Читать книгу Вкус дня - - Страница 5

Утром Тиамата разбудил настойчивый телефонный звонок. Машинально, едва что-либо соображая, он поднёс мобильник к уху, ответил на вызов, но до сих пор не проснулся. Слишком поздно он вернулся домой, слишком мало спал и слишком сильно его вымотали эти внезапные романтические отношения с главой ангелов.

Сначала потеря крови, потом встреча с ведьмой, подарившей ему все оттенки боли, потом безрассудное проникновение в квартиру. Когда Тиамат возился с ловушками, он обнаружил, что золото токсично не только для ангелов, но и для тех, кого они укусили. Именно поэтому тело, при прикосновении к металлу, словно пронзало иглами, мышцы сводило судорогой и парализовало, было трудно дышать. Тиамат, стоя посреди чужой квартиры, так красочно материл Гелиос, что до подобных изысканных выражений не додумались бы даже поэты античности.

Итого, он больше не мог устранять проблемных кровососов своей привычной тактикой; теперь ему вредило два токсичных металла (золото – как инфицированному и платина – как демону); его инфицировали, и теперь у него должна была проявиться настолько бесполезная способность, которая не давала о себе знать даже при вспышках гнева. Потрясающе. Но зато он теперь «имел право на хозяйку», которая, непременно, отымеет его мозг своими остротами раньше, чем дойдёт до дела. Вдвойне потрясающе.

– Доброе утро, милорд.

– Угу.

– Прости, что разбудил, – голос Мидаса был спокойный, почти вежливый. – Но у меня тут пища для твоей жадности.

– Чего?

– Гелиос, милорд, Гелиос. Просыпайся, жопа красно-синяя, у меня важные новости.

Тиамат открыл глаза. Такого Мидаса, без его манерности и желания выслужиться, он знал куда лучше и куда дольше, нежели золотого демона-Мидаса.

– Чего у тебя? – он поднялся, похлопал себя по щекам, пытаясь взбодриться. Сон, подобно влюблённой женщине, всегда неохотно выпускал его из своих тёплых объятий.

– Дивена взялась расшифровывать дневники короля вампиров… ну, бывшего короля. Ангетенара. Ты знал, что уже пятьсот лет назад он запросто мог провести операцию на мозге?

– Ага. Топором, мечом и булавой, – зевнул Тиамат.

– Скальпелем, милорд. Он препарировал твою Гелиос.

– От чего?

– Ну… судя по записям, она долгое время воевала с предшественником Ангетенара. С Бетельгейзе.

Тиамат присвистнул. Такое имя было ему незнакомо, и, судя по его вычурности и звучанию, появилось оно, должно быть, в те времена, когда только зарождались цивилизации людей.

– И довоевалась, – продолжил Мидас. – В разгар боя она зачем-то подняла забрало шлема, и в тот же момент ей в глаз прилетела золотая стрела.

Тиамату казалось, что подобная история ему была знакома. Смутное чувство дежавю. Будто бы он присутствовал в тот день рядом с Гелиос, видел её в тяжёлых мужских доспехах, покрытых сверкающим серебром, видел, как она пошатнулась, как рухнула на колени, подняв облако пыли. И больше не встала.

– Бетельгейзе мог предвидеть будущее, – продолжал Мидас. – Как и…

– …Проксима. Он что, решил повторить подвиг старого короля?

– Ну-у, – Мидас задумался. – Если бы он этого хотел, он бы не вёз эту горячую штучку из Гренландии в Майами.

– Что потом? – Тиамат закурил. – После золотой стрелы?

Но Тиамат уже знал ответ. Перед его мысленным взором живо рисовались картины заточения Гелиос. Её, полумёртвую, не способную ни защитить себя, ни сопротивляться, доставили, как трофей, в замок Бетельгейзе. Там из неё пытались, но не смогли набить чучело.

– После неудачи Бетельгейзе бросил её в подвал на съедение крысам, – продолжал Мидас, вырвав Тиамата из морока дежавю. – Ну а спустя тысячу лет нашу королеву обнаружил Ангетенар. В дневниках он пишет, что хотел провести вечность в пьянках, войнах и женской ласке, но был сражён красотой Гелиос и подался в науку, чтобы вернуть её к жизни. Порой, кстати, он называет её Еленой Троянской, порой – прекраснейшей. Милорд?

– Чего?

– Ты уже рвёшь и мечешь от гнева?

– С чего бы?

– Как бы тебе сказать? Я бы не обрадовался, узнав, что бывший парень моей девушки – король, мать их, вампиров.

– Он мёртв, – Тиамат закрыл глаза. – И не знаю я никакой Гелиос. Отбой, Мидас.

– Ты не умеешь лгать. К тому же, никто не мёртв навсегда, милорд.

– Отбой.

Тиамат втёр в пепельницу докуренную сигарету. Всё правильно. Инфицирование шло полным ходом, иммунитет Тиамата реагировал на заражение, и потому после укуса ангела страдало не только его тело, но и разум. И ему, без его ведома и желания, передалась часть воспоминаний Гелиос. Подобное происходило со всеми инфицированными, из-за чего у них часто проявлялся стокгольмский синдром. В момент укуса, как и в момент погружения в чужие воспоминания в целом мире не существует никого, кроме кровососа и его жертвы. Жертву убивают, совершают над ней насилие, используют, а она думает только о том, что ни с кем в мире не была так же близка, как со своим убийцей. Её кровь течёт в мёртвых венах, заставляет биться нечеловеческое сердце, дарит жизнь; саму жертву при этом обнимают, жаждут, хотят, принимают. Её не осуждают за ошибки прошлого, не отворачиваются от неё, не отвергают и не оставляют в одиночестве. Наверное, поэтому незрелые люди, если им удаётся выжить, сходят с ума от любви к бессмертным. Монстры дают им именно то, чего им недостаёт, то, что им не в состоянии дать обыкновенное окружение. Любовь. Больную и извращённую, но любовь.

Тиамат нахмурился, глядя в окно на розовую полосу рассвета. Итак, теперь он знал, что жизненный путь Гелиос непростой. Бесконечные войны, кровопролития, поражение, плен и, как следствие, ощущение полной беспомощности и ненужности в этом мире. Вот только это не должно вызывать сострадания. Гелиос – всё ещё жестокий монстр, который едва не лишил Тиамата жизни, который в открытую убивает людей и воскрешает личную армию. К тому же, она заслужила всё то, что с ней произошло. Этого забывать нельзя, какие бы видения ему ни явились и сколько бы дежавю он ни испытал. В противном случае Тиамат рисковал поддаться её дьявольскому обаянию, а этого простить он себе точно не сможет. К тому же, из-за неё он теперь не сможет истреблять нежить и, вероятнее всего, спокойно жить. А за такое одного убийства Гелиос будет мало.

Он принял душ, позавтракал позавчерашней пиццей, оделся в выстиранную униформу. Чёрная рубашка с коротким рукавом, брюки, фуражка. Одежда простая, удобная, сшитая индивидуально по меркам Тиамата. Но какой же эффект она оказывает на женщин! Тиамат хмыкнул, пристёгивая кобуру к ремню. Он чувствовал, сегодня удачный день для охоты либо на Гелиос и её паству, либо на слабый пол.

Но для начала нужно отчитаться перед руководством. Тиамат закурил, садясь в автомобиль. Ему предстояло объяснить парочке твердолобых идиотов, как он допустил нападение на полицейских, как упустил преступника и почему оказался некомпетентным экспертом по нежити. Его не уволят, Тиамат был в этом уверен. Проколы случаются у всех, да и, к тому же, он сам пострадал от нападения Гелиос. Более того, проблемную нежить он уже целых четыре года выслеживал и ликвидировал в одиночку, и другого такого специалиста в Джексонвилле не было.

Тиамат затормозил на парковке у полицейского участка. Припарковаться он не смог из-за странно знакомой кучи хлама, выложенной на его парковочном месте в форме сердечка. Он вышел, поднял пустую Камасутру, на которой ярко выделялся след от губной помады.

– Сучка.

Он надел перчатки, достал из багажника мешок и собрал все свои нехитрые ловушки. Гелиос обнаружила и обезвредила каждую, что он оставил в её квартире, заботливо сложила золотые иглы в пластиковый коробок, даже вложила бинт в бархатную шкатулку. Тиамат хмыкнул, на всякий случай понюхав марлевый рулон. От Гелиос он ожидал всего, в том числе и того, что этот белоснежный бинт уже побывал внутри неё, прежде чем оказаться в руках Тиамата. И демон не знал, хотел ли он этого или только ожидал.

Он припарковался и вновь окинул взглядом здание полицейского участка. Густое облако страха нисколько не рассеялось, только сконцентрировалось, готовое вылиться массовой истерикой и нервными срывами. Тиамат испил этого концентрированного ужаса и едва не потерял равновесие от резкого головокружения. Чем больше страха он пил, тем лучше и качественнее управлял им. То, что умел Тиамат сейчас, было не пределом возможностей демона. Его далёкие предки держали в перманентном ужасе целые государства, и он хотел однажды повторить их успех.

Если, конечно, доживёт до этого дня.

Тиамат прошёл к своему рабочему месту, бросил на стол напечатанный прошлым вечером отчёт. За каждую сверхъестественную тварь приходилось отчитываться, и одно секундное убийство всегда сопровождалось нудной бумажной волокитой. Отчёт по Гелиос был неполным. Тиамат только предполагал, что это ангел в ранге начала – с двенадцатью крыльями, – но для таких смелых утверждений у него слишком мало информации. Одного воскрешения трупов и контроля сознания мало, чтобы признать ангела высшим существом. Нужно было более красноречивое доказательство.

Тиамат провёл ладонью по шее, расчёсывая место укуса. Рана больше не доставляла дискомфорта – видимо, тело уже привыкло к инфекции и теперь ни одна кровавая магия это не исправит. Чёрт. Чем же она его заразила? Телекинезом? Подавлением воли? Суперсилой? Как узнать о новых способностях без вреда для окружающих?

Тиамат тряхнул головой и поднялся со стула. Нужно было подготовиться к совещанию, проверить проектор и придумать, как донести информацию до перепуганных полицейских и не вызвать в них лишней паники. У Тиамата был подготовлен текст, содержащий нейтральную информацию о природе Гелиос, но даже этот сухой материал казался ему слишком жёстким. Впрочем… ну и что? Если эти хлюпики испугаются одного единственного ангела, им не стоило идти в полицию.

Он зашёл в комнату с проектором, подключил свой ноутбук, проверил документы. У него были фотографии Гелиос, сделанные при задержании, пара видео с камер видеонаблюдения. На снимках Гелиос дерзко ухмылялась, на камерах… двигалась слишком быстро, чтобы техника могла уловить её движения. Это Тиамат сильнее всего ненавидел в бессмертных. Мало им вечной жизни, так они должны быть сильными, быстрыми, практически неуязвимыми. Впрочем, в этом был даже своеобразный плюс. Иначе их было бы скучно устранять.

Тиамат не поднял взгляда от экрана, когда дверь в кабинет открылась, и закатил глаза, услышав стук дамских каблуков. Какой полицейский будет ходить по участку в настолько неудобной обуви?

Действительно, какой? В его участке все люди, даже недавние школьники, строго соблюдали предписанный устав…

– Надо же, – раздался бархатный, игривый голос из-за плеча Тиамата. – Ты так по мне соскучился, лордёныш?

Тиамат вздрогнул, когда мягкие, тёплые руки обвились вокруг его плеч, сжали в ласковых, практически любовных объятиях.

– …какого хрена? – глухо произнёс он. – Как ты вошла?

– Мне страшно хотелось увидеть моего маленького лорда, – промурлыкала она, зарываясь носом в волосы. – Думаешь, меня бы остановила стайка людишек с пушками?

– Они подготовлены, – Тиамат прерывисто выдохнул, его голос ломался от возбуждения. – И пристрелят тебя при случае.

– Уже пристрелили.

Она развернула кресло лицом к себе, подалась вперёд и осторожно, едва слышно простонав, прикусила кожу шеи Тиамата. Слабо, без крови, играя с демоном, дразня его, нисколько не желая ранить.

– Не насосалась с первого раза? – он поднял взгляд к потолку, не желая, чтобы Гелиос заметила его возбуждение. – Бери ниже и соси там.

– Мне хватило и одного раза, – сказав это, она села к нему на колено. – Ты не в моём вкусе.

Гелиос расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки, прижимаясь всем телом. Тиамат скользнул ладонью по её талии, с хмурым видом глядя на её лукавую улыбку, вглядываясь в глаза. И что это, мать её, значило?! Она сделала его своим кормом, флиртовала с ним и вешалась на него, но на самом деле её не интересовали ни он, ни его кровь?! Какого хрена?!

– Ты такой милый, – прошептала она. – Если застать тебя врасплох.

Он нахмурился, но не нашёлся с ответом. Гелиос провела пальцем по его плечу, по руке, сжала перебинтованную кисть, в которую прошлым вечером Тиамат вогнал осколок стекла. Рана не была глубокой, вены не были задеты, и от пореза осталась только пульсирующая красноватая рытвина. Гелиос медленно развязала бинт, сняла его с ладони, мягко сжимая руку Тиамата. Он напрягся. Было в её осторожности и неторопливости что-то до боли интимное, похотливое, жгучее. Она всего лишь снимала бинт, но Тиамату казалось, будто с каждым снятым витком его тело всё больше обнажалось. Будто Гелиос раздевала его, а он не мог этому сопротивляться.

– Бедняжка, – наконец, произнесла она, увидев рану.

Тиамат перестал дышать, когда Гелиос подняла руку к лицу и, глядя в глаза демона, припала губами к порезу. Кровь не хлынула, руку не прожгла новая волна боли, но Тиамат успел ощутить прилив адреналина. Гелиос всего лишь поцеловала его ладонь, а он дрожал, точно возбуждённый юнец.

– Как же ты меня бесишь, – прохрипел он, крепче прижимая к себе Гелиос. – Сама разденешься или под дулом пистолета?

– Ты на работе, лордёныш, – она провела пальцами по его линии челюсти. Тиамат скользнул ладонью ей под юбку. – Тише-тише. Ты же не хочешь лишиться работы.

– Я хочу тебя, – он крепко сжал ягодицу, наслаждаясь жаром кожи девушки, её мягкостью, упругостью. – И ты будешь послушной, заткнёшься и разденешься.

– Вот ещё, – она игриво вытянула губки. – Я не в настроении.

– Тогда не обижайся.

Он поднялся, резко, даже грубо повалив Гелиос на стол, склонился над ней, разрывая ткань белоснежной блузки, стискивая грудь. Крохотные пуговицы отлетели в сторону, ткань затрещала. Тиамат впился голодным поцелуем в шею девушки, прощупывая её нервы, пуская по ним слабый разряд страха. Гелиос только улыбнулась, обвив ногами его тело.

– Ты не расплатишься, – прошептала она, сжав его плечи.

– Поговорим об этом, – утробно прорычал он, чувствуя, как с него спадала человеческая оболочка. – Когда кончишь… раз пять.

– Почему не шесть?

– Заткнись.

Он глубоко, крепко поцеловал её в губы, подаваясь вперёд, заставляя опуститься на стол. Она изгибалась, прерывисто дышала, раздевала его, пока он дрожащими руками срывал её блузку. Тиамат не нервничал, но был возбуждён настолько, что ему никак не удавалось унять дрожь во всём теле. Жар Гелиос, её дерзкое поведение, её близость и грубый флирт – всё это кружило голову, сводило с ума.

Тиамат напрягся, услышав щелчок и скрип открываемой двери. Он поднял взгляд на вошедшего, не разрывая поцелуя.

– Детектив Центаури, – произнёс полицейский. – Вы готовы к отчёту?

Конечно. В полной боевой готовности, буквально сгорающий от желания прочитать парочке полицейских занудную лекцию.

Гелиос отстранилась, выпустила его из захвата и встала со стола, оправив юбку и блузку. Тиамат схватил её за руку, не позволяя уйти.

– Мне тоже интересно послушать, – прошептала Гелиос, обдав его взглядом. – Твой отчёт обо мне, лордёныш.

Он не выпустил её руку, вперив взгляд в полицейских.

– Они принимают меня за лучшего друга, – улыбнулась Гелиос, мягко разжав его пальцы. – Как же ты планируешь убийство, если так волнуешься обо мне, лордёныш?

– Не хочу, чтобы они грохнули тебя раньше, чем это сделаю я.

Она хмыкнула, достав из сумочки помаду и зеркальце, подкрашивая губы.

– Не затягивай отчёт, лордёныш.

– Почему это? У меня есть, что рассказать.

– Потому что у меня к тебе, как к детективу, деловое предложение, – она сжала в линию накрашенные губы. – А ещё… я страшно теку, и теперь это твоя проблема.

Тиамат дёрнулся, стиснув зубы, глядя вслед Гелиос, которая, виляя бёдрами, прошла к свободному стулу и села, закинув ногу на ногу.