Читать книгу Легенды Синего Яра - - Страница 1

– А почему княжна Дождю Обещанная? – Рада сидела на широкой лавке и болтала ногами, что еле доставали до пола. Одной рукой девочка держалась за шершавую доску под собой, а второй усердно колупала краску на резной раме окна.

За ним бешено и надрывно стонал ветер, дождь заливался через мутную слюду и крупными каплями стекал вниз, темня дерево подоконника. Месяц Протальник выдался наредкость слезливым. Небо плакало проливными ливнями, смывая зимние сугробы и превращая их в грязные черно-серые ледяные груды. Они нехотя таяли, размывая дороги, мешая телегам и повозкам, что вязли колесами в черных проталинах, словно в трясине. Будто и не было Лютня-месяца, что сковывал льдом и морозом землю, индивел на деревьях, расползался узорами на окнах. Будто бы он еще седмицу назад не щипал за нос, и не сбивал с ног студеным ветром. Ныне небеса лишь рыдали горькими слезами, оплакивая Обещанную Дождю княжну. Свинцовые облака давили на шпили резных башенок княжеского терема, а солнце лишь изредка проливало свет сквозь разрывы облаков.

Синий Яр, окутанный туманной дымкой, готовился встречать еще одну весну.

Саяна оторвалась от вышивания и тяжело вздохнула. На льняном полотне среди кривых и рваных стежков практически нельзя было разглядеть узора. Исколола все пальцы до крови, а толку никакого. Положив пяльца на стол, девушка качнула головой.

– Потому что ее князь обещал. – коротко буркнула она. Говорить об этом не хотелось. Саяна понимала, что сестрица мала да любопытна, но от разговоров становилось муторно внутри. Так тяжко, что под ребрами ныть начинало. И вот вроде радоваться надо: не на закланье же княжну отдают – а все равно сердце грусть съедает, точно червь яблоко. Медленно и неспешно прогрызая себе путь наружу.

В горнице, несмотря на утро, было темно. Тучи сегодня клубились, изрыгались дождем и не пускали солнце пролить и толику света на землю. Поэтому на столе пахла маслом лампада, что неровно освещала горе-вышивку, да играла бликами на серебряном очелье Саяны. Несмотря на непогоду было тепло и сухо: служка еще спазаранку подкинул в печь дров, и теперь они весело потрескивали в углу опочивальни.

– А почему ее князь обещал? – не унималась Рада, и, вскочив, подбежала к сестре. Улыбнулась, показав щербатый зуб, и требовательно потянула за рукав. – Саяна, расскажи! Княжна завтра за духа Дождя выходит, а я и не знаю, почему ее отдали! Никто мне ничего не говорит, только гоняют! – девочка шумно шмыгнула носом и обиженно засопела, будто именно старшая сестра гоняла ее всю последнюю седмицу.

– И правильно гоняют! – Саяна взъерошила сестре волосы, и та недовольно фыркнула, отскакивая. – Мала ты еще. Во время дождя о таких вещах не принято рассказывать. Духов только гневить! – отмахнулась старшая и обреченно потянулась к пяльцам. Няня должна была вот-вот вернуться, а вышивка все еще похожа на облезлого петуха, а не на жарптицу. Вот и влетит ей за испорченные ткань и нитки!

Усталость прошедших дней давила на виски и тянула затылок. Хотелось снять с себя рубаху, распустить косу и наконец-то поспать. Казалось, что за последние несколько дней Саяна и вовсе не ложилась. Бесконечно бегала по терему и занималась приготовлениями к свадьбе княжны. Знала, что не по чину дочери воеводы сигать туда-сюда, да без дела слишком уж тошно было. А так займешь себя на час-другой, и на душе легче становится.

А дел было невпроворот: то столы для будущего пира криво установят, то некрасиво повесят обереги вдоль резных окон, то стряпухи никак не могут решить, какие яства на стол подавать первыми, а какие последними. Вот и приходилось дочери воеводы бегать от одного к другому, пытаясь, чтобы свадьба прошла так хорошо, чтобы княжна на век вперед запомнила свой последний пир в родном Синем Яру.

– Присядь, Саяна, отдохни. – приговаривала то и дело княгиня – Не по чину тебе бегать по терему, как оголтелая. И без тебя справятся, подготовят нашей Рогнедушке дивный пир, каких Синий Яр еще не видывал.

Саяна грустно улыбалась, качала головой и вежливо кланялась княгине. Безумно хотелось, чтобы княжна Рогнеда запомнила свой последний день в этом мире навсегда. Чтобы с теплом и любовью вспоминала, как лилась музыка, звонко пели разодетые девицы, как танцевали до упаду гости и провожали невесту, кидая вслед пшено да золотые монеты.

Княгиня качала головой и удалялась, как всегда тонкая, прямая, с толстой русой косой, украшенной золотым очельем с сияющими алыми рубинами. И весь ее прямой стан показывал, как она горда за свою дочь, как ждет дня свадьбы, чтобы отдать Рогнеду в руки такого знатного мужа. Ведь стать женой духа – это честь, достоинство, гордость, безопасность и покой для всего Синего Яра.

Только вот Саяну было не обмануть. Под ясными голубыми глазами появились сизые тени, в уголках губ залегли скорбные складки, а брови то и дело хмурились задумчиво. Некогда румяное лицо посерело, стало каким-то больным и хворым. Тошно было княгине, ох как тошно. Поселилась у нее в душе тоска, и тащила она силы из еще молодой женщины, превращая потихоньку в старуху. Саяне даже казалось, что в русых волосах серебром заблестели седые пряди.

Княгиня-то не могла, как Саяна, носиться, стуча каблуками кожаных сапожек до полу, пытаясь растворить в этом глухом звуке свою собственную боль предстоящей потери.

Дверь, скрипнув, отворилась, и в горницу вошла старая няня, отвлекая Саяну от невеселых мыслей. Прошелестела тяжелым расшитым подолом по полу и склонилась над вышивкой. Лицо, покрытое паутиной морщинок, скривилось. Чарна обреченно возвела глаза к потолку и всплеснула руками.

– Никуда не годится! Боги тебя совсем обделили, девочка! Этот страх ты собралась княжне в дорогу подарить? Хочешь, чтобы она смотрела на эту плешивую ворону и тебя вспоминала? У-у-у непутевая девка! – старая погрозила воспитаннице сухоньким кулаком.

– Это жарптица, а не ворона! – Саяна потянулась было к пяльцам, бурча себе под нос, что обязательно все переделает, но няня вырвала их из рук и принялась исправлять, ловко орудуя иголкой и кляня девушку на чем свет стоит.

Вечно она так: бранилась, ругалась почем зря, да высечь грозилась. Говорила, что отец разбаловал, вырастил неумеху, которую замуж никто не возьмет с такими-то руками кривыми. Саяна лишь тихо посмеивалась: знала, что Чарна поворчит-поворчит, да успокоится.

– Чарна, расскажи, почему княжну Дождю обещали? – светловолосая девчонка тем временем нетерпеливо топнула ногой и взмолилась – Ну, пожалуйста! Велика тайна, о которой весь Синий Яр знает! Ты вот делай из вороны жарптицу и рассказывай, а мы с Саяной послушаем! – Рада заболтала ногами еще сильнее и даже подпрыгнула от нетерпения.

– Не принято в дождь-то. Только духов гневить. – отмахнулась няня, щуря подслеповатые глаза.

– Он почти прошел. Идет совсем-совсем маленький! И резы тут у нас защитные высечены как раз для таких разговоров! Сам вещий Лешко над ними шептал! —девочка заговорчески ухмыльнулась, снова подбежала к окну и постучала по расписной раме. – Ну расскажи, няня! Почему княжна за духа Дождя должна замуж выйти? Вот вернется батюшка из похода, скажу ему, как вы обижали меня! – она снова топнула ножкой, уперла руки в бока и отвернулась обиженно.

Саяна закатила глаза, а няня махнула рукой , закрепила нитку узелком и присела рядом со старшей. Перевязала цветастую косынку и поманила Раду за стол. Девочка, просияв, заулыбалась. Няня налила сестрам по кружке овсяного киселя и, с опаской глянув дождь за окном, тихо начала:

– Давно дело было, аж пятнадцать зим назад. Говорят, Хранитель Солнца с Хранителем Дождя поругались. Причины не знает никто, да не пристало им ругаться, ведь оба духа были созданы богами и поставлены наместниками в смертном мире. Не просто так они их назначили солнцем и дождем повелевать. Обиделся Дождь и перестал спускаться на землю. А в Синий Яр пришла невиданная засуха: почти весь урожай погиб, скотина издохла, даже река начала пересыхать. Помню, вброд можно было с одного берега на другой переправиться, не то, что сейчас – только в челне. Мы молили Солнце ослабить свои жаркие объятия и попросить Дождь посетить нас хотя бы разок, приносили жертвы, плели тысячи венков, но все было тщетно. И тогда наш Великий Князь сам обратился за помощью к Дождю. Пришел на капище, выгнал всех жрецов и долго-долго молился. Три дня и три ночи не видели мы князя, а когда он вышел, то тут же пошел такой ливень, что река наполнилась водой за считанные минуты! С тех пор каждое лето Синий Яр и Солнце ласкает и Дождь поливает. Не знаем мы ни зноя, ни засухи, ни наводнений, ни паводков.А Солнце и Дождь одинаково почитаем и никого выше другого не ставим.

– А княжну за Дождя-то за что? – нетерпеливо перебила Рада, вытерла рукавом губы и стукнула по столу кружкой. Чарна потрепала девочку по светлым волосам и подлила еще напитка. Ветер протяжно завыл, а дождь за окном усилился, завыл, точно голодный волк.

– Ох, силы небесные! Негоже в дождь-то… – старая няня схватилась за ладанку на шее, понизила голос до еле слышного шепота и поспешно продолжила – Только вот не просто так Дождь помог синеярскому князю. Явился он к нему на третий день молитв и потребовал отдать любимую дочь в обмен на свою благодать. Духи они такие, Рада, ничего просто так не делают. Разбаловали их боги-создатели, слишком много позволили, вот они и творят, что душе угодно. – няня снова с опаской покосилась на окно и, сложив морщинистые руки на груди, зашептала с новой силой – Говорят, Хранитель Дождя для старшего сына своего жену искал. Сами знаете, как это бывает. Из смертных духи себе частенько жен берут, уносят в иной мир и запирают там. И томятся красны девицы веки вечные, пока не истлеют и не превратятся в пепел.

Саяна поежилась. Эту историю девушка знала не по наслышке, но из уст няни она звучала как-то натяжно и пугающе. А непогода за окном только еще больше стращала. Хотелось, как и няня, схватиться за ладанку да подуть на высеченную на ней обережную руну. Обычно люди говорили, что девицы там живут, словно сыр в масле катаясь, но няня упорно твердила, что быть женой духа – сплошные мука и мытарство.

Когда княжну обещали Дождю, Саяне было около пяти зим. Она помнила, как палило в тот год солнце, как крупными каплями стекал по лбу пот. Месяц Знойник рухнул на Синий Яр, пинком выгнал легкий и ветреный Купалень и запалил, зажарил, заполыхал. Саяна помнила, как мама бесконечно прикладывала к лицу влажную ткань и тихо напевала почти позабытый мотив. Отца в тереме не было, он отправился с дружиной усмирять недовольный бунт на границе княжества. Народ восставал против князя, обвиняя в наступившей засухе.

Саяна помнила, как однажны они с няней ходили на торжище, и вдруг какой-то бродатый мужчина кинулся в ноги, схватился сухими пальцами за подол девичьей рубахи и принялся умолять напоить его детей водой. Размазывал слезы по сморщенным, сгоревшим щекам и молил, молил, молил девочку,что замерла изваянием, не зная что делать. Чужое горе впервые закралось в маленькую душу, вгрызлось зубами, причиняя боль.

На Синий Яр плашмя обрушился небывалый зной и заключил массивную крепость в испепеляющий кокон. Дыхнул огнем, иссушил водоемы, пожелтил листья, уморил скотину, уничтожил урожай. Саяна даже сквозь время слышала плач того человека, что стоял перед маленькой дочерью воеводы на коленях и молил о глотке воды. Перед девочкой, горло которой само разрывалось от бесконечной жажды. И она плакала без слез, захлебывалась, уткнувшись в лицом в нянину поневу.

И когда вдруг крупные капли ударили по потрескавшейся земле, народ повалил на улицу, танцуя, смеясь и плача. Они подставляли обгоревшие лица под струи воды, вскидывали руки к небесам, восхваляя духа, что пролил на землю свою благодать. Из кособоких изб зазвучали гусли, босоногие девы и мужи заплясали, поднимая брызги, понесли на капище дары, разрезали ладони и кропили кровью взмокшую землю, почитая великих духов.

И уже к вечеру из каждой щели полезли слухи о свадьбе княжеской дочки с одним из духов Дождя. Саяна слышала, как шепчется по углам прислуга, как стражники косятся на маленькую невесту, что беззаботно играла с дочерью воеводы во внутреннем дворике терема. Тогда ни она, ни Саяна не осознавали всю тяжесть того груза, что лег на плечи юной княжны. Они лишь бегали босиком по росистой траве и прославляли Дождь в унисон со всем Синим Яром.

Скрипучий голос няни вырвал Саяну из воспоминаний. Чарна полушепотом продолжала рассказ, поглаживая притихшую Раду по голове.

– Помню, когда я была маленькой, Дух Леса явился к одному из синеярских купцов. Его средняя дочь славилась небывалой красотой. Волосы золотые, как весеннее солнце, глаза синие, будто сапфиры, губы алые, точно июльская малина. Одним словом, на Рогнеду нашу походила: фигурка тоненькая, ладненькая, голос, точно трель соловьиная, движения плавные, будто лебедушка по водной глади плывет. Забрал Дух девицу к себе, выдал за одного из своих сыновей. Что дальше с ней сталось, только богам да духам известно. Только вот после этого в синеярских лесах следующие двадцать лет водилась и малина, и брусника и черника. Вот такие ягоды были здоровые! Лакомились так, что за ушами трещало, да животы потом болели от обжорства.

Рада вся обратилась в слух, затаив дыхание. История Чарны одновременно пугала и привлекала, как обычно пугает и привлекает первая весенняя гроза.

Саяна же внимательно изучала стол, рассматривая каждую зазубрину шероховатой поверхности, вслушиваясь, как заунывно за окном плачет ветер и призывно бьет по стеклу ливень. А няня все продолжала скрипуче шелестеть, почти сливаясь голосом с дождем за окном.

– Княжна-то наша тогда совсем мала была. Посему договорились: как только девочке исполнится двадцать зим, князь должен будет облачить ее в простую рубаху без пояса, распустить волосы, надеть на голову венец из лунного камня и отправить на капище. Там-то Дождь ее и заберет к себе навсегда.

– Прямо навсегда… – выдохнула Рада, закрывая рот рукой.

– Нет Рада, на время – невесело хохотнула Саяна. Она как обычно начинала злиться, когда кто-то говорил ерунду. – Погостит у духа княжна, поразвлекается, а потом, как надоест, пожитки соберет и домой из мира духов в наш. Что за глупые вопросы! Конечно, навсегда! Завтра после свадьбы Рогнеда уйдет одна на капище, и больше мы ее не увидим.

Дождь, как бы подтверждая сказанное, с силой ударил по крыше. Все трое вздрогнули от неожиданности, а няня тут же схватилась за ладанку на шее. Испуганно зашептала отворот от духов, сжав морщинистые кулаки чуть ли не до синевы.

– Вот, Рада, погляди, что делается за окном. Не гоже в дождь говорить о таком. Слушают духи, каждое слово наше ловят. Не понраву им придется что – беды не оберешься.

– Не думаю, что духам интересна болтовня старой няни да двух девок. – снова усмехнулась Саяна – А то что княжна навсегда в мир духов отправится, такова цена за процветание Синего Яра. Не пойдет – помрем мы тут все от зноя и мора. И до зимы не дотянем. – она чуть сжала на коленях льняную ткань рубахи и встала из-за стола. – Ладно, хватит болтать. Дело это давно сговоренное, и мы должны принимать свадьбу княжны, как великую честь и благость. – она поморщилась, потому что сказанное прозвучало натянуто, точно тетива лука, с которого вот-вот сорвется стрела. Девушка кивнула на свою испорченную вышивку. – Уповаю на твои золотые руки, няня. Мне не справиться без тебя.

Тонкие губы Чарны дрогнули в улыбке, и на впалых щеках проступил румянец. Любила старая сладкие слова так же сильно, как и медовые пряники. Она потянулась к пяльцам и продолжила работу. Рада вернулась на свою лавку и уже без особого интереса продолжила колупать краску, периодически задумчиво поглядывая, как водяные разводы на стекле стекаются в узоры.

– А можно взять и княжну просто не отдать? Вдруг духи сжалятся и не пошлют на Синий Яр засуху? – тихо спросила она без прежнего задора в голосе. Рада уже знала ответ, но почему-то хотела услышать его от старших.

Саяна хмыкнула, а няня с суеверным страхом в очередной раз покосилась на оконную раму. На морщинистом лице отразилась борьба с собой: видимо, старая Чарна очень хотела рассказывать дальше, да боязно было. Боялась на склоне дней духов прогневать. Уж скоро к праотцам отправляться, не хочется перед ними за речи свои краснеть. Но все же желание скоротать дождливое и холодное утро за разговором пересилило.

– Однажды… – снова начала она. – Давно это было…то бабка моя мне рассказывала. Зим триста назад, в соседнем княжестве, которое называлось Остаханское…

– Никогда не слышала о таком! – фыркнула Саяна. Летописи о былом она знала хорошо – отец настоял обучать дочерей, как положено, поэтому девочки с детства знали все княжества известных земель от берега океана до непроходимых гор.

– А потому ты не слышала о нем Саяна, что давно уж и нет его. – махнула рукой Чарна и, достав из мягкой подушечки иголку, снова воткнула ее обратно. – А в свитках твоих не писано о нем, потому что проклято то княжество. Не пишут о проклятом, не вспоминают. Стирают из людской памяти, чтобы не бередили, не трогали прошлое. А память…память людская коротка, Саяна. Сегодня помним и любим мы княжну Рогнеду, а завтра уйдет она под венец, поплачем мы пару зим, да забудется все. Поростет в душе вереском, зацветет ковылью. Завалит лютыми сугробами да ледяным ветром скует в сердце. Так и с княжеством Остаханским случилось. Забыли о нем люди. А забывать о таком не следует… Так вот…Была в том княжестве дева прекрасная, дочь знатного боярина. Черноокая, белокожая, нраву такого кроткого, что в женихи ей посватался один из речных духов. Властвовал он рекой, у подножия которой располагалась Остаханская столица, уж и не припомню, как она называлась. Дух реки потребовал привести деву на берег, одетую в свадебные одежды и с золотым венцом на голове. И за такую невесту обещал он чистую воду горожанам, да полные неводы улова рыбакам. Но слишком сильно любил свою дочь боярин, и, когда пришло время выполнять уговор, он бежал из города вместе с ней, надеясь, что дух реки никогда их не отыщет. Множество дев предложил князь взамен, но ни одна не приглянулась речному владыке. И тогда восстала река, поднялись огромные волны до самого неба и погребли под собой Остаханское княжество. Стерла его вода с лица земли, будто и не было вовсе.

Рада судорожно выдохнула, когда няня закончила свой рассказ. Она осторожно слезла со своей лавки и медленно подошла к Чарне. Та заботливо усадила девочку к себе на колени и принялась переплетать пушистые волосы. Подбородок у Рады мелко подрагивал, а глаза покраснели, готовые вот-вот пролить горькие слезы.

– Обречена княжна. – только и смогла сказать девочка.

Протяжный порыв ветра по-волчьи завыл где-то под крышей, и яркая вспышка молнии располосовала комнату. Тяжелые капли с силой ударили по окну, утонув в грохоте весеннего грома. Рада, взвизгнув, зажмурилась и спрятала лицо в воротнике Чарны. Та, продолжая сжимать оберег, поспешно зашептала отворот.

– Дождь так бьется в окна, будто войти хочет. – прошептала девочка, вцепившись ручками в нянин рукав.

– Не бойся. Дух не может войти в дом, если его не пригласить. – Саяна пожала плечами и кивнула на защитные резы. Они были на оконной раме, изголовии широкой кровати, дверном пороге. Вырезанные ножом и окрапленные кровью вещего Лешко, они и сейчас мерно отливали багрянцем в свете лампады. – Да и зачем ему сюда входить. Не княжны мы, чтобы нами тут любоваться. Поэтому давайте жарптицу закончим, и я к Ивелину схожу. Он мне ножи наточить поможет, в игрищах завтра участвовать буду.

Старая няня покачала головой и снова потянулась к подушечке с иголками. Весь ее вид буквально осуждал Саяну и отказывался принимать то, что не любит девица прясть, вышивать да стряпать. Зато ножи метает не хуже любого парня и в седле держится, как влитая.

С детства отец лично обучал девочку стрелять из лука, владеть клинком, ездить на лошади и метать копье. Последнее давалось дочери с трудом, но в остальном она неплохо преуспела за годы тренировок. Женщина-воин в Синем Яру, была редкостью. Народ осуждал да замуж никто не звал. Но Саяна все равно надевала мужскую рубаху с портами и на заднем дворе терема тренировалась с отцом каждое утро, когда он не был в отъезде. А когда уезжал с войском, то девочку обучал старый мечник Велемир. Он всю жизнь провел в битвах и воинских походах, но на склоне лет осел в Синем Яру, ковал оружие и мальцов ратному делу обучал. Саяну взял к себе с неохотой, но вскоре, увидев, что девочка делает успехи, уступил и покорился воле князя. Поначалу Славен нареченный Мудрым был против таких увлечений придворной девочки, но после долгих уговоров воеводы, уступил.

– Княже, а как еще ей справиться с пропажей матери? Пусть лучше мечом машет да боль свою выпускает, чем сидит и чахнет. Все равно ты прочишь ее в Багровые земли отдать, а там ратиться каждая девка умеет, не то что в Синем Яру. – у отца был густой бархатный бас и темно-каштановая борода. – К тому же и княжне лишняя защита не помешает. Все равно они с моей Саяной не разлей вода. Так хоть польза будет какая.

Мама Саяны пропала около шести зим назад. Однажды утром, когда дочка по привычке прибежала в ее опочивальню, то обнаружила лишь пустую постель и пугающе ледяные перины. Три дня и три ночи искали жену воеводы и дружинники с собаками, и шорники, и гончары, и кузнецы, и рыбаки. Даже русалки в озере неподалеку все дно обыскали – ни следа, ни зацепки – ничего.

Через седмицу Саяна краем уха услышала, что в лесу нашли тело женщины, которую задрали волки. Изуродовали так сильно, что и опознать нельзя. Князь объявил ее пропавшей женой воеводы и приказал поиски прекратить. Безутешен был отец, точно тень ходила по терему маленькая Саяна.

– Как же мы с тобой теперь жить будем без моей Велены. – голос отца звучал хрипло и надрывно. Он прижимал к себе дочь, а она тихонько теребила ворот его распахнутой косоворотки, поглаживая пальчиком вышивку, еще помнящую мамины руки. – А Раду на что она оставила? Она только первую зиму свою прожила, от груди материнской не оторвалась. Что же делать? О Великие Духи, что же делать?

Внутри, точно большое безмолвное чудовище, поселилась пустота и схватила своими когтистыми лапами за самое сердце. Казалось, что даже глубокий вдох сделать трудно – так сильно держало изнутри. Оно мертвой хваткой вцепилось в девочку, не давая есть, спать, разговаривать и даже думать. Будто дыхнуло огнем и выжгло некогда цветущее поле, оставив лишь сгоревшее дотла пепелище. Совсем как та страшная засуха из далекого детства.

А через месяц Саяна вдруг нашла на своей кровати глиняный оберег на кожаном шнурке. Такие образки обычно носили под рубахами простолюдинки: небольшие таблички с высеченной на ней руной – кривоватой линией, от середины которой вверх расходились еще две, делая узор похожим на куриную лапку. Оберег был окрапленный, и засохшая кровь уже была бурой и застарелой. Девочка быстро повесила его себе на шею и почему-то никому не сказала о своей находке, решив, что это прощальный подарок матери, которая явилась на миг из-за границы миров.

Шло время, чудовище внутри ослабило хватку и, казалось бы, впало в спячку. Саяна снова начала есть и общаться. А еще через какое-то время стала просить отца научить стрелять из лука и обращаться с мечом. Княжеский воевода был готов на любые уступки, лишь бы старшая дочь снова начала улыбаться и радоваться этой жизни. Купил ей добротного коня, приказал кузнецу изготовить легкий тренировочный меч да детский лук.

– Эх, юна ты Саяна, да ветрена. В голове туман у тебя один. – ворчливо пробурчала Чарна. – Кто ж тебя замуж возьмет, коли ты постоянно с луком да мечом носишься аки мальчишка?

Девушка хотела было ответить, но вдруг за окном раздался гулкий звук горна:

– Багры! – закричал кто-то – Багры едут! Багры!

– Багры… – прошептала Саяна, хватаясь за пунцовые щеки. Сердце мгновенно пустилось вскачь, и девушка метнулась к кованому ларю, что стоял около окна. – Как же это они так быстро…я думала к вечеру…а я несобранная…волосы нечесаны, щеки бледные…да как же так…

Слушая ее несвязное бормотание, Чарна лишь рукой махнула, и, снова закусив губами нитку, принялась за свое дело.

Саяна вытащила из ларя расшитый речным жемчугом шерстяной платок, натянула поверх рубахи лисий полушубок, нырнула ногами в кожаные сапожки и кинулась к няне.

– Пощипай за щеки, Чарна, чтобы румяной была, ну давай же, ну!

– Эх, ты, горе! – хмыкнула старуха, но сделала, что просит дочь воеводы. И за щеки пощепала, и платок на голове поправила, а сверху очелье серебряное надела. Красивое, подарок отца из земель заморских, янтарем отделанное.

Саяна, раскрасневшаяся и взволнованная, поплотнее укуталась в шубку и уселась рядом с сестрой, замерев в ожидании. Казалось, мысленно девушка улетела за ворота, туда где вздымают землю копытами кони приближающихся багров.

Рада же, и вовсе не поняв, чего радостного в приезде мрачных и суровых жителей степей, продолжила свои распросы:

– Подожди, няня, а что стало с той девушкой, которая от речного духа сбежала? Как сложилась ее судьба? Нашел ли он ее?

– Уж и не знаю, что с ней сталось. Пятьсот зим назад та история приключилась, концов не найдешь. Но поговаривают, что дева была проклята до последнего своего вздоха. – проскрипела та. – Вот и готова твоя жарптица. – она протянула вышивку Саяне. Теперь на нее смотрела статная птица с распущенным веером красно-золотым хвостом. – Может и научишься когда-нибудь отцу на радость. Матушка-то ваша покойная ух какая рукодельница была. Лучшая вышивальщица в княжестве! Видят духи, не было ее лучше, да и до сих пор нет!

Рада восторженно захлопала в ладоши: любая фраза о матери, которую она так и не узнала, вызывала у девочки радостное возбуждение. Саяна же чуть приподняла уголки губ:

– Видят духи, я пошла в отца.

Дождь снова ударил в окно, явно обиженный, что его не пустили, и поспешил удалиться, разрешив весеннему солнцу проглянуть сквозь сизо-серые облака. Его лучи тут же закрались в слюдяное окно, пустили зайчиков по начищенным половицам и еще пуще согрели и без того натопленную опочивальню. В полушубке стало жарко, но Саяна упорно не хотела его снимать. Уж слишком у нее был красивый лисий ворот и кожаный украшенный серебряной пряжкой поясок.

– Багры! Багры! – доносилось с улицы.

Послышался скрип засова, звук расходящихся в стороны массивных дубовых ворот и грохот конского топота, что разнесся по сонному еще терему гулким радостным эхом. Кто-то протяжно засвистел, и послышался гул, гогот, радостные и приветственные крики.

– Явились, волки клятые! – тут же принялась ворчать Чарна, наблюдая, как обе сестры кидаются к окну и прилипают к стеклам, вглядываясь. Она поднялась с лавки и тоже выглянула во двор. Дюжина коней и два нагруженных обоза въехали в распахнутые ворота. Талая грязь брызнула во все стороны, распугав дворовый люд. Девки с визгом бросились врассыпную, а парни выстроились шеренгой и поклонились до земли прибывшим.

– А как же им не явиться! Разве мог Храбр Сивый пропустить свадьбу княжны Рогнеды?

– Лучше бы ноги его в Синем Яру не было! – продолжила распаляться Чарна. – Никогда мы с баграми дружбы допреж не водили!

– И поэтому воевали без конца – отмахнулась Саяна, не отрывая взгляда от окна, пытаясь разглядеть среди одетых в одинаковые доспехи гостей, того единственного, о ком думала каждый вечер, моля Мать Грез послать его образ во сне.

– А почему воевали? – спросила Рада. Багры, что спешивались, отдавали поводья коней подбежавшим служкам, отряхивались после долгой дороги уже ей наскучили. Она дышала теплым воздухом на стекло и рисовала пальчиком буквицу, что твердила вчера на уроке.

– Почему-почему! – Чарна в сердцах стукнула сухоньким кулаком по столу, да так что пустые кружки подпрыгнули – Да потому что сердца у багров волчьи, а не человечьи. Оборотники они, окаянные, с темными духами в сговоре. Души еще их пращуры продали темным волхвам. – тут голос старой дрогнул и она промокнула концом узорчатой поневы морщинки в уголках глаз – И девочку нашу воевода за ихнего младшого отдать собрался. Ух, горе!

– Угомонись, Чарна! – Саяна так и не найдя взглядом того самого младшого, отлепилась от окна и строго посмотрела на няню. – Никто меня не отдает никуда. Вот как сговор будет, так и можешь начинать голосить. А до этого дня не гневи духов за зря. И байки чернавок поменьше слушай. Они в своих сплетнях и самого князя русальим сыном сделают, им только волю дай!

– А Княгиню полюбовницей Князя Бессмертного – брякнула Рада, за что тут же получила от сестры подзатыльник. – Эй! Да правду говорю! Девки с поварни рассказывали, а им конюх, а конюху гончар, а гончару русалка с озера! Говорят, являлся он ей в зеркале, да и полюбился. А он…

– Тьфу ты, горе луковое! – всплеснула руками няня, зажимая девчушке рот ладонью – А ну не бреши! Беду накличешь своими выдумками! Наши духи-то простят тебя, дуреху малую, чай своя, а вот Князь Бессмертный…

Саяна усмехнулась. Зеркало в опочивальне княгини было на зависть всем вокруг. Большое, почти с человека ростом, гладкое, блестящее, в кованой раме из чистого золота. Рама вилась вокруг тонкого дивного стекла, точно стебли невиданных растений, переплеталась в бутоны цветов, украшенные драгоценными каменьями. Иногда княгиня пускала Саяну посмотреть на себя да полюбоваться. И девушка смотрела в блестящее стекло, привезенное князем из самого Свет-града и думала, понравится ли она тому, кто ее нарушил покой и сон, когда вновь встретятся.

Три зимы прошло с последнего приезда багров в Синий Яр. Каждый вечер перед сном после молитвы, Саяна ложилась на перину, закрывала глаза и представляла загорелое лицо с высокими острыми скулами, волевым подбородком и ровным носом. Она помнила прямой взгляд черных глаз, тонкие вечно сжатые в полоску губы, резкие движения жилистого тела, шершавые молозистые пальцы, и горячее дыхание над ухом.

– Моей будешь. – сказал тогда младший сын Храбра Сивого и поцеловал. Так требовательно, настойчиво, властно, что у Саяны дух захватило и ноги подкосились. А кровь застучала в висках, прилила к щекам, заставила покрыться испариной. Все ее тело выгнулось, подалось навстречу, впечаталось в мощное тело, затянутое в кольчугу. А когда он оторвался от девушки и с неожиданной нежностью провел пальцем по ее нижней губе, Саяна, не колеблясь ни секунды, прошептала:

– Буду. – а потом, спохватившись, добавила – Когда к отцу моему на поклон придешь. Потом буду.

И вот прошло три зимы. Может и забыл ее Рогдай, Храбров сын? Может и сосватали уже с какой-нибудь черноокой девой из степи? С той, что стреляет из лука без промаха, да мечом разит без жалости. Куда ей, нежной Саяне до дочерей ветра и степи? Это здесь она, как белая ворона, ножи метает, да клинком размахивает. А там каждая дева Багровых земель с детства учится оружие в руках держать. Поговаривают, поэтому из багров духи себе жен не берут. Строптивые слишком да опасные.

Дверь открылась, и в опочивальню влетел запыхавшийся служка в шапке набекрень.

– Багры п-приехали! Встречать идти надобно. Князь велит!

Саяну дважды просить не пришлось. Она вскочила с лавки, одернула полушубок, и, крикнув Чарне, чтобы одела Раду, понеслась вон из горницы.

В спину ей долетело недовольное ворчане старой няни, но девушка даже не обернулась. Пробежав по просторной сводчатой галерее, она спустилась по деревянной лестнице во внутренний дворик терема, где все было на своих местах, как и всегда. Размеренный быт родного дома.

Саяна даже с закрытыми глазами могла описать, как стоят, вытянувшись в струнку, стражники у ворот, как мужики тащат кабанью тушу в поварскую, из которой уже нетерпеливо выглядывает стряпуха Анисья и сотрясает воздух большой деревянной ложкой. На резном балкончике обычно восседала княгиня, но сейчас ее там не было. Иначе точно одернула бы перескакивающую через лужи Саяну, что задрала подол рубахи, слегка оголив икры и вогнав в краску одного из стражников.

Пролетев стрелой через подтаявшие сугробы, девушка выбежала через арку на внешний двор терема и тут же затормозила, отдышалась и пошла уже степенно, будто и не спешила вовсе. Надеясь, что со стороны не видно, как сбивается с ритма дыхание, Саяна огляделась. Перед широким резным крыльцом стоял Славен Мудрый, облаченный в расшитую золотом рубаху, поверх которой был накинут меховой плащ на лисьем меху. Сапфировая застежка ярко блестела в лучах солнца, как и лазурные глаза Великого Князя. Несмотря на седую бороду и морщины у глаз, синеярский владыка выглядел статно, величественно и властно. Он стоял, широко разведя руки в стороны, приветствуя багров, что все еще спешивались и строились в ряд, чтобы тоже чинно поприветсвовать своего князя. Он еще не въехал в ворота, поэтому двор замер ожидании.

Саяна вспомнила, что по традициям багров князь, или как они говорили, вожак, входит в дом последним. Лишь убедившись, что его люди в безопасности, глава степных земель имел право обеспечить ее себе. Странно все было у этих багров. Этот гордый и свободный народ так не походил на синеярцев, что Саяне страшно делалось: а если все же будет сговор, как же она там одна проживет?

По правую руку от князя стояла княгиня, как всегда прекрасная в собольей шубке и золотых украшениях. Он стояла по традиции потупив глаза, в знак почтения к прибывшим гостям. По левую – точно так же склонила голову княжна Рогнеда, высокая, стройная, белокурая.

Саяна, все еще рвано дыша, поспешила встать на свое место за княжной. Рада, закутанная в тулуп и платки, выкатилась вслед за сестрой и с разбегу врезалась ей в ноги.

– Тише ты! – зашипела Саяна и погрозила девочке пальцем. Поправила малышке косынку, одернула одежды и взяла за руку – Глаза опусти и не смотри, пока князь добро не даст.

– Но мне любопытно!

– Мне тоже, но нельзя. Батюшку опозорим, не смотри.

– Ладно! – шмыгнула носом Рада. – Вечно ничего нельзя!

Саяна мысленно с ней согласилась. А как хочется посмотреть, как Храбр Сивый въедет в ворота терема, как грациозно спешится и обнимет князя, приветствуя старого друга.

Но оставалось лишь слушать и разглядывать свои кожаные уже заляпанные грязью сапожки. Вот снова конский топот, свист, крики, запах лошадей, кожи, пряностей. Саяна знала, что это въехал на коне Храбр, могучий и грозный на вороном коне. Густая черная борода с проседью колышется на ветру, а глаза чуть насмешливо щурятся и оглядывают замерший в поклоне двор. Лишь Славен Мудрый возвышается над всеми и радостно приветствует гостя.

– Сла-авен! – звучиным басом протянул князь багров, и раздались похлопывающие звуки. Видимо, тот сгреб Славена в медвежьи объятия и, не особо церемонясь, похлопал по спине огромной ручищей.

– Ты принес свет, друг мой Храбр. – ответил Великий Князь, и Саяна подняла голову. Князь заговорил, а значит высшая знать может распрямиться перед гостями. Обрадованная Рада вскинулась вслед за сестрой и с интересом принялась вертеть головой. Саяна тоже огляделась. Широкое подворье было изрыто десятками конских копыт. Талый снег вмеремежку с грязью забрызгал колеса нагруженных обозов, вокруг которых выстроились багры. Все высокие, как на подбор, широкоплечие, мощные. Загорелые лица закрывают шлемы с забралами, а поверх кольчуги накинуты волчьи шкуры. На поясах мечи, в руках копья, за спиной колчаны с луками.

« И кто из них Рогдай?» – нетерпеливо подумала Саяна, закусывая губу от напряжения. Страх, что он не приехал, уже холодил тело. Девушка впилась ногтями в ладони, пытаясь держать лицо и ничем не выдавать своего волнения и страха. Тем более, что Храбр Сивый, поприветствовав княжескую чету, перевел на Саяну и Раду взгляд.

– Воеводишны! – протянул вожак багров, и девушки снова опустили головы в знак почтения. – Тьфу, пропасть! Опять глаза опускают! Да что же за повадки тут у вас в Синем Яру! Как что – девка очи вниз.

– Уважение и почтение – один из столпов мира и процветания, друже! – хохотнул князь Славен и хлопнул в ладоши, позволяя девочкам распрямиться. – Идем в терем, друг мой. Устал ты с дороги, да и дружина твоя утомилась. Сегодня вас ждет баня да вкусный ужин.

– Баня дело хорошее. – гоготнул Храбр – Те две чернавки пусть ее мне и затопят. И медовухи принесут. Да и дел пусть им не поручают больше. Заняты будут. – багр дунул в пышный ус и ухмыльнулся.

Две молодые девушки-служки испуганно сжались, но поспешно поклонились и убежали со двора. Саяна поморщилась: баню с чернавками и князь Славен любил, все знали. Да только он так об этом не заявлял во всеуслышание. Негоже кричать о том, что духи не одобрят. Да и супругу позорить – дело последнее. Как за спиной у княгини шептаться бы стали, узнай все о том, что князь с дворовыми девками за закрытыми дверями вытворяет. Поэтому о княжеских утехах знала лишь сама княгиня да Чарна, что случайно проболталась об этом Саяне. Сами чернавки получали щедрые дары, поэтому тоже помалкивали, боясь лишиться милости Славена.

А у Храбра Сивого жена не приехала. Не видела Саяна обоза с женщинами, значит не взял ее с собой вожак багров. Говорили, новая молодуха, с которой он окольцевался по осени, непраздная, и ждет еще одного сына Храбровича.

« А вдруг Рогдай тоже будет в бане со служанками париться?» – промелькнула в голове такая неуместная и навязчивая мысль. Ударила в голову и засела в ней занозой. Саяна передернула плечами, пытаясь отогнать картины широкоплечего багра в объятиях простоволосых нагих девок, но богатое воображение лишь разукрашивало и дополняло картины непрошенными деталями.

– Саяна! – девушка встрепенулась и повернулась к княжне, что нетерпеливо поджимала губы: видимо звала ее не первый раз. Князья уже направились в терем, и двор снова ожил, возвращаясь к привычной рутине. Заскрипел засов ворот, затараторила стряпуха-Анисья, застучали топорами мужики. Багры ровной шеренгой направились вслед за своим вожаком, все еще не снимая шлемов и мечей. Сейчас их всех разместят, накормят и париться поведут. До вечера князь гостями будет занят, а значит, можно предложить Рогнеде сбежать под шумок из терема.

– Княжна! – Саяна виновато улыбнулась, заглядывая в голубые, печальные глаза подруги. Сегодня Рогнеда была бледнее обычного. За шубой и шерстяным платком ее и вовсе не было видно, такой прозрачной она казалась.

– Я думаю, что Рогдай среди воинов, просто ты его не узнала в доспехах. Три зимы прошло все же. – мягко улыбнулась Рогнеда. Саяна покраснела и смущенно уставилась на запачканный подол рубахи. Княжна слишком хорошо знала подругу, чтобы не понять причину ее задумчивости. – Я хочу прогуляться. Найди Ивелина, сходим в лес да на торжок. Хочу…попрощаться.

Саяна потупилась, а внутри все ее бушующие чувства заморозил ледяной коркой стыд. Она тут стоит о багре мечтает, о будущем своем думает, а подруга, ее любимая Рогнеда, загибается от осознания, что это ее последний день среди живых. Это у Саяны впереди сговор, свадьба с любимым, дети, радости, счастливая и размеренная жизнь рядом с младшим сыном вожака Багровых земель. А Рогнеду ждет лишь неизвестность, разлука со всем, что дорого, и одиночество в мире духов. Обругав себя всеми словами, девушка усилием воли выкинула из головы и багров, и нагих чернавок и даже загорелого Рогдая. Улыбнулась княжне и постаралась как можно бодрее кивнуть.

– Конечно, княжна. Надеюсь, с Ивелином ничего, как всегда, не стряслось. А то я не видела его с самого утра. Велю запрячь лошадей, конная прогулка поднимет тебе настроение.

Чуть поклонившись, Саяна побежала обратно через внутренний двор в просторную теплую конюшню, окутанную приятным запахом сена и кожи. В это время дня почти все лошади были при деле, поэтому в стойлах находилась лишь пара кобыл. Она уверенно направилась в самый дальний конец, где ее тихим ржанием поприветствовала рыжая лошадка. Саяна достала из-за пазухи кусочек хлеба, и мягкие губы тут же защекотали ладонь.

– Ну здравствуй, Младушка.

Она устало стянула с себя платок, прижалась лбом к храпу Млады и запустила руки в густую гриву. Конечно, лучше бы княжне сегодня и завтра в покоях своих сидеть, да не выходить никуда. Обычно князь не разрешал Рогнеде уходить с третьего яруса терема, когда приезжали гости. Но, хвала духам, сегодня хоть прогуляться разрешил, вырваться из деревянной клетки и вдохнуть полной грудью напоследок. Да и кто на княжну заглядываться в преддверии свадьбы станет? Синеярцы давно на Рогнеду не смотрели, боясь гнева Славена Мудрого, а баграм зачем глядеть на ту, что завтра покинет этот мир?

Сердце что-то неприятно кольнуло, а дремавшее много лет чудовище заворочилось, ударяя по ребрам. Саяна закусила губу и тяжело выдохнула. Мерное дыхание лошади успокаивало, а теплая грива согревала замерзшие руки.

– Вот ты где. – чьи-то горячие ладони легли на плечи, и девушка замерла изваянием не в силах двинуться. Сильные руки развернули ее, и Саяна уткнулась носом в жесткую кольчугу. От Рогдая пахло костром, талым снегом и кровью. Он с силой прижал девушку к себе, зарылся носом в ее макушку, с шумом втянул воздух.

Саяна чуть отстранилась и посмотрела в возмужавшее лицо Рогдая.

Три зимы отразились на его лице шрамом, рассекшим бровь, и еще одним рваным рубцом на щеке. Волосы отрасли и теперь спадали на спину, затянутые в традиционный хвост багров. Один висок был выбрит, а значит, перед ней теперь не юноша, а мужчина-воин. Воин, который уже познал кровь.

Он стоял перед ней и крепко обхватывал пальцами плечи. И Саяна чувствовала их жар даже сквозь мех полушубка. Видимо на ее лице отразилась та смесь эмоций, что гремела внутри точно расстроенная домра с порванной струной. Перед ней стоял какой-то молодой воин, в котором угадывались черты того, кто так страстно целовал ее три зимы назад. Да, те же скулы, нос, тонкие губы. Но глаза…холодные, злые, с багряным отсветом около зрачков. Недобрым был его взгляд, тяжелым. Точно волк смотрит и скалится из лесной чащи. И запах этот. Ее Рогдай пах лошадью, выделанной кожей, древесной стружкой. А этот мужчина, что сжимал ее плечи, пах кровью, потом и чем-то сладковато-горьким.

Саяна вгляделась в лицо любимого и вдруг подумала: а что он видит в ней? Видит ли ту родную и желанную, или же тоже кого-то другого? Три зимы – это срок немалый, особенно когда ты молод. Не пощадило багра время, подарило красивому лицу шрамы, закалило в битвах жилистое тело. А что сделало с душой? Если глаза, ее зеркало, то и там принесло оно горя.

Но вдруг Рогдай ухмыльнулся так же, как и раньше, чуть криво, на одну сторону, и девушке тут же стало спокойнее. Те же ямочки на щеках, тот же тихий смешок себе под нос.

– Чего дичишься, Саяна, дочь воеводы? Аль не признала? – он склонил голову на бок, и притянул девушку к себе, вжимая в тело.

– Признала. – прошептала Саяна, не отрываясь от его такой родной улыбки. Она ухватилась за нее, как за соломинку, в попытках собрать разбившийся образ, что грезился ей по ночам целых три зимы.

– Ну раз признала…– он не договорил, и вместо этого прижался губами к ее. Саяна ахнула, чувствуя как жесткие горячие губы ласкают и требовательно заставляют податься навстречу, открыться, впустить в себя то, что почти позабылось, но было столь желанным. Девушка закрыла глаза, растворясь в теплоте губ, влажности языка, силы движений и истомы, что паром исходила от багра.

Он оторвался от нее и хитро прищурился, а Саяна потупила взгляд и залилась краской. Внутри нее одновременно жгли стыд и радость. И от этих нахлынувших чувств она окончательно потерялась.

Млада дернула головой и тихо фыркнула, стукнув копытом по земле. Саяна отскочила от Рогдая и спряталась за кобылу, делая вид, что вытаскивает из гривы застрявший прутик.

– Через четыре луны, на исходе месяца Купаленя будет сговор. – он все еще улыбался, когда Саяна выглянула из-за своей лошадки и с открытым ртом уставилась на багра. А тот, тем временем, продолжал, явно наслаждаясь реакцией девушки – Отец подождет для приличия, все же княжну вашу не в соседнее княжество отправляют, а к духам. Отгорюет Синий Яр, а дальше и свадьбу играть можно. Летом сговор, осенью свадьба – все как предки завещали.

– А мое согласие ты не забыл спросить? – ляпнула Саяна, надеясь, что ее голос не так уж явно дрожит. Сколько ночей она мечтала об этом моменте, и вот, когда он настал, девушку охватил такой страх, что она, путаясь в подоле рубахи, сделала еще пару шагов назад. – В Синем Яру девы без согласия замуж выходят только в одном случае: если за духа отдают.

– Так я его уже получил – он провел пальцем по своим губам, и девушка снова почувствовала как к лицу приливает кровь. – Очень красноречивое согласие, разве не так?

– Я подумаю, – выдавила Саяна. В горле костью застрял ком, и девушку замутило. Мечты о встрече с Рогдаем всегда были сладки и полны нежности. В них багр сидел с ней на крыше терема и смотрел на звезды, обнимал, целовал в макушку, говорил слова ласковые. И потом уже спрашивал, хочет ли она, не передумала ли за три зимы. А не вот так вот прямо и бесповоротно: сговор будет на Купалень месяц. Да и не до этого ей сейчас, завтра свадьба у Рогнеды, проводы, слезы, печаль.

– Подумаешь? – Рогдай снова прищурился и вдруг бесшумно и стремительно шагнул к ней. Схватил одной рукой за талию и притянул к себе. Выдохнул прямо в губы, обжигая – Подумай, Саяна, только недолго. Я три зимы ждал.

Девушка хотела сказать, что она столько же ждала, только вот не этого. Она хотела радости встречи, объятий, разговоров обо всем на свете, прогулок по лесу, украденных поцелуев, крышу терема и звездное небо над головой. И только потом предложения о сговоре. Только вот сказать об этом мужчине, что так остро пах кровью и пеплом, язык у Саяны не повернулся.

Он легко коснулся ее губ своими и лизнул языком.

– Вкусная. – он снова шумно втянул носом воздух, точно зверь – Пахнешь еще лучше, чем раньше.

Глаза, что пугали своей чернотой вдруг зажглись багряным огнем и хватка стала еще тверже. Девушка стояла, прижатая к распалившемуся телу, и слышала, как бешено стучит в широкой груди сердце. Так быстро, точно и не человечье вовсе.

« Волчьи души. » – вспомнила она слова старой Чарны, да тут же отогнала эти суеверные домыслы. От волчьего у Рогдая была разве что шкура, что обрамляла ворот дорожного плаща. Но так это традиционный плащ багров, у каждого дружинника такой. Волков в Багровых землях, и правда, почитали наравне с духами. А убить зверя и забрать его шкуру себе, было ритуалом посвящения в мужчины. Это любой ученый человек в Синем Яру знал. Но куда Чарне… она старуха темная, грамоту не познавшая. Ее делом всю жизнь было детей качать, да плотна вышивать.

– Тебя отец отпустил? – голос прозвучал как-то хрипло, отчего Саяна на себя разозлилась. Ее любимый обнимает, а она непонятно о чем думает и трясется от страха. Да и от Рогдая ее поведение не укрылось: вон стоит вглядывается, принюхивается и щурит темные глаза, что все еще так зловеще отливают красным.

– Не отпустил. Я сбежал, пока все отвлеклись. Вернуться мне надо. – ответил он и снова лизнул ее губы – Идти пора, а не могу. Слишком уж ты красивая стала, Саяна. Как оторваться от тебя теперь?

Он снова прильнул к ней, зарывшись руками в волосы и принялся целовать. Так неистово, страстно и порочно, что у Саяны дыхание зашлось, и она вдруг обмякла, отдаваясь сильным рукам, властным губам и чувствуя, как тело расслабляется, наконец отмирая и позволяя Рогдаю то, что до свадьбы считалось таким позорным и неприличным.

Все-таки это он, ее Рогдай. Просто теперь он стал воином, мужчиной. Какие вздохи под луной и прогулки по лесу? Прошло то время, теперь все будет по-новому, но это не значит, что хуже.

Она тихо вскрикнула, когда жесткие губы спустились на шею, властные руки чуть запрокинули голову назад, оттянув волосы. От этого еле слышного стона, мышцы Рогдая напряглись, и он, издав утробный рык, прильнул к нежной коже и слегка прикусил зубами.

И вдруг громко заржала за спиной Млада, и наваждение, что закружило голову и помутнило рассудок прошло. Девушка замерла, ужаснувшись. Да что же она творит? Как до свадьбы такое позволять? Сговора даже не было, а она…да что нашло на нее, о духи? Как девка падшая!

– Прекрати! – взвизгнула она, пытаясь вырваться из крепкой хватки. На удивление Рогдай отпустил и даже отступил на шаг. Лицо его было непривычно бледным, глаза горели багрянцем, а грудь резко вздымалась, выпуская рваные выдохи.

– Будешь еще думать? Или быть сговору? – хмыкнул он, поправляя съехавший набок плащ.

– Тебя отец ждет, а меня княжна! – вместо ответа выпалила Саяна, снова пряча пылающее лицо за гривой лошади.

– Будь по твоему. – багр, продолжая ухмыляться, развернулся и направился к выходу. Беззвучно, даже не шурша соломой, что устилала конюшню поверх земли. На пороге он обернулся и кинул на Саяну взгляд. И на дне черно-багровых омутов бился голод. Жадный, еле сдерживаемый. Девушка почувствовала как тело сводит истомой, и по спине проходит жаркая волна. Никто и никогда не смотрел на нее…так. Даже тот, прошлый Рогдай.

Когда широкая спина скрылась из виду, девушка уткнулась своей кобыле в бок и вцепилась в густую гриву пальцами. Щеки жег стыд, а губы сами собой растягивались в глупой улыбке.

« Как оторваться от тебя теперь?» – хриплый шепот Рогдая все еще стоял в ушах. А воспоминания произошедшего так ярко всплывали вновь и вновь перед глазами, что голову повело и сердце затрепыхало в груди, точно птичка.

Потрепав кобылу по бурой гриве, она окрикнула конюха. Кажется она видела его у входа к стойлам. Не дай духи этот рослый детина что-то увидел или услышал, слухов потом не оберешься! Три зимы назад и так весь терем судачил о том, что Саяна-воеводишна с Рогдаем Храбровичем в березовой роще миловалась. Как до отца не дошло, одним духам известно. А может и дошло, потому что после отъезда багров, батюшка обмолвился о том, что было бы неплохо отдать Саяну в Багровые земли, как и хотели раньше до смерти матери.

В этот раз место было выбрано понадежнее: внутри стойла, за массивной лошадиной тушей со стороны входа ничего не видать. В хорошем месте ее Рогдай поймал, будто специально выжидал. Снова вспомнив, что они делали мгновения назад, девушка зарделась и прижала пальцы к все еще горячим от поцелуев губам.

– Кузьма! Запряги Младу поскорее, я тороплюсь!

– Не велено, – ответил кто-то, и Саяна удивленно обернулась. Вместо рослого конопатого Кузьмы перед ней стоял высокий, хорошо сложенный юноша с вьющимися темными волосами и тонкими чертами лица. Из под густых бровей на нее недовольно смотрела пара серых глаз, ледяных, словно январский лед. Острые плиты скул были обтянуты бледной кожей, а на губах застыла надменная улыбка, какую обычно не позволяют себе конюхи, обращаясь к дочери воеводы.

– Ты кто такой? Почему не велено? – спугалась девушка и покрепче обняла за шею свою лошадь. Саяна знала всех обитателей двора, но этого неприятного юношу видела впервые. А вдруг он что-то видел? И судя по недовольному виду, мысль оказалась верной. Но испуга выдавать было нельзя, поэтому Саяна повыше задрала подбородок и чуть надменным тоном спросила – Где Кузьма?

– Я вместо него сегодня – он ухмыльнулся, и засучил рукава своей льняной распоясанной косоворотки. Голос у конюха был мягкий, матовый, какой-то утробный.

« Странно, я же вроде только Кузьму видела. Такого рослого детину ни с кем не перепутаешь.» – удивилась про себя девушка и вдруг что-то кольнуло ее внутри. Парень был ей незнаком, да и вел себя необычно. Головы даже не склонил, увидев дочь воеводы. Дурное предчувствие закрылось в душу и выпустило когти.

– Как тебя зовут? – с нажимом спросила Саяна, заметив, как за спиной конюха расползается белесая дымка. Она была похожа на клубистый туман, медленно стелющийся по полу. Девушка несколько раз моргнула, прогоняя наваждение. Туман исчез, а наглая ухмылка на лице стала еще шире.

– Ратмир. – просто сказал конюх и вальяжно облокотился на деревянную балку одного из стойл. – Кузнеца Селивана племянник. Кузьма захворал, вот и подменяю его. А ты чего, госпожа, перепугалась так, будто духа увидела?

« Так вот почему я его не помню.» – выдохнула Саяна – « Он из деревни пришел, а там я никого почти не знаю. Совсем уже рассудок помутился от страха. Может и не видел он ничего, делать ему что ли нечего, как за дочкой воеводы следить? Завтра свадьба княжны, у него дел поди невпроворот».

На душе стало спокойнее, но все равно Саяне очень захотелось оказаться сейчас даже не на прогулке с княжной, а в своих покоях. Выпить чарку воды, погреться у печи и обдумать встречу с Рогдаем, такую долгожданную и пугающую одновременно. Разговор с племянником кузнеца Селивана совсем уж пришелся не кстати.

– Я не перепугалась, – буркнула Саяна, поглаживая по носу лошадь и стараясь говорить как можно ровнее – Просто не ожидала увидеть здесь не Кузьму. Так почему не велено?

– Князь запретил сегодня княжну на лошади катать. Боится, что расшибется перед свадьбой. Велел пешком гулять да свежим воздухом дышать, как и положено знатным девицам. – в голосе Ратмира звучала такая насмешка, что Саяну невольно передернуло.

– Ну не велено, так не велено, – ровным голосом ответила девушка и, потрепав лошадку по холке, собралась уходить.

– Княжна тебе как сестра родная, тяжело, наверное, отпускать ее? – вдруг совершенно неожиданно спросил Ратмир. Он стоял, скрестив на груди руки, и скользил ленивым взглядом по жемчужной вышивке платка, что Саяна все еще сжимала в руке.

– Мы все любим и ценим княжну, но так же мы понимаем всю важность этой жертвы. Княжна Рогнеда отправится в мир духов, чтобы Синий Яр и дальше продолжал процветать. – отчеканила Саяна, и вдруг спохватилась. И чего это вообще она отвечает конюху? Застал ее врасплох любопытный племянник кузнеца. У нее тут сердце из груди выпрыгивает и губы горят, а он с такими вопросами пристает. И не боится, что с дочерью самого воеводы синеярского говорит. Саяна хотела было одернуть конюха за наглость, но тот отвел взгляд и, подняв с земли вилы, принялся усердно разбрасывать сено по стойлу.

– Не боишься, что князь нарушит свое слово? – бросил Ратмир, не отрываясь от своего занятия.

– Не может такого быть! – тут же выпалила Саяна, вглядываясь в молодого человека. Он продолжал безмятежно орудовать вилами. Лицо, скрытое в тени, практически нельзя было разглядеть, но Саяне показалось, что в глазах его бьется что-то, не поддающееся описанию. Такое глубинное, ледяное и пугающее.

«Да он юродивый что ли? Совсем страх потерял такие вещи про своего князя говорить. Да за такое не только розг можно получить, но и языка лишиться. Никто в Синем Яру и подумать о таких вещах не смеет, а этот…Если только передо мной не синеярец, а сам дух.» – в ужасе подумала девушка, делая шаг назад и упираясь в деревянную балку. Дыхание перехватило, а ноги стали слабыми, точно после долгого бега. – « Говорили Раде, что негоже в дождь о духах говорить, вот и накликали!»

Паника схватила за горло, но девушка вдруг одернула саму себя. Еще немного и она превратится в суеверную Чарну. Духи просто так по земле не ходят и тем более вилами в княжеской конюшне навоз не собирают. Но страх все равно ледяной змейкой полз по спине, и девушка уныло подумала, что это самое странное утро в ее жизни. Столько всего случилось, что в голове тяжело и муторно.

– Где твой пояс? – хрипло спросила Саяна. – Не гоже распоясанным ходить, духов привлечешь.

– Не хотел разозлить тебя, госпожа. Прошу, прости. – Ратмир прекратил раскидывать сено, оперся на вилы и повернулся к девушке. На бледном лице все еще играла надменная ухмылка, настолько далекая от раскаяния, что страх начал постепенно сменяться злостью.

«Да нет, не дух он никакой. Просто дурачок. » – подумала она, но легче от этой мысли не стало. – «Не станет же дух посреди бела дня по нашей конюшне расхаживать! Это просто невоспитанный мальчишка, никогда в тереме княжеском не был, вот и не знает, как ко мне обращаться нужно. Ему повезло, что здесь больше никого нет, иначе точно не избежал бы розг за свою дерзость.»

– Тебе, племянник кузнеца, лучше бы делом заняться, а не отвлекать дочь воеводы на какую-то ерудну. А если не хочешь розг схватить, найди свой пояс и не забывай о почтении. Меня княжна ждет, некогда мне тут с тобой…

С этими словами, Саяна вскинула подбородок, развернулась на каблуках и зашагала прочь из конюшни, стараясь не перейти на бег. Чувствуя, как внимательные глаза продолжают смотреть ей вслед.