Читать книгу Пережить измену. Сборник рассказов - - Страница 5

А вы стеснялись своих родителей? Или стесняетесь сейчас? Сознайтесь, что были такие случаи, когда краснели щёки от высказывания или поступка отца или матери!

Тонька помнит себя с пяти лет. И не было дня, чтобы она не злилась на мать.

Началось всё с детского сада. Родители собирали деньги на подарки к Новому году. Сдать не могли двое: отец Славки и мать Тоньки. Ситуации были разные: у Славки родители пили, а у неё не было отца.

Во время сонного часа Тонька не спала, пошла в туалет и возле кабинета воспитателей остановилась – услышала своё имя.

Ирина Сергеевна, любимая воспитательница, мягкая, добрая, говорила:

– Тонечка такая милая девочка! Умненькая, отзывчивая… Не повезло с матерью. Надо подарок-то делать… Если родители не скинутся – я вложу деньги.

– И что? Ты за всех голодранцев будешь деньги вносить? – подала голос помощница, молодая и бесцеремонная Виктория Андреевна.

– Тихо! Не кричи… Вдруг кто услышит.

Тонька убежала в спальню. Кто такие голодранцы она не знала, но слово запомнила. Плохое оно какое-то.

– Мамочка, а мы голодранцы? – спросила она у матери, когда они шли домой.

– Кто сказал? – вскинулась мать и покраснела.

Тонька тоже покраснела.

– Значит, правда? Почему ты не можешь дать деньги на подарок? Голодранцы – это те, у кого мало денег?

– Тонечка! Я сдам деньги. Обязательно сдам. – Мать ускорила шаг, быстро проходя мимо красивых витрин с пирогами, тортами, пирожными.

– Это хорошо, а то Ирине Сергеевне придётся мне подарок покупать. – Тонька обрадовалась и забыла об этом разговоре.

Через неделю шли в садик и Тонька спросила:

– Мама! А почему ты не носишь сережки?

– Да надоели они мне, доча.

И этот разговор забылся.

Помнила только Тонька, сколько раз она краснела за мать, серую мышку, которая на собраниях старалась сесть за последнюю парту, спрятав стоптанные туфли. Краснела за её постоянные подработки по мытью подъездов и насмешки одноклассников… Краснела за свои штопаные носки и колготки… Краснела за свою сумку с потрескавшимися ручками…

Краснеть она перестала, когда Славку забрали в интернат, и она услышала, как бабульки на лавочке сказали, кивая на её мать:

– Вон, Галина, тянет девчонку одна, похудела, бедняжка, но не бросает дочку… А эти, алкаши, пацана проморгали…

Прибежала домой и кинулась к матери:

– Мамуля! Когда тебе на подъезд выходить? Я помогу тебе…

– Ты что, дочка! Учись, я сама…

Тонька с этого дня и училась… И помогала. Училась с азартом, злостью, словно стараясь вырваться из предначертанного круга.

Прошло время. Нет, оно пролетело, унося обиды за некупленные джинсы, за отсутствующий компьютер, за старенький кнопочный телефон, за отложенные поездки по турпутёвкам…

Выучилась. Устроилась на работу…

…Возле подъезда стояла стройная девушка, глядя вверх, на окна родной квартиры. Она перекинула ремешок дорогой сумки с одного плеча на другой, ухватила за ручку большой чемодан.

– Здравствую, мама! – дверь открыла немолодая женщина, худенькая, тоненькая, с потухшими глазами. Ахнула, кинулась обниматься.

– Это тебе! – Тонька подтолкнула чемодан к матери…

Галина стояла возле зеркала, расправляя руками нарядное платье. Тихая улыбка и сверкающие глаза преобразили лицо. Она похорошела.

– Ты такая красавица! – дочка обняла мать, поцеловала в щёку, отошла полюбоваться издали.

Мать кокетливо, забытым жестом, взбила волосы и повернулась к дочери.

Тонька стояла, протягивая ей открытую коробочку, где, сверкая, лежали серьги…