Читать книгу Нгоньяма желтогривый - - Страница 4

Очень немногие животные осмеливаются оспаривать у льва право на первенство. Слон и носорог, а из пресмыкающихся – крокодил могут одержать победу над львом; все остальные – не исключая и буйвола – уступают первое место льву. Так было в течение многих столетий, и неудивительно, что за это время лев успел приобрести величественную осанку и как бы проникнуться сознанием собственного достоинства. Очень характерна поза отдыхающего льва: передние лапы его вытянуты, массивная голова высоко поднята, спокойно и невозмутимо взирает он на мир. И это спокойствие изменяет ему только в тех случаях, когда на его пути появляется человек с ружьем.

Вражда между львом и человеком тянется с незапамятных времен. На древних скульптурах запечатлены различные моменты охоты на льва, а львиная шкура и когти, завоеванные в честном бою, всегда признавались почетными трофеями. В те далекие времена лев встречался с человеком как равный с равным, и не было перевеса на стороне человека, вооруженного копьем и луком. Но с появлением ружей человек стал сильнейшим противником, и тогда льву начали изменять самоуверенность его и спокойствие. Вот почему многие охотники непочтительно называют льва «трусливой тварью».

Впрочем, все зависит от темперамента. Львы предпочитают уступать дорогу человеку, но одни убегают, проявляя все признаки страха, а другие уходят не спеша и словно нехотя. Однако ни один лев, загнанный в тупик, не откажется от поединка с врагом. Если в течение следующего столетия львы не исчезнут с лица земли, то несомненно характер их и привычки значительно изменятся.

Конечно, Нгоньяма понятия не имел о своих предках, которые сражались с ассирийцами, карфагенянами, египтянами, арабами и воинственными племенами чернокожих, но в его жилах текла кровь отважных бойцов, и от них он унаследовал свои привычки и инстинкты. Сейчас он был почти такого же роста, как и его мать, но тело его еще не отличалось гибкостью, а мускулы были недостаточно развиты. Его желтоватая шкура стала темнеть, а на шее и на плечах появились жесткие волосы – зачатки будущей гривы. Настало время, когда он должен был самостоятельно охотиться и пригонять крупную дичь к матери и Булюбис. Ему шел уже третий год.

Иногда он делал промахи и спугивал дичь. Не желая возвращаться к львице, которая в таких случаях не скупилась на увесистые шлепки, он уходил на прогулку и, забывая о своих обязанностях, пробовал голос – учился рычать. Однажды он забрел на широкую зеленую лужайку в лесу. Притаившись за кустом, он внимательно осмотрел ее, но никаких признаков дичи не заметил. В несколько прыжков Нгоньяма пересек лужайку и потерся головой о ствол дерева дикой сливы. Потом встал на задние лапы, а когти передних лап вонзил в кору. На высоте двух метров остался на стволе след его когтей. Для льва это был хороший рост. Оставив отметку на дереве, Нгоньяма взбороздил землю когтями задних лап, затем сделал прыжок, нанес страшный удар воображаемому врагу и, завиляв хвостом, степенно зашагал по тропинке, проложенной зверьми и уводящей в прохладный сумрак леса.

Втягивая носом воздух, он решил, что только одно животное проходило здесь недавно; это была дикая свинья. Нельзя ли ее выследить и застигнуть врасплох? Низко опустив голову, он стал красться по тропе. Скользил он бесшумно, словно тень, но шагов через двадцать остановился. Здесь свинья неожиданно свернула с тропы и скрылась в кустах. Это было досадно. По тропинке лев может скользит бесшумно, но в зарослях треск сухого валежника возвестит о его приближении. Поэтому Нгоньяма отказался от охоты и величественно зашагал дальше. Вдруг он остановился и ощетинился, почуяв слабый запах человека. Он оглянулся, нерешительно сделал еще шаг, и в эту секунду что-то пронеслось над его головой. Он успел отскочить, припал к земле, оскалил зубы.

Но нигде не видно было врага. Нгоньяма заметил только бревно, лежащее поперек тропинки. Раньше этого бревна здесь не было.

Сверху послышалось фырканье. Он поднял голову и увидел на дереве дикую кошку. Кошка посмотрела на него и отвернулась с самым равнодушным видом. Молодой лев бил хвостом по земле и рычал. Кошка еще раз взглянула на него, потом уселась и стала умываться.

Нгоньяма переводил взгляд с кошки на бревно, с бревна на кошку. А кошка лизала согнутую лапку и изредка поднимала мордочку, но казалось, что смотрит она не на льва, а сквозь него. Наконец Нгоньяма решительно подошел к бревну. Но бревно было как бревно, хотя и издавало отвратительный запах человека. К нему была привязана веревка, другой конец которой терялся в ветвях дерева.

Нгоньяма ничего не понимал. Упади на него это бревно – он был бы убит на месте. Дело в том, что он наткнулся на западню, предназначенную человеком для буйвола. Чувствуя, что ему грозит какая-то неведомая опасность, лев встревожился и повернул назад. За его спиной снова раздалось насмешливое фырканье, но он даже не оглянулся на кошку.

Рыча от злобы и смущения, он в несколько прыжков добрался до зеленой лужайки. Ему следовало притаиться в кустах и сначала осмотреть лужайку, но он этого не сделал, и поэтому на его долю выпало еще одно приключение.

Случилось так, что эту лужайку облюбовал одинокий буйвол. Сюда явился он пастись, и запах льва сильно его раздражил. Он замотал головой, фыркнул и стал ждать, злобно сверкая глазами и почти касаясь мордой земли. Не потрудившись обойти куст, он бросился напролом, унося на рогах зеленую ветку.

Нгоньяма был застигнут врасплох. О бегстве нечего была и думать. Он кинулся на круп буйвола, но не удержался и соскользнул, а буйвол нанес ему удар в бок. Рассвирепев, Нгоньяма с широко разинутой пастью двинулся на врага, но тот одним ударом отбросил его в сторону. Это было уже слишком! Лев прыгнул снова; передние его лапы опустились на плечи буйвола, когти задних лап вонзились в живот. Нгоньяма справился бы со своим врагом, если бы ему удалось вонзить клыки в толстую шею животного, но буйвол не зевал, и через секунду лев, оглушенный страшным ударом, лежал на земле. Чтобы сбросить со спины льва, буйвол с разбегу налетел на дерево и затем скрылся в лесу.

Нгоньяма с трудом поднялся и облизал лапы. Вкус крови ему понравился, это была кровь врага, и он сразу почувствовал прилив сил. Рысцой побежал он домой, к своей семье.

Почуяв запах буйвола, львица долго обнюхивала львенка. К сожалению, Нгоньяма не мог рассказать о поединке, но львица сразу поняла, что добыча от него ускользнула. Если бы ему удалось загрызть буйвола, он пригласил бы на пир и мать и сестру.

– Пфф… – зашипела она и больно ударила его по голове тяжелой лапой, а затем удалилась вместе с Булюбис.

От этого удара у Нгоньямы зашумело в ушах. Поджав хвост, он долго смотрел им вслед, а когда они скрылись из виду, побежал по следу и подоспел как раз вовремя, чтобы загрызть поднятую ими антилопу.

Он великодушно пригласил их на пир, а они поспешили явиться на его зов, но явились не одни: с ними пришел взрослый лев, которого Нгоньяма видел впервые.

Спустилась ночь. Львица лакомилась задней ногой антилопы, Булюбис принялась за мягкий живот, а лев-пришелец завладел вторым бедром. Нгоньяме, имевшему право на лучший кусок, достались жилистые плечи.

Такая несправедливость его возмутила. Мрачно посмотрел он на чужого льва, но тотчас же решил, что спорить с ним не имеет смысла. Тогда он оттеснил Булюбис и занял ее место. Но Булюбис обошла остатки антилопы кругом и оттеснила льва, который не счел возможным сопротивляться ей. Но к Нгоньяме лев никаких рыцарских чувств не питал и, ловко отпихнув его, стал терзать мягкий живот антилопы.

– Р-р-р-р… – зарычал Нгоньяма, принимаясь за жилистые плечи.

Лев поднял огромную голову и пристально посмотрел на него. Встретив этот холодный, недружелюбный взгляд, Нгоньяма смутился. Но он был очень голоден. Решительно оторвал он кусок мяса от туши.

– Р-р-р-р… – зарычал лев.

Нгоньяма посмотрел на львицу, но та не обращала на него ни малейшего внимания. Тогда он повернулся и ушел в темноту.

Рано утром, когда обе львицы и лев ушли на водопой, Нгоньяма вернулся к объеденной туше. Здесь уже пировали гиена и два шакала, которые жалобно захныкали и завыли, когда он завладел объедками.

После скудного завтрака Нгоньяма направился к ближайшему пруду. Он успокоился, готов был помириться со своей семьей и даже завязать дружбу со львом-пришельцем. Напившись, он пошел отыскивать семью и нашел ее в тростниковых зарослях. Львица, Булюбис и лев еще не удалились на отдых; все трое играли, Булюбис резвилась и прыгала, как котенок, а лев внушительно ворчал. Нгоньяма весело подбежал к ним, намереваясь принять участие в невинных забавах; но лев сделал несколько шагов ему навстречу и преградил дорогу. Злобно рыча, пришелец перешел в наступление, и через несколько секунд Нгоньяма постыдно обратился в бегство. Засев в кусты, он стал зализывать раны, а где-то поблизости визжала и хныкала гиена, уже успевшая обглодать все кости антилопы.

Затем раздалось рыкание льва, и Нгоньяма, прихрамывая, поплелся дальше. Больше он не желал встречаться с этим пришельцем. Он порвал со своей семьей. Теперь он будет охотиться один и добывать пищу только для себя. Он отрастит гриву, разовьет голос и тогда, быть может, вернется и сведет счеты с пришельцем…

Молодой лев, остановившись на лугу, начал рыкать первый раз в своей жизни. Его голос еще срывался и звучал хрипло, но все же это было рыкание – рыкание взрослого льва. Лев в тростниковых зарослях услышал вызов и зарычал.

Нгоньяма тронулся в путь. Он направлялся к той лужайке, где произошла накануне стычка с буйволом.

Дойдя до лужайки, Нгоньяма улегся в высокой траве и тотчас же заснул. Солнце высоко стояло на небе, когда он проснулся. Разбудили его веселые голоса цесарок, отыскивавших в траве кузнечиков, червяков и жуков.

По-видимому, цесарки радовались и зеленой лужайке, и солнечному свету, и вкусной пище. Отыскивая корм, они перекликались, расправляли крылья, гонялись друг за другом, но ни на секунду их не покидала мысль об опасности, и то одна, то другая птица вытягивала длинную шею и высматривала врага.

И действительно, цесаркам угрожала опасность. Нгоньяма почуял острый запах дикой кошки, но у цесарок чувство обоняния было не развито; только острое зрение и чуткий слух предупреждали их об опасности. Не видя и не слыша притаившегося врага, птицы все ближе подходили к зарослям камыша в конце лужайки.

В камышах послышался легкий шорох, и Нгоньяма разглядел вздрагивающий хвост дикой кошки. Почему-то вид этого хвоста подействовал на него раздражающе. Смутно он вспоминал, что дикая кошка нанесла ему какое-то оскорбление.

Он не выдержал и зарычал. В ту же секунду цесарки скрылись в кустах, а кошка злобно посмотрела на льва: по его вине добыча ушла у нее из-под носа.

Вслед за цесарками он углубился в лес и пошел по знакомой тропе. Дойдя до того места, где накануне лежало бревно, он остановился.

На него нахлынули какие-то смутные, неприятные воспоминания: что-то здесь случилось, на этом самом месте, но что именно – он не помнил.

Он почуял запах человека и ощетинился. Да, человек имел какое-то отношение к его смутной тревоге… Человек и еще что-то… Да, живое бревно! Но сегодня бревна не было.

В ветвях деревьев раздался шорох. Быстро подняв голову, он увидел дикую кошку, увидел и бревно, висевшее над его головой. К концу бревна была привязана веревка, охватывавшая сук и спускавшаяся к краю тропинки. Здесь крючком она прикреплялась к вбитому в землю колышку. А крючок был привязан к палке, лежавшей поперек тропы.

Нгоньяма осторожно перешагнул через палку, посматривая искоса на бревно и на кошку. Но ничего страшного не произошло, и лев самодовольно завилял хвостом. Хвост коснулся крючка, и бревно с грохотом упало на тропу.

Снова Нгоньяма успел сделать прыжок, который спас ему жизнь. Когда он осмелился подойти к бревну и обнюхать его, ему ударил в нос резкий запах человека. С тех пор дикие кошки, бревна, цесарки и звериные тропы стали связываться в его представлении с человеком и чем-то страшным…