу матери и сказать, что скоро они встретятся, хотелось подойти к бедняжке Сяоли и подбодрить её, потрепав за плечо. И в последний раз посмотреть, как дедушка Мао роняет на стол еду, когда ужинает.

Юноша вдруг так ярко ощутил все те вещи, которые любил в своей жизни, что на глазах у него навернулись слёзы. Одной рукой продолжая впиваться в каменные плиты площади, второй он схватился за одежду на груди. За пазухой всё ещё лежала книжка, которую он не успел вернуть. Должно быть, настоятель храма рассердится и отругает бабулю за то, что взяла рукопись без спроса. Но если бог убьёт его аккуратно, книга может остаться цела.

Собрав волю в кулак, Люи решил обратиться к властелину с просьбой, хоть она и запоздала. Он медленно сделал глубокий вдох, на несколько мгновений задержал дыхание, заставляя тело хоть немного перестать дрожать, выдохнул и снова замер, не дыша, а когда открыл глаза, то попросту опешил.

Нефритовая маска бога оказалась настолько близко к лицу Люи, что он смог разглядеть под ней зелёные искорки глаз в тени длинных ресниц. И в этих глазах не было ни угрозы, ни гнева – ничего, что внушало бы страх, – лишь лукавое любопытство.

– Пойдёшь со мной? – спросил бог чистым молодым голосом и протянул Люи руку ладонью вверх.