Читать книгу Валька, хватит плодить нищету! - - Страница 3

Галочка перебирала последние яблочки из своего сада, бережно укладывала каждое в деревянный ящик, устланный газетой, муж придёт, спустит в погреб, и к Новому году у них сохранятся свои, ароматные, сочные яблочки. Толик нестерпимо играл на пианино наверху, Галину отчего-то раздражал сынок сегодня, второй год ходит в музыкалку, а играет так, будто клешни вместо рук.

Она покончила с яблоками, решила подняться к нему, проверить, отчего он играет сегодня у неё на нервах, а не на пианино. Калитка стукнулась о ворота, послышались шаги. Борис сразу пошёл на второй этаж, а не исчез по пути в своём гараже. Галочка не остановила его, пусть посмотрит, как сын занимается.

На минуту страшные звуки сверху прекратились, и послышались торопливые шаги Бориса обратно, вниз.

– А?! Вот ты где… Ты у меня и минуты не отдыхаешь, – улыбнулся Борис, глаза поблёскивали неестественно, наигранно.

– Опять пил? – строго спросила Галина.

– Ну что ты, Галочка… я же пообещал, хотя ты знаешь, на моей работе трудно удержаться. На той неделе поставил магарыч Митрофану-сторожу, ну за железо, ты понимаешь какое, – подмигнул он, – пришлось вместе и испить.

Захотелось Галине отгородиться от соседей, чтобы через сетку не глазели на её огород завистливые соседи, не кирпичи же на них переводить, пришлось мужа надоумить листы жести на работе «выписать». Все тянут, и от него не убудет. Борису куда деваться, тем более, что валюта при таких мелких делах всегда одинакова – бутылка, и ему перепадало. Потому и выпивал часто – угощали, а отказаться нельзя, в следующий раз не помогут.

– А что такой радостный? – закрыла Галочка глаза и зажмурилась, опять началась репетиция концерта на втором этаже.

– Я в Ташкент поеду к родителям.

– С чего это? – резко открыла она глаза, и яблочки выпали из её ручек. Борис поднял их с кафельного пола и положил аккуратно в ящик, – в погреб спусти, пожалуйста, поставь над сеткой с картофелем, чтобы вентиляция хорошая была, – скомандовала Галя.

Борис рад помочь, обеими ручищами подхватил ящик и вышел из кухни. Галина собиралась с мыслями, он рассказывал ей о письмах, о том, что происходит в молодой семье, но ни разу не упоминал, что хотел бы поехать, тем более без неё…

Она начала разогревать обед, Борис снова ворвался на кухню, раздвигая на дверях звенящие занавеси из скрепок и конфетных обёрток, сделанные супругой. Он уселся за стол, потирая сухие ладони в предвкушении чего-нибудь вкусненького. Галя поставила перед ним тарелку наваристого борща, разрезала злющий лук с их огорода, отрезала пару ломтей серого хлеба.

Борис налетел на обед, полдня ждал. Галочка присела напротив, подпёрши ладонью подбородок, и, не отрываясь, смотрела на мужа.

– Ох, спасибо! Уважила! Ещё бы сальца…

– Ты лучше скажи, с какого перепугу собрался в Ташкент и на какие шиши? Ворота новые ставить надо, а ты собрался…

– Так отпускные я получил, уже и на вокзал съездил, билеты взял.

– А я… мы?

– Так ты же работаешь? Кто тебя отпустит в конце квартала?

Галя отвернулась и задумалась.

– Не переживай, я ненадолго.

– Борис! Туда поездом ехать больше четырёх дней, у тебя весь отпуск уйдёт. Как же ворота? А вдруг задождит или вызовут тебя на работу.

– Ничего справятся, а ворота не убегут. Я давно матери обещал, пять лет не был у них, – довольный как дитя, ответил Борис.

– Думаешь, я не знаю, зачем ты туда собрался? Валька ваша – не дура. Насколько я помню, в школе училась неплохо, детей штамповать ума хватает, вот пусть сама и разбирается в своей семье. У тебя своя есть! Если зять что-то аморальное делает, гуляет или дебоширит, пусть отец сигнал на работу даст. Ты не знаешь, как это делается, сначала беседа, потом разберут на собрании поведение молодого семьянина, а потом… В нашей стране на таких быстро управу находят.

– Галочка, ты права, но не доходит до этого, или жалко им молодых, сами из сил выбиваются. Ты же знаешь, как они живут, не то что мы, – виновато отвернулся Борис, стыдно ему было за их достаток, даже перед мужиками на стройке, что уж говорить о родителях, которые всю жизнь из кожи вон лезли и ничего не нажили, кроме пятерых детей, квартиру и ту получили недавно.

– Давай их к себе позовём, – иронично улыбалась Галя, – на шею себе повесим, – показала она на свои широкие плечи. – У нас ведь дом большой… Родня всё-таки…

– Галочка… ну…

– Что ты нукаешь, будто кобылу погоняешь. Не-че-го тебе там делать, пусть сами разбираются. У нас в доме всего две комнаты, – Галина непроизвольно снова зажмурилась, Толик выдал очередную порцию нот, – чем он там занимается? – обратилась она к Боре, посмотрев в потолок.

– Играет, – соврал отец. Толик читал какую-то книжонку и по временам постукивал по клавишам, чтобы мать не догадалась. Отец даже не поинтересовался, что за книжка такая у ребёнка.

– Нет, вы меня со свету сживёте! Один бренчит, будто впервые подошёл к пианино, другой собрался к чёрту на рога.

– Галя, – стукнул ладонью по столу Борис, миска с алюминиевой ложкой вздрогнула. Жена, сделав несчастную гримасу, кинулась убирать со стола. – Это моя Родина! Я там родился, там живут мои родители. Всё! Билеты на руках – я еду, – Борис нерешительно по пальцам собрал свою ладонь в кулак.

– Да делайте вы что хотите! Вам на меня вообще плевать, я стараюсь, стараюсь, для дома, для семьи, а вам на всё плевать. С нами ты никуда не ездишь, у меня будто мужа нет, мать-одиночка! Каждое лето в Анапу сами, папа, видите ли, не любит…

– Хорошо, в другой раз и я с вами поеду, только не кипятись и вещи мне собери, пожалуйста. Может, гостинцев каких собрать родным? – он вопросительно посмотрел на жену.

Галина недовольно кивнула. Конечно, она соберёт баул со снедью, варенье смородиновое и вишнёвое из собственного сада, яблочек, огурчиков. Племянникам придётся что-то посмотреть в Универмаге, хотя о Толике никто не вспоминал все эти годы, ни одной посылочки за всё время. Но Галя ведь не ударит в грязь лицом… Пусть видят, как сыну повезло с женой.

Жена и сын проводили Бориса с почестями, Галина ещё положила подарок свекрови, покрывало гобеленовое новое, а свёкру пару рубашек, муж еле уговорил не класть ещё и тёплых.

Наконец, Борис едет в родные края, как же он соскучился по любимым с детства подворотням, по старым грязным улочкам и квартирам на земле с общим двором. В его детстве они не казались такими облезлыми, старыми, нагромождёнными как попало, это после армии он увидел их другими, но всё же родными. Галя сама не поняла, что за основу при стройке своего дома взяла дом его родителей, у них тоже кухня находилась на первом этаже – в подземелье, комнаты были такие же вытянутые, прямоугольные, просторные и всегда прохладные.

Мама писала, переселили их из бараков в квартиру. Трудно привыкать, конечно, удобно, горячая вода в квартире, район новый, соседи старые, но комнатушки, по сравнению с их домом, тесные, в общем, неродные, жарко в квартире. Она не жаловалась, просто прикипела к дому на земле, когда-то они строили эти бараки вместе с соседями, потом пристраивали, перестраивали, спорили с этими же соседями, отчего бельё вешают не на свои верёвки, а в остальном дружно жили. Радовались и горевали всем двором, ругались бабы, за детьми присматривали по очереди, всем ведь на работу.

Первые сутки в поезде Борис перечитывал письма матери, а потом подсели к нему попутчики весёлые, и всю дорогу было о чём поговорить, поспорить, выпить нашлось. Проводница несколько раз грозилась раньше времени высадить таких пассажиров, но разве ж можно? Мужики всей душою к ней и шоколадками, и трёшками (трёхрублёвые купюры), смягчили суровую женщину.

Приехал Борис на Родину и не узнал город, будто не пять лет назад был, а пятьдесят. Всё изменилось, целые районы новые построили, дороги, автобусы, троллейбусы. Встретил его отец, пришлось такси брать, много сумок и рюкзаков тяжёлых у сына. Всю дорогу говорил седой отец только о городе, о стране, о Великих стройках, ни слова о том, что происходит дома.

Приехали. Большой двор, вокруг одни многоэтажки, что-то ещё строят, двор облагораживают, редкие молодые деревца шатаются на ветру у подъезда.

– А хороший дом у вас теперь, – улыбнулся Борис, глядя на отца.

– Да, – с горечью ответил он.

Поднялись на этаж, не всё сразу удалось поднять, за двумя сумками спустился позже Борис. В квартире их встретила Валя, в широком, домашнем халате ниже колена. Она и так маленькая, кругленькая, а этот длинный, громоздкий халат прямо прибивал её к полу. Только когда обнял Борис сестру, понял, она беременная. Рядом жались к стенке двое малышей – чёрненькие, глазастые, мальчик и девочка, видимо, погодки. Борис хотел было подхватить их на руки, но они прижались к маме.

Отец недовольно заносил сумки на маленькую кухню.

– Ну, сестрица, ну даёшь! – поднял брови Борис, глядя на неё. Валя покраснела и опустила глаза в пол.

Она увела детишек в другую комнату уложить спать. А сын с отцом так и стояли на кухне.

– Так и живём, – сурово сказал отец, сведя густые брови. На лбу пролегла глубокая морщина.

– А мама где?

– На рынок побежала, она с обеда отпросилась на работе.

Мама Бориса работала кондуктором, отец вышел на пенсию, но работать продолжал. А Валя? Валя не успевала выходить на работу, только выйдет – опять в декрет. Да и сынишка старший болезненный, одно – по больницам с ним, какая там работа.

Валечка была самой младшей в большей семье, тихой работящей, в школе училась хорошо. Невысокого роста, как мама, всегда пухленькая, круглолицая, глаза, как у брата, голубые, добродушные, наивные. Отец больше всех её любил, за кроткий характер, доброту и ласку. В старших классах мечтала Валя стать детским врачом. Отец говорил жене:

– Вот посмотришь, Валя наша ого-го каким человеком станет!

Разочаровала его любимая дочь, когда призналась в конце десятого класса, что беременна, вскоре и жених явился. Без роду и племени, ни родни, ни близких, приезжий. Горю отца и матери не было предела. Но что горевать, дочь так решила. Жить отдельно попытались, но ничего хорошего не вышло, денег нет, с детьми не успевала Валя. Родители сами настояли, пока с ними пожить, а дальше видно будет. Так и живут который год. Жалко.

– А муж? Что же, совсем непутёвый?

– Да нет, нормальный парень, как все, работящий. Зарплату всю в дом, – отвечал отец.

– Так отчего жалеете? Наладится потихоньку.

Отец судорожно махнул рукой, мол, сам увидишь.

Скоро и мама пришла, с сетками овощей и фруктов, свежим хлебом и ароматными лавашами. Сестра кинулась помогать маме, тихо и очень проворно. Пока мама лобызала и обнимала старшего брата, сестра уже и стол накрыла. Естественно, на столе плов, долма, халва и чай крепкий. Давно не ел так сытно Борис, вкусно, как в детстве.

– Ну а муж твой, когда будет? – обратился он к сестре.

– Так не раньше восьми, – улыбалась Валя.

Оказалось, всё не так печально. Валя любит мужа, и он парень толковый, хоть и молодой совсем. Витя работы не боится, это было видно по рукам, когда он с работы вернулся. Мама при нём молчала, а когда не было зятя, одно только причитала и плакала. Отчего Валя уходила к себе, вместе с детьми.

– Вразуми сестру или с Витькой поговори. Собираются уезжать, в Норильск, что ли… Да разве ж так можно, с работы на работу прыгать, ничего своего нет. Помыкайся по общагам с двумя… с тремя детьми, – расплакалась мать, припадая на грудь к старшему сыну.

– Мам, многие так живут, и мы с Галей несколько лет в общаге прожили, Толик там родился и вырос. А вы? Ты себя вспомни с отцом! Сами рассказывали, жили впроголодь не то в бараках, не то в землянках, шторками от соседей отгораживались, нищета, клопы. Вспомни, сколько городов поменяли, но пятерых детей на ноги подняли. Все живы, здоровы, никто не спился и в тюрьму не сел. И у них наладится.

– Да куда ж там… Ни образования, ни курсов, один характер да ручищи эти здоровенные.

– Он что, обижает Вальку? – оживился Борис.

– Не видели мы. Но запуганная она какая-то, перед ним пресмыкается, слово сказать боится.

– Мама, да она с детства такая тихоня. Разве нет?

– Так-то оно так… – вздыхала мать со слезами на глазах.

Хорошо посидели мужики, разговорчивый оказался Виктор, много чего повидал, о службе в армии рассказывал, пил немного. Короче, понравился Борису зять, да и сестра при нём смелее была, улыбалась. Дети к папке тянулись, не отталкивал он их, мог пошалить, козу сделать. Курить на балкон выходил, вот, пожалуй, и всё.

Три дня всего гостил Борис у родных, ничего страшного не увидел, тесно в двухкомнатной квартире, но они в детстве и не в таких условиях жили. Зять наедине Борису говорил, что съедут, им комнаты выделяют в общежитии, а если поехать работать в Норильск! Так и полдома могут выделить, жилья там хватает.

– Зачем так далеко, – горячился Борис после ста грамм, – детям трудно придётся, климат суровый, не каждый взрослый приживается.

– Ничего, мы молодые, справимся, – оптимистично и наивно рассуждал Виктор, – зато отдельно.

– Лучше уж к нам, на Кавказ! Климат мягкий, почти как здесь. Работы валом, хоть на «железке», хоть на стройке, да везде! Мы, если что поможем, – но будто отрезвел Борис от последних своих слов. Слышала бы его Галина, взглядом испепелила бы.

А мама в другой комнате кулачки кусала в темноте, хоть бы послушался бестолковый зять, Борис вон как живёт хорошо, авось и сестру не бросит.

Сказанного не вернёшь, хорошо хоть Виктор мимо ушей пропустил слова Бориса, его тянуло далеко на север за длинным рублём.

Борис уехал. Матери чуть легче на душе стало, просто от того, что поговорил сын с нею, с Виктором, и сестру не обидел. А уж как привыкли к нему малыши, проходу не давали дядьке и на вокзале плакали у матери и бабушки на руках. Счастливый возвращался домой Борис с чувством выполненного сыновьего долга.