Читать книгу Миссия. Начало пути - - Страница 3

– Молодой человек, передайте, пожалуйста, – бесцветный и безразличный голос молодой девушки, стоявшей рядом, вывел мужчину из забытья. Он молча взял у неё деньги и так же молча, лишь слегка толкнув другого соседа по маршрутке в плечо, передал дальше в сторону кабины водителя. Сделав почти автоматически это привычное действие, мужчина вновь погрузился в терзающие его размышления. Мысли о том, что происходит с ним последние несколько ночей, не давали ему покоя и настойчиво заставляли ум снова и снова возвращаться к этим таинственным и неприятным моментам. Все те несколько десятков минут, проведённые в поездке на маршрутке, он неоднократно прокручивал в голове события, о которых хотелось поскорее забыть, события, ворвавшиеся в его тихую размеренную жизнь, словно пущенная на огромной скорости стрела, пронзившая и разрушившая его спокойное бытие.

* * *

В эту ночь, как и в несколько предыдущих, Андрей Борисович Столяров, молодой мужчина двадцати семи лет, вновь проснулся от Этого. Судорожно нащупал в темноте выключатель настольной лампы, и включил свет. Часы показывали ровно два часа. Тревожный взгляд, который раз за последние дни, вновь попытался найти хоть какую-нибудь странность в давно уже привычной обстановке, и в который раз не мог отыскать ничего особенного.

Диван, в центре мрачной, слабо освещённой комнаты, застеленный смятой и промокшей от пота простынёй, на котором он ещё несколько мгновений назад спал, вряд ли был причиной того, что с ним произошло. Источник страха исходил от чего-то более удалённого. Возможно, он затаился где-то в мрачных тенях старой, оставшейся ещё от родителей мебели? Взгляд метнулся в сторону двери, где двухдверный шкаф с резными дверцами и плоскими низкими ножками хмуро подпирал своей широкой спиной стену, оклеенную непонятного цвета обоями. С противоположной стороны двери замерло когда-то красивое светлое кресло, из добротного польского гарнитура. Сейчас, в полумраке ночи, потёртое и посеревшее от времени, оно казалось бледным старым призраком, удивлённо остановившимся в этом месте по непонятной ему причине. Причудливые тени, которые создавал неяркий свет настольной лампы, а также разыгравшееся воображение рисовали жуткие образы таинственного Неизвестного, которое каждый раз легко ускользало из виду, как только голова поворачивалась в его направлении.

Небольшой журнальный столик, стоявший возле дивана, не был обременён большим количеством предметов. На его пыльной, как и все горизонтальные поверхности этой комнаты, верхней крышке с причудливыми рисунками, оставленными пьяными пальцами хозяина квартиры, располагались всего две вещи. Первой – была простенькая настольная лампа с выцветшим, бывшим когда-то синим абажуром. Сейчас эта лампа, излучая свой неяркий свет сквозь ветхую блёклую завесу, вовсе не придавала радости и оптимизма, делая безуспешные попытки развеять таинственный мрак помещения, своим мертвецки синюшным цветом. Вторым неизменным предметом был оригинальный будильник в металлическом корпусе, купленный по случаю, родителями в комиссионке. Монотонный, всегда успокаивающий звук движения его секундной стрелки, сейчас, будто щелчки зубов неведомого монстра, доносившиеся не с расстояния полуметра, а из бескрайних глубин Вселенной, болезненно и бескомпромиссно вторгался, в ещё не полностью прояснившееся ото сна, сознание человека. С каждым щелчком это безжалостное чудовище откусывало от его жизни ещё одну секунду, ещё один маленький, исчезнувший навсегда кусочек бытия.

Широко открытые глаза Столярова продолжали тревожно шарить по комнате, пытаясь найти для успокоения своего воспалённого мозга, хотя бы одну зацепку для объяснения причины своего страха и всего происходящего с ним. Словно у маленького ребёнка, который ещё вовсе не осознаёт окружающую его реальность, из глаз, то и дело, стекали совсем недетские слезинки. Они застилали взгляд колеблющейся, будто морские волны, пеленой, но Андрей изо всех сил старался не моргать, боясь, что в тот момент, когда ресницы, хотя бы на мгновение сомкнутся, он пропустит что-то очень важное, то, что не давало ему покоя в последние дни.

Взволнованный, затуманенный слезами взгляд, переместился на пол. Высокая ворса на пёстром ковре, некогда радовавшая его босые ступни ног, уже давно сбилась в комочки и требовала основательной чистки. На её поверхности, как и на журнальном столике, смутно прорисовывались хаотично прочерченные тяжёлыми ногами полосы. Столяров медленно скользнул взглядом по ковру туда, где его край, сливался с таинственным мраком, и вдруг резко повернул голову в противоположном направлении, так, что хрустнули шейные позвонки. Он взглянул на плотно закрытое шторами окно, сквозь которое смутно угадывался бледный диск ещё неполной луны, но и там ничего нового для себя не обнаружил. Стоявшие по обе его стороны угрюмыми тенями, будто герои произведения Сервантеса: высокий и худой стеллаж для книг, и низкая толстенькая, с округлёнными боками бельевая тумбочка, так же как и остальные предметы мебели не сообщали подсознанию о какой-либо угрозе.

Здесь, в конечной точке осмотра, Андрей прекратил бессмысленные и бесплодные поиски неизвестно чего. Устало опустив голову на ладони, он, однако, не торопился закрывать свои красные от слёз и недосыпания глаза, только теперь это не давал сделать страх. Страх, что Это вновь повторится, как только веки сомкнутся, будоражил его ум и не разрешал ему сделать попытку заснуть.

Свет от лампы был неярким, и как только он его включал, глазам не нужно было привыкать для того, чтобы сразу же приступить к беглому осмотру такого знакомого, но становившимся таким таинственным в ночное время, помещения спальни. Сердце, после внезапного пробуждения, всегда гулко стучало в груди, эхом отдаваясь в напряжённых, сдавленных, будто тисками, висках. И это было не от увиденного им сновидения, которое могло бы испугать, ему давно уже ничего не снится, и не от резкого звука за окном – оно довольно хорошо держало звукоизоляцию. Уже несколько ночей подряд Андрей просыпался от непонятного чувства, внезапно сковывающего всё его тело, и от ощущения на себе чужого, пронизывающего насквозь, взгляда. В каждую из этих ночей, просыпаясь в холодном поту, он быстро вскакивал и включал свет, словно стараясь врасплох застать причину своего пробуждения. Однако каждый раз, как и сегодня, шаря сонным взглядом по комнате, не обнаруживал никого и ничего, что могло бы быть этой причиной. Каждое утро, после практически бессонной ночи, после того, как почти до самого рассвета, сидя на диване до тех пор, пока накопившаяся усталость и напряжение всё же не заставляли его заснуть, Столярову даже становилось немного стыдно. Ну, кто или что могло появиться в его угрюмой и неуютной холостяцкой квартире, которая стала такой с тех пор, как его Катька, вот уже больше двух лет назад, как собрала вещи и уехала к родителям в Харцызск.

Мысль незаметно перескочила на события прошлых лет. Это дало небольшую разрядку напряжённому до предела мозгу, хотя и не позволило ему полностью расслабиться. Непонятно, почему именно сейчас вдруг вспомнилась его жена Катерина. Андрею казалось, что он любил эту женщину, которая, хотя и имела весёлый нрав, но, почему-то, обладала довольно пессимистичными взглядами на жизнь. Неизбалованная роскошью и богатством, она, тем не менее, не желала и не стала жить на нищенскую, по её выражению, зарплату, которую приносил её супруг. Что-либо кардинально изменить в этом направлении Андрей даже не пытался, в силу своего характера. Ну не было у него, так называемой, коммерческой жилки для того, чтобы уйти в торговлю или какой-нибудь другой бизнес, как поступили многие их знакомые. Столяров любил свою работу, хотя, оставаясь иногда наедине со своими мыслями, осознавал, что любовь к своей профессии была не единственной причиной, по которой он держался за свой комбинат. Андрей очень трудно привыкал ко всему новому, что появлялось в его жизни. Он не любил неопределённости, не любил и не хотел менять старое и привычное на что-то новое и неизвестное, пусть даже эти перемены сулили намного большие преимущества и перспективы.

Ещё в детстве, когда родители, из-за смены места жительства, перевели его в другую школу, подросток очень болезненно перенёс период адаптации к новому классу, новым учителям и новой квартире. Долго у него не было друзей, так как был он весьма замкнутым мальчиком и тяжело сходился с новыми людьми. И в секцию каратэ пошёл вначале лишь для того, чтобы хоть частично решить проблему своей нерешительности. С тех пор последствия перенесённой психологической травмы, давали о себе знать уже в его взрослой жизни. Его супруга не пыталась вникать в психологические аспекты жизни своего мужа, а потому, исчерпав и без того скудные запасы терпения, собрала вещи и ушла. Остался у Андрея, как напоминание о семейной жизни, обычный, непородистый кот, который, однако, не долго прожил на скромных холостяцких харчах и тоже вскоре куда-то исчез.

Теперь Столяров жил без жены, без кота и без вкусных обедов. Супруга умела их сделать такими, несмотря на скудность имеющихся в холодильнике продуктов. В его нынешней жизни самыми близкими были только верные друзья детства, живущие, как и раньше, в его дворе. Благодаря их «поддержке», он постепенно и приобщился к спиртному, просиживая каждый вечер после работы в гараже одного из них, и распивая по паре литров пива.

* * *

В маршрутке раздался недовольный гомон пассажиров, вновь вырвавший Андрея из неприятных воспоминаний. Поводом, поднявшегося в салоне автобуса шума, был суетливо пробирающийся к выходу, крепкий парень. Тот, видимо, так же, как и он о чём-то задумался и теперь торопливо пробивался сквозь толпу к выходу, чтобы не пропустить свою остановку. Небрежно растолкав всех, кто стоял на его пути в разные стороны, он успел вовремя добраться к двери и, ловко выскочив из автобуса, бодро зашагал в нужном ему направлении. Постепенно в маршрутке вновь воцарилось спокойствие, и неприятные воспоминания не заставили себя ждать. Они словно густой и вязкий дым, поднимающийся из глубин преисподней, мягко и бескомпромиссно обволакивали собой прояснившееся сознание, всецело затмевая собою все остальные мысли.

* * *

Вновь Андрей в ночной комнате. Отходя ото сна, он лежит, уставившись неподвижным взглядом в седой от пыли потолок. Протёр глаза и помассировал в области висков, где обозначилась некоторая болезненность. Присел на край дивана. Позвоночник тоже отозвался болевыми ощущениями. Давно не получающее физическую нагрузку тело, после пробуждения всегда становилось еле подвижным. Оно, словно, было сделано из металла, на который в течение всей ночи попадала влага, покрывая всю поверхность коррозией. Разъеденные за ночь ржавчиной, шарниры делались малоподвижными и, практически негнущимися, доставляя поутру своему хозяину много неприятных минут.

Растерев кулаками поясницу, чтобы хоть немного её раскрепостить и уменьшить боль, Столяров, не спеша встал и направился на кухню. Судя по мокрой от пота простыне, во время того, что с ним происходило, организм терял довольно много жидкости, а потому, когда он вновь приходил в себя, ему очень хотелось пить. Налил в большую кружку из чайника, давно остывшей, кипячёной воды и залпом её осушил. Налил ещё, но, выпив всего половину, отставил в сторону. Сильно потянуло закурить, хотя от этой привычки он избавился уже давно по настоятельной просьбе супруги. Бросил эту вредную привычку сразу и без срывов. Несмотря на все его недостатки, силой воли и упорством в достижении цели родители его не обделили, да и курил в своей жизни он не очень долго, больше, можно сказать, баловался двумя-тремя сигаретами в день. С тех пор этого «добра» в доме не было, так что, при всём желании, курить сейчас было нечего. Андрей присел на табурет и задумался.

В первый раз Это произошло несколько дней назад, сколько, точно он уже и не помнил – уставший от непомерных нагрузок мозг, просто отказывался фиксировать календарные дни. Однако этот хитрец, выбрасывая из памяти что-то ненужное, каким-то непостижимым образом сумел запомнить тот первый случай, необычайно чётко и во всех мельчайших подробностях. Тогда, он проснулся от ужасно неприятных ощущений. Его тело сотрясала мелкая дрожь, пальцы рук и ног стали холодными, из-за отхлынувшей от них крови. Сердце бешено колотилось, пытаясь загнать застывающую красную жидкость в закоченевшие конечности. Каждое его сокращение, будто ударами молота, дуплетом било в висках и эхом разносилось по всему организму, разом превратившемуся в кусок льда и, готовому расколоться на тысячи мелких осколков после очередного удара. Кровь не грела, она, будто превратилась в густой технический фрион холодильных установок и, чем быстрее сердце старалось гнать её по артериям, тем больше замораживала организм. Словно угодив в студёнистый вязкий туман, Столяров покрылся мерзкими липкими каплями, от которых исходил удушливый запах страха. Мозг, пытаясь хоть как-то взять ситуацию под свой контроль, бросал в бездонную топку организма всё новые и новые порции глюкозы, превращая её в частички жизненной энергии. Только эти горячие искорки тут же безнадежно исчезали, точно в бескрайних льдах Антарктиды, ни на миг не согревая тело.

Сколько длилось это состояние – минуту, час, год… Время вдруг потеряло свои привычные свойства. Оно уплотнилось до густой желеобразной консистенции, заполнив собой всё окружающее пространство, прилипая и склеивая то, к чему прикасалось. В этой прозрачной и липкой субстанции, поддавшись неизвестно какому импульсу, вдруг рождалась секунда – его новая мельчайшая частичка, за ней вторая, третья, и тут же, как нерадивый волшебник, создавший какие-то неправильные, неудачные вещицы, быстро, чтоб никто не заметил, незримым ластиком стирал их из окружающего пространства. Время, только лишь взяв разгон, вновь возвращалось в изначальную точку. И снова импульс, и снова – секунда, вторая, третья…

Андрей так же, как и сегодня, невероятным усилием вырвал тогда себя из кошмарного сновидения, включил свет и, долго шаря взглядом по комнате, не мог прийти в себя и понять, что же с ним произошло. Таких ощущений и переживаний он не испытывал никогда. У него всегда была хорошая память, но подобных чувств она не смогла отыскать даже в самых удалённых своих уголках.

В тот, первый раз он предположил, что причиной всему явилось употребление ежевечерней дозы спиртного с друзьями и, поэтому в следующий вечер наотрез отказался от предложенного ими бокала пива. Те долго его уговаривали, приводили массу шаблонных аргументов, но он был непоколебим в своём решении и, окончательно разочаровав в этот вечер своих компаньонов, абсолютно трезвым лёг спать. Однако это не помогло. Ровно в два часа ночи он вновь вскочил в кровати от повторившегося кошмара. Перед тем, как он вырвал своё сознание из цепких объятий начального сна, ему хотелось бежать, хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в какую-нибудь щель, сделать, что угодно, лишь бы избавиться от Этого. Только тело не слушалось ни во сне, ни в первые минуты пробуждения. Сделав рывок, он всё-таки поднялся, но затем, уже сидя, снова не мог сделать ни малейшего движения. Его будто обмотали незримыми путами или, если передать точнее те ощущения, то он словно был замотан в вязкий, киселеобразный кокон, склеивший всё с ног до головы и не дававший, не то, чтобы пошевелиться, но даже нормально вздохнуть. С трудом, всё же, заставив своё сознание пробудиться и стряхнуть с себя оцепенение сна, Столяров, как и в первый раз, попытался понять, что же это было. Но никакие логические объяснения в голову не шли. Мозг отказывался соображать, мысли с трудом собирались, но только не в логические цепочки, а в несвязные комочки. Смахнув ладонью пот со лба, он перевернул ставшую мокрой подушку на другую сторону, сменил сырую простыню и снова прилёг в надежде поспать ещё немного.

Уснуть долго не получалось, но, сосчитав в уме изрядное количество слоников, он всё же, на короткое время, задремал. На следующий день, точнее сказать, следующий вечер, после работы, по дороге домой, заскочил в магазин и купил литровую бутылку водки, чем вновь сильно удивил своих товарищей. Водку они пили редко, только, когда чего-нибудь отмечали, а ежевечерней дозой у них, обычно, была двухлитровая флакушка пива и пачка соленых орешков, иногда одна, две рыбёшки. Однако друзья от такого угощения не отказались и, не спеша, распили водку, а за ней и пиво. В этот вечер Андрей принял спиртного гораздо больше, чем обычно, в надежде отключиться на всю ночь, до самого звонка будильника. Из Славкиного гаража – месте их ежевечерних посиделок, с трудом добрался домой, практически, на автопилоте. Опираясь о стену подъезда и, поднявшись по тёмным ступенькам на свой этаж, Андрей на остатках сознания разделся и сразу же погрузился в хмельное забытьё. Но, его надежды не оправдались. В два часа ночи всё повторилось. Эта ночь была самой жуткой из всех предыдущих, и её он старался даже не вспоминать. Все ощущения и эмоции, которые он испытал в первый и второй раз, этой ночью были усилены многократно. Как только выдержала его ослабевшая за эти дни нервная система, можно было, лишь удивляться.

После этого, вот уже несколько дней подряд, он всякими правдами, а точнее неправдами, избегал посиделок в гараже и не пил ничего, кроме чая и воды. Сравнивая свои, теперь уже еженощные, непрекращающиеся кошмары, он пришел к заключению, что, хотя сонное тело, как и прежде, погружалось в то странное состояние, однако интенсивность телесных ощущений становилась всё слабее и не причиняла его мозгу столько страданий, как в первые дни, когда всё началось. Чувство страха ещё появлялось, но было уже не тем замораживающим ужасом, бросавшим в холодный пот и напрочь парализующим каждую его клеточку. С каждым днём он чувствовал себя всё лучше, и это являлось хорошим признаком и надеждой на то, что, возможно, в скором времени всё, в конце концов, прекратится.

* * *

Маршрутка привычно затормозила на нужной остановке. В числе ещё нескольких пассажиров, мрачной тенью, Столяров вышел на улицу. Вдохнул свежий утренний воздух, который, хоть здесь и разбавлялся выхлопными газами проезжающих мимо машин, но был гораздо приятнее душного, пропахшего пóтом салона автобуса. Не задерживаясь, и не обращая внимания ни на что вокруг, пошёл в сторону проходной комбината, на котором работал. Было утро пятницы. Ещё немного и суббота – выходной день, не суливший, однако, ему ничего хорошего.