Читать книгу Беда - - Страница 6

Наступила темная-темная ночь. В таких случаях говорят – ни зги не видать. Решено было дежурить по двое – парень у костра, девушка возле раненых. Но фактически никто не спал.

У Коловоротова разболелось колено. Стоило ему вздремнуть, прислонясь к стенке, как он просыпался от боли. Эдуард Леонтьевич Фокин храпел на все лады, но тоже часто просыпался и начинал стонать. Иногда он пугал всех неожиданно громким возгласом: «Самолет! Слышите, самолет!» Бедняга Калмыков дышал натужно, с тяжелым хрипом. Попов часто и горько вздыхал. Вася Губин все старался найти удобное положение для своей сломанной руки, но ему это явно не удавалось. Поэтому он часто вставал и выходил наружу.

Тогойкину и Губину пришлось среди ночи заняться заготовкой топлива. Чтобы никого не беспокоить, они нарочно отошли подальше, пересекли по глубокому снегу поляну, наломали сучьев и в несколько приемов волоком перетащили их к костру. Вася Губин с подвешенной у груди рукой все время ходил за Тогойкиным, стараясь ему помочь.

Посидев у костра, парни вернулись к своим. Обе девушки стояли у выхода, переминаясь с ноги на ногу. И, хотя они обрадовались Николаю и Васе, Даша, по своему обыкновению, встретила их недовольным ворчанием:

– Вы где это пропадали?

– Мы не пропадали, мы с костром возились.

– А почему так долго?

– Потому что топливо кончилось…

Парни хотели было войти в самолет, но Даша остановила их:

– Постойте немного здесь.

Тут обе девушки выпрыгнули и побежали за самолет, не отрывая глаз от двух снежных могил.

– Боятся, – шепнул Вася.

– Как видно, да, – тоже шепотом ответил Николай. – Не подавай виду, что мы догадываемся. Завтра перенесу подальше…

Парни почему-то отвернулись друг от друга и глубоко вздохнули.

Девушки вернулись, и они все вместе вошли в самолет. А Фокин уже поднял тревогу: «Летит! Слышите, летит!» Когда ему сказали, что никто ничего не слышит, он сначала утих, потом разворчался, почему все здоровые уходят одновременно. Но ни девушки, ни парни не стали пускаться с ним в объяснения.

Тогойкин недолго пробыл в самолете. Надо было возвращаться к костру. Подбросив в огонь сучьев и веток, он сидел, обняв колени, и, видно, вздремнул. Ему почудилось, что где-то неподалеку завел песню пьяный мужик. Хриплый, противный голос то замирал, то снова врывался в тишину. Потом протяжно, один за другим, пьяную песню подхватило множество хриплых голосов. Но вот, словно споткнувшись, оборвалась эта несносная песня, а потом снова возникла, уже громче и еще протяжнее. Да это была и не песня, а скорее плач, причитания. Тоска и обида слышались в этих хриплых голосах, уныние и унижение…

Тогойкин очнулся. Прислушался. Где-то в глуши тайги медленно, тягуче выли волки. Увидели огонь, учуяли запах человека…

Тогойкин сидел и слушал. И в самом деле – вой хищников напоминал хриплое, неслаженное пение пьянчуг, похожее на жалобы и причитания. Все это действовало угнетающе, подавляло и настораживало, но в то же время и пугало.

Тогойкин слушал. Удаляется это проклятое пение. Очевидно, волки, убегая, порой останавливались. И тогда один из них снова начинал завывать. Остальные подхватывали.

Все звери, без исключения, больше всего на свете боятся огня. Поэтому Николай подбросил в костер побольше хвороста. Он никому не станет рассказывать о том, что здесь бродят волки. Если судить по звездам, то полночь уже наступила. Эти твари будут теперь наведываться сюда каждую ночь и так же вот будут плакаться на свою судьбу. А посему нужно, чтобы именно он, Тогойкин, в такие минуты дежурил у костра.