Читать книгу Танцы казначея. Censored version - - Страница 6

– Он приходит ко мне, Влад, каждую ночь, и мне страшно. Я схожу с ума. Господи, ну я же именно этого и боялась. Я же тебе рассказывала, да? Мой отец сошел с ума, когда стал знаменитым. Ему еще и тридцати не было, а он уже был «того», представляешь? О Боже, Влад, ну я ведь никогда такого не желала. Ну почему именно сейчас, когда я наконец-то добилась успехов в карьере? Ни раньше, ни позже! Теперь мне придется переживать, что кто-нибудь меня раскусит и сместит с поста, понимаешь? О нет, только не это, только не это, – она истерично нарезала круги по комнате, периодически, для большего драматизма, хватаясь за голову.

– Я тоже его видел, Ками, – пробормотал я.

– С-серьезно? Тогда, может быть… – девушка остановилась и посмотрела на меня глазами, полными надежды.

Увы, я не соврал. Пару недель назад мне показалось, что я слышу голос Кая. Сначала я был более чем уверен, что это ветер, или соседи, или что-то еще. Но на всякий случай все-таки выглянул в коридор.

– О Господи, – только и прошептал я.

Полупрозрачный Кай стоял возле двери в свои покои и гневно размахивал руками, повторяя, что кто-то изуродовал все посольство и его красномраморные колонны, и что этот кто-то за все ответит.

– О, Владик! – Кай помахал бесплотной рукой и, судя по всему, направился ко мне.

Я истошно закричал. Ужас сковал все тело. А потом видение резко исчезло. Растаяло в воздухе. Спал я в ту ночь с включенным светом, а утром списал все на ночной кошмар. Если бы не одно «но»: я никогда не вижу снов.

Март – первый месяц весны. Солнце становится ярче и теплее, дни длиннее, ночи короче, птицы поют, на деревьях лопаются почки, в воздухе пахнет свежей травой, весело звенит капель, дети пускают кораблики по лужам, а взрослые через эти лужи перепрыгивают, чтобы не промочить обувь. Весенний воздух пьянит, сердце начинает биться чаще… По крайней мере, так было раньше. Эта же весна, подобно прошлогодней, выдалась на редкость холодной даже для здешнего сурового климата. Ни луж, ни капели, ни птичьих песен, только обжигающе ледяной воздух бьет по нежным щекам до красноты.

Второго марта где-то около восьми часов вечера Ками возвращалась в посольство с бутылкой сладкого красного вина. Того, которое обычно обожают девушки рабочего класса, и которое является моветоном в приличном обществе. Подобное вино покупается либо для кухонных девичников, либо незадачливыми ловеласам для неискушенных барышень, и пьется, разумеется, исключительно в уютной атмосфере многоквартирных домов. Ками прекрасно все это знала, но ничего не могла с собой поделать – очень уж ей нравился простой химозный вкус этого вина. Мне же было все равно: я мог пить и самый дрянной портвейн, культуре потребления алкоголя меня никто не учил.

Понадобилось опустошить бутылку, чтобы она начала свое откровение. И, будучи удачливой картежницей, Ками сделала верную ставку на единственного человека, который и правда не посчитал ее сумасшедшей. Не потому что это в порядке вещей, а потому что и сам имел неудовольствие столкнуться с паранормальным явлением, после которого без бутылки хотя бы такого дрянного вина больше не можешь спать.

Как умные и рациональные люди (которые видят призраков), мы решили сопоставить факты. Все началось в феврале.

– Гребаный-гребаный февраль, – повторяла себе под нос Ками, продолжавшая нарезать по комнате круги. Кажется, она не только не присела, но даже не останавливалась с момента своего признания. На ее лице застыла улыбка. Та самая нервная улыбка, которая появляется на лице человека, находящегося на грани истерики. А может, даже за гранью. Человека, который уже ничему не удивится.

– Итак, все началось в феврале. Если быть точнее, во второй его половине, – начала Ками, активно жестикулируя в своей привычной манере, – ну там ты помнишь, что было в первой… и раньше. А я вот уже почти забыла. И, если вспоминаю вдруг, то сразу забыть стараюсь. Ты там тогда не был, а я была, сам понимаешь, – тут она, наконец, присела и развернулась к окну, не глядя мне в лицо, – принеси еще бутылку, пожалуйста. Все равно, чего.

Я не знал, что происходило с Ками в то время, и никогда не спрашивал. Нас просто ошарашили новостью о Кае, в это никто поверить не мог. А Ками куда-то исчезла. И мне тогда не пришло в голову поинтересоваться, как она. А потом стало уже как-то поздно. В следующий раз я увидел ее после вручения агремана. Новая стрижка, безупречная укладка. Правда поговаривали, что челкой, закрывающей один глаз, прикрыто настоящее кровавое месиво. Сейчас челка немного отросла, а у Ками оба глаза были на месте, хотя один порой выглядел краснее другого, но не более чем у людей, сутками сидящих за компьютером. Ками за компьютером я не видел никогда.

Я встал, пересек комнату и вернулся обратно с бутылкой вишневого ликера, взятой из ее личного «мини-бара», который располагался на обычной подвесной полке. Мне вдруг стало ужасно любопытно, что же происходило с Ками в январе и начале февраля, и я усилием воли подавил в себе порыв спросить. Тогда бы у нас вряд ли бы остались силы на обсуждение призраков.

– Он всегда появляется вот в этой самой комнате, в районе балкона, – продолжила Ками, – возвращаюсь я однажды к себе, а там стоит фигура. Солнце уже зашло, и, поскольку белые ночи еще не начались, месяца два-три до них еще, на улице было достаточно темно. Но это не помешало мне разглядеть его лицо. Это лицо я бы узнала и в кромешной темноте. Узнала бы и сто лет спустя, не то, что какой-то месяц. Знаешь, я действовала автоматически. Просто прошла несколько метров и обняла его. Такого же красивого, с темными волосами, мелкими морщинками и осенними глазами. «Говорят, ты умер, – сказала я». «Много, что говорят, а видишь, как бывает, – ответил он с усмешкой». А я кинулась к нему на шею, и целовала, и вдыхала такой привычный запах мужского парфюма, каким сама теперь пользуюсь, и шептала что-то бессвязное. Боже, Влад. Я спала с покойником, – обреченно заключила Ками, разведя руками для большей драматичности.

Я понятия не имел, что нужно говорить в таких ситуациях. Да я даже не знаю, кто нашел бы здесь нужные слова. Сам Кай наверное один во всем мире бы и нашел, чертов кретин обладал особым даром всегда находить нужные слова, он был способен любого успокоить и вызвать доверие. Правда пользовался даром этим он крайне редко, чаще предпочитая доводить окружающих до нервного срыва. Вот и сейчас.

– Так, эээ… – промямлил я, – то есть, он был материальный, осязаемый?

– В тот раз – да. И потом еще несколько…

– Да сколько раз их было?!

– Ну… Было… – стыдливо проговорила Ками, хихикая, – не перебивай. А потом он стал появляться уже почти совсем бесплотный, полупрозрачный, как дух. И говорить про обезьяну.

– Обезьяну?

– Да, белую хромую обезьяну. И там еще одна просьба была. Но я не знаю, как тебе объяснить, не вдаваясь в детали. Это было давно, он тогда еще академию не окончил, а мне, сам понимаешь, сколько лет было. В Мэленде. Плохая история, – Ками снова отвернулась к окну и замолчала, видимо, она решила делать так каждый раз, когда дело будет касаться плохих историй.

Через время она снова повернулась, но возвращать разговор в предыдущее русло нужным не посчитала:

– Все, что происходило с момента моего приезда сюда, я считала безусловно, неукоснительно правильным. Самым правильным, что я делала в жизни вообще, и единственно правильным конкретно в данной ситуации. Однако, как только все самое сложное, почти неосуществимое, получилось и осталось позади, мой жизненный ориентир потерялся. Не скажу, что у меня стало меньше решимости, нет, скорее наоборот. Просто я даже в глубине души не надеялась зайти так далеко, по этой причине я не смела составлять дальнейший план действий. Пресыщенная своим мимолетным успехом, я просто по вечерам смотрела в звездное небо и размышляла о том, куда следует плыть дальше и следует ли вообще…

– Ками, обезьяна?

– Ах, да, – она глубоко вздохнула, – очень-очень плохая история. Я расскажу. Только, пожалуйста, давай сначала еще выпьем. И, ответь мне, ответь мне, Влад, вот лично для тебя, в какой момент началось все-это-дерьмо?

И я знал. Она не уточняла, что подразумевается под этим словосочетанием, но я сразу все понял. Ответ появился в моей голове еще до того, как девушка отчеканила последнее нелитературное слово. Если бы Кай был жив или, по крайней мере, материален, и заставил бы меня писать отчет по теме, я бы так и написал: «Все-это-дерьмо началось в конце первого года моей работы в Посольстве Королевства Мэленд в Российской Федерации, когда я услышал то, чего слышать был не должен».