Читать книгу Война миров. Сборник историй - - Страница 5

Подушка много ночей подряд враждует со мной. Она растеряла привычные свойства покоить и баюкать. Словно её набили боксерскими перчатками. Матрац по неуютности своей, по неприспособленности к ночному отдыху уподобился мостовой, по которой туда-сюда снуют тяжеловесные тени. Можно сесть, можно лечь, но напряженный, неслышимый ухом гул мировых событий не дает покоя, электризует воздух, сушит кожу и губы.

Сегодня после службы идём с отцом Евгением в военкомат. Уезжает на фронт вторая партия мобилизованных резервистов. Несём святую воду, чашу, кропило, икону «Казанской» Божией Матери.

В старом, ещё советских лет, здании военкомата служащие, представители администрации, бойцы и их родственники. Напряжение, как в трансформаторной будке. Проверяют и перепроверяют списки, военные билеты, раздают продуктовые пайки.

Звучит команда выходить во двор, потому что служить молебен в помещении неудобно: слишком тесно. Серое небо, мелкий дождь. Ребята выстраиваются в две шеренги. Родственники в пяти шагах. Военком шепчет мне:

«Эта партия гораздо спокойнее и увереннее, чем предыдущая. Тех-то выдергивали среди ночи…»

Начинаем молиться. Ребята крестятся. Потом кропим их святой водой, благословляем крестом. Раздаю каждому крохотные бумажные складни, внутри которых псалом 90. Потом говорю:

«Братья, вы идете на войну. Так получилось, что это битва с силами ада, с сатанинской тьмой. Но с нами Бог! А потому вы обречены на победу! За вами огромная страна, за вами семьи, родные и близкие, с вами наша любовь и наши горячие молитвы! Сейчас скажу важное: если хотите вернуться домой, не материтесь и молитесь! Молитесь и побеждайте! Храни вас Господь!»

Ребята идут к родным, целуют их, обнимают.

Звучит «Прощание славянки».

Дождь моросит, и не понять, слёзы это на лицах или капли дождя.

Рассаживаются в автобусы, сдержанно машут руками. Вслед за толпой провожающих выхожу на улицу. Много легковых машин вдоль дороги. У одной дверка открыта, звучит по радио реклама: «В Нижегородском магазине “Византия” огромный выбор бриллиантов. Приходите! Мы будем рады вам!»

В мозг осколком впивается диссонанс между происходящим здесь и тем, о чём говорит «Авторадио». Это действительно война Бога с сатаной, и она идёт на всех фронтах. Прежде всего на духовном, на ментальном уровне. Линия фронта проходит через наши сердца.

Подходит женщина. Из глаз градинами слёзы. «Вот они – бриллианты!» – думаю я.

«Батюшка! Батюшка! Вот проводила брата, сердце разрывается! А мой племянник, сын сестры родной, валяется у неё в ногах: “Мать, сделай мне справку, что я умер, чтоб меня не забрали на фронт!” – Она приблизилась почти вплотную, глаза – колодцы отчаяния. – Они живут богато, она может любую справку купить. Как же это несправедливо!»

Смотрю на неё и молчу. Потом беру за мокрую холодную руку и говорю:

«Слушай и запоминай! Племяннику скажи: “Мальчик мой! Тебе не нужна справка о смерти. Потому что ты уже мёртв. В сердце твоём поселилась смерть. Никакая справка уже не поможет, никакой бункер не спасёт!” А брат твой моя дорогая, уже сейчас на пороге к бессмертию, и Бог не оставит его по твоим молитвам и твоей любви. Гордись братом и плачь о племяннике!»

Недавно читались Евангелие и слова святителя Феофана по этому поводу: Ободритесь, это Я, не бойтесь (Мф. 14, 27; см. Мк. 6, 45–53).

Вот опора упования нашего! Какая бы беда и скорбь ни была, вспомни, что Господь близ, и воодушевись мужественным терпением. Как тогда Он вдруг предстал апостолам, бедствовавшим на море, так и тебе, бедствующему, внезапно явит помощь Свою и заступление», – говорил Феофан Затворник.

А еще он писал в дни Балканской войны 1877 года:

«Все такие мысли прямо ведут к решению: хочешь, не хочешь, – а ступай воевать, мать – Русь Православная. Пусть даже неудачно будет, если Богу угодно посрамить нас, но мы и пред своей совестью, и перед историей будем оправданы, что сделали свое дело достодолжно. Напротив, если мы ничего прочного не доставим братьям и воевать не станем, нам будет и перед собою стыдно, и пред другими, и пред историею. И на том свете будет нас преследовать стыд и срам. Падет Россия без войны ниже, нежели как унизит ее неудача войны… Слышно, что и в Питере, и у вас в Москве, немало лиц, которые не благоволят к войне, и даже к самому заступничеству нашему. Это должно быть выродки какие-нибудь. Ибо я не вижу и не слышу, чтоб хоть где-нибудь было какое колебание в народе и среди всех провинциалов. Есть и тут лица с высшими взглядами, но и это все грошовый народ…»

Время идет, идут столетия, а ничего не меняется.

Хорошо сказал отец Андрей Ткачев:

«Мы мешаем всем сатанистам, которых довольно много. Просто с нами Бог, хоть многие из наших этого в упор не понимают и не замечают. А Он всё равно с нами. Потому что больше не с кем. Всех остальных либо купили, либо запугали до превращения в пушечное мясо. А Россия не то, не другое, не третье. Когда-то во время чумы Киприан Карфагенский, будущий мученик, говорил пастве, что бояться не надо. Не потому, что мы на 100 % спасемся от чумы, а потому, что Христос воскрес. В этой жизни нам отдельный билетик не подарен. Все болеют – и мы. Все умирают – и мы. Всем тревожно – и мы не из железа. Но всё сие побеждаем верой в Возлюбившего нас и Воскресшего ради нас. Кто в вере, тому можно тревожиться, но быть трусом грешно».

Святитель Николай Сербский, обучая нас небесной грамматике, говорил: «Смерть – это не точка. Смерть – запятая».

Приехал в Нижний Новгород на конференцию по тюремному служению.

После неё договорился встретиться в парке с хорошим знакомым и поговорить о вещевой помощи нашей воюющей армии. Во всю огромную стену завода «Термаль» плакат:

«Бойцы – сражайтесь! Матери – надейтесь и ждите! Командиры – не подведите!» И совсем неподалеку баннер с объявлением скорого концерта Киркорова, который в январе 2022 года глумился в Кремлевском концертом зале над крестом Господним.

Рассказываю об этом Алексею, который встретил меня на автобусной остановке. Алексей, человек твёрдой воли и несокрушимого патриотизма, бывший офицер, отвечает:

«Давно приметил эту практику двоящихся смыслов и плавающей морали. На границе с Грузией и Казахстаном тысячи машин с бегущими от призыва в армию мужчинами. В основном питерские и московские номера. Их не останавливает, что пограничники ставят в военном билете штамп: «Дезертир. Уклоняется от военной службы. Склонен к предательству». Не понимаю, почему их вообще выпускают? Почему не запретят развлекательные шоу на телевидении? Где плакаты «Родина-мать зовет?» Где повсеместный строгий призыв: «Все для фронта, все для победы!»? Почему в день, когда была объявлена мобилизация, а именно 21-го сентября, на Рождество Богородицы, в день памяти Куликовской битвы, 200 пленных азовцев-сатанистов, садистов, которых ждал анонсированный на весь мир трибунал и высшая мера, обменяли на наших 50 пленных и олигарха Медведчука? Тяжелейший духовный удар по нравственному и боевому духу солдат, по сознанию граждан, по престижу власти, равный поражению на фронтах. Кто стоит за этим предательством и подлостью? Значит, существует параллельная власть, которая проводит свою темную и разрушительную политику против страны, народа и президента? Почему 11-го сентября, в День Усекновения Главы Иоанна Предтечи, устраивается в Москве День города, на котором происходит презентация самого большого колеса обозрения (в народе – «чёртова колеса»), а в Лужниках поёт скандально известный матершинник Шнур песню о сгорающей в пожарах Москве? Где ответы? Почему Господь попускает это? Почему наши вооруженные силы не разрушат мосты и железные дороги, по которым идет западная военная техника, топливо врагу? Увидеть бы этих мерзавцев, которые вяжут армию по рукам и ногам! В кровавой мясорубке гибнут тысячи православных! Где церковь? Почему молчит?»

«Прекрасно тебя понимаю, Алексей! Люди спрашивают: “Где Церковь? Церковь спрашивает: где люди?”

Ведь людей-то особенно в храмах не прибавилось, хотя ушли на фронт самые близкие и родные. Если не просыпаемся от звука колокола, то колоколом становится звук взрывов.

Примером для нас служат сейчас братья-мусульмане, у которых ничего не двоится, всё цельно и даже возвышенно. Чеченская мать, отправляя сына на войну, говорит:

Иди и ничего не бойся! Не прячься за спины друзей, а сам их прикрой, если надо!

Знаю одно, что любящий Господь тесным путём ведёт нас, паршивых негодяев, ко спасению. Бог не палач, но врач! Аварии на дорогах – тридцать тысяч в год! Пьянство, наркомания, блуд, измены, матерная брань даже среди маленьких детей… Каких милостей мы можем ждать от Бога?

Министерство обороны опубликовало число погибших наших воинов, невозвратные потери. Около шести тысяч. Может быть, их и больше. Много это или нет? Конечно, много! Смерть одного человека – уже трагедия. Но посмотри, сколько было сделано абортов за годы после начала перестройки! За тридцать лет по самым скромным подсчетам убито сто – сто пятьдесят миллионов младенцев, безгрешных, беззащитных, никому не принесших вреда, не успевших открыть глаза и увидеть белый свет. Убито изощрённым способом по сговору группой лиц, как сказал бы нам об этом Уголовный кодекс. С участием матерей – отягощающий фактор! Уничтожена, убита целая страна! Ты представляешь, сколько бы нас сейчас было? И где миллионы кающихся? А потому не надо удивляться происходящему!»

Идём с Алексеем к переходу через проспект, направляемся в парк. Звонит телефон. Это из питерского госпиталя знакомая врач, у которой попросил список самых необходимых для фронта медикаментов.

«Добрый день, отец Михаил! Выслала вам список на электронную почту. Хотите историю, от которой до сих пор у меня не просохли глаза? Иду по палатам с обходом. На кроватях раненные разной степени тяжести. Захожу в одну, там морпех с ампутированной ногой. В бинтах и капельницах. Вдруг слышу, как что-то начинает бабахать за окном. Звуки даже сквозь плотные стеклопакеты прибиваются. В этот же миг мой одноногий морпех вскакивает с кровати, роняет стойки капельниц и валит меня на пол, прикрывает собой: “Ложись, сестренка! Сейчас прилетит, мало не покажется”».

Лежим, взрывы не прекращаются. И только тут до меня доходит, что это на Финском заливе «золотая» молодежь что-то там празднует. Видела накануне из окна, как туда целая вереница длиннющих «Хамеров» проехала. Глажу его по руке, плачу:

«Родненький, это не снаряды, это салюты пускают!»

Пересказываю Алексею. Лицо его темнеет, скулы заостряются.

«И до какой поры будет это продолжаться? Предатели! Одни веселятся, другие льют кровь! Где наши Гермогены? Где воззвание: “Родина в опасности!”? Господи! Господи!..»

Подходим к пешеходному переходу через проспект. Машины сплошным потоком. Безумные мотоциклисты с ревом лавируют между ними. Вот свадебный кортеж. Десятка полтора дорогих белоснежных машин с лентами и куклами на капотах.

Вдруг раздаётся нарастающий пронзительный звук сирены. Машины берут вправо, останавливаются. Все останавливаются. Останавливается свадебный кортеж. Появляется удлиненный желтый микроавтобус с красной надписью: «Медицина катастроф» и проблесковым маячком. Проносится мимо. Алексей провожает его взглядом, смотрит на меня:

«Что это?»

«Видимо, ответ на наши вопросы, – говорю. – Бог не палач, а гениальный врач! Чтобы спасти нас, нужно серьезное хирургическое вмешательство. Как известно, мертвых не лечат, значит, мы ещё живы у Бога!»