Читать книгу Грязные Чернила. Книга первая - - Страница 7

Я вижу светловолосого лохматого парня, сидящего на стуле в углу кухни и от души веселящегося.

Давно он там сидит? Почему я его не заметила? И кто он, чёрт возьми, такой? Притаился в темноте, как маньяк, и разглядывает меня.

Боже, да я же практически голая! Кроме трусов и полотенца на мне больше ничего нет. Я стою, не в силах пошевелиться, а сердце в груди бешено колотится от волнения и испуга. Какая я глупая, сама же слышала чьи-то голоса, но совершенно об этом забыла. Я хватаюсь за полотенце, прижимая его к груди изо всей силы, не переставая таращиться на незнакомца.

Как неловко. Если это действительно бойфренд Саши, она меня убьёт за такой вид. Какой красавчик. Она меня точно прикончит.

– Ты кто такой?

– А ты подумай хорошенько, крошка.

Он назвал меня крошкой?

Я хмурюсь. Где-то я уже это слышала. Видимо, в ЛА принято так обращаться к девушкам.

Незнакомец поднимается на ноги и выходит на свет, давая мне возможность рассмотреть его в подробностях. Ого, а он высокий. Примерно шесть футов и четыре дюйма6, если не выше, и мне приходится даже немного задрать голову, чтобы увидеть его лицо, хотя я и сама не маленькая, родители наградили меня ростом в пять футов и восемь дюймов7.

На нём рваные джинсы, и сквозь прорезь на левой коленке видно татуировку, но я не могу разобрать, что набито. Серая толстовка скрывает стройное тело. Черты лица такие острые, что, кажется, о них можно порезаться. Нос ровный и узкий, и я вижу тонкое колечко пирсинга с правой стороны. В левом ухе серьга.

Когда я встречаюсь взглядом с голубыми глазами, внутри меня буквально всё холодеет, и я понимаю, это не незнакомец. Я его знаю.

Мои глаза в изумлении расширяются. Нет, этого просто не может быть.

Нет, нет, нет, ну почему я всегда попадаю в такие ситуации?

Передо мной стоит Лиам Харрис, старший брат моей лучшей подруги.

Моя первая детская любовь.

Я с шумом сглатываю и вижу его довольную ухмылку. Эта знакомая дерзкая улыбка ни на йоту не изменилась за девять лет.

Дыши, Саммер, и только не паникуй. Ты уже взрослая, он уже взрослый и вряд ли будет тебя доставать.

В голове невольно начинают проскакивать воспоминания.

Нам с Сашей было девять, когда мы тайком, как самые настоящие шпионки, пробирались в комнату четырнадцатилетки Лиама. Она, чтобы воспользоваться интернетом, а я просто с ней за компанию, и пока она сидела в компе, я с упоением разглядывала его комнату, стены которой он собственноручно выкрасил в чёрный цвет и обклеил плакатами различных рок-групп. На полу по разным углам валялись скомканные бумажки. Развернув одну, я увидела целый лист перечёркнутого текста. Он писал свои первые песни, и я подумала тогда, какие же они замечательные. И удивилась тому, что у такого злого парня может быть такая красивая душа. Внутри меня будто что-то щёлкнуло. Наверное, в тот момент он и начал мне нравиться. Один из таких бумажных шариков я всегда уносила с собой и читала потом дома по ночам.

В пятнадцать Лиам собрал свой первый гаражный бойз-бэнд и устроил настоящий концерт прямо во дворе дома, на который пришли чуть ли не все наши соседи. Все хлопали и подбадривали ребят, пока с работы не приехал уставший психованный Питер и всех не разогнал, даже не постеснявшись людей вокруг. Он никогда не поддерживал стремление Лиама к музыке, они ругались из-за этого постоянно.

В шестнадцать Лиам сбежал из дома, потому что Питер в порыве ярости сломал его любимую гитару, когда увидел репетирующим перед очередным концертом. Лиам вернулся домой через несколько дней. По всей внутренней стороне его предплечья красовалась ещё свежая татуировка – та самая гитара, которую Питер уничтожил. Саша тогда прибежала ко мне вся зарёванная и рассказала, как отец был готов вышвырнуть его обратно из дома из-за этой татуировки. Вскоре они, к удивлению всех, помирились, и Питер даже подарил Лиаму машину, новенький блестящий Mercedes, правда Лиам разбил его уже через месяц, напившись за рулём с друзьями.

Я всегда считала этого парня мрачным и злым. Он будто специально искал проблемы на свою пятую точку. Я даже немного его побаивалась, но он всё равно почему-то нравился мне, несмотря на свой скверный характер. За это я его ненавидела. И себя за то, что как последняя идиотка втрескалась в плохого парня, когда вокруг было много моих одногодок, гораздо приличнее этого задиры.

Он нравился мне даже тогда, когда бесстыдно подначивал меня за мои недостатки. В двенадцать я уже была очень высокой и оттого нескладной и неуклюжей. Вдобавок ко всему ещё лопоухой и носила дурацкие брекеты. И так как я была частым гостем в доме Харрисов и много раз становилась свидетелем их ссор с отцом, Лиам срывал злость и на мне тоже. Но нравиться меньше от этого он мне не переставал.

Нашу последнюю встречу с ним я помню слишком отчётливо, так, будто это было вчера. Знойный день седьмого июля, мой день рождения, где мне исполнилось тринадцать лет. Я вышла на улицу, чтобы сходить в магазин за продуктами для праздничного стола, и увидела Лиама. Он складывал свои чемоданы в такси. В этот день он уезжал из Сисеро, так как решил поступать в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, наперекор отцу, тот настаивал на Северо-Западном в Чикаго. Я поняла, что больше его не увижу. Не услышу его громкий смех и грубый голос, не увижу дерзкую улыбку, не услышу его песни. И мне стало так грустно, что на глаза даже слёзы навернулись. Кэтрин и Саша обнимали его и плакали, а он что-то с улыбкой им говорил. Питер с ним попрощаться не соизволил. Когда Лиам сел в такси, он вдруг обернулся в сторону нашего дома и наши взгляды встретились. Моё сердце ёкнуло, когда я посмотрела прямо в его голубые дикие глаза.

Он криво мне улыбнулся и сказал:

– С днём рождения, Рид. Желаю тебе перестать быть занудой и начать улыбаться.

После чего захлопнул дверцу и уехал. Я застыла на месте, будто окаменев, и провожала взглядом уезжающую машину. Не могла никак поверить, что Харрис поздравил меня. Откуда он вообще мог знать про мой день рождения? Я невольно улыбнулась ему вслед, но он этого уже не увидел. В тот момент я вдруг почувствовала в груди невероятно-разрастающуюся тоску, словно лишилась в своей жизни чего-то важного.

Я трясу головой, возвращая себя в настоящее, и растерянно смотрю на парня, которого так давно не видела.

– Лиам.

– Собственной персоной. Рад видеть тебя, Саммер. – Он подходит ближе, улыбаясь и разглядывая меня со всех сторон, будто я музейный экспонат. Я скрещиваю руки на груди. Он рад меня видеть? С чего бы это вдруг? – Мм, отличные икры. Ты танцовщица?

– Что?

– Говорю, ноги у тебя красивые. Занимаешься танцами?

– Нет.

Его вопрос сбивает меня с толку. Какие к чёрту икры, какие к чёрту танцы, и какого чёрта он здесь делает? Саша же говорила, что он в концертном туре до конца ноября. Разве может такое событие закончиться настолько раньше? Судя по опыту моего отца, вполне себе может.

Ну почему именно сейчас, когда я здесь? Я была абсолютно, тотально не готова к встрече с Харрисом! Это кошмар наяву.

О Господи, а вдруг Саша ругалась с ним из-за меня? Нужно будет это выяснить.

– Люблю ходить пешком, – выпаливаю я и тут же краснею. Ну вот, поехали. Ляпнула ерунду, как всегда, когда начинаю волноваться.

Лиам смотрит на меня, как на какую-то дурочку, и улыбается. Мне хочется хлопнуть себе по лицу и ему по лицу, но я лишь вопросительно вскидываю брови в ответ на его взгляд. Он вообще помнит что-то ещё обо мне, кроме имени? Вряд ли. Я всегда была для него невидимкой. Серой мышкой, страшненькой подружкой его сестры, подушкой для битья, мишенью для издёвок. Думаю, дальше нет смысла продолжать, чтобы описать всё его отношение ко мне.

– Саммер, Саммер. – Он словно смакует моё имя, и, должна признать, мне до чёртиков нравится, как оно звучит из его уст. – Кто бы мог подумать, что мы ещё встретимся, и ты станешь такой… – Он крутит ладонью в воздухе, подбирая подходящее слово. – Короче, ты здорово изменилась. Я помню тебя совсем другой.

Не понимаю, он только что сделал мне комплимент или оскорбил?

– О, неужели? Когда мы в последний раз виделись, мне было тринадцать. Логично, что я изменилась, не думаешь?

– Логично. – Он снова начинает улыбаться. – А ты, значит, всё это время считала дни до нашей встречи, маленькая зануда?

Ого, вот это заносчивость! Этот парень всё такой-же зазнавшийся засранец. Но я даже не удивлена. Я смотрю на него в упор. Он стоит всего в двух футах от меня и улыбается так, что на щеках появляются ямочки. Очень милые ямочки.

Боже, это просто незаконно. И он не толстый, хотя это его вряд ли бы испортило. Он всегда был симпатичным, но сейчас будто вся его подростковая привлекательность умножилась в разы. Лиам больше не мальчик, а взрослый красивый мужчина, и какого чёрта его близость так меня будоражит? От него веет каким-то запретом и… сексом. Я сглатываю. Что это за мысли? Наверное, всё потому, что красивые люди всех волнуют. В их компании невольно начинаешь теряться и нести всякую чепуху. У меня всегда так. Я думаю, это всё из-за моей неуверенности в себе и в собственной привлекательности.

– Как относишься к ни к чему не обязывающему сексу, Саммер?

– Что, прости?

– Ты, я и горячий безудержный трах, который ты никогда не забудешь. – Харрис закусывает губу, играя бровями, а я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, несмотря на безумно колотящееся в этот момент сердце.

Я знаю, кто такой Лиам. Он – балбес и провокатор. И, судя по всему, он ничуть не изменился.

– Что ты несёшь?

– Тебе ведь больше не тринадцать лет. Можем поиграть с тобой по-взрослому.

Только я открываю рот, чтобы сказать ему, что скорее съем жука, чем пересплю с ним, как он подходит ко мне ещё ближе и касается моих волос. Я чувствую его запах и куда-то уплываю. Смесь терпкого дорогого парфюма, кондиционера для белья и…

– От тебя травой воняет, – говорю я и морщу нос, а он лишь смеётся в ответ на мою гримасу, обнажая ровные белые зубы, и моё сердце вновь падает.

Лиам достаёт из моих волос кофейное зерно и со смехом бросает на пол. Чёрт, я совсем забыла, какой бардак тут устроила.

– Я сейчас всё уберу, – бормочу я и вспоминаю, что до сих пор стою перед ним в одном полотенце. – Но сначала переоденусь.

– Брось, ты отлично выглядишь.

– Заткнись!

И со скоростью света бегу в свою комнату, слыша его смех за спиной.