Читать книгу «Подвиги» Хрущёва - - Страница 5

В 1936 году угроза потери власти партийцами перестала быть абстрактной и стала реальностью. Ранее верховным органом государственной власти являлся Съезд КПСС, теперь им становился Верховный Совет СССР.

Аресты неугодных были всегда и везде, были и есть, и заговоры, и подрывная работа иностранных разведок и внутренняя борьба за власть.

Но именно в 1937-ом году в нашей стране аресты массовыми сделала реакция партийцев, не желающих расставаться с властью.

Репрессии в руках секретарей крайкомов и обкомов стали инструментом собственной избирательной компании, борьбы с потенциально успешными кандидатами. Способными составить им конкуренцию. С помощью репрессий «старая ленинская гвардия» стремилась остановить передачу власти.

К сожалению, им это удалось, созданная в стране атмосфера террора и страха не позволила провести альтернативные партийным выборы в намеченный срок, а далее напряжённая подготовка к войне и Великая Отечественная Война отложили реформы избирательной системы по уже принятой Конституции на неопределённый срок.

А развивались события следующим образом.

7 февраля 1935 года ЦИК СССР создал Конституционную комиссию под председательством Секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина и 12 подкомиссий.

Новая Конституция по замыслу авторов должна была отразить важный этап в истории Советского государства – построение социализма.

12 июня 1936 года проект Конституции был опубликован и обсуждался в течение последующих шести месяцев на всех уровнях.

VIII Всесоюзный съезд Советов проходил в Москве с 25 ноября по 5 декабря 1936 года.

В рамках обсуждения Молотов раскрыл истинную причину появления последнего, наиболее значительного положения избирательной системы:

«Новая система послужит дальнейшему оживлению как выборов в советы, так и всей работы советов. Эта система не может не встряхнуть слабых, плетущихся в хвосте событий организаций и не может не ударить по обюрократившимся, по оторвавшимся от масс. С другой стороны, эта система облегчает выдвижение новых сил из передовых рабочих, из крестьян и интеллигентов, которые должны прийти на смену отсталым или обюрократившимся элементам».

Как и Сталин в докладе, не менее прямо Молотов заявил и о возможности того, что при такой системе выборов избранными могут оказаться те, кого считают «врагами»:

«При новом порядке выборов не исключается возможность выборов кого-либо и из враждебных элементов, если там или тут будет плоха наша агитация и пропаганда. Но и эта опасность в конце концов должна послужить на пользу дела, поскольку она будет подхлестывать нуждающиеся в этом организации и заснувших работников».

Прения завершились 1 декабря. Завершились, показав, что среди делегатов съезда, помимо инертного большинства, имеются две небольшие, но весьма активные группы.

Первая из них, представленная членами широкого руководства, демонстративно уходила от обсуждения самого существенного – новой избирательной системы, но зато нагнетала атмосферу вражды к классовым врагам, объединяя под таким названием не только бывших оппозиционеров, но и своих, местных националистов, требовала применять по отношению к ним репрессии.

А вторая группа – сторонники сталинских политических реформ – настойчиво стремилась добиться безоговорочного принятия проекта новой конституции ради скорейшего воплощения ее основных принципов в жизнь.

5 декабря в последний день своей работы съезд утвердил новую конституцию СССР, согласно которой высшим органом государственной власти СССР является Верховный Совет СССР, а в перерывах между его сессиями – Президиум Верховного Совета СССР.

Казалось, группа Сталина одержала полную победу. Хотя и с опозданием, всё же добилась утверждения своего проекта конституции, которая и должна была стать правовой основой политических реформ.

Однако главная цель – прежде всего смена широкого руководства за счёт «новых сил», на основе скорейших альтернативных выборов – осталась не только недостигнутой, но и по-прежнему весьма отдаленной, отложенной на неопределенный срок. Второе постановление съезда гласило: поручить ЦИК СССР «на основе новой конституции разработать и утвердить положение о выборах, а также установить сроки выборов Верховного Совета Союза ССР».

В своём докладе прежде всего Иосиф Виссарионович объявил о том, что, несомненно, считал для себя наиважнейшим, – разграничить функции партии и органов исполнительной власти. «Партийные организации будут освобождены от хозяйственной работы, хотя произойдёт это далеко не сразу. Для этого необходимо время».

Уже ближе к концу доклада Сталин завершая речь, он опять вернулся к той же, явно главной для него теме. И прямо назвал тех, кто должен быть готов лишиться своих постов. Партийных руководителей: 3—4 тыс. – высшего звена, 30—40 тыс. – среднего и 100—150 тыс. низового. Указал и срок – шесть месяцев, когда придется «влить в эти ряды свежие силы, ждущие своего выдвижения», то есть как раз до выборов в Верховный Совет СССР и местные советы.

С началом прений опасения Сталина стали понятны. Он, как оказалось, наткнулся на глухую стену непонимания, нежелания членов ЦК, услышавших в докладе лишь то, что захотели услышать, обсуждать то, что он предлагал. Из двадцати четырех человек, принявших участие в обсуждении, пятнадцать говорили в основном о «врагах народа», то есть троцкистах. Говорили убеждённо, агрессивно, как и после доклада Жданова и Молотова. Все проблемы сводили к одному – необходимости поиска «врагов». И практически никто из них не вспомнил об основном – о недостатках в работе партийных организаций, о подготовке к выборам в Верховный Совет СССР.

Пленум ЦК в июне 1937 года без поправок утверждает новый избирательный закон с альтернативными кандидатами. За день до закрытия Пленума Роберт Эйхе, секретарь Западно-Сибирского крайкома, пламенный латышский революционер, который за несколько лет до этого во время хлебозаготовок обрушивал на деревню страшные репрессии, подаёт в Политбюро записку, в которой говорится, что НКВД в области работает плохо. Чекисты вскрыли антисоветскую повстанческую кулацкую организацию, но полностью её не разгромили, арестовав только верхушку.

И в преддверии выборов, которые были назначены на декабрь, необходимо расправиться со всей антисоветской организацией, всех арестовать и осудить. Для ускорения процесса он просит, чтобы ему позволили организовать тройку, уже опробованную против крестьян. Он будет возглавлять её, плюс прокурор и начальник НКВД по области.

Есть основания полагать, что Эйхе действовал не только от себя, а выражал требования значительной группы первых секретарей. Трудно отказаться от предположения, что инициатива Эйхе была пробным шаром, способом проверить свою силу и решимость «узкого руководства», к которому теперь примыкал и Вышинский.

Эйхе решением Политбюро получил разрешение создать тройку.

Следом аналогичными правами были наделены и другие секретари.

"Приказываю – с 5 августа 1937 г. во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников. В Узбекской, Таджикской и Киргизской ССР операцию начать с 10 августа с.г., в Дальне-Восточном и Красноярском краях и Восточно-Сибирской области – с 15 августа с.г.".

В приказе Ежова содержалось и ещё одно многозначительное положение, принципиально менявшее его лично реальное положение на вершине власти, которое представляло ему поистине неограниченные полномочия. Пятый раздел документа гласил: отныне не ПБ (политбюро), а только он, нарком, утверждает «персональный состав республиканских, краевых и областных троек». Так начиналась самая страшная 15-месячная полоса в жизни СССР, почти сразу же окрещённая в народе «ежовщиной». Сегодня уже трудно усомниться в том, что репрессии первых секретарей ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов стали неизбежным и логическим развитием давнего противостояния их с реформаторами, сталинской группой, перешедшего с мая 1937 г. в новую фазу – безжалостную и кровавую.

Завершить же акцию органам НКВД следовало через четыре месяца, к 5—15 декабря. Именно тогда, когда предполагались выборы в Верховный Совет СССР.

Таким образом, массовые репрессии обязательно должны были сопровождать, создавая угрожающий фон, всю избирательную кампанию – и выдвижение кандидатов, и агитацию в их поддержку, и сами выборы.

При всём желании подобную временную накладку двух столь значимых событий как случайное совпадение расценить невозможно.

Не может возникнуть ни малейшего сомнения в том, что карательная операция и задумывалась как предельно жёсткое средство, позволявшее воздействовать на выборы и добиться в ходе их вполне определённых, заведомо необходимых её организаторам результатов.

С надеждой провести альтернативные выборы приходилось окончательно распроститься. Их просто не позволили бы провести. Отказаться пришлось и от разработки новой партийной программы, помимо прочего, ещё и потому, что готовить её было некому. Партократия в самоубийственном противостоянии сумела добиться своего – сохранила в полной неприкосновенности старую политическую систему, теперь лишь прикрытую как камуфляжной сеткой новой конституции. Непременный эпитет последней «сталинская» отныне должен был звучать не верноподданнически, а иронично, если не издевательски, ибо из неё было выхолощено самое главное.

Так, полной неудачей, завершилась попытка группы Сталина реформировать политическую систему Советского Союза. (4)

В официальной советской пропаганде ещё с 1950-х годов именно благодаря Хрущёву и его клевретам за Л.П. Берией закрепилась стойкая репутация вселенского злодея и отпетого палача, одного из самых кровавых сатрапов сталинской эпохи. Гораздо позднее, уже при М.С. Горбачёве и Б.Н. Ельцине, стараниями тех же партийных идеологов, в частности А.Н. Яковлева и продажной либеральной интеллигенции, которая с гордостью до сих пор именует себя крайне сомнительным титулом «шестидесятники» (А.В. Антонов-Овсеенко, Р.А. Медведев, Б.В. Соколов, Н.В. Петров, О.В. Хлевнюк, Л.М. Млечин), этот демонизированный образ Л.П. Берии был окрашен ещё более кровавыми и зловещими красками, и в результате в общественном сознании сложился крайне негативный образ этого человека.

Однако, по справедливому мнению их оппонентов (Р.Г. Пихоя, Ю.Н. Жуков, Д.В. Кобба), все эти эмоциональные оценки весьма далеки от истины. Конечно, Л.П. Берия, как и все тогдашние члены политического руководства страны, был отчасти повинен в политических репрессиях сталинской эпохи, но в гораздо меньшей степени, чем, например, тот же Н.С. Хрущёв. Именно на совести этого «реформатора» и разоблачителя «культа личности», столь превозносимого нашей продажной интеллигенцией, гораздо больше невинных убиенных душ в Москве и на Украине, где в годы политических репрессий этот деятель возглавлял партийные организации и истерично требовал от ЦК беспощадного разоблачения «врагов народа» и самого сурового наказания для них.

Между тем документально установлено, что именно Л.П. Берия наряду с Г.М. Маленковым и А.А. Ждановым стал инициатором прекращения политических репрессий в конце 1938 года, сам маховик которых при активном участии Н.И. Ежова был раскручен региональными партийными вождями типа Н.С. Хрущёва, Р.И. Эйхе, И.М. Варейкиса и других. При этом сам Л. П. Берия, в отличии от Хрущёва, никогда не входил в состав печально знаменитых «расстрельных» троек и не подписывал приговоров. (5)

Натуре Хрущёва и ранее не хватало революционного драйва.

В 1935 году он приезжает в Сочи, где отдыхал Сталин, и докладывает: «Я распорядился закрыть в Москве и Московской области 79 действующих церквей, а наиболее активных служителей культа мы отдадим под суд».

Сталин: «Вы, Хрущёв, анархист! Батька Махно любил бы вас как родного сына. Церковников трогать нельзя…».

Хрущёв, осторожно: «Под следствием в Московском городском суде находится 51 служитель культа».

Сталин: «Немедленно отдайте распоряжение, чтобы всех выпустили».

В январе 1936 года, ещё до начала массовых репрессий, Хрущёв заявляет на пленуме Московского Горкома Партии: «Арестовано только 308 человек: для нашей московской организации – это мало».

На пленуме МГП 14 августа 1937 года Хрущёв требует: «Нужно уничтожать этих негодяев. Уничтожая одного, двух, десяток, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы не дрогнула рука, нужно переступить через трупы врагов на благо народа».

Хрущёв был одним из главных инициаторов массовых репрессий конца 1930-х гг.

Но были на тот момент и реальные заговоры.

Имевшиеся в германских правящих кругах сведения позволили Паулю Кареллу утверждать, что «в марте 1937 года соперничество между тайными агентами Тухачевского и Сталина обострялось и становилось всё более драматичным».

На 1 мая 1937 года был намечен военный переворот, на момент проведения военного парада на Красной площади. В нём должны были принять участие и некоторые партийные руководители. Лишь по тактическим соображениям выступление было перенесено на середину мая». По свидетельству А.Г. Маленкова, в мае 1937 года прямо по окончании московской партконференции было арестовано 19 её участников.

Тайная борьба переросла в открытую. Выступление военных было сорвано. За арестами Тухачевского и других военачальников в конце мая 1937 года последовали и аресты ряда партийных руководителей. Выступая на заседании Военного совета при наркоме обороны 2 июня 1937 года, Сталин сообщал, что в ходе раскрытия заговора было арестовано 300 – 400 человек. Если в марте 1937 года он говорил об отрыве партийных руководителей от масс, о превращении их в "удельных князьков", то сейчас он прежде всего подчёркивал сотрудничество некоторых военных и политических деятелей страны с иностранными разведками. Казалось, что после арестов и расстрелов Тухачевского и других, репрессий закончились, но это было не так. По мере того, как в процесс "разоблачения" "тайных врагов" вовлекалось всё большее число людей, количество обвиненных в антигосударственной деятельности быстро росло и, главным образом, за счёт невиновных. Многие люди использовали репрессии для сведения счетов со своими врагами. Множились клеветнические доносы, а число арестованных и расстрелянных возрастало.

Свою немалую лепту в определении конкретных жертв вносил и Хрущёв.

Арестованный в 1937 году Р. Ульяновский вспоминал:

"Ордер на арест был подписан заместителем народного комиссара внутренних дел Прокофьевым. Но внизу ордера стояла знакомая подпись – Н. Хрущёв. Мой арест был согласован с Московским комитетом партии. Это меня удивило: Хрущёв меня знал. Я был одним из лучших и наиболее популярных пропагандистов Бауманского района и МК".

«Удивительного» в действиях Хрущёва ничего не было. С середины 20-х годов он привык к беспощадной политической игре, в ходе которой он выдвигал самые суровые и, нередко, клеветнические обвинения против ближайших сотрудников. Хрущёв попал в столичные руководители, постоянно разоблачая "уклоны" и призывая к полному уничтожению "уклонистов". Сейчас он был в своей стихии смуты, клеветнических доносов и распрей. (1)

После июньского Пленума ЦК 1937 года и назначения «расстрельных» троек самая большая контрреволюционная организация оказалась у первопроходца процесса Эйхе – он попросил квоту на расстрел 10 800 человек. Сколько он собирался выслать, не уточнил.

Товарищ Хрущёв, бывший в то время первым секретарём обкома партии Московской области, старался не отставать и сумел в рекордный срок разыскать и приговорить к расстрелу и высылке 41 305 «бывших кулаков» и «уголовников» (из них в том числе к расстрелу 8,5 тысяч).

Справедливости ради надо заметить, что в это же время были и сравнительно скромные запросы. Так, армяне настаивали на расстреле 500 человек, Удмуртская АССР – 63, а Молдавская ССР, бывшая в то время в пределах сегодняшнего Приднестровья, – 11 человек.

Глава НКВД Ежов округлил цифры и отправил на места. После того как он приложил руку, в Молдавии следовало расстрелять уже 200 человек, зато Эйхе, Хрущёву квоты уменьшили наполовину. В результате вся итоговая цифра по стране тоже уменьшилась почти наполовину.

Ежов, этот кровавый карлик, летом 1937 г. оказался более мягким человеком, чем великий демократ Хрущёв и в целом среднее партийное руководство на местах.

Ю. Н. Жуков по этому эпизоду в «Настольная книга сталиниста»:

В июле 1937-го «дорогой Никита Сергеевич» телеграммой (я её держал в руках) просил НКВД дать ему право дополнительно расстрелять ещё 8500 москвичей, но даже Ежов вынужден был снизить эти цифры до 5000.

В июне уже 1938-го Хрущёв всего шесть месяцев проработав первым секретарём Компартии Украины рапортует:

«Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17–18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2–3 тысяч.

Прошу Вас принять срочные меры. Любящий Вас Хрущёв».

В другой своей работе «Сталин и борьба за демократические реформы» Ю.Н. Жуков подчёркивает: именно первые секретари, возглавляемые Робертом Эйхе, положили начало массовым репрессиям 1937—1938 годов. Хрущёв тоже был первым секретарём и принимал активное участие в проведении крупномасштабных репрессий, в том числе казней десятков тысяч людей.

Большая часть этих секретарей позже, когда наркомом стал Берия, сами оказались на скамье подсудимых и получила расстрельные приговоры. Хрущёв не только чудом избежал обвинений, но даже получил повышение по партийной линии.

В самый пик массовых репрессий, основательно почистивших парторганизации столицы и области, Хрущёв оставался первым секретарём МК и МГК ВКП(б). В то время как другие высокие партийные руководители порой заступались за некоторых арестованных по подозрению как «враги народа», Хрущёв в таких делах замечен не был, даже тогда, когда посещал тюрьмы, чтобы контролировать правильность действий НКВД. Напротив, он всегда стремился перевыполнить задания по выкорчёвыванию врагов народа. За время его пребывания во главе Московской парторганизации во всех районах области прошли показательные процессы над врагами народа, заканчивавшиеся приговором обвиняемых к высшей мере наказания.

А мясорубка в парторганизациях Москвы и области была страшная.

Бывший председатель Моссовета Пронин вспоминает:

«Хрущёв санкционировал репрессии большого количества партийных и советских работников. При нём из 23 секретарей райкомов города почти все были арестованы. И почти все секретари райкомов области. Были репрессированы все секретари МК и МГК партии… Все заведующие отделами, включая помощника у самого Хрущёва.

Хрущёв, будучи уже на Украине, на Политбюро в 1938 году настаивал на репрессиях и второго состава руководителей Московского городского комитета партии. Мы, тогда молодые работники, удивлялись: как же нас Хрущёв воспитывает насчёт бдительности, если всё его окружение оказалось врагами народа? Он же один только остался в МГКП целым». (6)

Перед следующим эпизодом напомню: именно Л. П. Берия никогда не входил в состав печально знаменитых «расстрельных» троек, не подписывал приговоров.

А вот Никиту Сергеевича Хрущёва – «разоблачителя сталинско-бериевского террора» в тройку в 1937 г. сначала не включили. И он…обиделся!

И уже 10 июля 1937 года появляется записка в Политбюро ЦК:

«ЦК ВКП(б) – товарищу Сталину И. В.

Сообщаю, что всего уголовных и кулацких элементов, отбывших наказание и осевших в гор. Москве и Московской области, учтено 41305 чел. из них уголовного элемента учтено – 33436 чел. Имеющиеся материалы дают основание отнести к 1-й категории… Комиссию просим утвердить тройку в составе:

Реденс – нач. управления НКВД по М.О.,

Маслова – зам. прокурора Московской области,

Хрущёва Н. С. – секретаря МК и МГК с правом, в необходимых случаях замены

Волковым А. А. – вторым секретарем Московского горкома.

Секретарь МК ВКП(б) – (Н. Хрущёв)».

Хрущёв лично контролирует ход арестов и требует, чтобы цифры были впечатляющими. По свидетельству старожилов Московского управления НКВД, в 1937 году он ежедневно звонил и спрашивал, как идут аресты.

Всю свою вину за репрессии в Москве Хрущёв свалил на Сталина.

Сталин в 1938 году послал его на Украину – первым секретарём ЦК КП(б)У.

Хрущёв развязал в республике такой террор, что даже Сталину пришлось вмешаться и охладить его пыл. Были репрессированы все члены правительства республики, все 12 первых и большинство вторых секретарей обкомов партии, многие хозяйственники, а также командиры частей и соединений Киевского особого военного округа.

Даже после того, как в стране в целом репрессии пошли на убыль, на Украине они продолжались с прежним размахом. После присоединения Западной Украины он с особым рвением занимался ликвидацией и депортацией украинских националистов.

Никита Сергеевич не редко и сам принимал участие в допросах.

После памятной окружной партийной конференция 1925 года в Сталино, на которой Хрущёву всё-таки удалость поговорить с Кагановичем, он получил он последнего путёвку в жизнь. Позже вернувшись на Украину он свёл счёты, со всеми кого считал своими обидчиками.

Летом 1938 года с санкции Хрущёва была арестована большая группа руководящих работников партийных, советских, хозяйственных органов, и в их числе заместители председателя совнаркома УССР, наркомы, заместители наркомов, секретари областных комитетов партии. Все они были приговорены к высшей мере наказания и длительным срокам заключения. По приказу Хрущёва в срочном порядке арестовывали всех, кто знал о его троцкистском прошлом. В этот список попали Григорий Моисеенко и Строганов, которые ранее работали с Никитой Сергеевичем в Сталинском окружкоме. Никита Сергеевич не мог отказать себе в удовольствии от встречи со своими врагами. Теперь он мог покуражиться над ними и показать свою власть.

– Ну что, Гриша, – ухмыляясь, обратился он к Моисеенко, – кто троцкист?

Ты все на меня указывал, а троцкист – ты, ты враг народа.

– Товарищ Хрущёв, – начал было говорить Моисеенко, но Хрущёв его перебил: – Ты враг народа, – сказал Никита, – ты в этом сам сознался. Ты троцкист.

Моисеенко молчал. Накануне встречи с Хрущёвым его избивали и пытали, заставляя подписать протокол допроса, в котором он оговаривал сам себя. – Я бы сам свалтаразил тебя по роже, – шумел Никита, – да не хочется руки марать. Но тебе, прежде чем поставить к стенке, ещё всыпят. Моисеенко свалили на пол и били, пока он не потерял сознание. В таком же духе «поговорил» Хрущёв и со Строгановым.

– Попалась, «старая калоша», – сказал Никита Сергеевич, обращаясь к Строганову во время допроса, ты почему против меня козни строил в Сталинском окружкоме?

– Я не строил против вас козней, – сказал Строганов, – это вы меня пытались выставить дураком.

– Ты и есть дурак, – вскинулся Хрущёв, – хотя тебя и пытались научить уму-разуму. Так ты не признаешь себя врагом народа?

– Не признаю.

– Хочешь чистеньким уйти, сволочь? Это тебе не удастся.

Вскоре Строганов подписал протокол допроса, где говорилось, что он троцкист. (3)

Помимо отечественных оценок для чистоты статистики приведу данные и иностранных авторов. В пухлом сочинении американского историка, лауреата Пулитцеровской премии Уильяма Таубмана «Хрущёв: человек и его эпоха» есть статистика по «украинскому периоду»: «Всё тот же Хрущёв осуществлял контроль над чистками, явно усилившимися после его приезда на Украину. Только в 1938 году, как считается, было арестовано 106119 чел., с 1938 по 1940 годы – их общее число составило 165565 чел. По словам Молотова, человека едва ли объективного, но очень информированного, Хрущёв, как член (украинской) тройки, отправил в мир иной 54000 человек».

Мы уже отметили, что Хрущёв лично участвовал в допросах арестованных вместе с Успенским, которого взял с собой на Украину в качестве главы НКВД республики. Этот дуэт «доработался» до того, что к концу 38-го из 100 членов республиканского Центрального Комитета арестовали более 90 человек!

Было ли это подрывом государственных устоев, ещё надо взвесить.

Но вот преступная суть следующего шага бесспорна.

О масштабах «выкорчевывания и обновления» свидетельствует таблица, приложенная к протоколу заседания Военного совета округа. Словно смертоносный шквал пронесся по округу, нанося главный удар по командным кадрам. Согласно данным таблицы «обновлено» из девяти командиров корпусов девять, из 25 командиров дивизий – 24, из 135 командиров полков – 87, из 9 начальников штабов корпусов – 6, из 25 начальников штабов дивизий – 18, из 135 начальников штабов полков – 76, из 24 начальников отделов штаба округа – 19. Всего уволено из частей округа по политико-моральным причинам 2922 человека, из них арестовано 1066. Таковы масштабы репрессий против командного состава только в одном отдельно взятом военном округе, злым роком судьбы, попавшего в поле зрения Хрущёва.

Когда с приходом к руководству НКВД Л. Берия репрессии были остановлены, подельник Хрущёва в деле физического уничтожения партийных, советских, военных кадров Москвы и Украины А. Успенский… сбежал, перейдя на нелегальное положение!

17 апреля 1939 года Берия записал в своём дневнике: "Наконец взяли Успенского. Коба доволен. Попросил о награждении ребят". А вот Хрущёв почему-то остался нетронутым на политической поверхности! Почему? Похоже, это отдельный разговор… (7)

Анатолий Вассерман в интервью Лента.ру 2013 год:

– Ещё в 2004—2005 годах я был свято убеждён, что кровавый тиран Сталин просто чудом не успел зарезать всю страну, я безоговорочно верил в сказки дедушки Никиты. По счастью, с тех пор ознакомился со множеством материалов разнообразных исследований – как за, так и против, сопоставил их и убедился, что Хрущёв сочинял рассказы о кровавом тиране, стоя перед зеркалом. То есть он приписал Джугашвили все свои собственные недостатки. Именно Джугашвили активно и разнообразными способами пытался противостоять Большому террору. Именно он продавил через январско-февральский пленум 1938 года постановление, по которому партийная организация не имела права немедленно исключать из своих рядов арестованных, а обязана была следить за всем ходом следствия. Именно он серией кадровых манипуляций провёл замену Ежова на Лаврентия Павловича Берию, а тот благодаря прежнему опыту чекистской работы не попался в те ловушки, которые расставили в своё время Ежову его ближайшие подчинённые, и сумел остановить мясорубку террора.

– То есть это Берия остановил террор?

– Именно Берия. 17 ноября 1938 года он стал народным комиссаром и немедленно отдал серию распоряжений, остановивших террор. Причём поскольку он к тому времени уже несколько месяцев пробыл заместителем наркома и ориентировался во внутренней кухне, то он добился, что подчинённые не смогли учинить переворот. Потом на Берию свалили всю кровь, пролитую Ежовым, но реально он провёл только Большую чистку палачей.

В 1939—40-х годах расследована большая часть преступлений Большого террора и большая часть виновных понесла заслуженное наказание. Правда, не все: например, Хрущёв, на котором крови до дырок в носу, уцелел. …

Хрущёв красиво ушёл от ответственности. В конце 1937 года он предложил провести инспекцию положения дел на Украине, возглавил инспекционную комиссию, а она, естественно, пришла к выводу, что дела идут из рук вон плохо. Всё руководство Украины было снято, многих потом арестовали, а комиссия практически в полном составе заняла освободившиеся посты. Хрущёв стал первым секретарем ЦК Компартии Украины и таким образом, когда разбирали, что творилось в Москве во время Большого террора, оказался в стороне. А на Украине он очень грамотно разыграл исполнительного дурака. Поскольку такие всегда нужны, его пожурили и не наказали серьёзно.

Мы зачастую оказываемся в плену картины, нарисованной Никитой Сергеевичем Хрущёвым, – по ней был единовластный тиран, который всеми распоряжался и которому все подчинялись просто из страха. Тогда как реально народный комиссар внутренних дел – и по совместительству секретарь ЦК – Николай Иванович Ежов даже формально не был Джугашвили подчинён. В порядке партийной дисциплины он мог следовать решениям ЦК, но никак не единоличным решениям генсека.

К сожалению, значительная часть записи пленума ЦК КПСС июня 1937 года уничтожена, поэтому трудно сказать, как реально развивались на нём дела. Но по всем косвенным данным видно, что решение о Большом терроре проталкивали рядовые члены ЦК, где большинство составляли областные секретари, а Политбюро во главе с Джугашвили всячески сопротивлялось.

По числу казнённых на душу населения на первых местах в Большом терроре оказались регионы, которыми руководили Хрущёв, Постышев и Эйхе. Постышева и Эйхе расстреляли в 1939 году, а Хрущёв именно их первыми реабилитировал и назвал невинными жертвами кровавого тирана Сталина.